Я тут думала, что мы с тобой могли бы туда как-нибудь съездить.
– Конечно, – поддержал Кливленд. Он раскинул руки в разные стороны, будто говоря: «Поехали прямо сейчас!»
– Ты издеваешься, – констатировала она.
– Подожди, вот заработаю денег, и тогда мы поедем, куда захочешь. Купим трейлер.
– Никогда ты ничего не заработаешь. – Джейн встряхнула соус и вылила его на салат. – Или все-таки заработаешь?
Я наблюдал за лицом Кливленда, которое ничего выражало, но когда я снова повернулся к Джейн, оказалось, что она смотрит прямо на меня. Я почувствовал, что краснею.
– Какой красивый салат, – пролепетал я.
– Тогда давай его съедим, Арт, – отозвалась она. – Кливленд, Артур, садитесь. Давайте поедим овощей.
После обеда, к великому моему удивлению, Джейн предложила мне сходить с ней в город. Кливленд натянуто улыбнулся и поднял свою банку пива, словно готовясь выпить за меня. Судя по всему, Джейн предупредила его о своих намерениях.
– Я могу дать тебе только хвалебный отчет о его поведении, Джейн, – заметил я.
Завязывая шнурки на теннисных туфлях, я старался собрать силу воли в кулак, чтобы отклонить ее приглашение. Я еще во время обеда сообразил, что к тому все идет: она что-то знала, о чем-то слышала и явно беспокоилась о Кливленде. Артур вошел в гостиную с романом Мануэля Пуига, озаглавленным на испанском как-то очень уж длинно. Артур все время пребывал в состоянии влюбленности то в одного латиноамериканского автора, то в другого.
– Куда это вы собрались? – спросил он, глядя на Кливленда.
– В город, – ответила Джейн. – Тебе что-нибудь нужно?
– Можно с вами?
– Ты остаешься, чтобы составить компанию Кливленду.
– Ты можешь пойти с нами, – сказал я.
Артур снова посмотрел на Кливленда.
– Да нет, не надо, – решил он наконец. – Я хотел почитать.
Джейн пошла к двери, а я задержался на несколько секунд, смущенный тем, что она выбрала меня, и внезапно устрашенный предстоящим разговором. Но когда я вышел из дома, оказалось, что воскресенье в самом разгаре, пахнет озерной водой, а облака несутся быстро, пересекая солнечный диск. Я пару раз подпрыгнул, пробуя землю под ногами.
– Правда, чудесное место? – спросила Джейн. – В следующий раз обязательно бери с собой Флокс.
– Если бы я знал, что ты приедешь, взял бы.
– Я не собираюсь тебе выговаривать. Я знаю, зачем вы, парни, сюда ездите.
– Вот и хорошо, – промолвил я. – Я тоже знаю, зачем ты приехала.
– Хорошо. Смотри! Там наверху гриф! Я видела много грифов в Нью-Мексико. Правда, они красивые?
– По-моему, в Нью-Йорке нет грифов, – высказался я.
– Грифы есть везде, где есть пищевая цепочка, – наставительно изрекла она. – Нам сюда. – И мы пошли по гравийной дороге до почтовых ящиков, но, вместо того чтобы повернуть на потрескавшееся асфальтово-щебеночное шоссе, она показала на грязную тропинку, ведущую вдоль обочины, а затем в противоположном направлении от дома. – Так короче, – объяснила она.
Мы шли сквозь заросли скунсовой капусты и «кружев королевы Анны», кущи жимолости. Она подобрала ветку и лениво отодвигала плети плюща и ежевики со своего пути. На мгновение остановилась, вырвала с корнем чахлый стебель «кружева королевы Анны», перевернула его вверх корнем и поднесла к моему лицу.
– Понюхай, – предложила она. – Это дикая морковь.
– М-м! – протянул я, вдыхая запах земли и бульона. Я почувствовал себя школяром на каникулах, который отправился на прогулку со старшей кузиной.
Когда мы пошли вдоль небольшого ручейка, она потянула меня к воде и встала на колени у сверкающей воды. Я нашел прут и разломил его пополам, чувствуя натянутость и стараясь расслабиться.
– Давай устроим гонки, – предложила она.
Мы опустили в воду половинки прута и следили за тем, как они подскакивают на волнах, пока наши «лодочки» не исчезли из виду. Потом Джейн снова взяла свой «альпеншток», и мы зашагали дальше и шли, пока не достигли того места, где через ручей, раздавшийся вширь, был переброшен незатейливый деревянный мостик. Здесь мы сделали минутную остановку, облокотясь на низкие поручни.
– Давай плюнем, – предложил я.
И мы плюнули. Нас это развлекло, и мы плюнули еще раз. Я все еще смеялся, когда она, сжав мое запястье, посмотрела на меня глазами, полными слез. Мы уже не были детьми на прогулке. Я угодил в ловушку.
– Арт, – начала она. – Я знаю, что ты в курсе. Скажи, чем занимается Кливленд.
– В каком смысле?
– Я случайно встретилась с одним из скользких приятелей Кливленда, Дейвом Стерном.
– Это мой кузен, – сообщил я.
– Извини. На самом деле он только кажется скользким.
– Ничего, – отмахнулся я. – Мы с ним дальние родственники.
Она старалась сдержать слезы. Провела рукой по лбу, сдула волосы с глаз, потом попыталась заново начать разговор. Она пробежала несколько шагов, и от этого движения приподнялся подол ее клетчатого розового платья. Она остановилась и подождала, пока я подойду.
– Знаешь, он ничего толком не сказал. Только намекнул. Я знаю, он пытался меня достать. Он сказал, что Кливленд работает на его отца. Вот я и спросила, чем занимается его отец.
– И что он ответил?
– Сказал: «Мой отец проворачивает сделки».
– А потом засмеялся, как осел.
– Точно, – подтвердила она.
– Мне ничего не известно, – соврал я. Это была настолько очевидная ложь, что я прикусил губу. – Ты у Кливленда спрашивала?
– Он сказал спросить у тебя. – Она остановилась и приблизила свое лицо к моему, впившись в меня взглядом. Следующие слова я ощутил кожей: – Рассказывай.
– Он сказал спросить у меня? – Неужели он меня испытывал? Не мог же он на самом деле думать, что я все расскажу Джейн? – Он просто подшутил над тобой. Я не имею представления о том, чем занимается Ленни Стерн.
– Какой Ленни Стерн?
– Ну, он мне кто-то вроде дядюшки.
– Он наркоделец? Кливленд занимается распространением наркотиков?
Я обрадовался возможности сказать правду.
– Нет, – заверил я. – Это мне точно известно.
Она испытала облегчение, вопреки себе, вопреки уверенности, что основания для беспокойства не отпали.
– Ну, если ты уверен, – произнесла она, отступила и очень внимательно на меня посмотрела. Она знала, что я ей солгал. В этот раз она решила мне поверить, чтобы больше никогда не доверять до конца.
Когда мы вернулись, Джейн и Кливленд приналегли на выпивку, а мы с Артуром наблюдали за их ссорами, в которых прошел весь остаток дня. Сначала я пытался, не говоря ни слова, намекнуть Кливленду, что не проговорился. Он же игнорировал меня и, казалось, чувствовал себя прекрасно. Он вставал, делал глубокий вдох и восклицал что-то вроде: «О, этот сладкий пивной запах кедра!» Постепенно мы пришли к тому, что старались не путаться у них под ногами. То и дело мы натыкались на Джейн и Кливленда, целующихся где-нибудь в тесном треугольнике между двумя открытыми дверями гостиной или в тени каштана, который развесил ветви над передним двориком. На закате мы потешались над диковинными силуэтами этой парочки, прогуливавшейся бок о бок вдоль берега. Мы стояли в дверях, прислонясь к противоположным косякам, и курили. Потом перестали смеяться. Я завидовал им, тому, что можно вот так запустить свою руку в задний карман чужих джинсов, завидовал их истории, мирным и бурным дням, тем годам, что их соединяли.
– Сколько бы я ни был знаком с вами, ребята, мне вас не догнать.
Сигарета, прилипнув, свисала с оттопыренной нижней губы Артура, и я понял, что у него есть свои причины для молчания.
– Не догнать в чем? – Сигарета двигалась в такт его словам.
– Не наверстать времени. Всех дней и вечеров, таких как этот.
– А… – Он чуть заметно улыбнулся.
– О чем ты думаешь?
– На самом деле я думаю, что устал видеть Джейн и Кливленда вместе. Знаешь, «все эти дни и вечера, такие как этот»… Такое не может длиться долго.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего. Они возвращаются. – Он щелчком отбросил окурок в их сторону преувеличенно сдержанным жестом, будто салютуя им.
12. Жрица Злой Любви
Вернувшись в город, я был рад, опасно рад снова видеть Флокс. В понедельник она встретила меня в обеденный перерыв на раскаленной мостовой перед «Бордуок букс». Не дав себе времени подумать, я поднял ее, и закружил, и поцеловал, несмотря на жуткую жару, словно я был солдат, а она – моя подружка. Мы даже сорвали аплодисменты. Я набрал полные кулаки тонкого хлопка на ее талии и стиснул Флокс, прижав ее бедра к моим. Мы болтали всякую чепуху и шли к гостинице «Вок инн»: голова к голове, ноги врозь – верхушка карточного домика. Я спросил, откуда взялись золотисто-каштановые пряди в ее волосах.
– Солнце и лимоны, – сказала она. – Надеваешь соломенную шляпку редкого плетения, вытаскиваешь сквозь отверстия несколько прядей и смачиваешь их лимонным соком. Я провела выходные в одиночестве, поливая себя лимонным соком.
– Я тоже. Это из «Космо»? Рецепт с лимонами? – поинтересовался я. – Я как-то читал эту статью в твоей ванной комнате.
– Ты читаешь мой «Космо»?
– Я читаю все твои журналы. Я даже заполняю анкеты про любовь и воображаю, что отвечаешь ты.
– И как я справилась?
– Ты сжульничала, – сообщил я.
Мы прошли мимо секонд-хенда, витрина которого была заставлена покосившимися безголовыми манекенами в блестящих платьях, старыми тостерами и лампами с основанием в виде испанского галеона. В самом углу витрины стояла плоская цветастая коробка.
– «Твистер»! – воскликнула Флокс. – Ой, Арт, давай купим! Только представь себе…
Она схватила меня за руку и затащила в магазин. Продавщица выудила коробку и продемонстрировала нам, что в ней все в порядке: стрелка крутилась, а клеенка была относительно чистой. Во время обеда игра лежала под столом, между моими и ее ногами. Сначала мы просто блаженно болтали ни о чем, потом я коротко рассказал ей о своем уикенде в летнем доме, и коробка двигалась и щекотала меня при каждом движении ее беспокойной лодыжки.
В гостиной ее квартиры мы отодвинули к стене стулья и кофейный столик, освободив пространство, и разложили на ковре клеенку. Яркие круги и задиристые буквы, складывающиеся в слово «Твистер», дали толчок волне воспоминаний о шестидесятых годах, о вечеринках по случаю дня рождения, устраиваемых в дождь по субботам в меблированных подвалах. Флокс заскочила в спальню, чтобы «сорвать с себя оковы цивилизации», а я сел на пол и расшнуровал кроссовки. На меня сошла странная удовлетворенность. Хотя подержанная дешевая мебель, фальшивый Ренуар, фигурка кота и прочее разное казались такой же уродливой безвкусицей, я обнаружил, что в моих эстетических воззрениях совершилась не такая уж редкая перемена: я просто проглотил все это дурновкусие целиком, включая Лас-Вегас, кегельбаны и фильмы Джерри Льюиса, и теперь находил его красивым и забавным.
Я подумал, что то же самое произошло и с моим отношением к Флокс. Все, что было в ней от сообщницы преступника, куртизанки из бульварного романа или актрисы из французского фильма об отчужденности и ennui; перебор с нежностями и косметикой; все прегрешения против хорошего вкуса, которые раньше могли смутить меня или вызвать усмешку, – все это теперь стало приемлемым, желанным и даже поощряемым мною. Она радовала меня, как стали радовать пышные прически и творчество Элвиса Пресли. И когда она вышла из спальни в синтетическом кимоно и огромных меховых тапочках веселого бирюзового цвета, у меня чуть не закружилась голова от восторга, и безвкусная клеенка «Твистера» возле моих ног показалась мне матрицей, отпечатанным планом всего, что мне в ней нравилось.
– Кто будет крутить стрелку? – спросил я. – Аннет дома? – Так звали соседку Флокс, крупную, громкоголосую, привлекательную медсестру, чей хитрый рабочий график мне так и не удалось постичь.
– Не-а. Придется поставить стрелку рядом с нами и крутить ее по очереди.
Я подполз к противоположному краю клеенки и присел на корточки, как Флокс. Мы застыли друг против друга, словно перед началом какой-то церемонии. Потом она толкнула черную пластиковую стрелку.
– Правая рука на синем, – объявила она.
Я вытянулся вперед и поставил руку в центре синего круга. Она сделала то же самое, чуть подавшись вперед, и полы ее халата распахнулись, волосы свесились с наклоненной головы. Я заглянул в тень кимоно, сквозь ее двухцветные локоны. Она снова закрутила стрелку.
– Правая нога на зеленом!
Этот ход поставил нас обоих в двойственное положение: половина туловища на игровом мате, половина на весу. Ряды с синими и зелеными кругами были к ней ближе, чем ко мне. Я сидел изогнувшись дугой, обе правые конечности на мате, одна позади другой, а Флокс пришлось вытянуться через весь мат и поставить правый меховой тапок перед правой рукой. Она приподняла поблескивающую левую ногу, чтобы удержать равновесие, закачалась и упала на бок.
– Ты проиграла, – сказал я, смеясь, но она возразила: это не считается. Потом подвинула ко мне стрелку и снова заняла прежнюю позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34