Но не рассказывать же святому отцу про кресло и про генератор, если
он о простом законе Ома еще не слыхал.
На угловом столике, куда Анжелико положил книгу, стоял глиняный
узорчатый кувшин и чаша, вероятно, для ополаскивания рук. Ника взяла с
изголовья полотенце, смочила его водой, осторожно обтерла лицо отцу
Себастьяну.
Он тут же открыл глаза, но выражение страха в них исчезло. Губы его
вздрагивали, кривились нервно, возбуждение его было еще так велико, что он
поначалу не мог выговорить ни слова.
- Вы... вы... - он передохнул. - Перекреститесь!
- Как? - не поняла Ника.
- Перекреститесь... и прочтите "Отче наш".
Ника не крестилась отроду, но видела, как это делается. Молитву
прочитала по-русски: "Отче наш, иже еси на небесех..." дальше она не
помнила и вряд ли могла перевести слова молитвы на английский язык, но
отец Себастьян что-то все же понял и чуть успокоился.
- Нет... - прошептал он. - Вы не дьяволица... Не может такого быть...
О завещании короля знают только три человека: герцог Оропеса, его духовник
и я. И больше никто на свете. Понимаете, никто!.. Король Филипп унес свой
грех с собой, в могилу. Его придворный гравер был убит... на охоте...
"Понятно, на охоте удобнее всего!" - подумала Ника.
- На каком языке вы читали молитву? - спросил отец Себастьян.
- На русском.
- На русском... Господи!
Ника повесила мокрое полотенце на изголовье, пододвинула табуретку
поближе к кровати, присела.
- Святой отец, моего знания английского недостаточно, чтобы обо всем
рассказать. Да и навряд ли вы поймете. Но я не с того света, не бойтесь
меня. - Она хотела добавить, что она просто из другого, будущего, мира, но
для отца Себастьяна "тот свет" и "другой мир" могли означать одно и то же.
- Я уже не хочу, чтобы вы меня поняли. Я хочу, чтобы вы хотя бы мне
поверили. Как поверил нам капитан Кихос. Мы с братом поклялись на Библии
выполнить его просьбу. И вот я здесь у вас.
Она решила, что упоминание о Библии придаст ее словам больше
убедительности, и не ошиблась. Выражение страха почти исчезло из глаз отца
Себастьяна, хотя недоверие еще осталось.
- У нас мало времени, - поторопила она. - Брат Мишель может
вернуться. Я не боюсь брата Мишеля, но он может вернуться не один.
Конечно, отец Себастьян это тоже понимал.
- Позовите Анжелико.
Ника только отодвинула засов, выглянула. Анжелико послушно
проскользнул в дверь, остановился, почтительно сложил руки на груди.
- Я слушаю вас, святой отец.
- Пришли ко мне Филиппо.
- Филиппо?
- Да, садовника Филиппо. Ты должен его знать.
- Да, святой отец. Я видел его в саду.
- Пригласи его ко мне. И поторопись. Пусть поторопится и он.
Юноша оказался скорый на ногу. Ника выглянула следом в коридор, затем
прикрыла дверь и вернулась на свой табурет. Отец Себастьян не спускал с
нее испытующего, полного сомнений взора, но она ничем не могла ему помочь.
И тогда он устало прикрыл глаза и зашептал, как молитву, тихо, но внятно,
чтобы и она услышала его:
- Пресвятые мученики... не осудите меня, что в руки неизвестной мне
девушки... девушки, плохо говорящей по английски, совсем не понимающей
по-испански, я осмеливаюсь вручить тайну его католического высочества,
покойного короля Испании, и судьбу королевского двора. Я доверился этой
девушке, я буду молиться за нее, пусть милосердная дева Мария протянет ей
руку помощи и защиты...
В коридоре прошуршали шаги, затем в дверь постучали, и Ника
распахнула ее.
Молодой человек, увидев ее в растерянности остановился на пороге. Ему
было лет тридцать. Он был без головного убора, и паутина с кустов
запуталась в его пышных и длинных, до плеч, черных волосах. Он был одет в
коричневый подрясник, завязанный на спине. В руках он держал тряпку и
торопливо вытирал ею пальцы, вымазанные землей. Он слегка запыхался,
видимо, шел быстро, если не бежал.
У него были темные глаза, породистый нос и длинный подбородок. Ника
несколько секунд озадаченно разглядывала его лицо, потом спохватилась,
отступила в сторону.
- Входи, Филиппо! - сказал отец Себастьян.
Садовник сунул тряпку в карман подрясника, шагнул через порог, молча
и почтительно поклонился отцу Себастьяну. На Нику он больше не взглянул.
На Нику смотрел отец Себастьян.
- Вы узнали его?
- Конечно! - сказала она. - Он очень похож на своего отца.
- Замолчите! - оборвал отец Себастьян. - Анжелико, побудь в коридоре.
Последи, чтобы нам никто не мешал.
Ника закрыла тяжелую дверь.
- Bolt! - сказал отец Себастьян.
Она скорее догадалась, нежели поняла незнакомое слово, и послушно
толкнула кованую задвижку на двери.
"Пока я за швейцара при келье святого отца - открыть, закрыть! Вроде
у меня неплохо получается... Но черт меня побери, если я правильно
соображаю, то молодой человек, этот измазанный виноградом садовник, и есть
тот самый несчастный ребенок..."
Пока она рассматривала Филиппо, пользуясь тем, что он на нее не
глядел, а молча стоял у кровати, не зная куда девать свои руки, отец
Себастьян, тяжело дыша, измученный физическими страданиями, сомнениями и
ответственностью, которая тяжким грузом свалилась на него, собирал
оставшиеся силы для последнего разговора.
Он кашлянул. Ника взглянула на него.
- Поднимите мне голову, - сказал он. - Снимите с шеи вот это...
Она осторожно просунула руку, приподняла сухую головку святого отца,
нащупала за воротом цепочку и вытащила уже знакомый ей медальон.
Только на нем пока еще не было царапины...
- И это видели? - спросил отец Себастьян.
Он глядел на нее, она так и чувствовала, что он ждет ответа, который
мог бы успокоить его: "Нет, я не знаю, что это такое!" - где же она могла
бы увидеть медальон, если он все эти тридцать лет провисел на груди отца
Себастьяна!.. Но она слишком далеко зашла и назад пути не было.
- Да, я видела его!
- Господи... - опять прошептал отец Себастьян. - Помоги мне...
Зато сам Филиппо ничего пока не понимал. Он только переводил взгляд с
отца Себастьяна на Нику, на медальон, который она держала в руках, потом
обратил на лицо святого отца и стоял растерянный и напряженный. Видимо,
какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что сейчас произойдет нечто
значительное, важное и это будет касаться непосредственно его.
А отец Себастьян так же молча на него смотрел на него, и глаза его
были печальны и серьезны.
- Пречистая дева, - прошептал он, - святые великомученики, я
благодарю вас, что на закате моих дней вы дали возможность выполнить свой
долг. У меня большие сомнения, что принесу радости Филиппо и удачу
испанскому королевству, я не волен заглянуть в будущее, но я выполню свои
обещания... Филиппо! Слушай меня внимательно.
- Я слушаю, святой отец.
- Ты не безродный подкидыш, каким считал себя все тридцать лет, как
тебя привезли сюда, в святую обитель. Ты - внебрачный сын покойного
испанского короля Филиппа Четвертого. Его подпись, удостоверяющая твое
королевское происхождение, находится вот в этом медальоне. Ты - испанский
принц.
Отец Себастьян замолчал.
Ника с любопытством уставилась на Филиппо.
Бедный принц! Он еще так ничего и не понял. Он сейчас старается
сообразить, что ему делать, как себя вести, что несет ему эта неожиданная,
плохо воспринимаемая разумом весть.
- Подойди поближе, Филиппо, - тихо сказал отец Себастьян. - Преклони
колени перед этой девушкой.
Послушно - очевидно, тем же движением, каким становился на колени при
вечерней молитве, - Филиппо опустился на одно колено. Ника, не дожидаясь
подсказки, набросила цепочку ему на голову и спустила медальон за ворот
подрясника.
- А теперь встань, Филиппо, - продолжал отец Себастьян, самым
будничным тоном, словно ему каждый день приходилось возводить в
королевский сан безвестных садовников. - Встаньте, ваше высочество!
Присядьте на табурет. Пока на табурет... Вы можете сидеть не только в
присутствии женщины, но и перед любым грандом Испании. Как бы высоко ни
было его положение - ваше будет все-таки выше. Выше вас только королева и
ваш кровный брат - король Испании. Так садитесь же, ваше высочество.
Филиппо молча опустился на табурет.
Ника все ожидала от новоявленного принца появления какой-то реакции,
восклицания, радости или еще чего-то такого, что, по ее мнению, он должен
был сделать, когда наконец понял, что судьба вдруг вознесла его так высоко
над его садом и над окружающими людьми.
Но Филиппо только чуть выпрямился на табурете и, повернув голову в
сторону окна, в непонятной задумчивости уставился на голубое южное небо за
оконной решеткой.
"Однако! - подумала Ника. - Нервы у его высочества хоть куда! Что и
говорить - садоводство всегда было здоровым занятием... А что бы я делала
на его месте? Ну, я здесь не в счет. Комсомолка - и ваше высочество!
Смешно..."
- Вы очень спокойно приняли такое известие, ваше высочество, - сказал
отец Себастьян.
- Я догадывался, - тихо ответил Филиппо.
Это были первые слова, которые от него услышала Ника, и произнес он
их по-английски. Сын испанского короля и испанской монахини, наверное,
знал и испанский, однако тридцать лет прожил в английской колонии - и Ника
еще раз добрым словом помянула совсем недобрых завоевателей. Судьба
испанского принца, как она понимала, переходит в ее руки, и знание им
английского в какой-то мере облегчает ей задачу. Однако не очень. "Куда
теперь я с ним? - впервые подумала она. - На "Санте", наверное, Оливарес!"
- Вы догадывались? - удивился отец Себастьян. - О чем догадывались,
ваше высочество?
Филиппо ответил не сразу. Он по-прежнему задумчиво смотрел на небо за
окном.
- Я часто видел королевский дворец, - вдруг сказал он.
- Как? - воскликнул отец Себастьян. - Где?
- Во сне, - Филиппо отвечал тихо и мечтательно, как бы разговаривая
сам с собой. - Я видел комнату, большую и светлую комнату... на стенах
висели гобелены...
Он замолчал, наклонил голову и закрыл рукой лицо.
За дверью послышался шорох, отец Себастьян услышал его прежде Ники,
встревоженно вскинул на нее глаза.
Она подошла к двери.
- Это, наверное, Анжелико.
- Ваше высочество, - заторопился отец Себастьян. - Вам нужно уходить.
Здесь быть опасно, любое промедление может стоить жизни, и не только вам.
Письмо, в котором вы прочитаете, как все было и что вам надлежит делать,
находится у этой девушки. Мне некогда объяснять, как она здесь появилась,
а кто она, я и сам не знаю. Человек, который послал ее сюда, - умер. Кроме
нее, вам некому здесь довериться. Она поможет вам попасть в Мадрид. До
Мадрида путь долог и непрост. Я не знаю, ваше высочество, что ожидает вас
в Мадриде, не берусь даже угадывать. Но вы можете остаться здесь.
Выбирайте, ваше высочество.
- Я поеду, - тихо, но твердо сказал Филиппо.
- Тогда торопитесь!
Филиппо опустился на колени возле кровати и поцеловал сухую
неподвижную руку отца Себастьяна.
- Прощайте, святой отец. Что бы меня ни ожидало, чтобы со мной ни
случилось, я не забуду вас, пока жив.
- Спасибо, ваше высочество! Прощайте и вы, смелая девушка. Я не знаю
вашего имени, и мне не нужно его знать. Когда я покину этот мир, я унесу
ваш образ в памяти своей.
- Аминь! - сказала Ника. - Прощайте, святой отец.
Филиппо шагнул к двери, дернул за ручку, не заметив, что дверь
закрыта на засов. Ника просунула руку из-за его спины, отодвинула щеколду.
Распахнула дверь.
- Пожалуйста, ваше высочество!
Филиппо вдруг замер на месте. Он что-то увидел за дверями, чего не
могла увидеть Ника из-за его спины. Она только услышала резкий выдох,
звяканье, которое она слышала так часто и в происхождении которого
ошибиться не смогла.
Сверкнула шпага.
Филиппо откачнулся назад.
С опозданием на какую-то долю секунды Ника сильно толкнула ногой
дверь. Шпага, ударившая Филиппо в грудь, прищемилась в притворе дверей.
Конец ее отлетел и со звоном покатился по каменному полу.
На дверь навалились, застучали. Ника успела задвинуть засов. Кто-то
сдавленно крикнул в коридоре.
"Анжелико! Бедный мальчик, его-то за что?.."
Филиппо медленно повернулся, прижимая руку к груди.
- Ваше высочество... - у отца Себастьяна перехватило дыхание. - Вы
ранены?
Филиппо опустил руку, посмотрел на ладонь. Ника тоже. Крови на руке
не было. На подряснике виднелось рваное отверстие - след удара. Но крови
не было и там. Ника догадалась первая.
- Ваше высочество! - сказала она. - Шпага ударилась в медальон.
- Дева Мария защитила вас... - прошептал отец Себастьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
он о простом законе Ома еще не слыхал.
На угловом столике, куда Анжелико положил книгу, стоял глиняный
узорчатый кувшин и чаша, вероятно, для ополаскивания рук. Ника взяла с
изголовья полотенце, смочила его водой, осторожно обтерла лицо отцу
Себастьяну.
Он тут же открыл глаза, но выражение страха в них исчезло. Губы его
вздрагивали, кривились нервно, возбуждение его было еще так велико, что он
поначалу не мог выговорить ни слова.
- Вы... вы... - он передохнул. - Перекреститесь!
- Как? - не поняла Ника.
- Перекреститесь... и прочтите "Отче наш".
Ника не крестилась отроду, но видела, как это делается. Молитву
прочитала по-русски: "Отче наш, иже еси на небесех..." дальше она не
помнила и вряд ли могла перевести слова молитвы на английский язык, но
отец Себастьян что-то все же понял и чуть успокоился.
- Нет... - прошептал он. - Вы не дьяволица... Не может такого быть...
О завещании короля знают только три человека: герцог Оропеса, его духовник
и я. И больше никто на свете. Понимаете, никто!.. Король Филипп унес свой
грех с собой, в могилу. Его придворный гравер был убит... на охоте...
"Понятно, на охоте удобнее всего!" - подумала Ника.
- На каком языке вы читали молитву? - спросил отец Себастьян.
- На русском.
- На русском... Господи!
Ника повесила мокрое полотенце на изголовье, пододвинула табуретку
поближе к кровати, присела.
- Святой отец, моего знания английского недостаточно, чтобы обо всем
рассказать. Да и навряд ли вы поймете. Но я не с того света, не бойтесь
меня. - Она хотела добавить, что она просто из другого, будущего, мира, но
для отца Себастьяна "тот свет" и "другой мир" могли означать одно и то же.
- Я уже не хочу, чтобы вы меня поняли. Я хочу, чтобы вы хотя бы мне
поверили. Как поверил нам капитан Кихос. Мы с братом поклялись на Библии
выполнить его просьбу. И вот я здесь у вас.
Она решила, что упоминание о Библии придаст ее словам больше
убедительности, и не ошиблась. Выражение страха почти исчезло из глаз отца
Себастьяна, хотя недоверие еще осталось.
- У нас мало времени, - поторопила она. - Брат Мишель может
вернуться. Я не боюсь брата Мишеля, но он может вернуться не один.
Конечно, отец Себастьян это тоже понимал.
- Позовите Анжелико.
Ника только отодвинула засов, выглянула. Анжелико послушно
проскользнул в дверь, остановился, почтительно сложил руки на груди.
- Я слушаю вас, святой отец.
- Пришли ко мне Филиппо.
- Филиппо?
- Да, садовника Филиппо. Ты должен его знать.
- Да, святой отец. Я видел его в саду.
- Пригласи его ко мне. И поторопись. Пусть поторопится и он.
Юноша оказался скорый на ногу. Ника выглянула следом в коридор, затем
прикрыла дверь и вернулась на свой табурет. Отец Себастьян не спускал с
нее испытующего, полного сомнений взора, но она ничем не могла ему помочь.
И тогда он устало прикрыл глаза и зашептал, как молитву, тихо, но внятно,
чтобы и она услышала его:
- Пресвятые мученики... не осудите меня, что в руки неизвестной мне
девушки... девушки, плохо говорящей по английски, совсем не понимающей
по-испански, я осмеливаюсь вручить тайну его католического высочества,
покойного короля Испании, и судьбу королевского двора. Я доверился этой
девушке, я буду молиться за нее, пусть милосердная дева Мария протянет ей
руку помощи и защиты...
В коридоре прошуршали шаги, затем в дверь постучали, и Ника
распахнула ее.
Молодой человек, увидев ее в растерянности остановился на пороге. Ему
было лет тридцать. Он был без головного убора, и паутина с кустов
запуталась в его пышных и длинных, до плеч, черных волосах. Он был одет в
коричневый подрясник, завязанный на спине. В руках он держал тряпку и
торопливо вытирал ею пальцы, вымазанные землей. Он слегка запыхался,
видимо, шел быстро, если не бежал.
У него были темные глаза, породистый нос и длинный подбородок. Ника
несколько секунд озадаченно разглядывала его лицо, потом спохватилась,
отступила в сторону.
- Входи, Филиппо! - сказал отец Себастьян.
Садовник сунул тряпку в карман подрясника, шагнул через порог, молча
и почтительно поклонился отцу Себастьяну. На Нику он больше не взглянул.
На Нику смотрел отец Себастьян.
- Вы узнали его?
- Конечно! - сказала она. - Он очень похож на своего отца.
- Замолчите! - оборвал отец Себастьян. - Анжелико, побудь в коридоре.
Последи, чтобы нам никто не мешал.
Ника закрыла тяжелую дверь.
- Bolt! - сказал отец Себастьян.
Она скорее догадалась, нежели поняла незнакомое слово, и послушно
толкнула кованую задвижку на двери.
"Пока я за швейцара при келье святого отца - открыть, закрыть! Вроде
у меня неплохо получается... Но черт меня побери, если я правильно
соображаю, то молодой человек, этот измазанный виноградом садовник, и есть
тот самый несчастный ребенок..."
Пока она рассматривала Филиппо, пользуясь тем, что он на нее не
глядел, а молча стоял у кровати, не зная куда девать свои руки, отец
Себастьян, тяжело дыша, измученный физическими страданиями, сомнениями и
ответственностью, которая тяжким грузом свалилась на него, собирал
оставшиеся силы для последнего разговора.
Он кашлянул. Ника взглянула на него.
- Поднимите мне голову, - сказал он. - Снимите с шеи вот это...
Она осторожно просунула руку, приподняла сухую головку святого отца,
нащупала за воротом цепочку и вытащила уже знакомый ей медальон.
Только на нем пока еще не было царапины...
- И это видели? - спросил отец Себастьян.
Он глядел на нее, она так и чувствовала, что он ждет ответа, который
мог бы успокоить его: "Нет, я не знаю, что это такое!" - где же она могла
бы увидеть медальон, если он все эти тридцать лет провисел на груди отца
Себастьяна!.. Но она слишком далеко зашла и назад пути не было.
- Да, я видела его!
- Господи... - опять прошептал отец Себастьян. - Помоги мне...
Зато сам Филиппо ничего пока не понимал. Он только переводил взгляд с
отца Себастьяна на Нику, на медальон, который она держала в руках, потом
обратил на лицо святого отца и стоял растерянный и напряженный. Видимо,
какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что сейчас произойдет нечто
значительное, важное и это будет касаться непосредственно его.
А отец Себастьян так же молча на него смотрел на него, и глаза его
были печальны и серьезны.
- Пречистая дева, - прошептал он, - святые великомученики, я
благодарю вас, что на закате моих дней вы дали возможность выполнить свой
долг. У меня большие сомнения, что принесу радости Филиппо и удачу
испанскому королевству, я не волен заглянуть в будущее, но я выполню свои
обещания... Филиппо! Слушай меня внимательно.
- Я слушаю, святой отец.
- Ты не безродный подкидыш, каким считал себя все тридцать лет, как
тебя привезли сюда, в святую обитель. Ты - внебрачный сын покойного
испанского короля Филиппа Четвертого. Его подпись, удостоверяющая твое
королевское происхождение, находится вот в этом медальоне. Ты - испанский
принц.
Отец Себастьян замолчал.
Ника с любопытством уставилась на Филиппо.
Бедный принц! Он еще так ничего и не понял. Он сейчас старается
сообразить, что ему делать, как себя вести, что несет ему эта неожиданная,
плохо воспринимаемая разумом весть.
- Подойди поближе, Филиппо, - тихо сказал отец Себастьян. - Преклони
колени перед этой девушкой.
Послушно - очевидно, тем же движением, каким становился на колени при
вечерней молитве, - Филиппо опустился на одно колено. Ника, не дожидаясь
подсказки, набросила цепочку ему на голову и спустила медальон за ворот
подрясника.
- А теперь встань, Филиппо, - продолжал отец Себастьян, самым
будничным тоном, словно ему каждый день приходилось возводить в
королевский сан безвестных садовников. - Встаньте, ваше высочество!
Присядьте на табурет. Пока на табурет... Вы можете сидеть не только в
присутствии женщины, но и перед любым грандом Испании. Как бы высоко ни
было его положение - ваше будет все-таки выше. Выше вас только королева и
ваш кровный брат - король Испании. Так садитесь же, ваше высочество.
Филиппо молча опустился на табурет.
Ника все ожидала от новоявленного принца появления какой-то реакции,
восклицания, радости или еще чего-то такого, что, по ее мнению, он должен
был сделать, когда наконец понял, что судьба вдруг вознесла его так высоко
над его садом и над окружающими людьми.
Но Филиппо только чуть выпрямился на табурете и, повернув голову в
сторону окна, в непонятной задумчивости уставился на голубое южное небо за
оконной решеткой.
"Однако! - подумала Ника. - Нервы у его высочества хоть куда! Что и
говорить - садоводство всегда было здоровым занятием... А что бы я делала
на его месте? Ну, я здесь не в счет. Комсомолка - и ваше высочество!
Смешно..."
- Вы очень спокойно приняли такое известие, ваше высочество, - сказал
отец Себастьян.
- Я догадывался, - тихо ответил Филиппо.
Это были первые слова, которые от него услышала Ника, и произнес он
их по-английски. Сын испанского короля и испанской монахини, наверное,
знал и испанский, однако тридцать лет прожил в английской колонии - и Ника
еще раз добрым словом помянула совсем недобрых завоевателей. Судьба
испанского принца, как она понимала, переходит в ее руки, и знание им
английского в какой-то мере облегчает ей задачу. Однако не очень. "Куда
теперь я с ним? - впервые подумала она. - На "Санте", наверное, Оливарес!"
- Вы догадывались? - удивился отец Себастьян. - О чем догадывались,
ваше высочество?
Филиппо ответил не сразу. Он по-прежнему задумчиво смотрел на небо за
окном.
- Я часто видел королевский дворец, - вдруг сказал он.
- Как? - воскликнул отец Себастьян. - Где?
- Во сне, - Филиппо отвечал тихо и мечтательно, как бы разговаривая
сам с собой. - Я видел комнату, большую и светлую комнату... на стенах
висели гобелены...
Он замолчал, наклонил голову и закрыл рукой лицо.
За дверью послышался шорох, отец Себастьян услышал его прежде Ники,
встревоженно вскинул на нее глаза.
Она подошла к двери.
- Это, наверное, Анжелико.
- Ваше высочество, - заторопился отец Себастьян. - Вам нужно уходить.
Здесь быть опасно, любое промедление может стоить жизни, и не только вам.
Письмо, в котором вы прочитаете, как все было и что вам надлежит делать,
находится у этой девушки. Мне некогда объяснять, как она здесь появилась,
а кто она, я и сам не знаю. Человек, который послал ее сюда, - умер. Кроме
нее, вам некому здесь довериться. Она поможет вам попасть в Мадрид. До
Мадрида путь долог и непрост. Я не знаю, ваше высочество, что ожидает вас
в Мадриде, не берусь даже угадывать. Но вы можете остаться здесь.
Выбирайте, ваше высочество.
- Я поеду, - тихо, но твердо сказал Филиппо.
- Тогда торопитесь!
Филиппо опустился на колени возле кровати и поцеловал сухую
неподвижную руку отца Себастьяна.
- Прощайте, святой отец. Что бы меня ни ожидало, чтобы со мной ни
случилось, я не забуду вас, пока жив.
- Спасибо, ваше высочество! Прощайте и вы, смелая девушка. Я не знаю
вашего имени, и мне не нужно его знать. Когда я покину этот мир, я унесу
ваш образ в памяти своей.
- Аминь! - сказала Ника. - Прощайте, святой отец.
Филиппо шагнул к двери, дернул за ручку, не заметив, что дверь
закрыта на засов. Ника просунула руку из-за его спины, отодвинула щеколду.
Распахнула дверь.
- Пожалуйста, ваше высочество!
Филиппо вдруг замер на месте. Он что-то увидел за дверями, чего не
могла увидеть Ника из-за его спины. Она только услышала резкий выдох,
звяканье, которое она слышала так часто и в происхождении которого
ошибиться не смогла.
Сверкнула шпага.
Филиппо откачнулся назад.
С опозданием на какую-то долю секунды Ника сильно толкнула ногой
дверь. Шпага, ударившая Филиппо в грудь, прищемилась в притворе дверей.
Конец ее отлетел и со звоном покатился по каменному полу.
На дверь навалились, застучали. Ника успела задвинуть засов. Кто-то
сдавленно крикнул в коридоре.
"Анжелико! Бедный мальчик, его-то за что?.."
Филиппо медленно повернулся, прижимая руку к груди.
- Ваше высочество... - у отца Себастьяна перехватило дыхание. - Вы
ранены?
Филиппо опустил руку, посмотрел на ладонь. Ника тоже. Крови на руке
не было. На подряснике виднелось рваное отверстие - след удара. Но крови
не было и там. Ника догадалась первая.
- Ваше высочество! - сказала она. - Шпага ударилась в медальон.
- Дева Мария защитила вас... - прошептал отец Себастьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25