– думала она, ворочаясь на своей постели. – Нет, трудно с мальчиками – не понять их вкусов, стремлений, их внутреннего мира. С девочками другое дело. Скорей бы Серёжа приехал, с ним всё проще и легче. И этот Виктор… Не знаешь, как с ним держаться, такой он сухой, надмённый, скрытный. Не то, что мой Тимка, – у того душа нараспашку! Нет, нет, он ничего не скрывает, просто мнительность… Подумаешь, отвернулся к окну! Ну и что же? Где это написано, что отпрашиваться в дальнюю прогулку нужно, обязательно глядя в глаза? Пустяки, моя обычная мнительность, не больше. Просто не люблю, когда «моих мужчин» нет дома».
Мария Николаевна Тиму и мужа называла «мои мужчины» и действительно не любила, когда они вдвоём отправлялись на рыбалку или в горы, а она оставалась одна.
«Или, как в тот раз, не говоря мне ни слова, затеяли всю эту историю в лаборатории, – продолжала она размышлять. – Ну, я им такое тогда задала, во второй раз не захотят…»
* * *
Чуть брезжило утро. Джохор ещё спал. Ребята, взяв для виду рюкзаки, палатку и всё, что полагается для путешествия в горы, отправились в «домик». Тима разузнал, что Анатолий Степанович Кривошеин был в «домике» вчера; сегодня он собирался дня на три уехать на рыбалку. Всё отлично складывалось. Трёх дней им вполне хватит. Успеют вернуться вовремя, никто и не заметит.
По дороге в условленном месте они встретились с Ваном.
– Ну как, порядок? – спросил Тима у друга.
– Полный, – улыбнулся Ван.
И вся компания зашагала дальше.
Утром Тиме их затея показалась уже в другом свете.
В самом деле, что тут особенного? Раз об их путешествии никто не знает, значит, некому и волноваться. Мама не волнуется, стало быть, всё в порядке.
«Вернусь и всё расскажу. Конечно, нам достанется, говорить нечего, но дело будет сделано».
– Всё будет хорошо, – вслух произнёс Тима.
Катя удивлённо посмотрела на него:
– Ты что?
– Да так, не обращай внимания, – засмеялся Тима.
Увлечённый предстоящим путешествием, он был бодр и энергичен. Виктор, как всегда, уверен и спокоен. А Катя и Ван радостно возбуждены. Катя потому, что ликовала при мысли о таинственном и необыкновенном путешествии, а Ван думал о предстоящем как о чрезвычайно любопытном научном эксперименте. Взрослые говорили о Ване как о будущем учёном, удивлялись его знаниям, далеко превосходящим обычный школьный уровень. Он очень много читал, отлично запоминая прочитанное, и часто удивлял учителя естествознания сложными вопросами, иной раз даже ставил его в тупик. Микробиология была его страстью. Он готов был целые дни проводить возле микроскопа, рассматривая крошечные существа, плавающие в капле воды.
– Ты совсем как Левенгук, – смеялся Тима.
Они оба недавно прочитали интересную книгу о голландце Антонио Левенгуке, впервые заглянувшем в мир невидимых существ. Их поражало, как это невежественный торговец сукном мог сделать такое величайшее открытие. Подумать только, тысячелетиями люди даже не подозревали о существовании крошечных живых организмов, пока Левенгук в XVII веке не увидел их через своё увеличительное стекло. А всё потому, что Левенгук увлекался шлифованием линз. Он достиг в этом деле такого искусства, что во всём мире ни у кого тогда не было столь совершенных линз, как у него. Соединённые вместе, они давали сильное увеличение, в сто шестьдесят раз. Это было очень много для того времени. Левенгук с любопытством рассматривал через них всё, что попадалось под руку: волосы, шерсть животных, растения, насекомых. И всё это приобретало неожиданный вид, совсем не похожий на тот, каким он представлялся невооружённому глазу.
Но самое удивительное Левенгук обнаружил в капле воды, когда взглянул на неё через свой микроскоп. Великий боже! Да в этой капле полным-полно каких-то «зверушек»! Они суетятся, плавают, словно рыбы.
С тех пор Левенгук стал искать «живых зверьков» всюду. Он снял белый налёт со своих зубов, и там тоже оказался целый зверинец. «Животных у меня во рту больше, чем людей в Соединённом Королевстве», – записал он в свою книжечку.
Как-то раз Левенгук встретил на улицах Дельфта (голландский город, где он жил) древнего старца и огорошил его вопросом:
– Вы чистили когда-нибудь зубы?
– Нет, – ответил ошеломлённый старик.
– Вот где богатейший зверинец! – воскликнул Левенгук и потащил старика к себе домой.
… Когда Левенгук сообщил о своём открытии английскому Королевскому обществу, многие учёные подняли его на смех. Им казалось, что этот голландский самоучка просто сумасшедший. Но не все учёные смеялись. Были и такие, которые весьма серьёзно отнеслись к сообщению Левенгука. И, когда по их заказу были сделаны самые лучшие микроскопы, какие только смогли изготовить в Англии, почтенные академики собственными глазами увидели «зверьков» Левенгука. Сомнений не оставалось: Левенгук действительно сделал величайшее открытие.
В те годы русский царь Пётр I засучив рукава с топором в руке, учился в Голландии корабельному делу. Он узнал об открытии Левенгука и полюбопытствовал сам заглянуть в чудесное стёклышко. Его так заинтересовал таинственный мир крошечных существ, что он не раз повторял свои наблюдения.
В «праздные» дни, когда охотников поглазеть на могущественного русского царя, работающего как простой плотник, было особенно много и трудно было от них спрятаться, царь Пётр приглашал к себе Левенгука, уплывал с ним на своём боте на середину реки и там подолгу рассматривал разных «живых зверьков».
… Открытие микроскопических организмов было неожиданным и долго казалось невероятным. Прошло почти сто лет, а учёные всё ещё не могли разобраться в этом удивительном мире. Микроскопические организмы даже не получили названия. Их именовали то «червями», то «живыми частицами».
Шведский учёный Карл Линней, классифицируя животный и растительный мир и распределяя животных и растения по отдельным группам – классам, отрядам, попытался присоединить микроорганизмы к какой-нибудь группе, но из этого ничего не получилось. Тогда он назвал их просто «хаос», «неразбериха», заявив, что микроскопические организмы не поддаются изучению потому, что «творец сохранил эту область за собой».
Но, разумеется, Карл Линней ошибался.
С появлением новых, усовершенствованных приборов «хаос» исчез; на его месте возникли систематизированные группы разнообразных микроскопических организмов.
Учёные открыли, что среди микроскопических существ есть наши злейшие враги – возбудители болезней, а есть и друзья. Они выяснили, что без этих микроскопических организмов невозможна была бы жизнь на Земле.
Уже сделано немало величайших открытий, уже исследованы многие законы микромира. Но и сегодня остаётся там ещё немало тайн, немало нерешённых важных задач.
Ван мечтал о том, что и ему когда-нибудь удастся заложить свой кирпич в великое здание науки микробиологии. Вот почему он с такой нетерпеливой радостью шёл в этот «домик», откуда открывался необыкновенный путь в мир невидимых живых существ.
Да, именно в мир невидимого! Но каким образом они туда попадут? В этом-то и заключалась тайна «домика».
* * *
… Сергей Петрович Долинский, талантливый изобретатель, вместе со своими друзьями инженерами Владимиром Яковлевичем Вадой и Анатолием Степановичем Кривошеиным давно уже бился над созданием особой аппаратуры, которая, по его мнению, весьма пригодилась бы микробиологам, почвоведам для их исследовательской работы.
Процессы, протекающие в почве, в клетках растения, сложны и многообразны. За ними не всегда уследишь даже с помощью самой усовершенствованной аппаратуры. Учёным о многом приходится только догадываться, создавать искусственные модели и на них проверять правильность своих предположений. Это сложно, да я результаты опытов не всегда точны.
Сергей Петрович мечтал об аппарате, который помог бы исследователям.
Как-то раз, когда в его доме собралось несколько учёных-почвоведов, Сергей Петрович неожиданно заявил:
– А что, если вам, дорогие коллеги, вместо того чтобы возиться с микроскопами, самим бы заглянуть в толщу почвы, прогуляться внутри растения, а?
Учёные засмеялись и сказали:
– Разумеется, это весьма было бы удобно, но, увы, габариты! Они не разрешают!
– Ну, а если уменьшить габариты? Этак в сто тысяч раз, а? Я уже подсчитал…
– Допустим, что подсчитали вы правильно, – возразил Сергею Петровичу один из молодых учёных, – только радости от этого мало! Это же невозможно!
– Ну, как сказать. Вот я набросал примерную схему аппарата. Сложного аппарата, правда, но сконструировать его можно.
– Каков же всё-таки ваш принцип уменьшения человека до размеров микролилипута? – спросил молодой учёный. Он относился к разговору несерьёзно, но ему любопытно было услышать, что ответит инженер.
– Каков принцип? Об этом легко рассказать, но это очень нелегко понять. Всё же я попытаюсь. Вы знаете, что материя и движение неразделимы: движение есть способ существования материи. Нет материи без движения, и нет движения без материи. У движения, как вы знаете, много форм. Без перехода одной формы в другую нет работы, нет проявления энергии…
– Ну, это вещи нам «немного» известны, – иронически заметил молодой учёный. – Ради чего вы это рассказываете?
– Для разбега, и только, – улыбнулся Долинский.
– Ах, вот как! Ну хорошо, продолжайте!
– Итак, энергия есть мера движения при его превращениях из одной формы в другую. Положите в печь дрова, только от этого тепла не будет. Горят дрова – перед вами разнообразные формы движения материи: распадаются одни химические соединения, возникают другие, новые. И вот вы ощущаете тепло. Какое-то количество протекающего на ваших глазах многообразного движения материи (веществ, образующих «дрова») приобрело особую – тепловую – форму, превратилось в тепловую энергию.
Наше Солнце – могучий источник энергии. Разного рода химические и физические процессы, протекающие в нём, сопровождаются излучением света, выделением тепла, образованием магнитных и всяких иных волн. При «этом масса Солнца уплотняется. Например, из четырёх ядер атома водорода образуется одно ядро атома гелия.
– Да, – возразил учёный, – но ведь все эти процессы протекают на Солнце, а температура его измеряется миллионами градусов. Мы же имеем дело с Землей и, главное, с человеком. Его и на тысячную долю этой температуры не нагреешь – сгорит!
– Я и не собираюсь его нагревать. Я рассказывал вам об этом лишь для того, чтобы показать, в чём принцип моего аппарата. Вмешавшись в формы движения материи и резко изменив их, я рассчитываю изменить массу материи, а тогда…
– Но что же будет потом? Ведь если такой опыт пройдёт успешно, то человек навсегда останется микроскопически маленьким.
– Нет, отчего же. Существуют и обратные процессы, и я надеюсь, что сумею вернуть моему микролилипуту прежние, нормальные размеры.
– Невероятно! – воскликнул молодой учёный. – Такие превращения возможны только в сказках!
– А разве мы уже не осуществили большинство сказочных чудес? Разве человек не летает быстрее птицы, не спускается в бездны океана? Разве радиоволны не связывают нас в одно мгновение с тридесятым царством? Разве всевидящее око радиолокатора не побеждает туман и ночную мглу? Разве простая электрическая лампочка не сверкает ярче пера сказочной жар-птицы? Так почему же невозможно уменьшить размеры человека? Мои расчёты показывают, что технически это вполне осуществимая задача. И, если удастся создать необходимую аппаратуру, вы представляете, что это даст вам – учёному-микробиологу? Вы сможете наблюдать микромир в его природной среде! Вы сможете проникнуть в любое растение, расхаживать по его клеткам, как у себя дома. А?
Сергей Петрович с таким воодушевлением рисовал картину возможных исследований, что в конце концов увлёк ею учёных. Он «заразил» этой идеей и двух своих товарищей – инженеров Владимира Яковлевича Ваду и Анатолия Степановича Кривошеина. Втроём они лихорадочно принялись за детальную разработку проекта удивительной аппаратуры, посвящая этому делу все свободные часы.
Когда проект был готов, они втроём отправились с докладом в Москву.
Аппарат был настолько необычен, что понадобилось немало времени, чтобы заставить внимательно выслушать себя.
Но в конце концов им заинтересовались. Инженеры получили возможность построить опытную установку.
И вот на окраине Джохора вырос удивительный «домик». Самое сердце механизма находилось далеко от него, в специально выстроенном под землёй помещении, строго охраняемом.
В самом же «домике» находилось только управление. Каждый, кто входил в аппаратную, видел лишь приборы, кнопки, рычажки, лампочки.
Лабораторию, во избежание всяких неожиданностей, обнесли высокой оградой с колючей проволокой наверху. Вход в «домик» стерегли особые механизмы; их включали, когда оттуда уходили немногочисленные сотрудники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Мария Николаевна Тиму и мужа называла «мои мужчины» и действительно не любила, когда они вдвоём отправлялись на рыбалку или в горы, а она оставалась одна.
«Или, как в тот раз, не говоря мне ни слова, затеяли всю эту историю в лаборатории, – продолжала она размышлять. – Ну, я им такое тогда задала, во второй раз не захотят…»
* * *
Чуть брезжило утро. Джохор ещё спал. Ребята, взяв для виду рюкзаки, палатку и всё, что полагается для путешествия в горы, отправились в «домик». Тима разузнал, что Анатолий Степанович Кривошеин был в «домике» вчера; сегодня он собирался дня на три уехать на рыбалку. Всё отлично складывалось. Трёх дней им вполне хватит. Успеют вернуться вовремя, никто и не заметит.
По дороге в условленном месте они встретились с Ваном.
– Ну как, порядок? – спросил Тима у друга.
– Полный, – улыбнулся Ван.
И вся компания зашагала дальше.
Утром Тиме их затея показалась уже в другом свете.
В самом деле, что тут особенного? Раз об их путешествии никто не знает, значит, некому и волноваться. Мама не волнуется, стало быть, всё в порядке.
«Вернусь и всё расскажу. Конечно, нам достанется, говорить нечего, но дело будет сделано».
– Всё будет хорошо, – вслух произнёс Тима.
Катя удивлённо посмотрела на него:
– Ты что?
– Да так, не обращай внимания, – засмеялся Тима.
Увлечённый предстоящим путешествием, он был бодр и энергичен. Виктор, как всегда, уверен и спокоен. А Катя и Ван радостно возбуждены. Катя потому, что ликовала при мысли о таинственном и необыкновенном путешествии, а Ван думал о предстоящем как о чрезвычайно любопытном научном эксперименте. Взрослые говорили о Ване как о будущем учёном, удивлялись его знаниям, далеко превосходящим обычный школьный уровень. Он очень много читал, отлично запоминая прочитанное, и часто удивлял учителя естествознания сложными вопросами, иной раз даже ставил его в тупик. Микробиология была его страстью. Он готов был целые дни проводить возле микроскопа, рассматривая крошечные существа, плавающие в капле воды.
– Ты совсем как Левенгук, – смеялся Тима.
Они оба недавно прочитали интересную книгу о голландце Антонио Левенгуке, впервые заглянувшем в мир невидимых существ. Их поражало, как это невежественный торговец сукном мог сделать такое величайшее открытие. Подумать только, тысячелетиями люди даже не подозревали о существовании крошечных живых организмов, пока Левенгук в XVII веке не увидел их через своё увеличительное стекло. А всё потому, что Левенгук увлекался шлифованием линз. Он достиг в этом деле такого искусства, что во всём мире ни у кого тогда не было столь совершенных линз, как у него. Соединённые вместе, они давали сильное увеличение, в сто шестьдесят раз. Это было очень много для того времени. Левенгук с любопытством рассматривал через них всё, что попадалось под руку: волосы, шерсть животных, растения, насекомых. И всё это приобретало неожиданный вид, совсем не похожий на тот, каким он представлялся невооружённому глазу.
Но самое удивительное Левенгук обнаружил в капле воды, когда взглянул на неё через свой микроскоп. Великий боже! Да в этой капле полным-полно каких-то «зверушек»! Они суетятся, плавают, словно рыбы.
С тех пор Левенгук стал искать «живых зверьков» всюду. Он снял белый налёт со своих зубов, и там тоже оказался целый зверинец. «Животных у меня во рту больше, чем людей в Соединённом Королевстве», – записал он в свою книжечку.
Как-то раз Левенгук встретил на улицах Дельфта (голландский город, где он жил) древнего старца и огорошил его вопросом:
– Вы чистили когда-нибудь зубы?
– Нет, – ответил ошеломлённый старик.
– Вот где богатейший зверинец! – воскликнул Левенгук и потащил старика к себе домой.
… Когда Левенгук сообщил о своём открытии английскому Королевскому обществу, многие учёные подняли его на смех. Им казалось, что этот голландский самоучка просто сумасшедший. Но не все учёные смеялись. Были и такие, которые весьма серьёзно отнеслись к сообщению Левенгука. И, когда по их заказу были сделаны самые лучшие микроскопы, какие только смогли изготовить в Англии, почтенные академики собственными глазами увидели «зверьков» Левенгука. Сомнений не оставалось: Левенгук действительно сделал величайшее открытие.
В те годы русский царь Пётр I засучив рукава с топором в руке, учился в Голландии корабельному делу. Он узнал об открытии Левенгука и полюбопытствовал сам заглянуть в чудесное стёклышко. Его так заинтересовал таинственный мир крошечных существ, что он не раз повторял свои наблюдения.
В «праздные» дни, когда охотников поглазеть на могущественного русского царя, работающего как простой плотник, было особенно много и трудно было от них спрятаться, царь Пётр приглашал к себе Левенгука, уплывал с ним на своём боте на середину реки и там подолгу рассматривал разных «живых зверьков».
… Открытие микроскопических организмов было неожиданным и долго казалось невероятным. Прошло почти сто лет, а учёные всё ещё не могли разобраться в этом удивительном мире. Микроскопические организмы даже не получили названия. Их именовали то «червями», то «живыми частицами».
Шведский учёный Карл Линней, классифицируя животный и растительный мир и распределяя животных и растения по отдельным группам – классам, отрядам, попытался присоединить микроорганизмы к какой-нибудь группе, но из этого ничего не получилось. Тогда он назвал их просто «хаос», «неразбериха», заявив, что микроскопические организмы не поддаются изучению потому, что «творец сохранил эту область за собой».
Но, разумеется, Карл Линней ошибался.
С появлением новых, усовершенствованных приборов «хаос» исчез; на его месте возникли систематизированные группы разнообразных микроскопических организмов.
Учёные открыли, что среди микроскопических существ есть наши злейшие враги – возбудители болезней, а есть и друзья. Они выяснили, что без этих микроскопических организмов невозможна была бы жизнь на Земле.
Уже сделано немало величайших открытий, уже исследованы многие законы микромира. Но и сегодня остаётся там ещё немало тайн, немало нерешённых важных задач.
Ван мечтал о том, что и ему когда-нибудь удастся заложить свой кирпич в великое здание науки микробиологии. Вот почему он с такой нетерпеливой радостью шёл в этот «домик», откуда открывался необыкновенный путь в мир невидимых живых существ.
Да, именно в мир невидимого! Но каким образом они туда попадут? В этом-то и заключалась тайна «домика».
* * *
… Сергей Петрович Долинский, талантливый изобретатель, вместе со своими друзьями инженерами Владимиром Яковлевичем Вадой и Анатолием Степановичем Кривошеиным давно уже бился над созданием особой аппаратуры, которая, по его мнению, весьма пригодилась бы микробиологам, почвоведам для их исследовательской работы.
Процессы, протекающие в почве, в клетках растения, сложны и многообразны. За ними не всегда уследишь даже с помощью самой усовершенствованной аппаратуры. Учёным о многом приходится только догадываться, создавать искусственные модели и на них проверять правильность своих предположений. Это сложно, да я результаты опытов не всегда точны.
Сергей Петрович мечтал об аппарате, который помог бы исследователям.
Как-то раз, когда в его доме собралось несколько учёных-почвоведов, Сергей Петрович неожиданно заявил:
– А что, если вам, дорогие коллеги, вместо того чтобы возиться с микроскопами, самим бы заглянуть в толщу почвы, прогуляться внутри растения, а?
Учёные засмеялись и сказали:
– Разумеется, это весьма было бы удобно, но, увы, габариты! Они не разрешают!
– Ну, а если уменьшить габариты? Этак в сто тысяч раз, а? Я уже подсчитал…
– Допустим, что подсчитали вы правильно, – возразил Сергею Петровичу один из молодых учёных, – только радости от этого мало! Это же невозможно!
– Ну, как сказать. Вот я набросал примерную схему аппарата. Сложного аппарата, правда, но сконструировать его можно.
– Каков же всё-таки ваш принцип уменьшения человека до размеров микролилипута? – спросил молодой учёный. Он относился к разговору несерьёзно, но ему любопытно было услышать, что ответит инженер.
– Каков принцип? Об этом легко рассказать, но это очень нелегко понять. Всё же я попытаюсь. Вы знаете, что материя и движение неразделимы: движение есть способ существования материи. Нет материи без движения, и нет движения без материи. У движения, как вы знаете, много форм. Без перехода одной формы в другую нет работы, нет проявления энергии…
– Ну, это вещи нам «немного» известны, – иронически заметил молодой учёный. – Ради чего вы это рассказываете?
– Для разбега, и только, – улыбнулся Долинский.
– Ах, вот как! Ну хорошо, продолжайте!
– Итак, энергия есть мера движения при его превращениях из одной формы в другую. Положите в печь дрова, только от этого тепла не будет. Горят дрова – перед вами разнообразные формы движения материи: распадаются одни химические соединения, возникают другие, новые. И вот вы ощущаете тепло. Какое-то количество протекающего на ваших глазах многообразного движения материи (веществ, образующих «дрова») приобрело особую – тепловую – форму, превратилось в тепловую энергию.
Наше Солнце – могучий источник энергии. Разного рода химические и физические процессы, протекающие в нём, сопровождаются излучением света, выделением тепла, образованием магнитных и всяких иных волн. При «этом масса Солнца уплотняется. Например, из четырёх ядер атома водорода образуется одно ядро атома гелия.
– Да, – возразил учёный, – но ведь все эти процессы протекают на Солнце, а температура его измеряется миллионами градусов. Мы же имеем дело с Землей и, главное, с человеком. Его и на тысячную долю этой температуры не нагреешь – сгорит!
– Я и не собираюсь его нагревать. Я рассказывал вам об этом лишь для того, чтобы показать, в чём принцип моего аппарата. Вмешавшись в формы движения материи и резко изменив их, я рассчитываю изменить массу материи, а тогда…
– Но что же будет потом? Ведь если такой опыт пройдёт успешно, то человек навсегда останется микроскопически маленьким.
– Нет, отчего же. Существуют и обратные процессы, и я надеюсь, что сумею вернуть моему микролилипуту прежние, нормальные размеры.
– Невероятно! – воскликнул молодой учёный. – Такие превращения возможны только в сказках!
– А разве мы уже не осуществили большинство сказочных чудес? Разве человек не летает быстрее птицы, не спускается в бездны океана? Разве радиоволны не связывают нас в одно мгновение с тридесятым царством? Разве всевидящее око радиолокатора не побеждает туман и ночную мглу? Разве простая электрическая лампочка не сверкает ярче пера сказочной жар-птицы? Так почему же невозможно уменьшить размеры человека? Мои расчёты показывают, что технически это вполне осуществимая задача. И, если удастся создать необходимую аппаратуру, вы представляете, что это даст вам – учёному-микробиологу? Вы сможете наблюдать микромир в его природной среде! Вы сможете проникнуть в любое растение, расхаживать по его клеткам, как у себя дома. А?
Сергей Петрович с таким воодушевлением рисовал картину возможных исследований, что в конце концов увлёк ею учёных. Он «заразил» этой идеей и двух своих товарищей – инженеров Владимира Яковлевича Ваду и Анатолия Степановича Кривошеина. Втроём они лихорадочно принялись за детальную разработку проекта удивительной аппаратуры, посвящая этому делу все свободные часы.
Когда проект был готов, они втроём отправились с докладом в Москву.
Аппарат был настолько необычен, что понадобилось немало времени, чтобы заставить внимательно выслушать себя.
Но в конце концов им заинтересовались. Инженеры получили возможность построить опытную установку.
И вот на окраине Джохора вырос удивительный «домик». Самое сердце механизма находилось далеко от него, в специально выстроенном под землёй помещении, строго охраняемом.
В самом же «домике» находилось только управление. Каждый, кто входил в аппаратную, видел лишь приборы, кнопки, рычажки, лампочки.
Лабораторию, во избежание всяких неожиданностей, обнесли высокой оградой с колючей проволокой наверху. Вход в «домик» стерегли особые механизмы; их включали, когда оттуда уходили немногочисленные сотрудники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26