А еще врали, что сам он был из местных, жил здесь до войны…
Может, и сладится, - подумал Бригадир.
У Смотрящего глаза поблескивают. Значит, пахнет барышами не малыми. Положено ему, как всякому Смотрящему, стоять на охране прошлого, знать настоящее и примеряться к будущему. Но отчего-то всем неймется - словно дали город в игрушку, никак ею не наиграется - и к тому примерит, и к этому, ломать начинает, переделывать… Каждому Смотрящему хочется, чтобы при его смотрении город вырос, и самому сидеть в нем пожизненно.
– Зубы дашь?
– Под это дело дам. Скажешь на выходе - мерку снимут, подберут набор. Завтра получишь.
– Амуницию?
– Завтра. Все завтра.
Смотрящий, наконец, выбрал трубку. Положил в нее высушенный гриб - отборный! с ноготь большого пальца - вошел в края трубки точь-в-точь, утонул. Такие грибки большие мастера собирали, еще большие мастера готовили. Эти на рынке не навалом складывают, а только в коробках специальных - каждому свое гнездышко.
Бригадиру не предложил, отмахнул рукой - топай, мол. Иди работать! Всегда так… Жалуешь Смотрящего, да он не жалует. Но обиды не чувствовал, даже наоборот. Удачно все сложилось, сам ведь думал к "эроплану" прогуляться.
3.
В болоте - все гниль, в управах, а хоть бы и на самой верхотуре подле самого Смотрящего - все мерзко. Не то, чтобы без этого нельзя, а иному веры не будет. Подозрительно! Не всякое болото стороной обойти можно, потому на всякий шаг и не устаешь пугаться. Так и с управой какой-нибудь, нет-нет, а вляпаешься, шагнешь, завязнешь, начнешь опускаться.
Бригадир традиций не боялся, понимал, что если сам станет Смотрящим, людишек себе подберет самых мерзких. Таких, чтобы самому было не жалко вешать.
Забрал в пределе свое ружье - проверил курки. Вышел на муницыпальный крылец. Блеснул улыбкой, еще не серебряной, но уже такой, что у всякого присутствующего вурлака-выкрестка заныло подложечкой, и он мысленно принялся перечислять возможные грехи из последних - на рожах все было написано, бери любого и пытай.
Хорошо-то как!
Перевоспитанники из лесных, держась за общую веревочку, шли за своим воспитателем. Сопровождала шел с винтокрылкой наперевес - новой, нецарапаной, явно гордился собой, формой, винтокрылкой, левой работой… Поглядывал, чтобы никто не сбежал, но особо их понурый воспитатель из каторжников. Шли, от любопытства тараща глаза.
Мимо больнички для вампиров, открытой сердобольным ортодоксом…
Мимо конторок, где клялись самой страшной торгашеской: "Век денег не видать!" А если врали, то через ладонь, стыдливо почесывая нос. Отчего носы были, как сливы.
Мимо грибных рядов. Каких только не было! А ведь не сезон еще. (В иные моменты жизни Бригадир своим городом гордился.) Изобилие!
Грибы были кухонные газовые (воспламеняющиеся от жесткого взгляда) - эти шли в защитных упаковках, кислотные - кислотой через поры, сквозь дырчатую шапку, этими торговали, когда уже совсем перезревшие, не брызгали, а травили не смертельно, положишь на кожу - приятненько. Бригадир не связывался - для работы вредно. Ищи после них свой центр равновесия, ходи с неделю под руку, выписывай кренделя ногами… Тут у лотков стоять и то опасно.
Грибной человек - работа аховая!
Сборщики рассказывали, что существовали грибницы не только очень большие, но и умные, если брались за дело разом, способны были растворить до костей непрошенного чужака. Но все, что говорят сборщики, да и любые, кто при своем деле кормится, следует фильтровать. Мало кто хочет конкуренции. Хотя, средь них встречал Бригадир изрядно изъеденных, а лица у некоторых - не приснись молодке! Особо у старых, тех кто не пользовался полными масками, а лишь наглазниками. Встречал и со съеденными кислотой пальцами… Но чтобы до костей растворили?…
С грибными людьми старался не ссориться. Часто спрашивал о маршруте. Вот и сейчас зашел в грибную контору, в их профсоюз - не доложиться, а только поинтересоваться не затронет ли он чьих-то интересов, если пройдет - "здесь", "здесь" или "здесь"? Бригадир всегда намечал несколько маршрутов и никому не говорил, каким именно воспользуется.
Неписанное правило: не лезь на чужое. Каждый человек должен быть готов к ответу за собственное движение. А за стояние отвечать не надо. Где бы только не стал, раскинулся, укрепился - это твое.
В конторке гадали о видах на урожай. Если первыми пойдут "моховые", а "пластинчатые" вторым потоком, то "ежовые", речи нет - быть им в дефиците. Кто прошлогодние ежовые сушоники придержал, тот в наваре - даже червивые разойдутся. А вот если все поставить на это - а конкуренты свое разом сбросят в убыток, чтобы досадить. Разорят. Как ни кинь, всюду клин.
Про Клин, поговорка такая была старая, про город, в котором никогда грибы не переводятся. И есть там такой (по городу название) что растет ураганно. Засовываешь спору от гриба в щелку бревна, поливаешь мочой, нарастает увеличивается так быстро, что бревно вдоль разрывает, только отскочить успеваешь. Словно клином мощным. Все рвет, и пень, и булыжник, и человека, если надо. Много всяких разномыслий про города, в которые доступа сейчас нет. Иные очень крученые. Бригадиру больше всего нравится про город Неволь. Что если попал в него, то выхода не найдешь, а если найдешь-таки, пути дороги распутаешь, то быть тебе богатому. Даже хотел сходить поискать, но это не в здешних урочищах - далековато. Здесь под боком и свои темненькие городки имеются - новоделы, в которые без подготовки, без изучения обычаев, лучше не соваться. На каждую крышу свой конек, своя вера, чужие там не приветствуются. Нахрапом не выйдешь, целым не выйдешь. А вот про Неволь еще говорят, что когда пытаешься, к примеру, из него северной стороной выйти, то получается, что возвращаешься с южной, словно прошел вокруг земли. Местные, кто поумнее, пользуются - много проще и удобнее, чем весь город пересекать.
Грибная контора - место всяких слухов. Первоходцы топчутся, рассказывают - что натопали, подсмотрели. Каждый своих сторон держится, так проще. Там король, где другой не рискнет.
Нашел, кого надо, и быстро разрулил вопрос - в ту эропланную сторону оказывается экспедиций не отправляли, и зарегистрированных плантаций нет, обходить нечего, а дикие плантации (тех, кто не в профсоюзе) можно даже чуточку погромить, контора не возражает…
Рано или поздно охраняемые делянки вытеснят диких сборщиков, оставят их не у дел. Той прибыли не будет. Потом неорганизованный период забудется. Бригадир уже ходил - смотрел чего они там на плантациях Смотрящего выделывают, показывали ему по секрету дубовые колоды, вкопанные наискось в жирную землю, будут вызревать, пока можно будет высадить споры. Бригадиру дубки стало жалко. И сердце тоской сжало - во что путаются и его запутывают. Прознают лесные про дубки - новые маневры начнутся. Обложат город по кругу - не выйди. Потребую выдачи тех, кто затеял, Смотрящий отмажется - Бригадира подсунет. А колодам все равно зреть - их надолго хватит, выкапывать пережигать не станут. Чего уж теперь! По грибным сборщикам это ударит. Раньше не каждый в сборщики гож, а теперь? Цены упадут. Не дело, но прогресс. Только вот ходоки без работы не останутся. За спорами так или этак экспедиции высылать? Обновлять омолаживать…
Стукануть грибным про Смотрящего? Или они и так в курсах? В доле? Вот и гадай…
С грибными людьми не ссорься и ничего им про свои проекты не рассказывай. Они самые места знают - пригласят на контракт и закопают, как пищевую среду. Им многое известно. Где грибные мутации идут быстро, чередуясь одна другой себя противопоставляет, и все это самым естественным путем. Можешь ли такое сообразить на искусственных делянках? Такое завернутое, что выдает сам Лес?
Есть грибы, которые подменяют потребность упырей в естественном гемоглобине, на которые те подседают не хуже, чем иная лесная дева на… Хм! Бригадир мысль не додумал. Нельзя с такими мыслями в лес.
Мелкие озерные чайки-помоечницы, третье поколение которых окончательно разучилось ловить рыбу, но зато развило когти на кончиках крыльев и ласт - разгребать кучи мусора, кудахтали что-то свое.
Город был сравнительно молодым, взрос на старом после Второй Био, но уже успел проявить себя. Укоренился, смог переделать под себя окружающую среду, подчинить, доказать, что он здесь всерьез и надолго. Сам транзит определил - городу здесь быть. И город смело расположился на костях более древнего, забытого. Только название осталось прежнее - Пустошь, и хотя пытались переименовывать, звать по всякому, но не прижилось.
Где пыли больше, там и валяются - говорят, от вшей. Бригадир, как мимо проходит, как видит, так всякий раз думает-удивляется: это что же за вши такие, чтобы с упырей сосать? Не удержался, остановился полюбоваться, как со штрафной доски прыгают на вкопанный осиновый кол.
Прикормленные упыря дурили с жиру. Что им остается? На городской дотации - со статусом, номерными знаками, как они, так и их приблудные выкормыши. "Упыри-перезрелыши", "бурденыши" или "бурдыши" - как их только не называли.
Что им остается по жизни? Сидеть в кружке, дуться в карты, пока кто-то вконец не продуется. Тогда предстоит развлекаловка, сбегаются любопытные (как прознают-то?). Поднимется неудачник на специально сколоченную площадку и под общее улюканье бросается на заостренный кол в земле. Многие ходят посмотреть и любят разыгрывать транзитников, пуская их в первые ряды, чтоб забрызгало.
Всякого смешного в жизни бывает. Дурак и до алтаря додурачится. Вон на ту среду молодой упырек учудил. Сватался к вурлачке. И все об заклад бились - что у них народится - вурлаченок, упыренок, либо что-то средненькое. Но не дали, сломали интерес. Зарезали жениха на шумовище - пырнул кто-то из гостей приглашенных. Вурлачка - хозяйственница (не пропадать же закускам!) выскочила уже за своего, нормального по их меркам. Так заодно разом все и справили: свадьбу и похороны. Удобно получилось!
Полюбовался, поржал вместе со всеми, увидел, что штрафников больше нет - народишко стал расходиться, и решил, как всегда, срезать, пройтись дворами. Любил дворы - есть на что полюбоваться. Каждый крепкий двор - город в миниатюре. Крепость с собственным уставом. Если есть свой двор - дружи с соседними. Лихое время - не время одиночек, только лихие ватаги выживают.
Она есть, имеется эта среда обитания и пищевая среда, во всяком времени, - думал Бригадир по-умному, едва ли не книжными словами.
Бродячие ли, либо сидящие на дому - своей "крепости", редко такое бывает, чтобы лихие с лихими сцепились. Зачем, когда промеж человечей терпеливой трусости достаточно? В те времена, когда обычаи рваные - всякий на себя рвет и обрывком укрывается. Но дом - крепость всегда. Есть укоренившиеся дворы, а есть до сих пор ползающие. Но таких все меньше. Ушла старая стратегия. Иные времена настали - поспокойнее. Можно собачиться и без крови.
Дворы дело хорошее. Опять же, лаяться из родной подворотни много ловчее: слова правотой подкрепляются и выходят много легче - обидные и злые, сами себе хозяева. Складываются в такой "отворот-поворот", что не тертые, незакаленные сразу и отваливают. Ищут, чего бы такого другого пограбить, да убить - того, кто осиновым листом трясется и вежлив - не лается.
Между дворами подворотни и проулки - лабиринт и ничья земля, а точнее муниципальная. Поскольку есть уставное - дворам гореть в отдельности, проходы-подходы должны быть. Каждый двор должен сдвинуться на равное от других расстояние. Но поскольку некоторые периодически роднились, указами пренебрегали - сдвигались стена к стене - бражничать удобнее.
В следующую проулок свернул, но что-то изменилось. Вроде, в последний раз здесь ходил, по иному было? Оторопел. Нет бы, в соображение впасть, развернуться и деру, так взял, да и завелся на морок. Свернул. А потом еще - раз, другой… уже не по твердой мысли, а по наитию.
Чтобы досконально знать город, надо в нем родиться и вырасти. Еще мальчишкой облазить самые дальние проулки - знать, где тебе будут рады, а какие стоит на будущее обходить стороной, где можно "сорвать хвоста", а где, гляди, тебе кусочек уха срежут, где берегутся от таких, от всяких глаз - учат, не ходи на чужое, имей свое. Надо знать какие дворы никогда не сдружаться, не сдвинутся, чтобы сомкнуться стеной с соседним, а какие гуляющие. Под какой праздник это произойдет и где какое событие намечается. А как сделать, чтобы в лихой день тебя промеж дворов не замкнуло.
Взрослым уже не до подобных мелочей. Если карман полон - рады будут везде, против "хвостов" найдется хитрый ствол под пальтишком, либо хлебальный нож со звоном в разрезанном подшитом специально под него кармане, где лезвие надежно зажато меж двух пластин. Полоснешь таким по роже крест на крест - захлебнется кровью. Потому хлебальным называется. А лезвие от взмахов еще долго звенеть будет, кровь сбрасывая, очищаясь красиво - очень тонкое оно, исключительно для таких дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34