- Их спросили, и они согласились. Они были уже разумны, Элура. Они
знали: если хочешь многое получить, надо от чего-нибудь отказаться.
- Ну и что же они получили?
- Уверенность, - спокойно ответил он. - Безопасность. Они уже не
воюют. Они счастливы и свободны. Они под защитой.
- А гвары? Чем они заплатили за власть над миром?
- Тем, что отказались от власти, - ответил Ортан. - Они ничем не
правят, они просто живут. Они несут в своих умах груз Общей Памяти -
только это и есть у них: их жизнь и Общая Память.
- Власть мертвецов?
- Нет. Все мы есть в Общей Памяти, но она - не просто все люди. Она
что-то другое, гораздо большее. Она - этот мир, все, что в нем есть. Я не
знаю, как рассказать, Элура. Ты еще не узнала истинный язык, а в людском
языке нет для этого слов.
- А мы? - спросил Норт. - С нас-то какую цену возьмут?
- Не знаю, - тихо ответил Ортан. - Мы еще неразумны. Нас не спросят.
Вот ушла, догорела, погасла ночь; тихо канула в море Мун, и скатилась
за нею Феба, только розовый серпик Офены зацепился за горизонт. И теперь
серебряные голоса пели скорбную песню прощения. Тихой жалобой, горестным
торжеством зазвенела она над морем.
Ночь ушла, и счастье ушло, нам осталась только печаль. Горе любящим -
ушла наша ночь, и день смерти встает над водой. За рождение платят
смертью, за любовь - вечной разлукой. Смерть! Смерть! Горе нам: ушла наша
ночь, и день приносит нам смерть...
Норт и Ортан встали плечом к плечу, и обняв поникшие плечи Илейны, я
со злобой подумала: не отдам!
Но уже зарумянилась алая дымка, и край солнца - алый отсеченный
ломоть, поднялся из розовой пустоты. Черные стрелы вспороли бледную гладь,
грозные быстрые острия, молнии, бьющие из воды. Ортан взглянул на меня и
улыбнулся, и его спокойная мысль коснулась меня. Он что-то мне говорил -
беззвучное теплое слово, оно коснулось меня, и что-то открылось во мне, и
я улыбнулся в ответ - уверено и спокойно.
Норт сказал:
- Как ни будет... а спасибо за все. Это было здорово, Ортан! Ну,
держись, мой Штурман, веди несмышленых. Илейна! Выше нос, голубка! Не
пропадем!
- Я не отдам тебя: Норт, - сказала Элура. - Я никого не отдам!
Вышла и встала у самой воды - тоненький стройный мальчик, Норту до
подбородка, Ортану по плечо - все еще Штурман, последний из Экипажа.
Черные стрелы распороли море до кромки, и серебристые головы
поднялись из воды.
Лорны пришли.
С тяжелой ловкостью они выходили из моря, серебряно-черные,
сверкающие... прекрасные. Только миг они были для нас безобразны.
Безволосые головы, безгубые рты, длинные выпуклые глаза.
Но зеленые их глаза обратились на нас: гордые, смелые, чуть
подсвеченные насмешкой, - и не стало морских чудовищ, остались люди. Пусть
с хвостами, пусть в чешуе - все равно просто люди глубин.
- Дети Моря! - запел за спиною Ортан, и голос его, спокойный и
звучный, легко улетел в просторную ширь. - Солнце взошло. Мы здесь, и мы
ждем.
И ответ: не пение - пересвист, точно стайка птиц в лесу на рассвете.
Ну, совсем не страшно и даже смешно, но в руках у них тяжелые копья, и
Элура сорвала с плеча самострел.
- Нет! - сказала Элура. - Я его не отдам! Вы не убьете его, пока не
убьете меня, а до этого я прикончу многих!
Она знала, что лорны поймут - это сделает Ортан.
- Да! - сказала Илейна и вытащила кинжал. - Сначала убейте нас!
Тишина и смешливая звонкая трель:
- Бесхвостые! Если ваши жены воюют, значит, детей рожаете вы?
- Нет! - сказала Элура. - Это мы рожаем детей, и мы их растим. И за
наших детей должны говорить мы! Он мне нужен - отец моего ребенка. Кто
защитит мое дитя в этом мире, которого я не знаю? Кто научит его в этом
мире жить? Кто сумеет сделать его разумным? Дети Моря! - страстно сказала
она. - Мы так недавно пришли в этот мир! Мы все еще ничего в нем не
понимаем. Мы все еще воюем, Дети Моря! Воюем с миром и сражаемся между
собой. Я, женщина, стала воином потому, что мужчины наши погибли. Я не
хочу сражаться - я хочу рожать и растить детей. Муж мой - первый из нас,
который сумел стать разумным. Не отнимайте его у меня, оставьте мне
надежду, что и мы будем жить в мире с Сообитанием и с собой!
- Не отнимайте! - тихо сказала Илейна. - Я люблю его. Я умру, если он
умрет.
Молчание - и искристая трель, где участие слить с насмешкой:
- И все ваши жены так отважны и говорливы?
Ортан ответил:
- Нет. Других таких не осталось. Эти трое - последние из людей
Корабля.
- Принадлежащий Истинному, зачем ты с ними? Зачем ты делаешь то, что
не должно?
- Она - моя женщина, - тихо ответил Ортан, - и мне не надо другой.
Она не бросит своих людей, а я не брошу ее. Позвольте мне отвести их на
Остров, и я вернусь...
- Со мной! - сказала Элура, и лорны ответили ей переливчатым смехом.
- Придется тебе научиться рожать, Беспокойный!
- Нет! - сказала Элура. - Он научит меня! Я хочу научиться быть
женщиной, Дети Моря! Я всю жизнь воевала - я хочу научиться жить в мире!
Тишина - и тяжелое звонкое слово:
- Закон.
- Погоди, Штурман, - сказал Норт. - Я сам за себя отвечу. - Встал
рядом с ней перед блестящей толпой, вскинул голову и сказал им спокойно и
твердо:
- Я один виноват - с меня и спрос. Сам провинился - сам отвечу. А
только дурацкий это закон, нечестный! Последнее дело - дать себя убить,
когда еще можно драться. Почему им можно сотню на одного, а мне нельзя
мечом защитить себя и подругу?
И Элура подумала: ох, дурак! Что он несет? Что сейчас будет?!
Быстрый щебет, зеленые вспышки глаз - и рослый, тяжелый лорн,
пожалуй, не ниже Норта, скользнул из блестящей толпы.
- Ты будешь драться со мной, - весело свистнул он. - Победишь -
уйдешь с ними. Проиграешь - умрешь.
- А если ни ты, ни я? - спросил его Норт деловито, и лорн засмеялся в
ответ:
- Если я тебя не убью, значит, ты победил.
Кто-то из лорнов кинул Норту копье, он усмехнулся, вынул меч и отдал
Элуре. И вступил в серебряный круг.
Круг раздался - и противники разошлись. Сладит ли с непривычным
оружием Норт? Много короче, чем пика, но длиннее, чем дротик, и, кажется,
тяжелый. Наконечник четырехреберный, белый, ослепительно гладкий, древко
черное, почти в человеческий рост...
Но лорн огромным грациозно-тяжелым прыжком уже пересек свою половину,
и копья встретились - Норт отразил удар. Выпад - опять отразил.
Странный танец, стремительный и угловатый, лорн ведет, это он делает
бой. Черно-серебряная, грузно-изящная тень - выпад, контрвыпад, толчок,
Норт упал на одно колено, кровь на куртке, но он вскочил и отпрыгнул
назад.
Норт! Эй-хо! Снизу! Она не кричит - молчит, закусив губу, только
твердит про себя: снизу, Дурак! Бей от земли!
Услышал? Сам догадался? Пошел вперед, уклонился, нырок, удар почти от
земли - и лорн пошатнулся, копье его опустилось, и неожиданно яркая
струйка ползет по серебряной чешуе.
Свист - но Норт уже отступил, поднял копье и ждет.
Опять сошлись - черно-белый стремительный танец, стук, топот и хрип -
и отпрянули друг от друга. На серебряном кровь видней, чем на старой
кожаной куртке, но и Норт получил свое.
И опять вперед: теперь они осторожней, кружат, нащупывая слабину.
Фехтование на дубинках? Норт, не верь, он просто хитрит. Не давай себя
обмануть, он искусней, Норт!
Норт споткнулся, и острие устремилось к его груди. Вскрик Илейны,
нет, нет, да! Да! Она подскочила на месте и пронзительный клич - "Эй-хо!"
- раскатился над берегом моря, потому что Норт уклонился, пропустил
подмышкой копье, захватил и вырвал у лорна.
- Эй-хо-о! - подхватила рядом Илейна, Норт взглянул на них,
усмехнулся - отбросил оба копья.
И - пронзительная тишина.
Лорн неспешно сдвинулся с места, Норт шагнул навстречу, сошлись и
опять глядят друг на друга.
- Ты не умрешь! - пропел серебряный голос лорна. - Ты дважды отдал
мне мою жизнь. Я должен отдать тебе твою.
- Ты здорово дрался! - сказал ему Норт. - Куда мне до тебя! Жаль,
дыханье тебя подвело. В воде б я против тебя... ничего!
Переливчатый свист - лорны смеются. И я тоже смеюсь - с гордостью и
облегчением. Вот такие они и есть, воины Экипажа! Такие они были...
Лорны ушли, но ночью придут опять. - Ортан сказал, что они не выносят
зноя. Ушли - но один возвратился, вытряхнул из сетки блестящую горку рыбы,
весело свистнул, бросился в море, и стремительный черный плавник разрезал
волну. Мелькнул и исчез - и море пусто. Огромно, сине-блестящее, в темных
полосах ряби. Равнина - но из воды, и это тоже красиво.
Я не спала всю ночь, но мне не хочется спать, и не хочется прятаться
в узкую тень скалы. Медленное дыхание моря. Острые блики на синеве. Мне
беспокойно. Мне тревожно...
Кажется, смерть миновала нас, разжала когти и выпустила добычу. Там -
впереди - безопасность, жизнь и, может быть, счастье. Мне непросто
поверить в счастье, я не привыкла. Я боюсь... я ничего не боюсь! Просто
меня мучает нетерпение. Я хочу поскорей добраться до места. Я хочу
доставить Норта с Илейной на Остров. Освободиться от клятвы и хоть немного
пожить для себя. Я хочу... О, как многого я хочу! Я хочу вместе с Ортаном
обойти всю планету. Я хочу путешествовать с лорнами по морям. Я хочу,
чтобы гвары признали меня и позволили жить так, как мне удобно...
- Ортан, - тихо сказала она, зная, что он все равно услышит. - А что
будет с нами - со мной и с тобой?
- Остров, - сказал он беззвучно. - Но я не могу там жить все время.
- А я? - спросила она себя. - Нет, мне этого тоже мало.
Один-единственный остров, а вокруг целый мир, о котором я ничего не знаю.
- Ты не сможешь вернуться, - ответил он. - Сообитание не пропустит.
- Это глупо! - сказала она. - Те, что решают... неужели они меня не
пойму? Я никому не желаю зла - я только хочу узнать...
- Я не могу поднять тебя во Второй Предел. Я все еще отделен.
Но она засмеялась тихим воркующим смехом, и голос ее стал бархатен и
глубок.
- Ортан, любимый мой, ты сам не знаешь, на что ты способен! Ты не
верил, что сможешь нас провести на Остров, но - смотри! - мы почти у цели.
- Подошла, села рядом, прижалась щекою к его груди. - Мы почти у цели, -
тихо сказала она, - и теперь мне нужна новая цель! Да! Я очень хочу
добраться туда поскорей. Устроить Илейну и Норта и недельку пожить
спокойно. А через неделю окажется, что я лезу в чужие дела и навожу свои
порядки. Нет! Мне не нужна власть - просто я так привыкла. Я этого не хочу
- сказала она. - Мне никуда не уйти от своих понятий, А они не очень
годятся для этого мира. Ортан, - сказала она, - если я останусь на
острове, я возненавижу твой мир и стану ему врагом. Я не прощу того, что
меня опять заперли в клетку, и не мне решать, как мне жить и куда мне
идти. Ортан! Давай попробуем договориться! Я уверена: если захочешь, ты
сможешь все!
- Я не знаю, - ответил он неохотно. - Это опасно. Я не смогу.
- Сможешь! - сказала она и сжала его руку. - Сможешь! Все равно тебе
когда-то придется рискнуть, чтобы вернуться в свой мир. Ну, Ортан?
- Сейчас Трехлуние, - сказал он, подумав, - и я завершен. Может быть,
если мы вместе... но это очень опасно, Элура!
Но она со смехом прижалась к нему; нетерпенье, тревога и уходящий
страх, и плотное ласковое тепло. Войти в него, раствориться в нем, и мы
отрываемся от земли, и в мире, который вне, но внутри меня, все правильно,
все осмысленно, все разумно.
И - холодно, одиноко, темно, мы изгнаны из прекрасного мира,
отторгнуты им; и ярость, упрямая, твердая, раскаленная ярость: так просто
вам не отделаться от меня! Мы бьемся в стену, она не пускает нас, но чем
сильнее сопротивление, тем яростней безнадежная радость боя: убей меня,
если хочешь остановить - пока жива, я дерусь!
И - ясность. Спокойная, трезвая ясность. В ней нет тревоги, но нет и
веселья. Мы просто прошли во Второй Предел.
И мы теперь не одни: _о_н_и_ окружают нас, и мысли их, очень разные и
чужие, сливаются в мощный поток, превращаясь в единую мысль. И эта мысль
ощупывает меня, пронизывает, проникает во все мои тайны. Пускай! Я этого и
хотела. Прочтите меня, узнайте меня, поймите меня!
- Поймите нас, - сказал во мне Ортан. - Мы завершились, и вместе мы -
человек. Теперь вы сможете знать, что это такое.
- Ты нарушил Закон, - сказала Общая Память.
- Это сделали вы, - твердо ответил Ортан. - Вы впустили нас в Мир
Живых, не защитив, и мы никак не могли его не нарушить. Я открыт, - сказал
он, - и вы знаете все мои мысли. Непредотвращение - это тоже поступок.
И Общая Память сказала:
- Да. Это наш поступок, и мы отвечаем.
- Ты можешь спрашивать, - сказала Общая Память. - То, что ты сделал -
не благо, но поступок уже совершен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14