Дюган всегда был хорошим стрелком…
Бандит свалился головой вниз, река плеснула, зеленый свет стал ярче, мигнул – будто сглотнул – и снова начал тускнеть, расходясь по реке. Гоблин исчез. Катя ползла, а вокруг все текло, извивалось, гнулось.
Она подтянулась, держась за конец сломанной шпалы. В полутьме у другого берега горбилась вторая половина моста. Может, это влияние аномалии под названием «зыбь»? Размягчение материи… Действие похоже. Что, если на мосту поселилась какая-то модифицированная зыбь?
Настил кренился все сильнее. Вцепившись в ограждение, Катя медленно зашагала к берегу.
Сзади раздался стон.
Она обернулась: на шпалах ниже лежал Скворец. Сталкер пытался ползти, но тяжелый мультиконтейнер тянул его к воде, опять вспухшей зеленым горбом.
– Ты… – слабо позвал он. – Эй… помоги…
Катя повернулась, села и на заду поползла к нему. Скворец что-то просипел. Задергал рукой, скидывая контейнер.
– Нет! – крикнула она. – Не бросай его!
– Тяжелый… – откликнулся парень. – Он… тянет, не… не могу с ним…
Протяжно хлюпнув, мост просел.
– Держись! – Улегшись на спину, она вытянула ноги и растопырила руки.
Настил накренился сильнее, еще немного – и станет вертикальным.
– А-а-а! – закричал Скворец и обеими руками вцепился в ее лодыжки.
Катю дернуло вниз. Она пятилась на спине, цепляясь за шпалы, упираясь в них задом. Сталкер висел на правой ноге, остатки моста съезжали с берега, погружались в воду. Зелень со всей реки стянулась сюда, вокруг стало темно, кусты и трава исчезли во мраке. Будто сияющий изумрудный дым клубился под мостом – хищный, ядовитый. Катя ползла, Скворец дергался, словно хотел оторвать ей ногу. Какой же ты тяжелый! Хотя нет, это не ты, это контейнер на твоей спине… Контейнер! В нем то, за чем она пришла сюда, в нем артефакты, а значит – деньги…
– Сними его! – крикнула Катя. – Сними, слышишь! Он что-то хрипнул в ответ. Мотнул плечом, застонал, засучил ногами. Одна лямка соскользнула с плеча.
– Не бросай! Вон костыль торчит, зацепи!
– Зачем? – простонал Скворец, пытаясь стянуть вторую лямку.
– Зацепи, я сказала!
Упираясь каблуками, Катя стала приседать. Парень сделал, как она велела, и сразу стало легче.
Мост протяжно, глухо всхлипнул, потом закачался.
А Скворец вдруг заплакал. Громко, навзрыд. Катя застыла на гнилой шпале, сжав зубы. Человек и контейнер – в полуметре ниже, первый держался за шпалу, второй висел на торчащем из нее костыле.
Мост тонул в реке. Она видела бурлящую зелень под собой, видела запрокинутое лицо Скворца – совсем еще мальчишка, ему и двадцати нет, гладкая кожа, чистый лоб, – мокрое от слез.
Видела контейнер, ради которого пришла сюда.
В контейнере было все, что ей еще нужно в этой жизни.
Теперь не успеть. С ними двумя – никак не успеть. Горб на воде вспухал все сильнее, зелень будто распирала его, приподнимая, еще немного – и он доберется до ног плачущего от ужаса Скворца.
Девушка потянулась к сталкеру. Цепляясь одной рукой за шпалу, он поднял вторую, пальцы коснулись ее пальцев. И вдруг лицо Скворца изменилось. Миг – и Катя увидела на его месте другое. Увидела Опанаса.
– Нет! – крикнул Скворец, когда она подалась вбок. – Нет, что ты… Вытащи меня!
Она нащупала лямку контейнера, потянула. Лямка зацепилась за костыль. Зеленый горб под мостом достиг ступней Скворца, и Катя как в кошмарном сне увидела: его ноги текут. Черная грубая кожа ботинок запузырилась, Скворец закричал тонким детским голосом. Она сорвала лямку с костыля, стала приподнимать тяжелый контейнер, с трудом сгибая руку, будто выжимала пудовую гирю.
– Нет, меня! – пытаясь схватить ее за рукав, всхлипнул Скворец.
Его ступни целиком погрузились в зелень. Катя согнула руку, боковая стенка контейнера прижалась к груди. Сгорбившись, пригнув голову, зубами вцепилась в длинный выпуклый фиксатор, прикусила его и рванула.
Контейнер раскрылся. Внутри – тринадцать квадратных и круглых ячеек разных размеров, в них пять или шесть артефактов. Жирный улов у Короба.
Катя перевернула контейнер, и они посыпались в воду.
Вслед за ними полетел и железный ящик. Когда артефакты упали в водяной горб, тот набух сильнее – и опал. Внутри заклубилось. Артефакты вступили в реакцию с напитавшей реку аномальной энергией, изумрудная муть пошла кругами, темный силуэт идущего ко дну контейнера вдруг расплылся пятном… Дальше Катя не видела – схватив освободившейся рукой Скворца за шиворот, с хриплым выдохом вздернула его выше. Развернулась лицом к шпалам. Сталкер обнял ее за поясницу, она поползла.
И ползла долго – через шпалы, по настилу, по обломкам, потом по влажной земле, пока на склоне холма не потеряла сознание.
2
Когда она очнулась, так и не пришедший в себя Скворец громко стонал. Катя поглядела на часы – полночь. Она с трудом встала. Нос распух, очень болели зубы, ныла челюсть после удара Рашпиля.
От моста остались только опоры на берегах, все остальное ушло в реку и растворилось там. Зелень расплылась в протоках между островами травы, пригасла, речка вновь испускала мутное блеклое сияние.
Ступни Скворца превратились в культи странной формы. Катя втащила его на вершину холма, срезала лоскуты кожи и ткани. При виде того, что открылось под ними, ее едва не стошнило. Брошенная СВД валялась рядом с рюкзаком и контейнером; девушка достала медпакет, залила раны регенерирующим пластиком, забинтовала, вколола Скворцу обезболивающее, а после вновь потеряла сознание, не успев сделать себе инъекцию стимулятора.
Когда на рассвете она очнулась, пальцы просунутой под ворот руки сжимали медальон. Им с парнем повезло, ни одна тварь не выбралась на холм из ночного леса. По небу ползли облака, дул холодный ветер, было зябко, трава блестела от росы. Катю вдруг прихватило – накатили боль и ужас, пришедшие издалека, откуда-то из темных глубин Зоны. Она упала на бок, съежилась, подтянув колени к груди.
Глеб, что они делают с тобой?
Приступ длился почти полчаса – раньше они никогда не бывали такими продолжительными, – и потом еще почти час Катя приходила в себя. Она села возле контейнера и долго глядела на стальную крышку-полусферу. Наконец, сдвинув фиксаторы, распахнула ее. Выпуклая часть звонко стукнула по стенке контейнера.
Клубень уставился на нее, а Катя уставилась на артефакт.
Так его называли Опанас и Глеб. Артефакт напоминал крупную луковицу – мягкую, будто подгнившую, покрытую полупрозрачной кожицей. То есть это раньше она была полупрозрачной, но за последние недели потемнела и стала тверже. А еще клубень немного увеличился, будто распух. И девушке казалось, что он едва заметно светится.
Но главным было другое.
Как только Катя откинула крышку, над склонами пронесся неслышный шепот.
Померкло осеннее небо, на холме стало темнее. Она прижала пыльцы к вискам. Дуновение ментального ветра, чьи-то голоса в голове, тени клубятся вокруг… В этот раз сильнее, чем раньше. Что это такое, что происходит каждый раз, как она открывает контейнер? Что-то очень странное начинается в сознании. Странное – и опасное.
А потом откуда-то из глубин Зоны, затянутой мхами и лишайником, скрытой за непроходимыми лесными дебрями, полями аномалий и болотами далекой темной глуши к Кате устремился ВЗГЛЯД.
Она была готова к этому – и все равно вздрогнула, ощутив его.
Всякий раз одна и та же картина возникала перед ее мысленным взором: огромное темное поле, ночь, ничего не видно. И где-то там, во мраке посреди поля, сидит ОН. Хозяин этого места. Ему кое-что нужно, очень нужно, но он не видит этого в темноте.
И когда Катя открывает контейнер – она словно приподнимает крышку сундучка. А в сундучке горит свеча. Свет вырывается наружу, и посреди чернильной тьмы поля возникает одинокий блеклый огонек.
И тогда он – тот, что притаился во мраке, – замечает огонек. Понимает, что именно там прячется то, чем он так жаждет завладеть. Он поднимает огромную косматую голову. Его бездонные черные глаза смотрят на Катю.
А потом он начинает говорить.
На самом деле она не слышала никакого голоса. Но из глубин Зоны пришли слова и мерным похоронным звоном зазвучали в голове: Принеси его. Принеси клубень. Принеси, иначе умрут оба. В страшных пытках умрут, каких не знал еще ни один человек. Вы близнецы. Между вами связь, тесная связь. Ты чувствуешь его боль? Его страх, его ужас? Ты понимаешь, каково ему. И второму, который тоже дорог тебе. Чтобы прекратить эти мучения, чтобы спасти их обоих – принеси артефакт, принеси клубень, а иначе…
Она захлопнула крышку, громко щелкнув фиксаторами.
И сразу светлее стало на холме, отступили тени, призрачный шепот смолк.
И ВЗГЛЯД исчез. Исполинская косматая фигура, которую она увидела внутренним зрением – возникшая где-то в глубине Зоны, в самой глуши, за Северным Могильником, подпиравшая головой черное звездное небо, – пропала, растворилась в дымной мгле.
Катя встала на подгибающихся ногах и принялась собираться.
* * *
Скворец так и не очнулся. Целый день она тащила его на волокуше, которую смастерила из веток, потом шла еще полночи и преодолела в общей сложности километров восемь, вряд ли больше. Она легла спать рядом с бредящим сталкером, а под утро проснулась и долго сидела над ним, разглядывая покрытое испариной симпатичное лицо с тонкими чертами. И что такому мальчишке в Зоне делать, ему бы в институте учиться да с девчонками знакомиться после пар…
На рассвете Катя двинулась дальше. С каждым шагом ненависть к людям и злость на саму себя крепли в ней, и острая злая дрожь пронзала тело.
Зачем она спасла его? Что получила взамен, какую благодарность?
Никакой – и теперь приходится волочить полутруп на своем горбу. Зачем спасать людей, зачем вообще помогать им хоть в чем-то? Надо думать только о себе, о своих нуждах. Дура, чувствительная дура, потеряла артефакты, а ведь за них можно было выручить немало. Теперь придется продавать дом и всё остальное.
Белобрысый мальчишка на волокуше бредил и звал кого-то. К полудню лес закончился, Катя сняла с плеча СВД, посмотрела в прицел и увидела далеко впереди будку, земляную дорогу, шлагбаум, людей в форме. Она присела, чтобы военные не заметили ее. Надо обойти КПП. Повернулась к волокуше – и поняла, что тащит Скворца зря. Он умер, а Катя и не заметила. Может, он уже пару часов как мертв…
Зря, все зря! Мальчишка умер, не приходя в себя, и последние сутки его жизни были заполнены кошмарами, которыми боль напитывала сумрачное сознание. Зачем было спасать его? От людей не дождешься благодарности. Все люди – твари. Больше никогда не поступлю так. Я знаю, для чего живу, в отличие от всех этих грязных бродяг Зоны, у меня есть цель. Я существую ради нее. Сплю ради нее, ем, хожу, дышу – вся моя жизнь подчинена этой цели. Есть только я – и она.
Людей нет – только твари.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НАЕМНИКИ ЗОНЫ
1
Гостиница называлась «Хобот кровососа». Мало кто обращал внимание на этот невзрачный трехэтажный дом, вокруг которого обычно стояли несколько джипов с противотуманными фарами, мощными антеннами и листами брони на корпусе. Вы бы не увидели здесь блестящие представительные внедорожники, предназначенные больше для того, чтобы пустить пыль в глаза, чем для передвижения по бездорожью. Нет, это были рабочие лошадки – впрочем, исходя из габаритов, их скорее следовало бы назвать рабочими буйволами или быками, – заляпанные грязью, болотной тиной… или кровью. Налоговым органам давно следовало обратить внимание на гостиницу. Постояльцев мало, доход хозяевам они наверняка приносят мизерный, но при этом налоги платятся сполна…
На самом деле постояльцев в «Хоботе» жило, как правило, раза в три больше, чем следовало из журнала регистрации. Просто большинство из них были, мягко говоря, специфическими личностями и не желали светиться. Ну а содержатели заведения исправно платили не только положенные налоги – но и положенные взятки, потому ни милиция, ни городская администрация никогда не проявляли к гостинице повышенного интереса.
Остановив потрепанный «жигуль», Катя откинулась на сиденье. Закурила, сквозь боковое стекло посмотрела на гостиницу. Было зябко и влажно, лучи солнца, прорываясь сквозь кружево облаков, расцвечивали бульвар узором блеклых теней и пятен света. Они ползли по асфальту и стенам домов, как в калейдоскопе, тени меняли форму, сливались и распадались.
Она часто затягивалась, будто курила последний раз в жизни, искры на кончике сигареты потрескивали, вспыхивали алым. Стряхнув пепел в приоткрытое окно, подняла, расставила пальцы – они дрожали. Катя нервничала, потому что сейчас все начнется. Все, к чему она готовилась этот месяц, – и назад пути уже не будет.
Повернув зеркальце заднего вида, девушка глянула на свое отражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Бандит свалился головой вниз, река плеснула, зеленый свет стал ярче, мигнул – будто сглотнул – и снова начал тускнеть, расходясь по реке. Гоблин исчез. Катя ползла, а вокруг все текло, извивалось, гнулось.
Она подтянулась, держась за конец сломанной шпалы. В полутьме у другого берега горбилась вторая половина моста. Может, это влияние аномалии под названием «зыбь»? Размягчение материи… Действие похоже. Что, если на мосту поселилась какая-то модифицированная зыбь?
Настил кренился все сильнее. Вцепившись в ограждение, Катя медленно зашагала к берегу.
Сзади раздался стон.
Она обернулась: на шпалах ниже лежал Скворец. Сталкер пытался ползти, но тяжелый мультиконтейнер тянул его к воде, опять вспухшей зеленым горбом.
– Ты… – слабо позвал он. – Эй… помоги…
Катя повернулась, села и на заду поползла к нему. Скворец что-то просипел. Задергал рукой, скидывая контейнер.
– Нет! – крикнула она. – Не бросай его!
– Тяжелый… – откликнулся парень. – Он… тянет, не… не могу с ним…
Протяжно хлюпнув, мост просел.
– Держись! – Улегшись на спину, она вытянула ноги и растопырила руки.
Настил накренился сильнее, еще немного – и станет вертикальным.
– А-а-а! – закричал Скворец и обеими руками вцепился в ее лодыжки.
Катю дернуло вниз. Она пятилась на спине, цепляясь за шпалы, упираясь в них задом. Сталкер висел на правой ноге, остатки моста съезжали с берега, погружались в воду. Зелень со всей реки стянулась сюда, вокруг стало темно, кусты и трава исчезли во мраке. Будто сияющий изумрудный дым клубился под мостом – хищный, ядовитый. Катя ползла, Скворец дергался, словно хотел оторвать ей ногу. Какой же ты тяжелый! Хотя нет, это не ты, это контейнер на твоей спине… Контейнер! В нем то, за чем она пришла сюда, в нем артефакты, а значит – деньги…
– Сними его! – крикнула Катя. – Сними, слышишь! Он что-то хрипнул в ответ. Мотнул плечом, застонал, засучил ногами. Одна лямка соскользнула с плеча.
– Не бросай! Вон костыль торчит, зацепи!
– Зачем? – простонал Скворец, пытаясь стянуть вторую лямку.
– Зацепи, я сказала!
Упираясь каблуками, Катя стала приседать. Парень сделал, как она велела, и сразу стало легче.
Мост протяжно, глухо всхлипнул, потом закачался.
А Скворец вдруг заплакал. Громко, навзрыд. Катя застыла на гнилой шпале, сжав зубы. Человек и контейнер – в полуметре ниже, первый держался за шпалу, второй висел на торчащем из нее костыле.
Мост тонул в реке. Она видела бурлящую зелень под собой, видела запрокинутое лицо Скворца – совсем еще мальчишка, ему и двадцати нет, гладкая кожа, чистый лоб, – мокрое от слез.
Видела контейнер, ради которого пришла сюда.
В контейнере было все, что ей еще нужно в этой жизни.
Теперь не успеть. С ними двумя – никак не успеть. Горб на воде вспухал все сильнее, зелень будто распирала его, приподнимая, еще немного – и он доберется до ног плачущего от ужаса Скворца.
Девушка потянулась к сталкеру. Цепляясь одной рукой за шпалу, он поднял вторую, пальцы коснулись ее пальцев. И вдруг лицо Скворца изменилось. Миг – и Катя увидела на его месте другое. Увидела Опанаса.
– Нет! – крикнул Скворец, когда она подалась вбок. – Нет, что ты… Вытащи меня!
Она нащупала лямку контейнера, потянула. Лямка зацепилась за костыль. Зеленый горб под мостом достиг ступней Скворца, и Катя как в кошмарном сне увидела: его ноги текут. Черная грубая кожа ботинок запузырилась, Скворец закричал тонким детским голосом. Она сорвала лямку с костыля, стала приподнимать тяжелый контейнер, с трудом сгибая руку, будто выжимала пудовую гирю.
– Нет, меня! – пытаясь схватить ее за рукав, всхлипнул Скворец.
Его ступни целиком погрузились в зелень. Катя согнула руку, боковая стенка контейнера прижалась к груди. Сгорбившись, пригнув голову, зубами вцепилась в длинный выпуклый фиксатор, прикусила его и рванула.
Контейнер раскрылся. Внутри – тринадцать квадратных и круглых ячеек разных размеров, в них пять или шесть артефактов. Жирный улов у Короба.
Катя перевернула контейнер, и они посыпались в воду.
Вслед за ними полетел и железный ящик. Когда артефакты упали в водяной горб, тот набух сильнее – и опал. Внутри заклубилось. Артефакты вступили в реакцию с напитавшей реку аномальной энергией, изумрудная муть пошла кругами, темный силуэт идущего ко дну контейнера вдруг расплылся пятном… Дальше Катя не видела – схватив освободившейся рукой Скворца за шиворот, с хриплым выдохом вздернула его выше. Развернулась лицом к шпалам. Сталкер обнял ее за поясницу, она поползла.
И ползла долго – через шпалы, по настилу, по обломкам, потом по влажной земле, пока на склоне холма не потеряла сознание.
2
Когда она очнулась, так и не пришедший в себя Скворец громко стонал. Катя поглядела на часы – полночь. Она с трудом встала. Нос распух, очень болели зубы, ныла челюсть после удара Рашпиля.
От моста остались только опоры на берегах, все остальное ушло в реку и растворилось там. Зелень расплылась в протоках между островами травы, пригасла, речка вновь испускала мутное блеклое сияние.
Ступни Скворца превратились в культи странной формы. Катя втащила его на вершину холма, срезала лоскуты кожи и ткани. При виде того, что открылось под ними, ее едва не стошнило. Брошенная СВД валялась рядом с рюкзаком и контейнером; девушка достала медпакет, залила раны регенерирующим пластиком, забинтовала, вколола Скворцу обезболивающее, а после вновь потеряла сознание, не успев сделать себе инъекцию стимулятора.
Когда на рассвете она очнулась, пальцы просунутой под ворот руки сжимали медальон. Им с парнем повезло, ни одна тварь не выбралась на холм из ночного леса. По небу ползли облака, дул холодный ветер, было зябко, трава блестела от росы. Катю вдруг прихватило – накатили боль и ужас, пришедшие издалека, откуда-то из темных глубин Зоны. Она упала на бок, съежилась, подтянув колени к груди.
Глеб, что они делают с тобой?
Приступ длился почти полчаса – раньше они никогда не бывали такими продолжительными, – и потом еще почти час Катя приходила в себя. Она села возле контейнера и долго глядела на стальную крышку-полусферу. Наконец, сдвинув фиксаторы, распахнула ее. Выпуклая часть звонко стукнула по стенке контейнера.
Клубень уставился на нее, а Катя уставилась на артефакт.
Так его называли Опанас и Глеб. Артефакт напоминал крупную луковицу – мягкую, будто подгнившую, покрытую полупрозрачной кожицей. То есть это раньше она была полупрозрачной, но за последние недели потемнела и стала тверже. А еще клубень немного увеличился, будто распух. И девушке казалось, что он едва заметно светится.
Но главным было другое.
Как только Катя откинула крышку, над склонами пронесся неслышный шепот.
Померкло осеннее небо, на холме стало темнее. Она прижала пыльцы к вискам. Дуновение ментального ветра, чьи-то голоса в голове, тени клубятся вокруг… В этот раз сильнее, чем раньше. Что это такое, что происходит каждый раз, как она открывает контейнер? Что-то очень странное начинается в сознании. Странное – и опасное.
А потом откуда-то из глубин Зоны, затянутой мхами и лишайником, скрытой за непроходимыми лесными дебрями, полями аномалий и болотами далекой темной глуши к Кате устремился ВЗГЛЯД.
Она была готова к этому – и все равно вздрогнула, ощутив его.
Всякий раз одна и та же картина возникала перед ее мысленным взором: огромное темное поле, ночь, ничего не видно. И где-то там, во мраке посреди поля, сидит ОН. Хозяин этого места. Ему кое-что нужно, очень нужно, но он не видит этого в темноте.
И когда Катя открывает контейнер – она словно приподнимает крышку сундучка. А в сундучке горит свеча. Свет вырывается наружу, и посреди чернильной тьмы поля возникает одинокий блеклый огонек.
И тогда он – тот, что притаился во мраке, – замечает огонек. Понимает, что именно там прячется то, чем он так жаждет завладеть. Он поднимает огромную косматую голову. Его бездонные черные глаза смотрят на Катю.
А потом он начинает говорить.
На самом деле она не слышала никакого голоса. Но из глубин Зоны пришли слова и мерным похоронным звоном зазвучали в голове: Принеси его. Принеси клубень. Принеси, иначе умрут оба. В страшных пытках умрут, каких не знал еще ни один человек. Вы близнецы. Между вами связь, тесная связь. Ты чувствуешь его боль? Его страх, его ужас? Ты понимаешь, каково ему. И второму, который тоже дорог тебе. Чтобы прекратить эти мучения, чтобы спасти их обоих – принеси артефакт, принеси клубень, а иначе…
Она захлопнула крышку, громко щелкнув фиксаторами.
И сразу светлее стало на холме, отступили тени, призрачный шепот смолк.
И ВЗГЛЯД исчез. Исполинская косматая фигура, которую она увидела внутренним зрением – возникшая где-то в глубине Зоны, в самой глуши, за Северным Могильником, подпиравшая головой черное звездное небо, – пропала, растворилась в дымной мгле.
Катя встала на подгибающихся ногах и принялась собираться.
* * *
Скворец так и не очнулся. Целый день она тащила его на волокуше, которую смастерила из веток, потом шла еще полночи и преодолела в общей сложности километров восемь, вряд ли больше. Она легла спать рядом с бредящим сталкером, а под утро проснулась и долго сидела над ним, разглядывая покрытое испариной симпатичное лицо с тонкими чертами. И что такому мальчишке в Зоне делать, ему бы в институте учиться да с девчонками знакомиться после пар…
На рассвете Катя двинулась дальше. С каждым шагом ненависть к людям и злость на саму себя крепли в ней, и острая злая дрожь пронзала тело.
Зачем она спасла его? Что получила взамен, какую благодарность?
Никакой – и теперь приходится волочить полутруп на своем горбу. Зачем спасать людей, зачем вообще помогать им хоть в чем-то? Надо думать только о себе, о своих нуждах. Дура, чувствительная дура, потеряла артефакты, а ведь за них можно было выручить немало. Теперь придется продавать дом и всё остальное.
Белобрысый мальчишка на волокуше бредил и звал кого-то. К полудню лес закончился, Катя сняла с плеча СВД, посмотрела в прицел и увидела далеко впереди будку, земляную дорогу, шлагбаум, людей в форме. Она присела, чтобы военные не заметили ее. Надо обойти КПП. Повернулась к волокуше – и поняла, что тащит Скворца зря. Он умер, а Катя и не заметила. Может, он уже пару часов как мертв…
Зря, все зря! Мальчишка умер, не приходя в себя, и последние сутки его жизни были заполнены кошмарами, которыми боль напитывала сумрачное сознание. Зачем было спасать его? От людей не дождешься благодарности. Все люди – твари. Больше никогда не поступлю так. Я знаю, для чего живу, в отличие от всех этих грязных бродяг Зоны, у меня есть цель. Я существую ради нее. Сплю ради нее, ем, хожу, дышу – вся моя жизнь подчинена этой цели. Есть только я – и она.
Людей нет – только твари.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НАЕМНИКИ ЗОНЫ
1
Гостиница называлась «Хобот кровососа». Мало кто обращал внимание на этот невзрачный трехэтажный дом, вокруг которого обычно стояли несколько джипов с противотуманными фарами, мощными антеннами и листами брони на корпусе. Вы бы не увидели здесь блестящие представительные внедорожники, предназначенные больше для того, чтобы пустить пыль в глаза, чем для передвижения по бездорожью. Нет, это были рабочие лошадки – впрочем, исходя из габаритов, их скорее следовало бы назвать рабочими буйволами или быками, – заляпанные грязью, болотной тиной… или кровью. Налоговым органам давно следовало обратить внимание на гостиницу. Постояльцев мало, доход хозяевам они наверняка приносят мизерный, но при этом налоги платятся сполна…
На самом деле постояльцев в «Хоботе» жило, как правило, раза в три больше, чем следовало из журнала регистрации. Просто большинство из них были, мягко говоря, специфическими личностями и не желали светиться. Ну а содержатели заведения исправно платили не только положенные налоги – но и положенные взятки, потому ни милиция, ни городская администрация никогда не проявляли к гостинице повышенного интереса.
Остановив потрепанный «жигуль», Катя откинулась на сиденье. Закурила, сквозь боковое стекло посмотрела на гостиницу. Было зябко и влажно, лучи солнца, прорываясь сквозь кружево облаков, расцвечивали бульвар узором блеклых теней и пятен света. Они ползли по асфальту и стенам домов, как в калейдоскопе, тени меняли форму, сливались и распадались.
Она часто затягивалась, будто курила последний раз в жизни, искры на кончике сигареты потрескивали, вспыхивали алым. Стряхнув пепел в приоткрытое окно, подняла, расставила пальцы – они дрожали. Катя нервничала, потому что сейчас все начнется. Все, к чему она готовилась этот месяц, – и назад пути уже не будет.
Повернув зеркальце заднего вида, девушка глянула на свое отражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49