Так называемые отсталые народы могут приобрести знания, успешно усвоить «ноу-хау» Запада; они в равной степени могут стать поджигателями войны, генералами, юристами, полицейскими, тиранами, иметь концентрационные лагеря и все прочее. Но внутренняя культура — это совсем иное дело. Любовь к Богу и свобода человека — к этому подойти не так просто; но без этих факторов материальное благополучие не многого стоит.
«В этом вы правы, сэр. Но я хотел бы, чтобы вы высказали свое мнение по поводу моего утверждения, что ваши поучения имеют негативный характер. Мне хотелось бы это понять; не считайте меня резким, если я слишком прямо выражаю свои мысли».
— Что такое негативное, что такое позитивное? Большинство из нас привыкло к тому, чтобы нам говорили, что надо делать. Когда нам дают указания, а нам надо следовать им — это считается позитивным типом учения. Когда нас ведут, это считается позитивным, конструктивным, и для людей обусловленных утверждение, что следование есть зло, кажется негативным, деструктивным. Истина есть отрицание ложного, она не является его противоположностью. Истина в основе своей отлична от позитивного и негативного, и ум, который мыслит в терминах противоположностей, никогда не сможет ее осознать.
«Боюсь, что я не совсем понимаю все это. Не будете ли вы так добры разъяснить несколько подробнее?»
— Видите ли, сэр, вы привыкли к авторитету и руководству. Стремление обрести руководство вытекает из желания находиться в безопасности, быть защищенным, а также из желания иметь успех. Это одно из наиболее глубоких наших стремлений, не правда ли?
«Думаю, что да; но без защиты, без обеспечения прочности жизни человек был бы...»
— Прошу вас, давайте продолжим исследование вопроса и не будем перескакивать к выводам. Стремясь быть защищенными, не только как индивидуумы, но и как группы, нации или расы, — не строим ли мы мир, в котором война, внутренняя и внешняя, присутствует как нечто неотъемлемое, присущее обществу и становится основным его содержанием?
«Да, я знаю; мой сын был убит во время войны по ту сторону океана».
— Мир — это состояние ума; это свобода от всякого желания быть защищенным. Ум-сердце, которое ищет безопасности, всегда должно быть в тени страха. Наше желание не ограничивается только материальной защищенностью, но в еще большей степени распространяется на внутреннюю, психологическую защищенность, и это желание быть внутренне защищенным благодаря добродетели, вере, принадлежности к нации, рождает готовность быть руководимыми, следовать образцу, преклоняться перед успехом, перед авторитетом лидеров, спасителей, учителей, гуру . Все это называется учением позитивного типа; а на самом деле, это бессмыслица и подражание.
«Я понимаю это. Но, может быть, возможно руководить или быть руководимым без того, чтобы возводить себя или кого-либо другого в ранг авторитета, спасителя?»
— Мы с вами стараемся понять стремление человека к тому, чтобы им руководили, не так ли? Что это за стремление? Не есть ли оно результат страха? Так как мы лишены безопасности и видим неустойчивость жизни отдельного человека, у нас возникает желание найти то, что обладает надежностью, постоянством; но само это желание рождено страхом. Вместо того, чтобы понять, что такое страх, мы убегаем от него, и само бегство уже есть страх. Мы убегаем в область известного; это известное может быть верованием, ритуалом, патриотизмом, утешительными словами религиозных учителей, увещеваниями священников и так далее. Все это, в свою очередь, порождает конфликт между людьми, а неразрешенная проблема переходит из поколения в поколение. Если вы хотите разрешить проблему, вам надо исследовать ее и понять ее корни. Так называемый позитивный тип учения, предписания, о чем и как думать, которые дают религии, включая коммунизм, продлевают страх, и, таким образом, позитивный тип учения оказывается разрушительным.
«Мне кажется, я начинаю понимать ваш подход к проблеме, и надеюсь, что понимаю его правильно».
— Это не личный подход, основанный на мнении; к истине не может быть личного подхода, как и к исследованию научных фактов. Мысль о том, что существуют особые пути к истине, что истина имеет различные аспекты, нереальна. Это спекулятивная мысль нетерпимого человека, который старается быть терпимым.
«Я вижу, что надо быть весьма осторожным при выборе слов. Но мне хотелось бы, если можно, вернуться к тому, что я сказал раньше. Поскольку большинство из нас обучено думать или, как вы говорите, обучено тому, о чем следует думать, то не принесет ли нам еще большую путаницу ваша позиция, будто всякая мысль обусловлена и надо быть вне всякой мысли?»
— Для большинства людей мышление является чрезвычайно важным, но таково ли оно на самом деле? Мышление в определенной степени важно, но мысль не может найти то, что не является продуктом мысли. Мысль — это результат известного, поэтому она не в состоянии проникнуть в глубину неизвестного, непознаваемого. Разве мысль не есть желание, желание материальных благ или достижения наивысшей духовной цели? Мы говорим не о мысли ученого, который занят лабораторными исследованиями, не о мысли погруженного в размышления математика и так далее, но о мысли, которая проявляется в нашей повседневной жизни, в наших повседневных контактах и реакциях. Чтобы выжить, мы вынуждены мыслить. Мышление — это процесс выживания, относится ли это к индивидууму или нации. Мышление, — а это есть желание, в его низшей или высшей форме, — всегда должно оставаться замкнутым в себе, обусловленным. Будем ли мы думать о вселенной, о своем соседе, о себе или о Боге, — наше мышление всегда ограничено, обусловлено, не так ли?
«В том смысле, в котором вы употребляете это слово «мышление», я думаю, это так. Но разве не знание помогает нам разрушить эту обусловленность?»
— Помогает ли? Мы накопили знания о столь многих аспектах жизни — медицина, война, право, наука — и существует, по край ней мере, несколько дисциплин, посвященных нам самим, нашему сознанию. Но освобождает ли нас этот необъятный массив информации от печали, войны, ненависти? Освободит ли нас большее знание? Можно знать, что война неизбежна до тех пор, пока индивидуум, группа или нация движимы честолюбием, стремятся к власти, и все же продолжать идти путем, который ведет к войне. Может ли центр, который питает антагонизм и ненависть, быть радикально трансформирован с помощью знания? Любовь — не противоположность ненависти; если с помощью знания ненависть преображается в любовь, это не будет любовью. Такое изменение, вызванное мыслью, волей, не есть любовь, это лишь удобная форма самозащиты.
«Простите, я не уловил, что вы сказали».
— Мысль — это ответ со стороны того, что было, это ответ памяти, верно? Память есть традиция, опыт, а ее реакция на любое новое переживание есть результат прошлого. Поэтому опыт всегда усиливает прошлое. Ум есть результат прошлого, времени; мысль представляет собой продукт многих вчерашних дней. Когда мысль старается изменить себя, пытаясь быть или не быть этим или тем, она просто продлевает себя под другим именем. Будучи продуктом известного, она никогда не может переживать неизвестное; будучи результатом времени, она никогда не может понять вневременное, вечное. Мысль должна прекратиться, чтобы проявилось реальное.
Понимаете ли, сэр, мы настолько боимся потерять то, что, как нам кажется, мы имеем, что никогда не проникаем в эти вещи очень глубоко. Мы смотрим на поверхностные слои самого себя и повторяем слова и фразы, которые имеют очень малое значение; из-за этого мы остаемся ограниченными и так же бездумно порождаем антагонизм, как бездумно рождаем своих детей.
«Как вы сказали, мы бездумны в нашем кажущемся глубокомыслии. Если позволите, я приду к вам еще раз».
ПОМОЩЬ
Улицы были переполнены людьми, а магазины — товарами. Это была богатая часть города, но на улицах встречались и богатые, и бедные, рабочие и служащие. Там встречались мужчины и женщины со всех частей света, некоторые в своих национальных костюмах; но большинство было одето по европейскому образцу. Мчалось множество автомашин, новых и старых; в это весеннее утро роскошные машины сверкали хромом и лаком, а лица людей были радостные и улыбающиеся. В магазинах тоже было полно народу, но, кажется, очень немногие из людей видели голубое небо. Их внимание привлекали витрины магазинов, костюмы, обувь, новые автомашины и разнообразные продукты питания. Везде были голуби, они сновали тут и там, под ногами и среди бесконечного ряда автомашин. В одном из магазинов продавались все новейшие книги огромного числа авторов. Казалось, что никто никогда и ничем не озабочен; война шла где-то далеко, в другой части земного шара. В изобилии имелись и деньги, и пища, и работа; люди много покупали и много тратили. Улицы среди высоких зданий напоминали каньоны; деревьев нигде не было. Стоял шум; ощущалось странное беспокойство людей, у которых было все и в то же время не было ничего.
Среди роскошных магазинов стояла большая церковь, а против нее такой же большой банк; оба здания имели импозантный вид, оба, по-видимому, были необходимы. В просторном помещении храма священник в церковном облачении говорил проповедь о Том, Кто пострадал ради спасения людей. Люди преклонили колени в молитве; горели свечи, стояли статуи, струился ладан. Священник нараспев произносил священные слова и молящиеся ему вторили; наконец, они поднялись и вышли на залитые солнцем улицы и устремились по магазинам, полным всяких вещей. Теперь в церкви воцарилась тишина; осталось очень мало людей, и они были погружены в собственные мысли. Украшения, богато расцвеченные окна, кафедра проповедника и алтарь, свечи — там было все для того, чтобы успокоить ум человека.
Можно ли найти Бога в храме, или его следует искать в своем сердце? Желание получить утешение питает иллюзию; именно это желание создает церкви, храмы, мечети. Мы теряем себя в них или в иллюзии всемогущего Государства, а реальное проходит мимо нас. То, что не имеет значения, захватывает человека полностью. Истину нельзя найти с помощью ума; мысль не может ее домогаться. К ней нет пути, ее нельзя приобрести благодаря поклонению, молитвам или жертвам. Если мы жаждем комфорта, утешения, мы получаем их тем или иным путем; но вместе с ними придут новые муки и страдания. Желание комфорта, безопасности таит в себе силу создания любой иллюзорной формы. Лишь тогда, когда ум безмолвен, появляется возможность проявления реального.
Нас было несколько человек. Б. начал спрашивать о том, не является ли необходимым получать помощь для того, чтобы понять всю эту сложную проблему жизни. Разве не должен существовать руководитель, просветленный человек, который может указать нам правильный путь?
«Но ведь мы достаточно разбирали все это за последние годы, — сказал Л. — Я, например, не ищу ни гуру , ни учителя».
«Если вы действительно не ищете помощи, тогда для чего вы находитесь здесь? — настаивал Б. — Может быть, вы хотите сказать, что уже отбросили всякое желание иметь руководителя?»
«Нет, не думаю; и мне хотелось бы рассмотреть само стремление искать руководителя или помощь. Я не хочу теперь смотреть витрины и не бегаю в поисках учителей, древних и современных, как делал это раньше. Но, тем не менее, нуждаюсь в помощи, и мне хотелось бы знать, почему это так. И наступит ли когда-нибудь время, когда я не буду более испытывать необходимость в помощи?»
«Лично я не был бы здесь, если бы мне нельзя было бы получить помощь от кого бы то ни было, — сказал М. — Уже в нескольких случаях мне ее оказали; именно поэтому я теперь и нахожусь здесь. Хотя вы, сэр, и указываете на зло, связанное со следованием за другими, но я получил помощь от вас и буду посещать ваши беседы и дискуссии, когда только это будет возможно».
— Разве мы хотим просто убедиться в том, что получаем помощь? Доктор, улыбка ребенка или проходящего мимо человека, наши отношения с близкими, лист, гонимый ветром, перемена климата, даже учитель, гуру — все это может дать помощь. Везде человека ожидает помощь, если только он будет внимателен. Но многие из нас равнодушны и не воспринимают того, что находится вокруг них, за исключением близкого им учителя или книги. Вот в этом наша проблема. Вы внимательно слушаете, когда я говорю, не правда ли? Но когда тоже самое говорит кто-то другой, может быть, совсем иными словами, вы становитесь глухими. Вы прислушиваетесь к тому, кого считаете авторитетом, но остаетесь безразличными, когда говорят другие.
«Тем не менее, я убедился, что то, о чем вы говорите, обычно имеет большое значение, — ответил М., — поэтому я слушаю вас внимательно. Когда же говорит другой человек, это очень часто оказывается банальным и скучным; или, может быть, я сам лишен остроты восприятия. Дело в том, что когда я слушаю вас, это мне помогает;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
«В этом вы правы, сэр. Но я хотел бы, чтобы вы высказали свое мнение по поводу моего утверждения, что ваши поучения имеют негативный характер. Мне хотелось бы это понять; не считайте меня резким, если я слишком прямо выражаю свои мысли».
— Что такое негативное, что такое позитивное? Большинство из нас привыкло к тому, чтобы нам говорили, что надо делать. Когда нам дают указания, а нам надо следовать им — это считается позитивным типом учения. Когда нас ведут, это считается позитивным, конструктивным, и для людей обусловленных утверждение, что следование есть зло, кажется негативным, деструктивным. Истина есть отрицание ложного, она не является его противоположностью. Истина в основе своей отлична от позитивного и негативного, и ум, который мыслит в терминах противоположностей, никогда не сможет ее осознать.
«Боюсь, что я не совсем понимаю все это. Не будете ли вы так добры разъяснить несколько подробнее?»
— Видите ли, сэр, вы привыкли к авторитету и руководству. Стремление обрести руководство вытекает из желания находиться в безопасности, быть защищенным, а также из желания иметь успех. Это одно из наиболее глубоких наших стремлений, не правда ли?
«Думаю, что да; но без защиты, без обеспечения прочности жизни человек был бы...»
— Прошу вас, давайте продолжим исследование вопроса и не будем перескакивать к выводам. Стремясь быть защищенными, не только как индивидуумы, но и как группы, нации или расы, — не строим ли мы мир, в котором война, внутренняя и внешняя, присутствует как нечто неотъемлемое, присущее обществу и становится основным его содержанием?
«Да, я знаю; мой сын был убит во время войны по ту сторону океана».
— Мир — это состояние ума; это свобода от всякого желания быть защищенным. Ум-сердце, которое ищет безопасности, всегда должно быть в тени страха. Наше желание не ограничивается только материальной защищенностью, но в еще большей степени распространяется на внутреннюю, психологическую защищенность, и это желание быть внутренне защищенным благодаря добродетели, вере, принадлежности к нации, рождает готовность быть руководимыми, следовать образцу, преклоняться перед успехом, перед авторитетом лидеров, спасителей, учителей, гуру . Все это называется учением позитивного типа; а на самом деле, это бессмыслица и подражание.
«Я понимаю это. Но, может быть, возможно руководить или быть руководимым без того, чтобы возводить себя или кого-либо другого в ранг авторитета, спасителя?»
— Мы с вами стараемся понять стремление человека к тому, чтобы им руководили, не так ли? Что это за стремление? Не есть ли оно результат страха? Так как мы лишены безопасности и видим неустойчивость жизни отдельного человека, у нас возникает желание найти то, что обладает надежностью, постоянством; но само это желание рождено страхом. Вместо того, чтобы понять, что такое страх, мы убегаем от него, и само бегство уже есть страх. Мы убегаем в область известного; это известное может быть верованием, ритуалом, патриотизмом, утешительными словами религиозных учителей, увещеваниями священников и так далее. Все это, в свою очередь, порождает конфликт между людьми, а неразрешенная проблема переходит из поколения в поколение. Если вы хотите разрешить проблему, вам надо исследовать ее и понять ее корни. Так называемый позитивный тип учения, предписания, о чем и как думать, которые дают религии, включая коммунизм, продлевают страх, и, таким образом, позитивный тип учения оказывается разрушительным.
«Мне кажется, я начинаю понимать ваш подход к проблеме, и надеюсь, что понимаю его правильно».
— Это не личный подход, основанный на мнении; к истине не может быть личного подхода, как и к исследованию научных фактов. Мысль о том, что существуют особые пути к истине, что истина имеет различные аспекты, нереальна. Это спекулятивная мысль нетерпимого человека, который старается быть терпимым.
«Я вижу, что надо быть весьма осторожным при выборе слов. Но мне хотелось бы, если можно, вернуться к тому, что я сказал раньше. Поскольку большинство из нас обучено думать или, как вы говорите, обучено тому, о чем следует думать, то не принесет ли нам еще большую путаницу ваша позиция, будто всякая мысль обусловлена и надо быть вне всякой мысли?»
— Для большинства людей мышление является чрезвычайно важным, но таково ли оно на самом деле? Мышление в определенной степени важно, но мысль не может найти то, что не является продуктом мысли. Мысль — это результат известного, поэтому она не в состоянии проникнуть в глубину неизвестного, непознаваемого. Разве мысль не есть желание, желание материальных благ или достижения наивысшей духовной цели? Мы говорим не о мысли ученого, который занят лабораторными исследованиями, не о мысли погруженного в размышления математика и так далее, но о мысли, которая проявляется в нашей повседневной жизни, в наших повседневных контактах и реакциях. Чтобы выжить, мы вынуждены мыслить. Мышление — это процесс выживания, относится ли это к индивидууму или нации. Мышление, — а это есть желание, в его низшей или высшей форме, — всегда должно оставаться замкнутым в себе, обусловленным. Будем ли мы думать о вселенной, о своем соседе, о себе или о Боге, — наше мышление всегда ограничено, обусловлено, не так ли?
«В том смысле, в котором вы употребляете это слово «мышление», я думаю, это так. Но разве не знание помогает нам разрушить эту обусловленность?»
— Помогает ли? Мы накопили знания о столь многих аспектах жизни — медицина, война, право, наука — и существует, по край ней мере, несколько дисциплин, посвященных нам самим, нашему сознанию. Но освобождает ли нас этот необъятный массив информации от печали, войны, ненависти? Освободит ли нас большее знание? Можно знать, что война неизбежна до тех пор, пока индивидуум, группа или нация движимы честолюбием, стремятся к власти, и все же продолжать идти путем, который ведет к войне. Может ли центр, который питает антагонизм и ненависть, быть радикально трансформирован с помощью знания? Любовь — не противоположность ненависти; если с помощью знания ненависть преображается в любовь, это не будет любовью. Такое изменение, вызванное мыслью, волей, не есть любовь, это лишь удобная форма самозащиты.
«Простите, я не уловил, что вы сказали».
— Мысль — это ответ со стороны того, что было, это ответ памяти, верно? Память есть традиция, опыт, а ее реакция на любое новое переживание есть результат прошлого. Поэтому опыт всегда усиливает прошлое. Ум есть результат прошлого, времени; мысль представляет собой продукт многих вчерашних дней. Когда мысль старается изменить себя, пытаясь быть или не быть этим или тем, она просто продлевает себя под другим именем. Будучи продуктом известного, она никогда не может переживать неизвестное; будучи результатом времени, она никогда не может понять вневременное, вечное. Мысль должна прекратиться, чтобы проявилось реальное.
Понимаете ли, сэр, мы настолько боимся потерять то, что, как нам кажется, мы имеем, что никогда не проникаем в эти вещи очень глубоко. Мы смотрим на поверхностные слои самого себя и повторяем слова и фразы, которые имеют очень малое значение; из-за этого мы остаемся ограниченными и так же бездумно порождаем антагонизм, как бездумно рождаем своих детей.
«Как вы сказали, мы бездумны в нашем кажущемся глубокомыслии. Если позволите, я приду к вам еще раз».
ПОМОЩЬ
Улицы были переполнены людьми, а магазины — товарами. Это была богатая часть города, но на улицах встречались и богатые, и бедные, рабочие и служащие. Там встречались мужчины и женщины со всех частей света, некоторые в своих национальных костюмах; но большинство было одето по европейскому образцу. Мчалось множество автомашин, новых и старых; в это весеннее утро роскошные машины сверкали хромом и лаком, а лица людей были радостные и улыбающиеся. В магазинах тоже было полно народу, но, кажется, очень немногие из людей видели голубое небо. Их внимание привлекали витрины магазинов, костюмы, обувь, новые автомашины и разнообразные продукты питания. Везде были голуби, они сновали тут и там, под ногами и среди бесконечного ряда автомашин. В одном из магазинов продавались все новейшие книги огромного числа авторов. Казалось, что никто никогда и ничем не озабочен; война шла где-то далеко, в другой части земного шара. В изобилии имелись и деньги, и пища, и работа; люди много покупали и много тратили. Улицы среди высоких зданий напоминали каньоны; деревьев нигде не было. Стоял шум; ощущалось странное беспокойство людей, у которых было все и в то же время не было ничего.
Среди роскошных магазинов стояла большая церковь, а против нее такой же большой банк; оба здания имели импозантный вид, оба, по-видимому, были необходимы. В просторном помещении храма священник в церковном облачении говорил проповедь о Том, Кто пострадал ради спасения людей. Люди преклонили колени в молитве; горели свечи, стояли статуи, струился ладан. Священник нараспев произносил священные слова и молящиеся ему вторили; наконец, они поднялись и вышли на залитые солнцем улицы и устремились по магазинам, полным всяких вещей. Теперь в церкви воцарилась тишина; осталось очень мало людей, и они были погружены в собственные мысли. Украшения, богато расцвеченные окна, кафедра проповедника и алтарь, свечи — там было все для того, чтобы успокоить ум человека.
Можно ли найти Бога в храме, или его следует искать в своем сердце? Желание получить утешение питает иллюзию; именно это желание создает церкви, храмы, мечети. Мы теряем себя в них или в иллюзии всемогущего Государства, а реальное проходит мимо нас. То, что не имеет значения, захватывает человека полностью. Истину нельзя найти с помощью ума; мысль не может ее домогаться. К ней нет пути, ее нельзя приобрести благодаря поклонению, молитвам или жертвам. Если мы жаждем комфорта, утешения, мы получаем их тем или иным путем; но вместе с ними придут новые муки и страдания. Желание комфорта, безопасности таит в себе силу создания любой иллюзорной формы. Лишь тогда, когда ум безмолвен, появляется возможность проявления реального.
Нас было несколько человек. Б. начал спрашивать о том, не является ли необходимым получать помощь для того, чтобы понять всю эту сложную проблему жизни. Разве не должен существовать руководитель, просветленный человек, который может указать нам правильный путь?
«Но ведь мы достаточно разбирали все это за последние годы, — сказал Л. — Я, например, не ищу ни гуру , ни учителя».
«Если вы действительно не ищете помощи, тогда для чего вы находитесь здесь? — настаивал Б. — Может быть, вы хотите сказать, что уже отбросили всякое желание иметь руководителя?»
«Нет, не думаю; и мне хотелось бы рассмотреть само стремление искать руководителя или помощь. Я не хочу теперь смотреть витрины и не бегаю в поисках учителей, древних и современных, как делал это раньше. Но, тем не менее, нуждаюсь в помощи, и мне хотелось бы знать, почему это так. И наступит ли когда-нибудь время, когда я не буду более испытывать необходимость в помощи?»
«Лично я не был бы здесь, если бы мне нельзя было бы получить помощь от кого бы то ни было, — сказал М. — Уже в нескольких случаях мне ее оказали; именно поэтому я теперь и нахожусь здесь. Хотя вы, сэр, и указываете на зло, связанное со следованием за другими, но я получил помощь от вас и буду посещать ваши беседы и дискуссии, когда только это будет возможно».
— Разве мы хотим просто убедиться в том, что получаем помощь? Доктор, улыбка ребенка или проходящего мимо человека, наши отношения с близкими, лист, гонимый ветром, перемена климата, даже учитель, гуру — все это может дать помощь. Везде человека ожидает помощь, если только он будет внимателен. Но многие из нас равнодушны и не воспринимают того, что находится вокруг них, за исключением близкого им учителя или книги. Вот в этом наша проблема. Вы внимательно слушаете, когда я говорю, не правда ли? Но когда тоже самое говорит кто-то другой, может быть, совсем иными словами, вы становитесь глухими. Вы прислушиваетесь к тому, кого считаете авторитетом, но остаетесь безразличными, когда говорят другие.
«Тем не менее, я убедился, что то, о чем вы говорите, обычно имеет большое значение, — ответил М., — поэтому я слушаю вас внимательно. Когда же говорит другой человек, это очень часто оказывается банальным и скучным; или, может быть, я сам лишен остроты восприятия. Дело в том, что когда я слушаю вас, это мне помогает;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89