Но стоило мне выйти из церкви — он оказался рядом и схватил меня за руку. Снова его рука на моей коже…
— Как? — только и смогла выдавить я.
Его голос был так хорошо знаком мне — должно быть, я слышала его во снах.
— Ты верующая, — сказал он. — Вопрос был только — где и когда.
— Отпусти меня, — попросила я.
— Я обошел все проклятые церкви Ареса, — сказал он, пропустив мои слова мимо ушей. — И везде оставил свой номер. Говорил, что разыскиваю свою сестру.
— Сестру?!
Священник, добрый пастырь, который хотел мне добра. Любая женщина может высветлить волосы и переодеться в белое. Когда я молила Иисуса о помощи, священник посмотрел на меня и узнал во мне женщину из описания Джейса, невзирая на цвет волос. В те минуты, когда меня рвало таблетками, священник звонил Джейсу.
Я оцепенела в его хватке, если не считать того, что меня била крупная дрожь — это городской-то душной ночью…
— Ты по-прежнему хочешь убить меня, чтобы отомстить за смерть Сэнда? Этого шантажиста и мошенника?
— Я знаю, кем был Сэнд, — проронил Джейс.
— Он был похож на Христа над той дверью.
— Не то слово. Тем и жил. Вымогательство, шантаж — все это были старые привычные забавы Сэнда. Он изнасиловал девчонку на Вулкане Желчи. Что, тяжело в такое поверить? Вот и ей было тяжело, пока он делал это с ней. А я был его страховкой, братцем-демоном, который придет и вытащит его из любой задницы, куда бы он ни влип — а влипал он непрерывно.
— Тогда зачем ты явился ко мне?
— Чтобы понять, во что он втянул меня на сей раз и насколько глубоко. Выяснить, во что влипли вы оба. Он писал мне. Его это забавляло — рассказывать мне, какие великие дела он творит. Вот только великие дела гнусно смердели и никогда не выгорали. А потом мне приходила стеллаграмма из чрева кита: «Вытащи меня, Джейс». Когда не пришло вообще ничего, это было странно. После всего, что он писал мне про тебя, было похоже, что варево вот-вот полезет через край. По-моему, он собирался обобрать тебя до нитки, но тут ты что-то сотворила с ним своей магией, и он переключился на Трима. Рано или поздно кто-нибудь положил бы конец выходкам Сэнда. Просто так уж получилось, что это оказалась ты.
Я вспомнила признание Сэнда и то, как он, умирающий, попытался сбежать от меня в пустыню — должно быть, испугался, что его игра раскрыта, и я собираюсь отомстить ему за все. Перед моим внутренним взором снова встало лицо Джейса, пожелтевшее от горя, когда кости его брата упали в пыль.
— Это еще одна ловушка, — заявила я.
— Как бы то ни было, ты на волоске.
— Коберман знает?
— Тот толстяк? Нет. Это наша личная война, Сабелла. Один на один. Ты и я.
— Очень мило, — произнесла я. У меня зуб на зуб не попадал, совсем как у Сэнда, когда я пыталась отвезти его в больницу. — Но Коберман продолжает разыскивать меня.
— Это вряд ли.
Его тон не оставлял места сомнениям. Очевидно, он каким-то образом убрал Борова с дороги — возможно, пригрозив ему жестокой расправой. Джейс — сама жестокость, или, по меньшей мере, безжалостная сила. Я знала точно. Я уже побывала в тисках этой силы.
— Да не трясись ты, — сказал он. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Потому что ты терпеть не мог своего младшенького братца. Ты ненавидел его.
Я пыталась покончить с собой. Если Джейс убьет меня — все разрешится само. Похоже, мое существо больше не было нацелено на выживание любой ценой. Даже Сара не цеплялась за жизнь.
— Я не испытывал к нему ненависти. Ты же не ненавидишь свой помойный бак.
— Великолепный Даниэль мог бы гордиться тобой.
— Даниэль, — повторил он так тихо, что я еле расслышала его.
— Ваш отец. Неужели ты забыл? Ваш прекрасный золотой бог-отец, которого Сэнд почитал и превозносил лишь чуть-чуть меньше, чем тебя. В вашей семье определенно чувствуется нечто библейское — патриарх и два его отпрыска. И на лбу у одного из них печать Каина.
— Ты — леди, у которой была печка для мусора, — сказал он. — И больной дог.
— А ты до сих пор не знаешь, как и отчего умер Сэнд, — я помолчала, глядя, как танцуют неоновые отблески на облаках. — Хочешь, я покажу тебе?
— Идет, — он развернул меня лицом к себе, и наши взгляды встретились. Вдруг вспомнился сон о лани в холмах и человеке с ружьем. Я смотрела на него с вожделением, и в моем воображении зубы у меня были длинные, как кинжалы.
— Сделала из себя ходячую чуму, — сказал Джейс. — Волосы перекрасила, и даже кожу. Ты выглядишь так, будто спала, подвешенная к громоотводу.
— Я в самом деле хочу, чтобы ты увидел, — сказала я. — Хочу показать тебе, что сделала с Сэндом.
Я понимала, что это безумие, но не могла удержаться. С разбегу бросившись в бездонную пропасть, я теперь падала, и уже ничто не могло спасти меня, не стоило и пытаться. Наоборот, я испытывала какое-то головокружительное волнение, противоестественное возбуждение. Я хотела, чтобы он увидел. Чтобы знал. Последний свидетель обвинения. Как моя мать была — первым.
— Пойдем, — сказала я. — Прогуляемся.
Он взял меня под руку, и мы спустились по ступеням церкви, осененные отраженным сиянием изумрудного креста.
В трех кварталах отсюда был бар. Там я сидела и ждала, пока не забредет Некто, озабоченный поисками девушки для развлечений. Там всегда можно было подцепить кого-нибудь.
По улице мы шли молча, но на подходе к бару, где под вывеской курили трое мужчин, я сказала Джейсу:
— Перехожу к демонстрации. Отпусти меня и смотри.
Его хватка мгновенно разжалась, и на миг я почувствовала себя потерянной, беспомощно влекомой течением. Как он мог поверить мне? Неужели он видел меня насквозь? Тем временем ноги сами несли меня к бару. Я подошла к курильщикам, они посмотрели на меня, и я улыбнулась.
— Эй, девчушка! — окликнули меня они.
Тот, кого я выбрала, стоял посередине, самый молодой — самая пугливая дичь.
— Последний танец на сегодня, — сказала я, протягивая руку, и паренек, которого я выбрала, принял ее. Остальные двое засмеялись и поздравили нас. Мы с пареньком пошли обратно по улице, Джейс пристроился следом за нами.
— Кто это? — спросил парень.
— Мой телохранитель, — объяснила я. — Не волнуйся.
— А кто тут волнуется? — встопорщился он. — Однако девицы всякие попадаются. Так что, если ты чего задумала… — он показал мне выкидной нож старинной модели, с лезвием, бритвенно-острым с внешней стороны.
Этот парнишка был моложе Сэнда. Но ведь и Сэнд оказался вовсе не невинным младенцем. Я пила кровь у многих и многих, привыкнув думать о них как о жертвах, но, быть может, я сама тоже была жертвой.
— Ты не понял, — сказала я парню с ножом. — Если ты дашь ему посмотреть, то тебе это обойдется бесплатно.
— Да ну, правда, что ли? — он ухмыльнулся мне, потом обернулся и ухмыльнулся Джейсу: — Будьте моим гостем, мистер.
Он глуп. Прекрасно.
Я завела его в узкий служебный проулок, зажатый между высокими стальными стенами, по которому ездили только грузовые роботы. Мы шагали по рельсам, Джейс шел за нами.
— Тут? — спросила я.
— Ну вот, — расстроился парень. — Я-то думал, у тебя есть кровать…
— Брось, — сказала я. — Тебе что, неинтересно без кровати?
Он махнул рукой и полез мне под юбку. Я расстегнула застежку на его штанах. Я не была голодна и поэтому действовала спокойно и расчетливо. Джейс стоял в нескольких ярдах, черная тень на черной стене. Как в том сне.
Я больше не испытывала ни жалости, ни желания доставить жертве удовольствие. Я ненавидела этого парня, который притиснул меня к металлической стенке, овладел мною и теперь работал, как отбойный молоток. Я тихонько окликнула Джейса: «Теперь смотри сюда, чудо мое». Парень тупо хихикнул. Я поцеловала его в шею. У него был привкус дыма, алкоголя, темноты и похоти. Видит ли нас Джейс в скудно освещенном проулке? Почему-то я знала — видит. Я добралась до вены, и парень застонал. Я держала себя в руках, но укус вышел сильным и глубоким, почти нечаянно. Он завопил, а потом бросился, словно пытаясь впечататься в стену прямо сквозь меня.
Я отпила совсем немного и отпустила его. Он упал ничком на рельсы. Машинально, привычными движениями, я привела свою одежду в порядок.
— Подойди и взгляни поближе, Джейсон, — велела я.
Он подошел. Я собиралась объяснить ему, где и на что смотреть, но он уже склонился над лежащим в беспамятстве парнем, ухватил его за волосы, повернул и осмотрел шею. Крови было больше, чем обычно, зияющая рана в темноте блестела черным.
— Вот что я сделала с Сэндом, — прокомментировала я. — И ему это нравилось. Безумно нравилось, он умолял продолжать. Я пыталась спасти его, но было уже слишком поздно. Но было много и таких, кого я не пыталась спасать. Я — леди, у которой в прошлом полным-полно мертвых молодых джентльменов.
Я подошла и смазала рану жертвы заживляющим гелем. Когда я выпрямилась, Джейс взял меня под руку и повел прочь. Я покосилась на него — но лицо Джейса оставалось непроницаемо.
— Ты ведь все понял, — произнесла я, тоже следя за тем, чтобы мое лицо ничего не выражало.
Он не ответил.
— Я пью кровь. Не могу не пить, я нуждаюсь в ней. И та жидкость в контейнере была кровью. Ты удивлен, что вампир может быть верующим? — я не могла заставить себя замолчать, а он, похоже, не мог заставить себя заговорить. — Тут нечему удивляться. В конце концов, Иисус Христос сам был вампиром. О да, Джейсон, Иисус был вампир. Они пили кровь на Тайной вечере, затем пришли священники и пригвоздили его к деревянному столбу. А потом, чтоб наверняка, еще и вонзили ему деревянный кол под ребра. Бог сделал так, что небо затянуло тьмой, из жалости, чтобы Иисус не мучился под лучами солнца. Когда он умер, его похоронили, но он воскрес — так же, как, если верить легендам, воскресают вампиры. Хорошего человека не сжить со свету.
(Видишь, Иисус? Ты не помог мне, и теперь я возношу на тебя столько хулы, сколько могу. Когда я буду гореть в аду, можешь прийти и раздуть огонь.)
Вдруг оказалось, что мы вышли на один из ярко освещенных виадуков над трассой Айлес-Дэйл. В сотне футов под нами — тротуар без единого человека и тридцать две полосы, по которым мчались машины, словно потоки огня или реки разноцветной лавы. А вокруг возвышались вулканы и горы, с которых струились бездушные водопады неона.
— Все, что от тебя требуется, это толкнуть меня вниз, — сказала я Джейсу. — Настоящую Иезавель, помнится, выбросили из окна.
Джейс снова выпустил меня и оперся локтями на перила. Потоки разноцветных огней отражались в его глазах. Он был один. Меня больше не было рядом с ним.
— Отлично, — сказала я. — Полагаю, рано или поздно ты все-таки расскажешь кому-нибудь про меня. Мой адрес — 4/26, Айлес. Имя для почты — Сара Холланд. Я буду ждать тебя или того, кого ты пришлешь. И помни, каждую ночь, которую ты промедлишь, я буду заниматься тем, чем занималась только что.
Я смотрела на него снизу вверх, и ветер, насыщенный электричеством и кислородом, овевал мое лицо, отбрасывал назад мои обесцвеченные волосы. Джейс обернулся, сурово взглянул на меня, и в жестоких черных зеркалах его глаз я увидела то, что видел он сам. Грязную, отвратительную, безумную девку. Такой он видел меня. Нельзя же ненавидеть помойный бак.
Я отвернулась и пошла прочь. Когда меня заберут в больницу, может быть, там мне помогут. А если не помогут — я умру.
Но если моя отвага изменит мне, я просто съеду с квартиры на 4/26, Айлес. И бег по кругу продолжится. Только теперь я буду держаться подальше от церквей.
Он нашел меня. Какой в этом был смысл, если это ни к чему не привело?
Я не хотела, чтобы он убил меня. Я хотела, чтобы он сказал мне, что все будет хорошо. Не голубем на алтаре, не словами молитвы. Не Иисус.
Джейс.
В моей комнате на 4/26 имелась пневмопочта. Пара случайных рекламных проспектов упала в приемный лоток утром, когда я лежала, провалившись в тоскливый сон, не дающий отдохновения. Посылка пришла позже, выдернув меня из объятий кошмара, как из могилы. Однако после пробуждения тень могилы осталась, потому что я знала, что было в посылке. Преследующая меня шкатулка Касси.
Я распечатала пакет и вынула шкатулку. Было в этой вещице что-то забавное, карикатурное, особенно в том, что ее передают или присылают мне уже в третий раз. Но было в этом и дурное предзнаменование, что-то вроде злых чар. На сей раз я знала, кто прислал мне ее, своими руками бросив в почтовый ящик с пометкой «4/26, Холланд» десятью этажами ниже. Однако вместе со шкатулкой в пакете оказалась миниатюрное звуковое письмо.
Полчаса я не могла заставить себя нажать кнопку, чтобы прослушать запись. Наверное, я так никогда и не решилась бы, если бы часть меня — постыдная, глупая — не жаждала услышать его голос, неважно, что он скажет. И эта часть меня в конце концов активировала письмо.
«Твой приятель, почтальон с плато Молота, припрятал бандероль со шкатулкой Касси Коберман. Последнее время вокруг тебя развелось немало подобных ему и мне деятелей, настойчиво интересующихся, по какую сторону закона ты живешь. Почтальон думал, что будет играть в свои игры, а ты не станешь подавать на него жалобу, но потом немного одумался и решил, что можешь и подать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Как? — только и смогла выдавить я.
Его голос был так хорошо знаком мне — должно быть, я слышала его во снах.
— Ты верующая, — сказал он. — Вопрос был только — где и когда.
— Отпусти меня, — попросила я.
— Я обошел все проклятые церкви Ареса, — сказал он, пропустив мои слова мимо ушей. — И везде оставил свой номер. Говорил, что разыскиваю свою сестру.
— Сестру?!
Священник, добрый пастырь, который хотел мне добра. Любая женщина может высветлить волосы и переодеться в белое. Когда я молила Иисуса о помощи, священник посмотрел на меня и узнал во мне женщину из описания Джейса, невзирая на цвет волос. В те минуты, когда меня рвало таблетками, священник звонил Джейсу.
Я оцепенела в его хватке, если не считать того, что меня била крупная дрожь — это городской-то душной ночью…
— Ты по-прежнему хочешь убить меня, чтобы отомстить за смерть Сэнда? Этого шантажиста и мошенника?
— Я знаю, кем был Сэнд, — проронил Джейс.
— Он был похож на Христа над той дверью.
— Не то слово. Тем и жил. Вымогательство, шантаж — все это были старые привычные забавы Сэнда. Он изнасиловал девчонку на Вулкане Желчи. Что, тяжело в такое поверить? Вот и ей было тяжело, пока он делал это с ней. А я был его страховкой, братцем-демоном, который придет и вытащит его из любой задницы, куда бы он ни влип — а влипал он непрерывно.
— Тогда зачем ты явился ко мне?
— Чтобы понять, во что он втянул меня на сей раз и насколько глубоко. Выяснить, во что влипли вы оба. Он писал мне. Его это забавляло — рассказывать мне, какие великие дела он творит. Вот только великие дела гнусно смердели и никогда не выгорали. А потом мне приходила стеллаграмма из чрева кита: «Вытащи меня, Джейс». Когда не пришло вообще ничего, это было странно. После всего, что он писал мне про тебя, было похоже, что варево вот-вот полезет через край. По-моему, он собирался обобрать тебя до нитки, но тут ты что-то сотворила с ним своей магией, и он переключился на Трима. Рано или поздно кто-нибудь положил бы конец выходкам Сэнда. Просто так уж получилось, что это оказалась ты.
Я вспомнила признание Сэнда и то, как он, умирающий, попытался сбежать от меня в пустыню — должно быть, испугался, что его игра раскрыта, и я собираюсь отомстить ему за все. Перед моим внутренним взором снова встало лицо Джейса, пожелтевшее от горя, когда кости его брата упали в пыль.
— Это еще одна ловушка, — заявила я.
— Как бы то ни было, ты на волоске.
— Коберман знает?
— Тот толстяк? Нет. Это наша личная война, Сабелла. Один на один. Ты и я.
— Очень мило, — произнесла я. У меня зуб на зуб не попадал, совсем как у Сэнда, когда я пыталась отвезти его в больницу. — Но Коберман продолжает разыскивать меня.
— Это вряд ли.
Его тон не оставлял места сомнениям. Очевидно, он каким-то образом убрал Борова с дороги — возможно, пригрозив ему жестокой расправой. Джейс — сама жестокость, или, по меньшей мере, безжалостная сила. Я знала точно. Я уже побывала в тисках этой силы.
— Да не трясись ты, — сказал он. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Потому что ты терпеть не мог своего младшенького братца. Ты ненавидел его.
Я пыталась покончить с собой. Если Джейс убьет меня — все разрешится само. Похоже, мое существо больше не было нацелено на выживание любой ценой. Даже Сара не цеплялась за жизнь.
— Я не испытывал к нему ненависти. Ты же не ненавидишь свой помойный бак.
— Великолепный Даниэль мог бы гордиться тобой.
— Даниэль, — повторил он так тихо, что я еле расслышала его.
— Ваш отец. Неужели ты забыл? Ваш прекрасный золотой бог-отец, которого Сэнд почитал и превозносил лишь чуть-чуть меньше, чем тебя. В вашей семье определенно чувствуется нечто библейское — патриарх и два его отпрыска. И на лбу у одного из них печать Каина.
— Ты — леди, у которой была печка для мусора, — сказал он. — И больной дог.
— А ты до сих пор не знаешь, как и отчего умер Сэнд, — я помолчала, глядя, как танцуют неоновые отблески на облаках. — Хочешь, я покажу тебе?
— Идет, — он развернул меня лицом к себе, и наши взгляды встретились. Вдруг вспомнился сон о лани в холмах и человеке с ружьем. Я смотрела на него с вожделением, и в моем воображении зубы у меня были длинные, как кинжалы.
— Сделала из себя ходячую чуму, — сказал Джейс. — Волосы перекрасила, и даже кожу. Ты выглядишь так, будто спала, подвешенная к громоотводу.
— Я в самом деле хочу, чтобы ты увидел, — сказала я. — Хочу показать тебе, что сделала с Сэндом.
Я понимала, что это безумие, но не могла удержаться. С разбегу бросившись в бездонную пропасть, я теперь падала, и уже ничто не могло спасти меня, не стоило и пытаться. Наоборот, я испытывала какое-то головокружительное волнение, противоестественное возбуждение. Я хотела, чтобы он увидел. Чтобы знал. Последний свидетель обвинения. Как моя мать была — первым.
— Пойдем, — сказала я. — Прогуляемся.
Он взял меня под руку, и мы спустились по ступеням церкви, осененные отраженным сиянием изумрудного креста.
В трех кварталах отсюда был бар. Там я сидела и ждала, пока не забредет Некто, озабоченный поисками девушки для развлечений. Там всегда можно было подцепить кого-нибудь.
По улице мы шли молча, но на подходе к бару, где под вывеской курили трое мужчин, я сказала Джейсу:
— Перехожу к демонстрации. Отпусти меня и смотри.
Его хватка мгновенно разжалась, и на миг я почувствовала себя потерянной, беспомощно влекомой течением. Как он мог поверить мне? Неужели он видел меня насквозь? Тем временем ноги сами несли меня к бару. Я подошла к курильщикам, они посмотрели на меня, и я улыбнулась.
— Эй, девчушка! — окликнули меня они.
Тот, кого я выбрала, стоял посередине, самый молодой — самая пугливая дичь.
— Последний танец на сегодня, — сказала я, протягивая руку, и паренек, которого я выбрала, принял ее. Остальные двое засмеялись и поздравили нас. Мы с пареньком пошли обратно по улице, Джейс пристроился следом за нами.
— Кто это? — спросил парень.
— Мой телохранитель, — объяснила я. — Не волнуйся.
— А кто тут волнуется? — встопорщился он. — Однако девицы всякие попадаются. Так что, если ты чего задумала… — он показал мне выкидной нож старинной модели, с лезвием, бритвенно-острым с внешней стороны.
Этот парнишка был моложе Сэнда. Но ведь и Сэнд оказался вовсе не невинным младенцем. Я пила кровь у многих и многих, привыкнув думать о них как о жертвах, но, быть может, я сама тоже была жертвой.
— Ты не понял, — сказала я парню с ножом. — Если ты дашь ему посмотреть, то тебе это обойдется бесплатно.
— Да ну, правда, что ли? — он ухмыльнулся мне, потом обернулся и ухмыльнулся Джейсу: — Будьте моим гостем, мистер.
Он глуп. Прекрасно.
Я завела его в узкий служебный проулок, зажатый между высокими стальными стенами, по которому ездили только грузовые роботы. Мы шагали по рельсам, Джейс шел за нами.
— Тут? — спросила я.
— Ну вот, — расстроился парень. — Я-то думал, у тебя есть кровать…
— Брось, — сказала я. — Тебе что, неинтересно без кровати?
Он махнул рукой и полез мне под юбку. Я расстегнула застежку на его штанах. Я не была голодна и поэтому действовала спокойно и расчетливо. Джейс стоял в нескольких ярдах, черная тень на черной стене. Как в том сне.
Я больше не испытывала ни жалости, ни желания доставить жертве удовольствие. Я ненавидела этого парня, который притиснул меня к металлической стенке, овладел мною и теперь работал, как отбойный молоток. Я тихонько окликнула Джейса: «Теперь смотри сюда, чудо мое». Парень тупо хихикнул. Я поцеловала его в шею. У него был привкус дыма, алкоголя, темноты и похоти. Видит ли нас Джейс в скудно освещенном проулке? Почему-то я знала — видит. Я добралась до вены, и парень застонал. Я держала себя в руках, но укус вышел сильным и глубоким, почти нечаянно. Он завопил, а потом бросился, словно пытаясь впечататься в стену прямо сквозь меня.
Я отпила совсем немного и отпустила его. Он упал ничком на рельсы. Машинально, привычными движениями, я привела свою одежду в порядок.
— Подойди и взгляни поближе, Джейсон, — велела я.
Он подошел. Я собиралась объяснить ему, где и на что смотреть, но он уже склонился над лежащим в беспамятстве парнем, ухватил его за волосы, повернул и осмотрел шею. Крови было больше, чем обычно, зияющая рана в темноте блестела черным.
— Вот что я сделала с Сэндом, — прокомментировала я. — И ему это нравилось. Безумно нравилось, он умолял продолжать. Я пыталась спасти его, но было уже слишком поздно. Но было много и таких, кого я не пыталась спасать. Я — леди, у которой в прошлом полным-полно мертвых молодых джентльменов.
Я подошла и смазала рану жертвы заживляющим гелем. Когда я выпрямилась, Джейс взял меня под руку и повел прочь. Я покосилась на него — но лицо Джейса оставалось непроницаемо.
— Ты ведь все понял, — произнесла я, тоже следя за тем, чтобы мое лицо ничего не выражало.
Он не ответил.
— Я пью кровь. Не могу не пить, я нуждаюсь в ней. И та жидкость в контейнере была кровью. Ты удивлен, что вампир может быть верующим? — я не могла заставить себя замолчать, а он, похоже, не мог заставить себя заговорить. — Тут нечему удивляться. В конце концов, Иисус Христос сам был вампиром. О да, Джейсон, Иисус был вампир. Они пили кровь на Тайной вечере, затем пришли священники и пригвоздили его к деревянному столбу. А потом, чтоб наверняка, еще и вонзили ему деревянный кол под ребра. Бог сделал так, что небо затянуло тьмой, из жалости, чтобы Иисус не мучился под лучами солнца. Когда он умер, его похоронили, но он воскрес — так же, как, если верить легендам, воскресают вампиры. Хорошего человека не сжить со свету.
(Видишь, Иисус? Ты не помог мне, и теперь я возношу на тебя столько хулы, сколько могу. Когда я буду гореть в аду, можешь прийти и раздуть огонь.)
Вдруг оказалось, что мы вышли на один из ярко освещенных виадуков над трассой Айлес-Дэйл. В сотне футов под нами — тротуар без единого человека и тридцать две полосы, по которым мчались машины, словно потоки огня или реки разноцветной лавы. А вокруг возвышались вулканы и горы, с которых струились бездушные водопады неона.
— Все, что от тебя требуется, это толкнуть меня вниз, — сказала я Джейсу. — Настоящую Иезавель, помнится, выбросили из окна.
Джейс снова выпустил меня и оперся локтями на перила. Потоки разноцветных огней отражались в его глазах. Он был один. Меня больше не было рядом с ним.
— Отлично, — сказала я. — Полагаю, рано или поздно ты все-таки расскажешь кому-нибудь про меня. Мой адрес — 4/26, Айлес. Имя для почты — Сара Холланд. Я буду ждать тебя или того, кого ты пришлешь. И помни, каждую ночь, которую ты промедлишь, я буду заниматься тем, чем занималась только что.
Я смотрела на него снизу вверх, и ветер, насыщенный электричеством и кислородом, овевал мое лицо, отбрасывал назад мои обесцвеченные волосы. Джейс обернулся, сурово взглянул на меня, и в жестоких черных зеркалах его глаз я увидела то, что видел он сам. Грязную, отвратительную, безумную девку. Такой он видел меня. Нельзя же ненавидеть помойный бак.
Я отвернулась и пошла прочь. Когда меня заберут в больницу, может быть, там мне помогут. А если не помогут — я умру.
Но если моя отвага изменит мне, я просто съеду с квартиры на 4/26, Айлес. И бег по кругу продолжится. Только теперь я буду держаться подальше от церквей.
Он нашел меня. Какой в этом был смысл, если это ни к чему не привело?
Я не хотела, чтобы он убил меня. Я хотела, чтобы он сказал мне, что все будет хорошо. Не голубем на алтаре, не словами молитвы. Не Иисус.
Джейс.
В моей комнате на 4/26 имелась пневмопочта. Пара случайных рекламных проспектов упала в приемный лоток утром, когда я лежала, провалившись в тоскливый сон, не дающий отдохновения. Посылка пришла позже, выдернув меня из объятий кошмара, как из могилы. Однако после пробуждения тень могилы осталась, потому что я знала, что было в посылке. Преследующая меня шкатулка Касси.
Я распечатала пакет и вынула шкатулку. Было в этой вещице что-то забавное, карикатурное, особенно в том, что ее передают или присылают мне уже в третий раз. Но было в этом и дурное предзнаменование, что-то вроде злых чар. На сей раз я знала, кто прислал мне ее, своими руками бросив в почтовый ящик с пометкой «4/26, Холланд» десятью этажами ниже. Однако вместе со шкатулкой в пакете оказалась миниатюрное звуковое письмо.
Полчаса я не могла заставить себя нажать кнопку, чтобы прослушать запись. Наверное, я так никогда и не решилась бы, если бы часть меня — постыдная, глупая — не жаждала услышать его голос, неважно, что он скажет. И эта часть меня в конце концов активировала письмо.
«Твой приятель, почтальон с плато Молота, припрятал бандероль со шкатулкой Касси Коберман. Последнее время вокруг тебя развелось немало подобных ему и мне деятелей, настойчиво интересующихся, по какую сторону закона ты живешь. Почтальон думал, что будет играть в свои игры, а ты не станешь подавать на него жалобу, но потом немного одумался и решил, что можешь и подать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22