Ты не слушал его выступление, потому что боялся, что он убедит тебя. И теперь несешь всякий вздор, какой только приходит тебе в голову.
Муж погладил ее по руке.
— Всем нам случалось говорить глупости и в спокойные, мирные дни, Грет, — напомнил он ей. — Мы не были реалистами. О Боже, я боюсь, что мы все еще не избавились от иллюзий. Я уверен, Норм, если бы ты сегодня увидел искренность и страдание на лице М’Каслри, ты бы совсем по-другому отнесся к нему.
Старик начал успокаиваться и говорил уже почти веселым тоном. Нервная улыбка снова появилась на его лице. Норм понял Его отец, который терпеть не мог ссор, решил, что этот спор уже почти закончился и наступило затишье.
Норм увидел, как отец бойко подбежал к панели телеконтактной связи
— Хочу заметить, что они снова передают обращение М’Каслри. Послушаешь его, Норм? — спросил он.
Почувствовав легкую тошноту, Норм быстро вышел из комнаты.
Он лег на кровать, прислушался и облегченно вздохнул: вместо отвратительной дружеской, торжественной речи М’Каслри из гостиной до него доносились только невнятные шипящие звуки.
То, что сказала мама, было неправдой. М’Каслри не имел никакой власти над ним. Он был просто утомительным старым лицемером.
Норм повторил это себе несколько раз, остановив взгляд на голых стенах спальни. Эластичные полы скрадывали звуки шагов. И он обнаружил присутствие Элисоун только тогда, когда ее рука коснулась его плеча. Он не отшатнулся.
В комнате было темно. Только тусклый свет, проникавший сквозь дверь, позволял различать призрачные очертания мебели. Совещающиеся голоса доносились сюда из гостиной как неразборчивое, приглушенное жужжание. Было душно, и тошнотворный запах цветов напоминал похороны
— Норм, — нежно сказала Элисоун, — ты знаешь, как обращаются с теми, кто идет на войну?
— Ну?
— Им разрешают все. Дают все, чего они только пожелают
— Хорошо! Что дальше?
— Я думала, что… Ну ладно Мы смогли бы быть вместе намного раньше, чем предполагали Мы могли бы делать все и получать удовольствие от всего, что в иных обстоятельствах оставалось бы запретом Мы могли бы проверить на практике, действительно ли так интересны все те вещи, о которых нам говорили на наших секс-уроках.
Норм повернулся и взглянул на нее. Неяркий свет превратил ее волосы в бронзовый ореол, окружавший затененное лицо. Из-под черной комбинации выглядывали белые плечи
— Ты бы хотела этого? — спросил он Ее «да» было почти неслышным
— Тебе действительно понравилось? Она кивнула.
— И после этого у меня остался бы твой сын
Норм долго разглядывал ее. Потом схватил за плечи, оторвал от себя и удерживал на расстоянии вытянутых рук.
— Значит, тебе хотелось бы стать женой героя, а? — спросил он громко. — Тебя дрожь пробирает от желания заняться любовью с приговоренным к смерти? Тебе в оргиях хочется участвовать? Ты не прочь быть украшенной цветами любовницей того, кого вскоре принесут в жертву на каменном алтаре? Ты бы пожелала считать его оставшиеся минуты? Ты бы хотела выносить сына, приговоренного для следующего кровопускания? А вот я этого не хочу.
Виллисоун, спотыкаясь, вошел в комнату.
— Послушай, — крикнул он, вцепившись в Норма. — Ты не смеешь таким тоном разговаривать с моей сестрой. Я не позволю.
— Нет, смею.
Он толкнул Виллисоуна на кровать и вернулся в гостиную. Когда тот оправился и побрел за ним, Норм уже стоял возле входной двери Он жестом остановил Виллисоуна и оглянулся вокруг Отец размахивал руками Мать плюхнулась на кушетку Элисоун стояла в темноте, в дверях спальни А ее брат, чуть впереди нее, побагровел и сжал кулаки.
— Сначала я скажу, что хотел, а потом уйду, — объявил Норм — Может, я неправильно поступаю. Может, я сейчас выгляжу, как эгоист и невежа. Я знаю, что бывают времена, когда немногие должны погибнуть, чтобы спасти весь мир. Я знаю, что существует много вещей, которых мы не понимаем, особенно в человеческой натуре Может, мне следуете радостью принять новость о моей скорой гибели? Может, война — самое большое социальное изобретение со времен Братской Любви? Может, это политика дальнего прицела? А сам М’Каслри — гений? Может, учитывая уродливость человеческой природы, это единственный выход? Но если это действительно так, я не хочу принимать никакого участия в этом. Я знаю, мне следовало бы подумать об этом раньше. Теперь все выглядит так, будто я поднял тревогу только из-за того, что мне выпал несчастливый жребий. Но лучше поздно, чем никогда. Я отказываюсь выполнять возложенные на меня обязанности. Я сделаю все, чтобы избежать этого, я буду убеждать в этом других. До свиданья, родственнички. Я ухожу.
Виллисоун подошел к нему и сказал:
— Далеко ты не уйдешь. Ты трус…
Норм ударил его правой рукой в челюсть. Виллисоун упал на пружинящий эластичный пол, подпрыгнул несколько раз и остался лежать неподвижно. В его затуманившихся глазах, искоса глядевших на Норма, застыла ненависть. Руки в поисках опоры нащупали цветок, который он выбросил раньше. Всей пятерней он сдавил его, превратив в жалкий комок.
Норм развернулся и вышел.
Возле выхода он сорвал с вешалки одежду, надел ее, автоматически перекладывая повестку из руки в руку, и вышел из-под купола Сильный порыв ветра обжег холодом его лицо. Но он даже не попытался укрыться.
На фоне розового заката сверкали прекрасные, поднимающиеся высоко в небо шпили Нью-Сити, золотые колонны Центра Управления, откуда, может быть, даже сейчас, МКаслри отечески взирал на своих подданных. Норм повернулся спиной к этому вызывающему восторг зрелищу и направился к Олд-Сити, который вырисовывался иззубренным силуэтом на фоне последних солнечных лучей.
Через полчаса Норм был уже за пределами «зеленого пояса» города, с его климатическими куполами, ярко сверкающими на солнце. Аллеи, обсаженные деревьями, сменились обрывистыми ущельями улиц. Ветер здесь был намного сильнее. Движение по этим узким улицам было запрещено. И только крыши использовались время от времени в качестве посадочных площадок для коптеров.
Здесь, за пределами города, все еще жили люди, хотя поговаривали о том, чтобы очистить эти места от населения. Но некоторые индивиды уходили в эти, вышедшие из моды, хотя и по-прежнему свято чтимые заповедники, чтобы отгородиться от прелестей нынешней цивилизации Не каждому были по душе слишком быстрые темпы развития современного города.
Подсознательно Норм удвоил бдительность. В выступлении М’Каслри только одно было правдой: уровень убийств фантастически возрос. Олд-Сити стал своего рода Меккой для всех недовольных и людей социальными отклонениями.
Каждая ночь приносила с собой определенное число убийств и вооруженных нападений Большинство из них были бесцельными вспышками ненависти, жестокости и похоти. Каждый находился под подозрением Норм прошел мимо полицейских в серой униформе. Их невнимание к нему показалось ему притворным, и Норм подумал, что за ним, должно быть, следят.
Но он не придал этому особенного значения, продолжая размышлять над тем, что произошло дома, вновь и вновь прокручивая все в памяти, то в истинном свете, то в самых мрачных тонах, то с точки зрения М’Каслри, и тогда его призрачное, худощавое лицо бесконечно возникало в воображении Норма, пока не столь яркие лица членов его семьи не исказились, как на картине старого сюрреалиста.
Грет, его мать, провела большую часть своей жизни, рожая и воспитывая детей, что почти отрезало ее от мира. Она была любящей, хоть и не способной сочувствовать матерью. Грет волновала только ее семья и больше никто Джон, его отец, я всегда был унижен своей же собственной застенчивостью. Малейшие разногласия сводили его с ума. Он постоянно жил в выдуманном им самим мире грез, в котором его решения имели хоть какую-нибудь силу. Элисоун все время металась между надуманным и истеричным целомудрием и не менее истеричной жаждой любви Виллисоун с первого взгляда был более приспособлен к жизни, чем остальные. Он занимал очень важный, достаточно загадочный пост в правительстве. Всегда дружеский приветливый вид его со временем сменился угрюмостью, за которой скрывалось все Норм не мог забыть его полных ненависти глаз и того, с какой силой он сжимал цветок в руках
Образы прошлого, возникшие в его памяти исчезали по мере того как он углублялся в Олд-Сити. Разбросанные тут и там кирпичные и каменные строения свидетельствовали о том, что здесь еще живут люди. Поржавевшие вентиляционные отверстия напоминали о доэлектронных кондиционных системах. Сохранились даже подвесные установки, которые осуществляли микроволновый контроль за уличным движением. Когда он спускался по аллее, вымощенной уже износившимся камнезаменителем, его внимание привлекли пыльные окна с чем-то, подозрительно напоминавшим древние стекла.
Свернув на более широкую улицу, он столкнулся с маленькой, торопливо бегущей куда-то фигуркой в зеленой одежде. Норм проскользнул мимо. Но она повернулась и пристально посмотрела ему вслед, бросив сначала взгляд на то, что он нес в левой руке, затянутой в перчатку. Некоторое время она стояла в нерешительности. Непреодолимое желание броситься за Нормом боролось в ней с благоразумием. И все же она пошла за ним.
За Нормом следовал еще один человек. Он был повыше и одет в черное. Увидев девушку, он укрылся в темном переулке, но через минуту снова шел за Нормом, избегая ярких фонарей на улицах и лампочек на стенах домов, свет которых с каждым шагом становился все тусклее
Постепенно расстояние между Нормом и преследователями сократилось. Тот, который шел подальше, вынул из сумки что-то тоненькое и блестящее Было почти невозможно различить, что это за предмет, так как его заслоняло предплечье мужчины.
В устье следующего, более темного переулка Норм остановился. Он принял решение по поводу тех четверых, которые незримо присутствовали в его сознании.
— Они ненормальные, — громко сказал он, поднимая сжатые в кулаки руки. — Вся их шайка.
Блеснувший золотом луч привлек его внимание. Только сейчас он обнаружил, что все это время сжимал в руке повестку. Норм поднес ее к свету.
Это был его пропуск назад в респектабельную жизнь. С его помощью Норм все еще мог примириться со своей семьей и товарищами и умереть с честью. Еще не поздно было вернуться обратно.
Он уже был готов разорвать некролог. Но в этот момент кто-то прикоснулся к его руке Норм резко повернулся. Он смутно помнил, что прошел мимо этой девушки за несколько кварталов до того. Теперь он впервые увидел ее худенькое лицо и живые глаза. Что-то вспыхнуло в его памяти
— Вы думаете, что они ненормальные? — мягко спросила она.
Норм с сомнением кивнул. Он не мог понять, откуда эта девушка знает, к кому относились эти слова Необычное выражение, выражение злой радости появилось на ее лице. Она хитро улыбнулась и наклонилась вперед. После довольно длинной паузы девушка прошептала.
— Вы правы Они ненормальные, так же, как вы и я. Весь мир сошел с ума. Разница только в том, что вы и я знаем об этом.
Какое-то мгновение Норм был способен смотреть только в ее странные глаза обреченной. Все остальное провалилось в темноту. В голове все опрокинулось, мысли стали неосязаемыми и ускользали.
— Вы верите мне? — шепотом спросила она. Норм будто со стороны увидел, как утвердительно кивнул головой. Девушка улыбнулась.
— Тогда лучше не рвите свою повестку, — сказала она. — Она еще может вам пригодиться.
Трудно сказать, что заставило его обернуться на этот раз. Вряд ли это был какой-то звук. Может, движение воздуха или отблеск загадочного предмета в руках мужчины
Так или иначе, но Норм резко повернулся, тут же пригнулся. Блестящий предмет, похожий на лезвие, мелькнул над его плечом. Не теряя ни секунды, мужчина в черном бросился к девушке.
Но Норм действовал еще быстрее. Казалось, подсознательно он долго готовился к этому. Он схватил мужчину за одежду. Блестящее лезвие сверкнуло, разрезая воздух, у самого горла девушки. Двигаясь резко и быстро, мужчина развернулся, готовый напасть на нового противника.
Норм схватил руку, сжимавшую нож, и стал наносить удар за ударом по подбородку мужчины, не обращая внимания ни на его попытки высвободить руки, ни на то, что лезвие ножа уже разрезало рукав его одежды. Норм чувствовал, что тело мужчины ослабевает, и сильно ударил ногой. Нож выпал у того из рук, а сам он упал на землю, растянувшись во всю длину.
Норм наклонился над ним. Он услышал отдаленный звук сирены полицейской машины. Девушка дернула его за рукав и сказала:
— Почему он?.. Вы знаете его?
Когда Норм сорвал черную маску с лица нападавшего, он услышал, как девушка прошептала:
— Виллисоун.
Сирена завывала теперь совсем рядом, и был уже виден свет фар.
Девушка сказала:
— Они не должны нас обнаружить.
Норм в замешательстве стоял на коленях у тела Виллисоуна.
— Идемте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Муж погладил ее по руке.
— Всем нам случалось говорить глупости и в спокойные, мирные дни, Грет, — напомнил он ей. — Мы не были реалистами. О Боже, я боюсь, что мы все еще не избавились от иллюзий. Я уверен, Норм, если бы ты сегодня увидел искренность и страдание на лице М’Каслри, ты бы совсем по-другому отнесся к нему.
Старик начал успокаиваться и говорил уже почти веселым тоном. Нервная улыбка снова появилась на его лице. Норм понял Его отец, который терпеть не мог ссор, решил, что этот спор уже почти закончился и наступило затишье.
Норм увидел, как отец бойко подбежал к панели телеконтактной связи
— Хочу заметить, что они снова передают обращение М’Каслри. Послушаешь его, Норм? — спросил он.
Почувствовав легкую тошноту, Норм быстро вышел из комнаты.
Он лег на кровать, прислушался и облегченно вздохнул: вместо отвратительной дружеской, торжественной речи М’Каслри из гостиной до него доносились только невнятные шипящие звуки.
То, что сказала мама, было неправдой. М’Каслри не имел никакой власти над ним. Он был просто утомительным старым лицемером.
Норм повторил это себе несколько раз, остановив взгляд на голых стенах спальни. Эластичные полы скрадывали звуки шагов. И он обнаружил присутствие Элисоун только тогда, когда ее рука коснулась его плеча. Он не отшатнулся.
В комнате было темно. Только тусклый свет, проникавший сквозь дверь, позволял различать призрачные очертания мебели. Совещающиеся голоса доносились сюда из гостиной как неразборчивое, приглушенное жужжание. Было душно, и тошнотворный запах цветов напоминал похороны
— Норм, — нежно сказала Элисоун, — ты знаешь, как обращаются с теми, кто идет на войну?
— Ну?
— Им разрешают все. Дают все, чего они только пожелают
— Хорошо! Что дальше?
— Я думала, что… Ну ладно Мы смогли бы быть вместе намного раньше, чем предполагали Мы могли бы делать все и получать удовольствие от всего, что в иных обстоятельствах оставалось бы запретом Мы могли бы проверить на практике, действительно ли так интересны все те вещи, о которых нам говорили на наших секс-уроках.
Норм повернулся и взглянул на нее. Неяркий свет превратил ее волосы в бронзовый ореол, окружавший затененное лицо. Из-под черной комбинации выглядывали белые плечи
— Ты бы хотела этого? — спросил он Ее «да» было почти неслышным
— Тебе действительно понравилось? Она кивнула.
— И после этого у меня остался бы твой сын
Норм долго разглядывал ее. Потом схватил за плечи, оторвал от себя и удерживал на расстоянии вытянутых рук.
— Значит, тебе хотелось бы стать женой героя, а? — спросил он громко. — Тебя дрожь пробирает от желания заняться любовью с приговоренным к смерти? Тебе в оргиях хочется участвовать? Ты не прочь быть украшенной цветами любовницей того, кого вскоре принесут в жертву на каменном алтаре? Ты бы пожелала считать его оставшиеся минуты? Ты бы хотела выносить сына, приговоренного для следующего кровопускания? А вот я этого не хочу.
Виллисоун, спотыкаясь, вошел в комнату.
— Послушай, — крикнул он, вцепившись в Норма. — Ты не смеешь таким тоном разговаривать с моей сестрой. Я не позволю.
— Нет, смею.
Он толкнул Виллисоуна на кровать и вернулся в гостиную. Когда тот оправился и побрел за ним, Норм уже стоял возле входной двери Он жестом остановил Виллисоуна и оглянулся вокруг Отец размахивал руками Мать плюхнулась на кушетку Элисоун стояла в темноте, в дверях спальни А ее брат, чуть впереди нее, побагровел и сжал кулаки.
— Сначала я скажу, что хотел, а потом уйду, — объявил Норм — Может, я неправильно поступаю. Может, я сейчас выгляжу, как эгоист и невежа. Я знаю, что бывают времена, когда немногие должны погибнуть, чтобы спасти весь мир. Я знаю, что существует много вещей, которых мы не понимаем, особенно в человеческой натуре Может, мне следуете радостью принять новость о моей скорой гибели? Может, война — самое большое социальное изобретение со времен Братской Любви? Может, это политика дальнего прицела? А сам М’Каслри — гений? Может, учитывая уродливость человеческой природы, это единственный выход? Но если это действительно так, я не хочу принимать никакого участия в этом. Я знаю, мне следовало бы подумать об этом раньше. Теперь все выглядит так, будто я поднял тревогу только из-за того, что мне выпал несчастливый жребий. Но лучше поздно, чем никогда. Я отказываюсь выполнять возложенные на меня обязанности. Я сделаю все, чтобы избежать этого, я буду убеждать в этом других. До свиданья, родственнички. Я ухожу.
Виллисоун подошел к нему и сказал:
— Далеко ты не уйдешь. Ты трус…
Норм ударил его правой рукой в челюсть. Виллисоун упал на пружинящий эластичный пол, подпрыгнул несколько раз и остался лежать неподвижно. В его затуманившихся глазах, искоса глядевших на Норма, застыла ненависть. Руки в поисках опоры нащупали цветок, который он выбросил раньше. Всей пятерней он сдавил его, превратив в жалкий комок.
Норм развернулся и вышел.
Возле выхода он сорвал с вешалки одежду, надел ее, автоматически перекладывая повестку из руки в руку, и вышел из-под купола Сильный порыв ветра обжег холодом его лицо. Но он даже не попытался укрыться.
На фоне розового заката сверкали прекрасные, поднимающиеся высоко в небо шпили Нью-Сити, золотые колонны Центра Управления, откуда, может быть, даже сейчас, МКаслри отечески взирал на своих подданных. Норм повернулся спиной к этому вызывающему восторг зрелищу и направился к Олд-Сити, который вырисовывался иззубренным силуэтом на фоне последних солнечных лучей.
Через полчаса Норм был уже за пределами «зеленого пояса» города, с его климатическими куполами, ярко сверкающими на солнце. Аллеи, обсаженные деревьями, сменились обрывистыми ущельями улиц. Ветер здесь был намного сильнее. Движение по этим узким улицам было запрещено. И только крыши использовались время от времени в качестве посадочных площадок для коптеров.
Здесь, за пределами города, все еще жили люди, хотя поговаривали о том, чтобы очистить эти места от населения. Но некоторые индивиды уходили в эти, вышедшие из моды, хотя и по-прежнему свято чтимые заповедники, чтобы отгородиться от прелестей нынешней цивилизации Не каждому были по душе слишком быстрые темпы развития современного города.
Подсознательно Норм удвоил бдительность. В выступлении М’Каслри только одно было правдой: уровень убийств фантастически возрос. Олд-Сити стал своего рода Меккой для всех недовольных и людей социальными отклонениями.
Каждая ночь приносила с собой определенное число убийств и вооруженных нападений Большинство из них были бесцельными вспышками ненависти, жестокости и похоти. Каждый находился под подозрением Норм прошел мимо полицейских в серой униформе. Их невнимание к нему показалось ему притворным, и Норм подумал, что за ним, должно быть, следят.
Но он не придал этому особенного значения, продолжая размышлять над тем, что произошло дома, вновь и вновь прокручивая все в памяти, то в истинном свете, то в самых мрачных тонах, то с точки зрения М’Каслри, и тогда его призрачное, худощавое лицо бесконечно возникало в воображении Норма, пока не столь яркие лица членов его семьи не исказились, как на картине старого сюрреалиста.
Грет, его мать, провела большую часть своей жизни, рожая и воспитывая детей, что почти отрезало ее от мира. Она была любящей, хоть и не способной сочувствовать матерью. Грет волновала только ее семья и больше никто Джон, его отец, я всегда был унижен своей же собственной застенчивостью. Малейшие разногласия сводили его с ума. Он постоянно жил в выдуманном им самим мире грез, в котором его решения имели хоть какую-нибудь силу. Элисоун все время металась между надуманным и истеричным целомудрием и не менее истеричной жаждой любви Виллисоун с первого взгляда был более приспособлен к жизни, чем остальные. Он занимал очень важный, достаточно загадочный пост в правительстве. Всегда дружеский приветливый вид его со временем сменился угрюмостью, за которой скрывалось все Норм не мог забыть его полных ненависти глаз и того, с какой силой он сжимал цветок в руках
Образы прошлого, возникшие в его памяти исчезали по мере того как он углублялся в Олд-Сити. Разбросанные тут и там кирпичные и каменные строения свидетельствовали о том, что здесь еще живут люди. Поржавевшие вентиляционные отверстия напоминали о доэлектронных кондиционных системах. Сохранились даже подвесные установки, которые осуществляли микроволновый контроль за уличным движением. Когда он спускался по аллее, вымощенной уже износившимся камнезаменителем, его внимание привлекли пыльные окна с чем-то, подозрительно напоминавшим древние стекла.
Свернув на более широкую улицу, он столкнулся с маленькой, торопливо бегущей куда-то фигуркой в зеленой одежде. Норм проскользнул мимо. Но она повернулась и пристально посмотрела ему вслед, бросив сначала взгляд на то, что он нес в левой руке, затянутой в перчатку. Некоторое время она стояла в нерешительности. Непреодолимое желание броситься за Нормом боролось в ней с благоразумием. И все же она пошла за ним.
За Нормом следовал еще один человек. Он был повыше и одет в черное. Увидев девушку, он укрылся в темном переулке, но через минуту снова шел за Нормом, избегая ярких фонарей на улицах и лампочек на стенах домов, свет которых с каждым шагом становился все тусклее
Постепенно расстояние между Нормом и преследователями сократилось. Тот, который шел подальше, вынул из сумки что-то тоненькое и блестящее Было почти невозможно различить, что это за предмет, так как его заслоняло предплечье мужчины.
В устье следующего, более темного переулка Норм остановился. Он принял решение по поводу тех четверых, которые незримо присутствовали в его сознании.
— Они ненормальные, — громко сказал он, поднимая сжатые в кулаки руки. — Вся их шайка.
Блеснувший золотом луч привлек его внимание. Только сейчас он обнаружил, что все это время сжимал в руке повестку. Норм поднес ее к свету.
Это был его пропуск назад в респектабельную жизнь. С его помощью Норм все еще мог примириться со своей семьей и товарищами и умереть с честью. Еще не поздно было вернуться обратно.
Он уже был готов разорвать некролог. Но в этот момент кто-то прикоснулся к его руке Норм резко повернулся. Он смутно помнил, что прошел мимо этой девушки за несколько кварталов до того. Теперь он впервые увидел ее худенькое лицо и живые глаза. Что-то вспыхнуло в его памяти
— Вы думаете, что они ненормальные? — мягко спросила она.
Норм с сомнением кивнул. Он не мог понять, откуда эта девушка знает, к кому относились эти слова Необычное выражение, выражение злой радости появилось на ее лице. Она хитро улыбнулась и наклонилась вперед. После довольно длинной паузы девушка прошептала.
— Вы правы Они ненормальные, так же, как вы и я. Весь мир сошел с ума. Разница только в том, что вы и я знаем об этом.
Какое-то мгновение Норм был способен смотреть только в ее странные глаза обреченной. Все остальное провалилось в темноту. В голове все опрокинулось, мысли стали неосязаемыми и ускользали.
— Вы верите мне? — шепотом спросила она. Норм будто со стороны увидел, как утвердительно кивнул головой. Девушка улыбнулась.
— Тогда лучше не рвите свою повестку, — сказала она. — Она еще может вам пригодиться.
Трудно сказать, что заставило его обернуться на этот раз. Вряд ли это был какой-то звук. Может, движение воздуха или отблеск загадочного предмета в руках мужчины
Так или иначе, но Норм резко повернулся, тут же пригнулся. Блестящий предмет, похожий на лезвие, мелькнул над его плечом. Не теряя ни секунды, мужчина в черном бросился к девушке.
Но Норм действовал еще быстрее. Казалось, подсознательно он долго готовился к этому. Он схватил мужчину за одежду. Блестящее лезвие сверкнуло, разрезая воздух, у самого горла девушки. Двигаясь резко и быстро, мужчина развернулся, готовый напасть на нового противника.
Норм схватил руку, сжимавшую нож, и стал наносить удар за ударом по подбородку мужчины, не обращая внимания ни на его попытки высвободить руки, ни на то, что лезвие ножа уже разрезало рукав его одежды. Норм чувствовал, что тело мужчины ослабевает, и сильно ударил ногой. Нож выпал у того из рук, а сам он упал на землю, растянувшись во всю длину.
Норм наклонился над ним. Он услышал отдаленный звук сирены полицейской машины. Девушка дернула его за рукав и сказала:
— Почему он?.. Вы знаете его?
Когда Норм сорвал черную маску с лица нападавшего, он услышал, как девушка прошептала:
— Виллисоун.
Сирена завывала теперь совсем рядом, и был уже виден свет фар.
Девушка сказала:
— Они не должны нас обнаружить.
Норм в замешательстве стоял на коленях у тела Виллисоуна.
— Идемте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37