Он сказал, что эти так называемые средства помощи, белые палки и повязки, все просто запутывают.
Он провел Гаррисона к столу и помог ему сесть на стул.
- А что он за человек, ваш полковник? - спросил капрал, устроившись поудобнее.
- Ну, вы знакомы с ним.
- Боюсь, слишком недолго. И обстоятельства были... - лицо Гаррисона скривилось, - ., трудные.
- Да, конечно, - сказал Кених.
Гаррисон кивнул.
- События того дня для меня все еще, как в тумане. Расплываются в голове. Наверное, они навсегда останутся такими.
- Я понимаю, - сказал Кених, - ну, полковник - человек, которого уважают. Люди, совершенно незнакомые, когда встречают его, то сразу же ему подчиняются. Он обладает властью, силой. Он изумительный офицер и изумительный человек. Нет, это не совсем правильно. Согласно букве закона, он, возможно, очень плохой человек по единственной причине - он не платит налоги. Или платит ровно столько, сколько желает платить. Понимаете, он не особо лояльно относится к законам и правилам, которые установлены другими.
- Он мне уже нравится, - Гаррисон рассмеялся.
- О; он вам обязательно понравится. По-моему, у вас много общего.
- А чем он занимается? - спросил Гарри-сон. - То есть, я знаю, он промышленник... - он замолчал, прислушиваясь к звяканью стаканов, когда официантка принесла им напитки.
- Она хорошенькая, - прошептал капрал, когда она ушла. - Молодая и много улыбается.
- Откуда вы знаете? - шепнул ему в ответ Кених.
- Только молодые улыбчивые девушки пользуются такими духами, - ответил Гаррисон. - К тому же, ее бедро прижалось к моему очень твердо и приветливо!
Немец засмеялся и кивнул.
- И снова полковник прав. Он говорит:
"Слепота, это только термин для отсутствия зрения”. Он также говорит, что этот термин еще используется как синоним к словам идиот, кретин или овощ. Вы слепы, капрал Гаррисон, но вы не овощ!
- Вы можете звать меня Ричард, Вилли, - Гаррисон громко засмеялся.
- Нет, - немец затряс светловолосой головой. - Это не будет правильно. В конце концов я всего лишь хорошо воспитанный человек моего господина. Это принизило бы вас. Я также не буду называть вас капралом, это тоже должно принижать вас. Видите ли, я был фельдфебелем! Нет, я буду называть вас “сэр", по крайней мере, когда слышат другие.
Гаррисон вздохнул и с издевкой покачал головой в притворном молчании.
- Господи, - сказал он, - опять то же дерьмо! Сегодня я один раз уже прошел через него с Маршантом.
- Правда? - брови Кениха поползли вверх. - Да, я подозревал что-то в этом роде. Ну, полковник не такой.
- Вы рассказывали мне о нем, - подсказал Гаррисон.
Кених кивнул, словно Гаррисон мог видеть.
- Думаю, он не возражал бы, что мы его обсираем. Он стал полковником в конце войны. Как и многие молодые офицеры. Я был его самым юным подчиненным, не получившим офицерского звания, его ординарцем, если хотите, хотя на самом деле я был его телохранителем. Мы были членами... - он замолчал.
- СС?
- Замечательно! - произнес Кених. - Да, СС. Это наводит на вас ужас?
- Нет, а что, должно?
- Многие люди все еще относятся к этой организации по-глупому, особенно немцы!
- Ну, я ведь военный полицейский, по крайней мере еще неделю или две. Я много читал об СС. В ней было и хорошее, и плохое. Как во всех армиях, во всех войсках и полках.
Кених усмехнулся. Его веселость отразилась в голосе.
- Королевская военная полиция и СС - это два совершенно разных понятия, могу вас заверить! - произнес он, выговаривая слова медленно и четко.
- Да, я знаю это, - ответил Гаррисон. - Но у меня такое чувство, что вы и полковник.., ну, что вы не были солдафонами и палачами.
- Одно скажу, мы были отличными солдатами, - ответил Кених. - Что касается того, были мы хорошими или плохими людьми, - как вы это назвали? - скажем так, полковник и я не получали удовольствия от наших обязанностей. И это правда. К счастью, полковник Шредер был действующим командиром, фактически мы постоянно были в зоне боевых действий то на одном фронте, то на другом. По-моему, это было наказанием ему. Видите ли, он происходит из очень плохой семьи.
На липе Гаррисона появилось замешательство.
- То есть?
- Его дедушкой был генерал первой мировой войны граф Макс фон Зунденберг. А бабушка была еврейкой!
Гаррисон усмехнулся и немного отпил из стакана.
- Это могло бы объяснить его уклонение от уплаты налогов, а? - затем усмешка исчезла с его липа. Он сделал еще глоток. - Это очень дешевый бренди.
- Но вы любите его.
- Да, это так. Я провел два года на Кипре в звании младшего капрала и едва ли мог позволить себе пить что-то другое. Можно сказать, что как пьющий человек я был воспитан на очень плохом бренди! Мы, младшие капралы, обычно пили двухзвездочные “Хаггипавлу”. Галон этого пойла можно было купить за пару фунтов.
- Я знаю, - от души рассмеялся Кених. - Именно поэтому я заказал самый плохой бренди в этом ресторанчике. Специально для вас.
Гаррисон попробовал еду - мясо в пряном соусе с грибами. На мгновение он улыбнулся, затем нахмурился. Его красивая бровь изогнулась, когда он повернул свои черные стекла в сторону немца. - Вы хорошо выполнили домашнее задание, Вилли Кених. Что вы еще знаете обо мне?
- Почти все. Я знаю, что вам нелегко жилось, когда вы были мальчиком, и что, кажется, вы стойко прошли через это. Я также знаю, что с этого времени вам не будет так трудно.
- Значит благодарность вашего полковника больше, чем просто вежливость?
- Вежливость? Он обязан вам своей жизнью. Я обязан вам его жизнью! и жизнью его жены, и жизнью Генриха, его сына. Вы заплатили зрением. Да, это более, чем просто вежливость...
- Мне ничего не надо от него.
- Тогда вы глупец, потому что он может дать вам все, - мгновение Кених пристально рассматривал свое отражение в темных овалах очков Гаррисона. - Почти все.
* * *
Их третья остановка была в какой-то гостинице на горной дороге. Там они выпили пива и облегчились перед последним этапом своего путешествия. К этому времени Гаррисон чувствовал себя в компании Кениха очень уверенно, но он устал. Он ослабил галстук, расстегнул куртку и, откинувшись, дремал на заднем сидении, а огромный немец вел машину и мурлыкал в такт приятной музыке, доносившейся из радио.
Он еще дремал, когда они прибыли на место. Был ранний вечер, и где-то совсем близко слышался смех. Поднялся холодный бриз и принес сосновый запах, сладко разлившийся в горном воздухе. Слышались звуки всплесков и крики подбадривания: “Плыви, плыви!” из открытого бассейна с подогревом.
Выбравшись из машины, Гаррисон подтянул галстук, застегнул на все пуговицы форменную куртку и опять вручил себя заботам Кениха. Ему не вернули палку, а провели в здание, в лифт, по коридору и ввели в комнату.
Это был долгий день, долгий, как восемь месяцев. Он запомнил, как Кених сказал: “Спокойной ночи!” и добавил что-то о приятном завтрашнем дне.
Гаррисон нашел кровать и с радостью опустился на нее, снова ослабляя галстук и расстегивая китель. Он сбросил начищенные до блеска ботинки и задал себе вопрос, так ли они были блестящи, как бывали прежде. Хотя, какая разница?
Затем, как раз перед тем, как он уснул.., какая-то девушка с нежным голосом принесла ему стаканчик бренди, от которого ему еще больше захотелось спать. Девушка помогла ему справиться с одеждой, обращаясь с ним, как с младенцем. Нежно, словно могла повредить, она накрыла его прохладными простынями.
А затем...
* * *
- Доброе утро, - произнес все тот же нежный голос - голос той девушки. В нем слышался легкий немецкий акцент.
Гаррисон открыл глаза (он всегда делал так, автоматически реагируя на пробуждение) и услышал изумленное дыхание девушки. Он сразу же закрыл глаза и пошарил рукой в поисках темных очков - “наглазников”, как мысленно называл их. Как будто было недостаточно просто быть слепым, его глаза выглядели теперь особенно ужасно: совершенно белые и без зрачков. Ища на ощупь наглазники, молодой человек понял, что лежит совершенно голый, наверное во сне он сбросил простыни.
Найдя наглазники на прикроватной тумбочке, Гаррисон надел их и открыл пересохший рот, чтобы сказать что-нибудь резкое.., и проглотил слова, готовые вот-вот сорваться с языка. Девушка все еще была там, не двигаясь, она могла только наблюдать за ним. Он чувствовал ее присутствие, ее любопытство и его раздражение превратилось в ответное любопытство. Он впервые столкнулся с ситуацией, когда его захватили врасплох.
Очень хорошо, если ей нравится созерцать его обнаженное тело...
Он откинулся на подушку и непринужденно положил руки под голову. Само действие - сознательный показ себя, бесстыдная нагота - возбуждали его. Он потянулся вниз и тихонько похлопал свою восставшую плоть.
- Доброе утро, - ответил он. - Красавец, не правда ли?
- Пожалуй, да. - Она придвинулась ближе. - Ты не собираешься вставать? Или, может быть, хочешь позавтракать в постели?
Гаррисон усмехнулся.
- А это что, предложение? - спросил он. Теперь он напрягся частично от того, что хотел писать, а частично - от могучего эротического присутствия этой девушки. По тону ее голоса можно было бы заключить, что она была не меньше его взволнована как созерцанием его наготы, так и его восставшей плоти. Но, с другой стороны, должна ли она? Она раздела его, ведь так? Он почесал живот и поинтересовался, какими именно были обязанности девушки.
- Все, что угодно, - сказала она и села на кровать так, что до нее можно было дотронуться. Гаррисон протянул руку и тронул ее бедро. Ладонь коснулась ее ноги, а пальцы - кромки шорт. Он улыбнулся ей. Секундой позже, после того как он не убрал руку, девушка взяла ее и переместила на его живот. Сразу после этого она отдернула свою руку и вскочила на ноги.
- Ой! - почти задохнувшись, вскрикнула она. - Ты - голый!
Гаррисон не мог сдержать смех.
- Господи! Хочешь сказать, что только заметила?
- Ну, да, - ответила она с негодованием. - Не думаешь ли ты, что ты единственный в мире... Правда поразила его, как удар грома.
- Слепой! - закончил он за нее.
- Да, - сказала она. - Я - слепая. Гаррисон перегнулся через край кровати, нашел свои простыни и накрылся. Затем он снова засмеялся, но на этот раз гораздо громче.
- А что в этом смешного? - сказала она холодно.
- Послушай, извини, - ответил он. Когда я думал, что ты могла видеть меня, то притворился, что не возражаю против этого, - он снова засмеялся. - А когда узнал, что ты слепая, я накрылся простыней!
- Не понимаю, - сказала она.
- Я тоже, - он засмеялся опять, затем быстро посерьезнел. - Присядешь? Как тебя зовут?
- Я - Вики, - ответила она, снова опускаясь на край кровати.
Он сел и взял ее лицо в руки. Это было небольшое, как у эльфа, лицо, уши - маленькие, волосы зачесаны назад и спадают на плечи. Слегка раскосые глаза. Гладкая кожа. Высокие скулы. Маленький нос. Дерзкий маленький рот.
- У тебя сексуальное лицо, Вики, - сказал он.
- Да? - она взяла его за руки. - И это значит, что меня можно трогать руками? А я при этом должна быть довольной?
- Это доставляет мне удовольствие, - ответил он честно.
Она отпустила его руки и встала.
- Тебе надо одеться, - сказала она. - И идти завтракать.
- О'кей, - ответил он, - помоги мне одеться.
- Не буду! Пижама на стуле около кровати, а за дверью висит халат. С какой стати я буду помогать тебе? Разве ты не умеешь одеваться сам?
- Насколько я помню, именно ты раздела меня.
На мгновение воцарилась тишина, затем девушка захихикала.
- Не я. Но, кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Итак, ты думаешь, что я - твоя личная маленькая нимфа?
Гаррисон почувствовал себя глупо. Ведь знал же он, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
- Э, постойте, я...
- Я принесла тебе выпить, - рассказывала она ему. - Разговаривала с тобой, немного поправила подушку. А раздела тебя няня, не я.
- Господи, - произнес Гаррисон.
- Вилли Кених предупредил меня насчет тебя, - произнесла она довольно сухим тоном. - Он сказал, что ты, должно быть, один из тех слепых людей, кто меньше всего испытывает от этого затруднение, по крайней мере среди тех, кого он когда-либо встречал. Фактически он даже не уверен, что до тебя вообще дошло, что ты слеп!
- Господи! - опять сказал Гаррисон. - Слушай, я...
- Сиди смирно, - засмеялась девушка, склоняясь над ним. - Теперь моя очередь, - ее пальцы тепло прикоснулись к его липу. - А ты - красивый мальчик, - чуть погодя сказала она. - Но всего лишь мальчик.
- Да? А ты, надо полагать, светская женщина? Послушай, я принадлежу сам себе, мне двадцать один год, бывший солдат - или, вернее, скоро стану им. Если бы ты узнала меня получше, то не называла бы меня мальчиком.
- Я на пять лет старше тебя, - сказала она. - Слепа с пятнадцати лет и, возможно, знаю больше тебя о жизни.
Повинуясь порыву, Гаррисон поцеловал ее пальцы, когда они коснулись его губ. На вкус они, были сладкие.
- Твои груди излучают тепло мне прямо в лицо, - сказал он и сразу же услышал, как участилось ее дыхание.
- Ты слишком скор, чтобы понравиться мне, Ричард Гаррисон, - ответила Вики. Она отступила на шаг и бросила ему пижаму, которая обернулась вокруг его головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он провел Гаррисона к столу и помог ему сесть на стул.
- А что он за человек, ваш полковник? - спросил капрал, устроившись поудобнее.
- Ну, вы знакомы с ним.
- Боюсь, слишком недолго. И обстоятельства были... - лицо Гаррисона скривилось, - ., трудные.
- Да, конечно, - сказал Кених.
Гаррисон кивнул.
- События того дня для меня все еще, как в тумане. Расплываются в голове. Наверное, они навсегда останутся такими.
- Я понимаю, - сказал Кених, - ну, полковник - человек, которого уважают. Люди, совершенно незнакомые, когда встречают его, то сразу же ему подчиняются. Он обладает властью, силой. Он изумительный офицер и изумительный человек. Нет, это не совсем правильно. Согласно букве закона, он, возможно, очень плохой человек по единственной причине - он не платит налоги. Или платит ровно столько, сколько желает платить. Понимаете, он не особо лояльно относится к законам и правилам, которые установлены другими.
- Он мне уже нравится, - Гаррисон рассмеялся.
- О; он вам обязательно понравится. По-моему, у вас много общего.
- А чем он занимается? - спросил Гарри-сон. - То есть, я знаю, он промышленник... - он замолчал, прислушиваясь к звяканью стаканов, когда официантка принесла им напитки.
- Она хорошенькая, - прошептал капрал, когда она ушла. - Молодая и много улыбается.
- Откуда вы знаете? - шепнул ему в ответ Кених.
- Только молодые улыбчивые девушки пользуются такими духами, - ответил Гаррисон. - К тому же, ее бедро прижалось к моему очень твердо и приветливо!
Немец засмеялся и кивнул.
- И снова полковник прав. Он говорит:
"Слепота, это только термин для отсутствия зрения”. Он также говорит, что этот термин еще используется как синоним к словам идиот, кретин или овощ. Вы слепы, капрал Гаррисон, но вы не овощ!
- Вы можете звать меня Ричард, Вилли, - Гаррисон громко засмеялся.
- Нет, - немец затряс светловолосой головой. - Это не будет правильно. В конце концов я всего лишь хорошо воспитанный человек моего господина. Это принизило бы вас. Я также не буду называть вас капралом, это тоже должно принижать вас. Видите ли, я был фельдфебелем! Нет, я буду называть вас “сэр", по крайней мере, когда слышат другие.
Гаррисон вздохнул и с издевкой покачал головой в притворном молчании.
- Господи, - сказал он, - опять то же дерьмо! Сегодня я один раз уже прошел через него с Маршантом.
- Правда? - брови Кениха поползли вверх. - Да, я подозревал что-то в этом роде. Ну, полковник не такой.
- Вы рассказывали мне о нем, - подсказал Гаррисон.
Кених кивнул, словно Гаррисон мог видеть.
- Думаю, он не возражал бы, что мы его обсираем. Он стал полковником в конце войны. Как и многие молодые офицеры. Я был его самым юным подчиненным, не получившим офицерского звания, его ординарцем, если хотите, хотя на самом деле я был его телохранителем. Мы были членами... - он замолчал.
- СС?
- Замечательно! - произнес Кених. - Да, СС. Это наводит на вас ужас?
- Нет, а что, должно?
- Многие люди все еще относятся к этой организации по-глупому, особенно немцы!
- Ну, я ведь военный полицейский, по крайней мере еще неделю или две. Я много читал об СС. В ней было и хорошее, и плохое. Как во всех армиях, во всех войсках и полках.
Кених усмехнулся. Его веселость отразилась в голосе.
- Королевская военная полиция и СС - это два совершенно разных понятия, могу вас заверить! - произнес он, выговаривая слова медленно и четко.
- Да, я знаю это, - ответил Гаррисон. - Но у меня такое чувство, что вы и полковник.., ну, что вы не были солдафонами и палачами.
- Одно скажу, мы были отличными солдатами, - ответил Кених. - Что касается того, были мы хорошими или плохими людьми, - как вы это назвали? - скажем так, полковник и я не получали удовольствия от наших обязанностей. И это правда. К счастью, полковник Шредер был действующим командиром, фактически мы постоянно были в зоне боевых действий то на одном фронте, то на другом. По-моему, это было наказанием ему. Видите ли, он происходит из очень плохой семьи.
На липе Гаррисона появилось замешательство.
- То есть?
- Его дедушкой был генерал первой мировой войны граф Макс фон Зунденберг. А бабушка была еврейкой!
Гаррисон усмехнулся и немного отпил из стакана.
- Это могло бы объяснить его уклонение от уплаты налогов, а? - затем усмешка исчезла с его липа. Он сделал еще глоток. - Это очень дешевый бренди.
- Но вы любите его.
- Да, это так. Я провел два года на Кипре в звании младшего капрала и едва ли мог позволить себе пить что-то другое. Можно сказать, что как пьющий человек я был воспитан на очень плохом бренди! Мы, младшие капралы, обычно пили двухзвездочные “Хаггипавлу”. Галон этого пойла можно было купить за пару фунтов.
- Я знаю, - от души рассмеялся Кених. - Именно поэтому я заказал самый плохой бренди в этом ресторанчике. Специально для вас.
Гаррисон попробовал еду - мясо в пряном соусе с грибами. На мгновение он улыбнулся, затем нахмурился. Его красивая бровь изогнулась, когда он повернул свои черные стекла в сторону немца. - Вы хорошо выполнили домашнее задание, Вилли Кених. Что вы еще знаете обо мне?
- Почти все. Я знаю, что вам нелегко жилось, когда вы были мальчиком, и что, кажется, вы стойко прошли через это. Я также знаю, что с этого времени вам не будет так трудно.
- Значит благодарность вашего полковника больше, чем просто вежливость?
- Вежливость? Он обязан вам своей жизнью. Я обязан вам его жизнью! и жизнью его жены, и жизнью Генриха, его сына. Вы заплатили зрением. Да, это более, чем просто вежливость...
- Мне ничего не надо от него.
- Тогда вы глупец, потому что он может дать вам все, - мгновение Кених пристально рассматривал свое отражение в темных овалах очков Гаррисона. - Почти все.
* * *
Их третья остановка была в какой-то гостинице на горной дороге. Там они выпили пива и облегчились перед последним этапом своего путешествия. К этому времени Гаррисон чувствовал себя в компании Кениха очень уверенно, но он устал. Он ослабил галстук, расстегнул куртку и, откинувшись, дремал на заднем сидении, а огромный немец вел машину и мурлыкал в такт приятной музыке, доносившейся из радио.
Он еще дремал, когда они прибыли на место. Был ранний вечер, и где-то совсем близко слышался смех. Поднялся холодный бриз и принес сосновый запах, сладко разлившийся в горном воздухе. Слышались звуки всплесков и крики подбадривания: “Плыви, плыви!” из открытого бассейна с подогревом.
Выбравшись из машины, Гаррисон подтянул галстук, застегнул на все пуговицы форменную куртку и опять вручил себя заботам Кениха. Ему не вернули палку, а провели в здание, в лифт, по коридору и ввели в комнату.
Это был долгий день, долгий, как восемь месяцев. Он запомнил, как Кених сказал: “Спокойной ночи!” и добавил что-то о приятном завтрашнем дне.
Гаррисон нашел кровать и с радостью опустился на нее, снова ослабляя галстук и расстегивая китель. Он сбросил начищенные до блеска ботинки и задал себе вопрос, так ли они были блестящи, как бывали прежде. Хотя, какая разница?
Затем, как раз перед тем, как он уснул.., какая-то девушка с нежным голосом принесла ему стаканчик бренди, от которого ему еще больше захотелось спать. Девушка помогла ему справиться с одеждой, обращаясь с ним, как с младенцем. Нежно, словно могла повредить, она накрыла его прохладными простынями.
А затем...
* * *
- Доброе утро, - произнес все тот же нежный голос - голос той девушки. В нем слышался легкий немецкий акцент.
Гаррисон открыл глаза (он всегда делал так, автоматически реагируя на пробуждение) и услышал изумленное дыхание девушки. Он сразу же закрыл глаза и пошарил рукой в поисках темных очков - “наглазников”, как мысленно называл их. Как будто было недостаточно просто быть слепым, его глаза выглядели теперь особенно ужасно: совершенно белые и без зрачков. Ища на ощупь наглазники, молодой человек понял, что лежит совершенно голый, наверное во сне он сбросил простыни.
Найдя наглазники на прикроватной тумбочке, Гаррисон надел их и открыл пересохший рот, чтобы сказать что-нибудь резкое.., и проглотил слова, готовые вот-вот сорваться с языка. Девушка все еще была там, не двигаясь, она могла только наблюдать за ним. Он чувствовал ее присутствие, ее любопытство и его раздражение превратилось в ответное любопытство. Он впервые столкнулся с ситуацией, когда его захватили врасплох.
Очень хорошо, если ей нравится созерцать его обнаженное тело...
Он откинулся на подушку и непринужденно положил руки под голову. Само действие - сознательный показ себя, бесстыдная нагота - возбуждали его. Он потянулся вниз и тихонько похлопал свою восставшую плоть.
- Доброе утро, - ответил он. - Красавец, не правда ли?
- Пожалуй, да. - Она придвинулась ближе. - Ты не собираешься вставать? Или, может быть, хочешь позавтракать в постели?
Гаррисон усмехнулся.
- А это что, предложение? - спросил он. Теперь он напрягся частично от того, что хотел писать, а частично - от могучего эротического присутствия этой девушки. По тону ее голоса можно было бы заключить, что она была не меньше его взволнована как созерцанием его наготы, так и его восставшей плоти. Но, с другой стороны, должна ли она? Она раздела его, ведь так? Он почесал живот и поинтересовался, какими именно были обязанности девушки.
- Все, что угодно, - сказала она и села на кровать так, что до нее можно было дотронуться. Гаррисон протянул руку и тронул ее бедро. Ладонь коснулась ее ноги, а пальцы - кромки шорт. Он улыбнулся ей. Секундой позже, после того как он не убрал руку, девушка взяла ее и переместила на его живот. Сразу после этого она отдернула свою руку и вскочила на ноги.
- Ой! - почти задохнувшись, вскрикнула она. - Ты - голый!
Гаррисон не мог сдержать смех.
- Господи! Хочешь сказать, что только заметила?
- Ну, да, - ответила она с негодованием. - Не думаешь ли ты, что ты единственный в мире... Правда поразила его, как удар грома.
- Слепой! - закончил он за нее.
- Да, - сказала она. - Я - слепая. Гаррисон перегнулся через край кровати, нашел свои простыни и накрылся. Затем он снова засмеялся, но на этот раз гораздо громче.
- А что в этом смешного? - сказала она холодно.
- Послушай, извини, - ответил он. Когда я думал, что ты могла видеть меня, то притворился, что не возражаю против этого, - он снова засмеялся. - А когда узнал, что ты слепая, я накрылся простыней!
- Не понимаю, - сказала она.
- Я тоже, - он засмеялся опять, затем быстро посерьезнел. - Присядешь? Как тебя зовут?
- Я - Вики, - ответила она, снова опускаясь на край кровати.
Он сел и взял ее лицо в руки. Это было небольшое, как у эльфа, лицо, уши - маленькие, волосы зачесаны назад и спадают на плечи. Слегка раскосые глаза. Гладкая кожа. Высокие скулы. Маленький нос. Дерзкий маленький рот.
- У тебя сексуальное лицо, Вики, - сказал он.
- Да? - она взяла его за руки. - И это значит, что меня можно трогать руками? А я при этом должна быть довольной?
- Это доставляет мне удовольствие, - ответил он честно.
Она отпустила его руки и встала.
- Тебе надо одеться, - сказала она. - И идти завтракать.
- О'кей, - ответил он, - помоги мне одеться.
- Не буду! Пижама на стуле около кровати, а за дверью висит халат. С какой стати я буду помогать тебе? Разве ты не умеешь одеваться сам?
- Насколько я помню, именно ты раздела меня.
На мгновение воцарилась тишина, затем девушка захихикала.
- Не я. Но, кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Итак, ты думаешь, что я - твоя личная маленькая нимфа?
Гаррисон почувствовал себя глупо. Ведь знал же он, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
- Э, постойте, я...
- Я принесла тебе выпить, - рассказывала она ему. - Разговаривала с тобой, немного поправила подушку. А раздела тебя няня, не я.
- Господи, - произнес Гаррисон.
- Вилли Кених предупредил меня насчет тебя, - произнесла она довольно сухим тоном. - Он сказал, что ты, должно быть, один из тех слепых людей, кто меньше всего испытывает от этого затруднение, по крайней мере среди тех, кого он когда-либо встречал. Фактически он даже не уверен, что до тебя вообще дошло, что ты слеп!
- Господи! - опять сказал Гаррисон. - Слушай, я...
- Сиди смирно, - засмеялась девушка, склоняясь над ним. - Теперь моя очередь, - ее пальцы тепло прикоснулись к его липу. - А ты - красивый мальчик, - чуть погодя сказала она. - Но всего лишь мальчик.
- Да? А ты, надо полагать, светская женщина? Послушай, я принадлежу сам себе, мне двадцать один год, бывший солдат - или, вернее, скоро стану им. Если бы ты узнала меня получше, то не называла бы меня мальчиком.
- Я на пять лет старше тебя, - сказала она. - Слепа с пятнадцати лет и, возможно, знаю больше тебя о жизни.
Повинуясь порыву, Гаррисон поцеловал ее пальцы, когда они коснулись его губ. На вкус они, были сладкие.
- Твои груди излучают тепло мне прямо в лицо, - сказал он и сразу же услышал, как участилось ее дыхание.
- Ты слишком скор, чтобы понравиться мне, Ричард Гаррисон, - ответила Вики. Она отступила на шаг и бросила ему пижаму, которая обернулась вокруг его головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47