Попф крепко пожал господину Бамболи руку и сказал:
— Ну, пошли!
Ему давно хотелось как-нибудь выразить теплое чувство, которое он питал к этому смешному и трогательному аптекарю. Сегодня господин Бамболи пришел к нему, не считаясь с риском, которому он подвергал себя и семью. По сути дела, Морг Бамболи восстал против всего города, против своих покупателей во имя честности, справедливости и прогресса. Если бы Попф имел деньги, он, не задумываясь, дал бы их Бамболи, чтобы тот мог выбиться из долгов. Но денег у Попфа не было, и он решил отблагодарить аптекаря доверием.
Он сказал:
— Вот что, дорогой Бамболи, чуть не забыл. Мне нужна ваша помощь.
Он повел аптекаря в лабораторию и показал ему бутыль, стоявшую в сторонке, на столике.
— В ней литр эликсира.
Господин Бамболи с уважением посмотрел на бутыль. Зеленоватая полупрозрачная жидкость, наполнявшая ее, походила на щедро разбавленный водой фруктовый сироп.
— В ней ровно тысяча доз, — пояснил Попф. — Но кто-то должен разлить их по ампулам. Сам я не в состоянии, некогда. У вдовы Гарго достаточно времени, но нет опыта. Доверить это дело постороннему человеку я не решаюсь. Ведь эликсир пока еще не запатентован. Долго ли сделать анализ, написать заявление в Бюро патентов и присвоить патент. Единственный, кому я мог бы спокойно поручить это дело, — вы, господин Бамболи.
Аптекарь молча поклонился. Он был польщен, но в глубине души полагал, что на месте доктора не стал бы заниматься сейчас дополнительной разливкой эликсира, когда несколько тысяч ампул уже было готово. Но спорить с доктором он не стал.
Попф завернул бутыль в бумагу, торжественно вручил аптекарю, и они спустились вниз.
Навстречу им попалась вдова Гарго с заплаканными глазами.
— Ах, дорогой, дорогой доктор! — воскликнула она, пожав ему руку, и глаза ее наполнились слезами. — Если бы вы знали, дорогой доктор…
— Ничего, милая госпожа Гарго! — сказал ей Попф, бодрясь. — Ничего, все будет в порядке!
И он продолжал свой путь, держа в левой руке сверток с объявлениями, а правой обняв длинную талию господина Бамболи.
Пока он отворял входную дверь, почтенная Гарго успела перекрестить его на дорогу. Бедная, хитрая женщина! Она перекрестила доктора Попфа, чтобы несчастья минули его и чтобы проверить: а вдруг он и вправду слуга сатаны? Тогда, не выдержав крестного знамения, он рассыпался бы без следа. Но доктор Попф не рассыпался, выдержав тем самым решающее испытание, и госпожа Гарго залилась счастливыми слезами. Значит, она не обманывала господа Бога, заверяя его сегодня в соборе, что доктор Стифен Попф не ведает, что творит! Значит, душа доброго доктора еще не погибла для вечного блаженства!
Облегченно вздохнув, госпожа Гарго вытерла глаза и отправилась на кухню готовить обед. Надо было спешить: часы уже пробили половину четвертого.
Очутившись на улице, аптекарь с бутылью эликсира под мишкой юркнул в свою калитку. А доктор Попф направил шаги к центру, к собору, к круглому скверу, где в тени желтевшей листвы жители Бакбука нежились в приятном тепле уходившего лета. На перекрестках пестрели разноцветными афишами пузатые рекламные тумбы. Аккуратно, шестью кнопками, Попф прикреплял свои извещения и, не торопясь, продолжал свой путь. Надо было как следует обдумать создавшуюся обстановку. Посоветоваться не с кем. Больше, чем когда бы то ни было, Попф переживал сейчас тоску полного одиночества.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой описывается, что произошло в сквере, около собора
Мы уже сообщали, что шумиха, поднятая в печати и эфире вокруг пятерых анских близнецов, вытеснила все другие сенсации. Но для событий, разыгравшихся в Бакбуке в связи с изобретением доктора Попфа, все же нашлось бы место в любой газете и радиопередаче, не говоря уже о журналах, если бы не вмешательство акционерного общества «Тормоз». Оно было, как уже, может быть, догадался наш читатель, живейшим образом заинтересовано в том, чтобы ни одно известие о том, что происходит в Бакбуке, до поры до времени не проникло за пределы этого города. Здесь не место излагать подробно, каким образом «Тормоз» воздействовал на печать и радио, но все корреспонденты, примчавшиеся было в Бакбук, в тот же день получили от своих редакций телеграфные предписания: никаких материалов о Попфе не посылать, срочно выехать в город Ан и полностью переключиться на близнецов.
Поездом, отходившим в Ан в два часа двадцать одну минуту пополудни, репортеры покинули Бакбук так же неожиданно, как они утром того же дня в нем появились. Вследствие этого автору настоящего повествования приходится при описании драматических событий, разыгравшихся в Бакбуке во второй половине воскресенья третьего сентября, воспользоваться только тем, что ему стало известно из уст госпожи Гарго, аптекаря Бамболи и нескольких других горожан города, пожелавших остаться неизвестными.
Насколько можно представить себе на основании этих довольно скудных сведений, дальнейший ход событий рисуется приблизительно так:
Доктор Попф, развешивая свои извещения, добрался в конце концов до центрального городского сквера. На некотором расстоянии от него следовал кругленький, с прической бобриком, молодой человек, как оказалось впоследствии, младший сын мясника Фригия Бероиме. Он красным карандашом аккуратно зачеркивал отдельные слова в каждом извещении и дописывал новые. В результате получалось:
НЕ ЗАБУДЬТЕ!
Седьмого сентября доктор Попф начинает инъекции эликсира
сатаны. Приводите с собой телку, поросенка или ягненка, через несколько дней вы станете владельцем дьявольской коровы, свиньи или взрослой овцы.
Не забудьте: седьмого сентября!
Приходите и убеждайтесь!
Доктор Попф — слуга сатаны
В сквере доктор Попф застал множество народа, собравшегося соединить приятное с полезным.
До проповеди еще оставалось минут двадцать. Сквер был переполнен, все скамейки были заняты, аллеи были запружены горожанами, на все лады обсуждавшими сенсацию, которой жил город. При приближении доктора Попфа они замолкали и бесцеремонно пялили на него глаза с самодовольным любопытством здоровых и равнодушных людей, наблюдающих за движением смертельно больного. Попф понимал: разговор шел о нем и продолжится, лишь только он скроется за поворотом аллеи. Он решительными шагами приблизился к кучке обывателей, сгрудившихся вокруг какого-то оратора. Ему хотелось, чтобы к нему обратились с расспросами, чтобы его любым, пусть даже самым оскорбительным способом втянули в спор, и он тогда все им рассказал бы про эликсир, разъяснил бы, какое благополучие этот эликсир несет народу. Но лишь доктор Попф приблизился, все замолкли и, ядовито хихикая, разошлись. Он остался один, молча направился к другой кучке, и снова повторилась та же история. Он понимал, что лучше всего ему было бы уйти, вернуться домой. Но он не мог заставить себя сделать это, — ему это казалось капитуляцией, признаком слабости, трусости. Он хотел показать, что нисколько не взволнован, что он спокоен, как всегда, и пришел сюда исключительно из любопытства.
Он нашел свободное место на скамейке, безразлично улыбаясь, уселся — и скамейка сразу опустела: его чурались, как прокаженного.
Так, сидя в одиночестве, он услышал, как из радиорупора на всю округу раздался высокий тенор отца Франциска:
— Во имя отца и сына и святого духа!.. Дорогие братья и сестры во Христе! Поговорим о сатане и слугах его, рассеянных среди нас…
И сразу сотни глаз с жестоким любопытством обернулись в сторону Попфа, который изо всех сил старался сохранить на своем лице выражение скучающего любопытства.
— …Поищем, дорогие мои братья и сестры, нет ли среди нас человека, которого сатана ведет за руку по смертельным кручам высокомерия и тщеславия!..
К Попфу подсел высокий сероглазый человек лет тридцати пяти, с умным и сердитым лицом. Он вынул из кармана своего потертого пиджака дешевый никелированный портсигар, раскрыл его и обратился к Попфу:
— Прошу!
Попф механически взял предложенную сигарету, посмотрел на нее с удивлением и вернул, промолвив:
— Благодарю вас, сударь, я не курю.
Незнакомец принял обратно сигарету, положил ее в портсигар, а сам закурил свою и, выпустив несколько колечек голубоватого дыма, проворчал:
— Четырнадцатый век, не правда ли?
Попф глянул на него. Незнакомец был не на шутку взбешен.
— Похоже, — ответил ему Попф. — Радиофицированное средневековье.
— Остается только, чтобы вас сожгли на костре из ультрафиолетовых лучей… или привязали за ноги к двум самолетам… — подхватил незнакомец и зло усмехнулся. — Анейро! — буркнул он после короткого молчания и протянул Попфу руку.
Попф понял, что незнакомец представляется, пожал ему руку и сказал:
— А меня зовут Попф, Стифен Попф.
— Знаю. И еще вас зовут «крысиный доктор». — Анейро говорил без тени улыбки, и Попф не понял, надо ли ему обижаться на эти слова. — Судя по всему, что мне о вас известно, доктор, вы вполне приличный парень. И если у меня под шляпой не котелок с кукурузой, а голова с мозгами, то вам, мне кажется, сейчас не очень весело.
Анейро снова вынул портсигар и предложил Попфу закурить. Он забыл, что только что предлагал Попфу сигарету.
— Благодарю вас, сударь, я не курю, — повторил доктор Попф. — А насчет моего настроения нетрудно догадаться.
— …Проверьте себя, свою жизнь, свои помыслы и побуждения! — орал репродуктор. — Подумайте и скажите, не обосновался ли сатана в нашем городе!..
Снова множество глаз уставилось на доктора Попфа.
— Я хотел бы предупредить вас, — сказал Анейро, — я только вчера из тюрьмы. Если вас почему-либо не устраивает общество забастовщика, я уйду…
— А мне остается предупредить вас, что я слуга сатаны, его бакбукский контрагент, — криво усмехнулся Попф. — Так что, если вас не устраивает компания слуги дьявола, я тоже согласен уйти…
Только сейчас он вспомнил, что у него в кармане сохранились еще два извещения. Он сказал Анейро:
— Прошу прощения. Я на одну минуточку.
Встал со скамейки и, провожаемый внимательными взорами всего сквера, пошел к рекламной тумбе, видневшейся у входа в сквер. Спокойно расправив оба извещения, он аккуратно, каждое шестью кнопками, прикрепил их к тумбе и так же спокойно вернулся на свое место.
— О чем это вы? — спросил его Анейро, кивнув в сторону тумбы.
— Чтобы не забывали, что седьмого я начинаю массовые инъекции эликсира.
— Вы думаете, что эти лавочники пойдут к вам после таких волнующих проповедей?
— Я не думаю, что весь город состоит из идиотов, — ответил Попф.
— Не будьте ребенком, доктор! — кротко заметил ему Анейро. — Не так уж много в Бакбуке людей, верящих в существование сатаны…
— Тем более, — сказал Попф.
— …Но еще меньше людей, которые захотят ссориться с церковью, с мэром и прочим земным и небесным начальством из-за телки или свиньи.
— Я не думаю, что весь город состоит из трусов.
— Вы не должны на меня обижаться, — сказал тогда Попфу Анейро, — но вы не по годам наивный человек.
Попф раздраженно промолчал.
— Но в данном случае, — как ни в чем не бывало продолжал Анейро, — в данном случае вы, кажется, действительно не ошиблись. Я убежден, что найдется сотня-другая людей, которые, несмотря на всю эту пакостную шумиху, не побоятся прийти к вам… Только уж, конечно, придется для этого поработать — и здорово, между нами говоря, поработать…
— У меня нет ни денег, ни желания нанимать маклеров, которые сгоняли бы ко мне клиентов, — вызывающе заявил Попф, решивший, что Анейро навязывается к нему в контрагенты.
— У вас отвратительный характер, доктор, — спокойно ответил ему Анейро. — Будь я помоложе, я бы на вас рассердился. При чем здесь разговор о маклерах? Речь идет о том, чтобы не дать всей этой банде затоптать хорошего ученого вместе с его изобретением.
— Вы имеете отношение к науке? — оживился Попф.
— Самое непосредственное, — ответил Анейро очень серьезно. — Я коммунист.
— Я очень далек от политики, — поспешил доктор предупредить своего собеседника. — Я ученый и только ученый. Прошу вас учесть это, господин Анейро.
— Но политика очень близка к вам, господин Попф. Впрочем, я и не собираюсь вовлекать вас в нее. Пусть это вас не беспокоит.
Попфу стало совестно, он хотел заявить, что он не трус, но Анейро спокойным жестом попросил не перебивать его.
— Можно не сомневаться, никто не придет к вам делать инъекции, если не противопоставить этой подлой брехне реальные и убедительные поступки. Значит, дело за тем, чтобы сотня или, в крайнем случае, хоть несколько десятков человек отважились привести к вам животных для инъекции. А стоит только сказаться результатам инъекции, как… Ну и подлость!..
Последние слова относились к проповеди отца Франциска. Его высокий тенор зазвенел из рупора со страстью и убедительностью, достигаемой обычно либо уверенностью в правоте своего дела, либо, как это было в настоящем случае, долголетней проповеднической практикой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48