Гуги выставляют часового в узком про- • ходе в подземных склепах Зина,
но он вечно дремлет на посту, а иногда его застают врасплох отряды гастов.
Хотя гасты не переносят дневного света, они способны часами выдерживать
сумерки дольней бездны.
Итак, в конце концов Картер пополз по бесконечным норам с тремя
помощникамм- упырями, прихватив с собой аспидное надгробие полковника
Непемии Дерби, почившего в 1719 году и похороненного на сейлемском кладбище
на Чартер-стрит. Когда же они вновь вынырнули в сумерки, то оказались в гуще
поросших лишайниками гигантских монолитов, чьи верхушки терялись в выси, -
то были скромные надгробия гугов. Справа от лаза, в который они протиснулись
на поверхность, между рядами монолитов, теснилась неисчислимая толпа
циклопических круглых башен, устремивших свои вершины в бесконечность
дольних пределов земли. Это был великий город гугов, где дверные проемы
поднимаются в высоту на тридцать футов. Упыри часто наведываются сюда, ибо
один умерший гуг может в течение года кормить целый поселок упырей, и даже
при всех опасностях, подстерегающих их тут, они предпочитают отрыть из
могилы гута, чем копаться в людских могилах. Картер теперь понял, откуда
взялись те исполинские кости, на которые он натыкался, блуждая во тьме по
долине Пнота.
Сразу за кладбищем вздымалась голая отвесная скала, у подножия которой
зиял зев огромной страшной пещеры. Упырь предупредил Картера, чтобы он
держался от нее подальше, ибо это был вход в мерзкие склепы Зина, где гуги
во мраке охотятся на гастов. И верно, очень скоро это предупреждение
подтвердилось, ибо один из упырей медленно приближался к башням -
посмотреть, не настал ли час отдыха гугов, и тотчас из мрака исполинской
пещеры сверкнула сначала одна пара красно-желтых глаз, потом другая, и это
значило, что гуги лишились одного часового и что у гастов вправду отменно
острое обоняние. Итак упырь вернулся в нору и жестом приказал своим
спутникам замолкнуть. Самое разумное было дать гастам возможность
насладиться плодами победы, к тому же они, вполне вероятно, скоро должны
были и вовсе уйти, ибо, естественно, они утомились после нападения на
часового-гуга в мрачном склепе. Через мгновение какая-то тварь размером с
жеребенка выскочила в серые сумерки, и Картеру едва не стало дурно при виде
этого гнусного зверя, чья морда странным образом имела сходство с
человеческим лицом, несмотря на отсутствие носа, лба и прочих важных черт.
Потом еще три гаста выскочили из подземелья к своему соплеменнику, и
упырь тихо пролопотал Картеру, что отсутствие на их теле боевых шрамов -
дурной знак. Выходит, они и не вступали в битву с часовым, а просто
прошмыгнули мимо него, пока тот спал, так что ни силы, ни ярости у них не
убавилось и не убавится до тех пор, пока они не встретят и не уничтожат
очередную жертву. Противно было смотреть на этих грязных и уродливых
животных, число которых скоро приблизилось к пятнадцати. Они копались в
земле и прыгали по-кенгуриному в серых сумерках близ исполинских башен и
высоченных монолитов, но еще омерзительнее гасты становились в те мгновения,
когда заговаривали друг с другом кашляющими горловыми выкликами. И все же
как ни отвратны они были на вид, куда ужаснее оказалось то, что внезапно
вылезло следом за ними из пещеры.
То была лапа двух с половиной футов шириной с исполинскими когтями. За
ней показалась другая лапа, а потом уже покрытая черной шерстью исполинская
рука, с которой обе лапы были соединены короткими перешейками. Потом
сверкнули два розовых глаза и появилась огромная, как бочка, голова
разбуженного гута- часового. Его глаза под костистыми выростами, покрытыми
мохнатой щетиной, выпирали в стороны на два дюйма. Но самое отвратительное в
этой голове была исполинская пасть. Из пасти торчали желтоватые клыки, а
начиналась она от верхушки до самого низа головы, и раскрывалась
вертикально, а не горизонтально.
Не успел жуткий гут вылезти из своей берлоги и встать в полный
двадцатифутовый рост, как коварные гасты налетели на него со всех сторон.
Картер на мгновение перепугался, что часовой подаст сигнал тревоги и
призовет сюда всех своих соплеменников, но упырь тихо сообщил ему, что гуги
безголосы и общаются между собой лишь посредством мимики. Разразилась
чудовищная битва. Разъяренные гасты бросались со всех сторон на ползающего
гута, сопя, ввинчивая в него свои рыла и осыпая его смертоносными ударами
тяжелых и острых копыт. И они то и дело возбужденно кашляли и визжали, когда
гут время от времени впивался своей вертикальной пастью в одного из бойцов,
так что шум боя, без сомнения, переполошил бы весь город, если бы слабеющий
часовой не отступал все глубже и глубже в пещеру, увлекая за собой
нападавших. Так что вскоре шум утих в подземном мраке, и лишь резкое гулкое
эхо злобных воплей свидетельствовало о продолжающейся схватке.
Потом самый чуткий из упырей сигналом призвал остальных уходить, и
Картер последовал за ковыляющей троицей, так что вскоре они вышли из леса
монолитов и очутились на зловещей улице жуткого города, чьи циклопические
каменные башни устремлялись вверх и терялись из виду. Они бесшумно прошли по
мостовой, с омерзением вслушиваясь в приглушенный храп из темных дверных
проемов - гуги спали. Понимая, что час отдыха близится к концу, упыри
перешли на рысцу, но тем не менее путь им предстоял неблизкий, ибо
расстояния в городе гигантов весьма и весьма приличные. Наконец они вышли на
открытую площадь перед башней, что была куда больше прочих, и над ее
колоссальным входом был укреплен чудовищный символ-барельеф, и от одного
только взгляда на него невольная дрожь пробирала тело. Эта была центральная
башня со знаком Кота, и огромными каменными ступенями, едва заметными в
мрачном чреве башни, начиналась длинная лестница к верхнему уровню мира
сновидений и к зачарованному лесу.
В кромешной тьме они двинулись вверх по лестнице, и из-за исполинского
размера ступеней, выложенных для гигантов гугов, по ним было очень трудно
подниматься, ведь каждая была в ярд высотой. Картер скоро потерял им счет,
ибо очень быстро выбился из сил, и не знавшие усталости проворные упыри были
вынуждены прийти к нему на подмогу. В продолжение всего бесконечного подъема
их неотступно преследовал страх, как бы их не обнаружили и не пустились за
ними в погоню, ибо хотя гуги и не рискуют поднимать каменную дверь в лесу
из-за ниспосланного проклятия Великих, ни в башне, ни на лестнице им эта
преграда не страшна, и беглых гастов очень часто настигали на этой лестнице
- даже на самых верхних ступенях. Ибо у гугов настолько острый слух, что они
могли услышать даже легкий шорох рук и ступней беглецов, и быстроногим
гигантам, за время долгой охоты на гастов в подземных склепах Зина
научившимся ориентироваться во мраке, не составляло труда схватить столь
ничтожную и тихоходную жертву на этой циклопической лестнице. Картер с
горечью размышлял о том, что безмолвные преследователи гуги могут
подкрасться неслышно и внезапно, как вихрь, напасть во тьме на беглецов. И в
этом угрюмой ловушке, где гуги имели несомненное преимущество, уповать на их
привычный страх перед упырями было бессмысленно. Опасаться следовало и
коварных и сторожких гастов, которые частенько проникали в башню во время
отдыха гугов. Если гуги проспят долго, а гасты быстро вернутся из своей
ужасной экспедиции в пещеру, то эти мерзкие и зловредные твари тотчас учуят
запах беглецов, а в этом случае уж лучше быть сожранным гутами.
И потом после бесконечного восхождения по лестнице из тьмы наверху
неожиданно раздался кашель, и дело приняло тревожный оборот. Было очевидно,
что гаст, а может быть и несколько гастов, попали в эту башню задолго до
Картера и его провожатых, и еще было очевидно, что опасность подстерегает их
совсем близко. Через секунду бегущий впереди упырь оттеснил Картера к стене
и выстроил своих соплеменников боевым порядком, причем они подняли старинное
аспидное надгробие наподобие тарана, чтобы нанести им сокрушающий удар по
врагу, буде он появится в поле зрения. Упыри способны видеть в темноте, так
что под их защитой Картер был в большей безопасности, чем если бы он
оказался тут один. В следующее мгновение раздался цокот копыт сверху, выдав
приближение по меньшей мере одного зверя, и упыри приготовились нанести
чудовищный удар гранитным орудием. Вскоре во мраке сверкнули два
желтовато-красных глаза, и шумное сопение гаста заглушило цокот копыт. Когда
он вспрыгнул на ступеньку над упырями, те с неимоверной силой обрушили на
него древнее надгробие, так что раздался лишь булькающий всхлип, и жертва
рухнула замертво. Похоже, наверху затаился лишь один этот зверь, и, выждав
немного, упыри схватили Картера под руки и повлекли дальше вверх. Как и
прежде, им пришлось ему помогать, и он был рад покинуть поле боя, где во
тьме остался лежать поверженный гаст.
Наконец процессия упырей остановилась, и Картер понял, что они
наконец-то достигли тяжелой каменной двери. Отодвинуть массивную плиту было
просто немыслимо, но упыри надеялись чуть приподнять ее и просунуть в
образовавшуюся щель надгробие как подпорку, чтобы Картер смог проскользнуть
наружу. Сами же они намеревались спуститься обратно и вернуться восвояси
через город гугов, ибо они там были неуязвимы, да и, кроме того, не знали
верхней дороги к призрачному Саркоманду с вратами в бездну, охраняемыми
львами-часовыми.
Три упыря с превеликим трудом отодвинули каменную глыбу, и Картер, как
мог, им помогал. Они сочли выступ над последней ступенью лестницы надежной
точкой опоры и напрягли мускулы, напитанные нездоровой пищей. Через
несколько мгновений появился проблеск света, и Картер, ради кого
предпринимались эти усилия, просунул конец надгробия в щель. Теперь им надо
было употребить все силы на то, чтобы сделать щель пошире, но дело шло
медленно, и им разумеется, приходилось несколько раз начинать все заново,
когда из-за одного неверного движения тяжелая дверь захлопывалась.
Раздавшийся вдруг далеко внизу на лестнице шум только удесятерил их
возбуждение и страх. Но это был лишь грохот копыт гаста, чей труп скатился
вниз по ступенькам, но, как бы то ни было, им следовало быть начеку. И,
прекрасно помня о коварстве гугов, упыри с утроенным рвением взялись за
плиту, высоко ее приподняли и долго держали так, дав Картеру возможность
подложить надгробие в широкий проем. Потом они помогли Картеру выбраться из
башни, подставив ему свои скользкие упругие плечи и держа его за ноги. Он
ступил на благословенную землю верхнего сновидческого мира. Еще секунда - и
они тоже вылезли наружу, выбили из-под двери надгробие как раз в тот момент,
когда тяжелое сопение снизу бьшо уже совсем близко. Из-за проклятия Великих
ни один гут не мог выйти через эту дверь, так что Картер с превеликим
облегчением улегся на ковер из мясистых фибов зачарованного леса, а его
спутники сели отдыхать возле него, как и подобает упырям, на корточках.
Сколь бы мрачным ни был зачарованный лес, по которому Картер недавно
бродил, по сравнению с ужасными безднами, откуда он только что выбрался,
этот лес казался райским вертоградом. Вокруг не было ни живой души, так как
гуги в страхе сторонятся таинственной двери, и Картер поинтересовался у
своих провожатых об их будущем маршруте. Упырям не очень-то хотелось
возвращаться снова через башню, но и бодрствующий мир не слишком-то их
прельщал, особенно когда они узнали, что им придется встретиться с жрецами
Наштом и Каман-Та в пещере огня. Так что в конце концов они решили вернуться
в бездну через Саркоманд и его врата, хотя и не имели ни малейшего
представления, как туда попасть. Картер же вспомнил, что Саркоманд находится
в долине ниже Ленга, и еще вспомнил зловещего косоглазого купца из
Дайлат-Лина, который, как поговаривали, торговал на Ленге, так что он
посоветовал упырям найти Дайлат-Лин, пересечь поля до Нира и Скай и пойти
вдоль реки к ее устью. На том они и порешили и, не теряя времени, пустились
в путь, ибо сумерки уже сгущались, и они опасались, как бы ночь не застигла
их в дороге. А Картер пожал отвратительным чудищам лапы и, поблагодарив за
помощь, попросил передать благодарность твари, некогда бывшей Пикманом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21