Вперед - вперед сквозь крики и вопли, сквозь кишащие мерзкими
обитателями черные провалы, - и вдруг из какой-то далекой благословенной
дали обреченному Рэндольфу Картеру явились образ и мысль. Чересчур
изощренной оказалась коварная и мучительная ловушка Ньярлатотепа, ибо злой
демон заставил свою жертву вспомнить то, чего никакие объятия льдистого
ужаса не могли стереть из памяти. Родной дом - Новая Англия - Бикон-хилл -
бодрствующий мир.
"Ибо знай, что твой золотой мраморный город чудес - это лишь сумма
всего того, что ты видел и любил в юности... Это великолепие бостонских крыш
на горных склонах и озаренных пожаром заката западных окон, и душистых
цветов на площади Коммон, и огромного купола на холме, и лабиринта фронтонов
и печных труб в фиолетовой долине, по которой сонно течет Чарльз... Эта
красота, отлитая, закаленная и отшлифованная годами воспоминаний и снов, и
есть твой чудесный град на неуловимом закате; и чтобы найти этот мраморный
парапет с дивными вазами и резным перилами, и чтобы спуститься наконец по
бесконечным ступеням в город широких площадей и разноцветных фонтанов, тебе
надо лишь вернуться к мыслям и видениям своего милого детства".
Вперед, вперед - головокружительный полет к последнему пределу сквозь
мрак, где безглазые твари выпускают когти, а склизкие морды тычутся в разные
стороны, а безымянные исчадия щебечут, и щебечут, и щебечут. Но образ и
мысль уже возникли, и Рэндольф Картер осознал, очень отчетливо, что он спит,
только спит, и что где-то далеко остался бодрствующий мир и город его
детства. И вновь вспомнились слова: "Тебе надо лишь вернуться к мыслям и
видениям своего милого детства". Вернуться, повернуться - но его со всех
сторон обступала тьма, однако Рэндольф Картер мог повернуться.
Как бы ни были сильны объятья кошмара, сжавшие душу Рэндольфа Картера,
он все же мог бы найти силы повернуться и двинуться в попятном направлении.
Он мог двигаться сам, а если бы захотел, мог бы даже спрыгнуть с дьявольской
птицы шантак, которая по приказу Ньярлатотепа неукоснительно несла его к
погибели. Он мог бы спрыгнуть и нырнуть в глубины ночи, зияющие далеко
внизу, в бездны страха, которые вряд ли ужаснее безымянной погибели,
ожидавшей его в самом средоточии хаоса. Он может повернуться и двинуться и
спрыгнуть... он сможет - он должен... он должен ...
И обреченный сновидец в отчаянье спрыгнул со спины исполинского
лошадиноголового крылатого чудовища и полетел в бесконечную бездну разумного
мрака. Мчались световые годы, галактики умирали и рождались вновь, звезды
превращались в туманности, а туманности в звезды, но Рэндольф Картер все
падал сквозь бесконечную пустоту разумного мрака.
А потом медленно, неспешным путем вечности, космос совершил очередной
цикл, вновь возвратившись к точке бесполезного завершения, и все вновь стало
таким же, как и прежде, вернувшись на неисчислимые калпы назад. Материя и
свет родились заново такими же, какими они некогда возникли в пространстве,
а кометы, солнца и миры возгорелись к новой жизни, хотя ничего не уцелело
для напоминания о том, какими они были в миг рождения и в миг исчезновения,
в вечной смене начала и конца и возврата к бесконечному началу.
И вновь возникла твердь, и ветер, и сияние пурпурного света в глазах
падающего сновидца. Возникли боги, и твари, и воля, красота и зло, и
жалобные вопли гибельной ночи, лишенной своей добычи. Ибо в неведомом вечном
цикле выжила мысль и видение детства сновидца, и его бодрствующий мир, и
милый его сердцу древний город возродились, дабы воплотить все сущее и
придать ему смысл. Из пустоты фиолетовый газ Снгак метил путь, и древний
Ноденс изрыгал наказы из неведомых бездн.
Звезды сменились рассветами, а рассветы взорвались золотыми, пунцовыми
и пурпурными фонтанами, но сновидец продолжал падать. Эфир разрывали жуткие
крики, когда шлейфы света гнали прочь исчадия внешней тьмы. И седой Ноденс
поднял вой торжества, когда Ньярлатотеп, уже было овладевший своей добычей,
был остановлен, ослепленный рассветным сиянием, обратившим полчище его
бесформенных охотников в серый прах. Рэндольф Картер и впрямь достиг наконец
широкой мраморной лестницы, ведущей к его чудесному городу, ибо он вновь
вернулся в родную Новую Англию, в мир, который его породил.
С криком и содроганием пробудился в своей бостонской спальне Рэндольф
Картер, оглушенный органным аккордом утреннего щебета и посвиста и
ослепленный блеском рассветного солнца, чьи лучи, отразившись в огромном
золотом куполе ратуши на холме, проникли сквозь пурпурные окна. Птицы пели в
потаенных садах, и пьянящее благоухание аккуратно подвязанных лоз струилось
из сада, посаженного еще его дедом. Красота и свет плясали на классическом
камине, и на резном карнизе, и на стенах в причудливых узорах, а лоснящийся
черный кот, разбуженный громким криком хозяина, поднялся, зевая, со своей
лежанки. И далеко-далеко, за вратами Глубокого Сна, за зачарованным лесом и
садами, за Серенарианским морем и за сумеречными просторами Инкуанока,
ползучий хаос Ньярлатотеп задумчиво вошел в ониксовый замок на вершине
неведомого Кадата в холодной пустыне и принялся надменно упрекать добрых
земных богов, чье упоительное веселье в чудесном закатном городе он так
грубо прервал.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21