Когда пульс успокоился, а дыхание стало ровнее, Перегрин услышал вкрадчивый баритон наставника:
— Теперь ты готов отправиться глубже. По моему сигналу…
Как при замедленной съемке, Адам плавно поднял руку и мягко коснулся лба Перегрина. Желудок художника сжался, и он испытал знакомое чувство падения в пустоту. Не связанный более узами тела, его дух взмыл, как сокол из рук охотника.
— Теперь открой глаза и всмотрись в кольцо, — настойчиво произнес Адам. — Оно стало для тебя путеводной звездой.
Перегрин нехотя подчинился. Перед его взором пламенел золотой обруч, и, как породистый сокол, в честь которого он был назван, его дух не мог противостоять притяжению этого кольца. Золотая окружность увеличивалась в размерах до тех пор, пока не заполнила все видимое пространство. Словно через иллюминатор, он смотрел сквозь него, и постепенно окружающий мир начал принимать зримые очертания. Перегрин оказался под сводом могучего леса. В кромешной тьме вырисовывалась фигура высокого человека в дорожном плаще, стоявшего на перекрестке двух дорог. Рядом, на вытоптанной земле, мерцал светильник, бросая свет на лицо мужчины, полускрытое широкополой шляпой с белым пером. Рыцарь задумчиво склонил голову. В неровном свете фонаря можно было различить прямой римский нос, безупречные очертания непреклонно сжатых губ и решительно выдающийся вперед подбородок. Поверх плаща, на груди, виднелся массивный алый крест Ордена тамплиеров.
— Бонни Данди! — изумленно выдохнул Перегрин.
Рыцарь вздрогнул и недоуменно повернул голову. В этот момент на тропе послышались легкие шаги, и из темноты вынырнули две хрупкие женские фигуры, с головы до ног укутанные в плащи. Они откинули капюшоны, и от восхищения у художника перехватило дыхание — настолько прекрасны были эти юные девы: тонкие черты, огромные темные глаза на бледных личиках и водопад черных волос, каскадом спадающий на плечи. Даже в дымном свете фонаря сходство было очевидным. Девушки были сестрами.
Данди приветствовал старшую поцелуем, при этом его взгляд стал таким нежным, что не возникало сомнений: этот жест значил больше, чем обычная светская формальность. Младшая робко шагнула вперед, чтобы тоже получить поцелуй виконта… и тут Перегрин неожиданно понял, что знает эту девушку. Боль узнавания пронзила его, как лезвие ножа, и он в смятении затаил дыхание. Однако прежде чем художник смог что-то вспомнить, девушка отступила в тень. Мгновение спустя Перегрин осознал, что виконт что-то прячет в складках плаща.
Рыцарь присел возле светильника, рядом с ним на колени опустились сестры. Взор Перегрина был прикован к затянутым в перчатки рукам виконта. Данди достал небольшой, завернутый в белый шелк предмет и с глубоким почтением протянул его старшей из сестер. Она благоговейно сложила ладони и подняла глаза на виконта со смешанным выражением любопытства и страха. Рыцарь ободряюще кивнул ей. Девушка осторожно развернула сверток, и белый шелк озарился мягким сиянием. Предмет оказался золотой диадемой: широкий резной обруч венчали шесть лучей чеканного золота. Простота формы и ценность металла свидетельствовали о необычайной древности украшения.
Зачарованный, Перегрин не отрывал глаз от мерцающего обруча. Он прищурил глаза, и диадема, казалось, ожила. Постепенно мерцание усилилось, теперь корона сияла, как расплавленная звезда. Казалось, каждый луч танцевал, будто язычок пламени, образуя два сияющих треугольника. Ритм этого танца пульсировал в венах, в висках, в сердце. Ослепленный блеском, Перегрин смотрел на треугольники, забыв обо всем на свете… до тех пор, пока в ушах, как выстрел, не прозвучало его имя.
— Перегрин! — Голос властно призывал его из мира грез. — Перегрин, что бы ты ни видел, позволь руке рисовать! Не анализируй!
Подчиняясь приказу, художник глубоко вздохнул и ощутил слабую дрожь в правой руке. Он почти потерял образ, который рука начала переносить на бумагу. В этот раз все шло не так, как обычно, Перегрин с трудом контролировал ситуацию. Корона поработила его, он не мог вырваться из плена… и не хотел.
Адам склонился над рисунком, появляющимся под быстрыми пальцами друга, и вдруг ощутил тот же непреодолимый призыв, который овладел волей его юного напарника.
Глава 13
На листе обозначились три коленопреклоненные фигуры: одна из них принадлежала виконту Данди — гордый профиль и тяжелый крест на кружевах не оставляли сомнений. Но внимание Адама привлекло нечто другое — округлый предмет, очертания которого все отчетливее проступали под искусным карандашом Перегрина. В целом рисунок напоминал сцену с героических полотен Рембрандта: хрупкие девичьи руки крепко и бережно сжимали древнюю восточную диадему. Женские руки появились наверняка не случайно, Адам отметил это, но его взгляд, как магнитом, притягивало изображение самой диадемы. Над широким обручем возвышались шесть язычков, по форме напоминавших лепестки цветка.
Внезапно Синклер вспомнил сон, который приснился ему на следующую ночь после смерти Натана. Перед глазами всплыл образ короны на голове царя Соломона, она была в точности такой, как на рисунке. Какое отношение имел Джон Грэхэм Клаверхаус к Венцу царя Соломона?.. С пронзительной ясностью Адам осознал, что Венец и Печать таинственным образом связаны, и локон Данди позволил обнаружить эту связь. Следовательно, и сам виконт каким-то непостижимым образом связан и с Венцом, и с Печатью. Существование Венца было важным открытием. Если сон не лгал, появлялась еще одна возможность вернуть Печать или оградить от посягательств то, что она хранила.
Адам размышлял над этим, погрузившись в состояние легкого транса, когда Перегрин вдруг глубоко вздохнул и самопроизвольно вернулся в привычную действительность. Художник тряхнул головой, словно освобождаясь от призрачных образов, отложил карандаш и медленно распрямил затекшие пальцы.
— В этот раз все было совсем по-другому, — выдохнул юноша, поймав на себе настороженный взгляд наставника.
— Ты рисовал то, что видел? — спросил Синклер, анализируя степень совпадения их ощущений.
— И да, и нет, — нахмурившись, ответил Перегрин. — Понимаешь, так корона выглядела физически. Но в ней словно была еще одна, более древняя — египетская или древневосточная. По виду совсем простая: тонкий золотой обруч с шестью треугольными лучами. Затем она словно ожила. Лучи сияли, как расплавленное золото, хотя ее форма оставалась неизменной. Это напомнило мне один библейский фрагмент, — юноша еще более помрачнел, — сцену сошествия Святого Духа.
Неуклюжее сравнение окончательно убедило Синклера в верности его предположений.
— Венец царя Соломона, — сказал он просто. Перегрин поднял глаза и ошеломленно уставился на старшего товарища.
— О Боже, — только и смог вымолвить он.
— В ночь после смерти Натана мне приснился кошмар, — продолжал Адам, — в котором присутствовал и царь Соломон, и его Корона. Я не упоминал об этом, так как считал, что сон навеян впечатлениями от минувших событий, но точно помню, что голову Соломона венчала именно такая диадема, — Синклер постучал указательным пальцем по рисунку, — а в руке он держал нечто вроде скипетра. Еще одна загадка, и Данди — ее часть.
— Возможно, ты прав, — согласился Перегрин, — но зачем ему было отдавать Корону этим девушкам?
Адам в недоумении посмотрел на молодого человека, и тот принялся описывать подробности своего видения.
— Не могу объяснить почему, — произнес Перегрин, — однако я уверен, что сначала Данди был хранителем Короны, и когда он передал ее старшей из сестер, у меня было отчетливое ощущение, что теперь хранительницей станет она. Не знаю, что произошло дальше, — извиняющимся тоном добавил он, — меня настолько притягивала сама Корона, что я не обращал внимание ни на что другое. Даже удивительно, что мне удалось столько нарисовать.
— Ничего удивительного, — ободряюще сказал Синклер, — рискну предположить, что ты видел ее ауру — видимое проявление внутренней природы Короны, если хочешь. Вероятно, она обладает огромной силой. Впрочем, иначе и быть не может, если это действительно Венец царя Соломона.
— Но какое отношение она имеет к Печати? — спросил Перегрин.
Адам задумчиво покачал головой.
— Принимая во внимание все, что мы знаем о Данди, я почти уверен, что между ним, Короной и Печатью существует прямая связь, как историческая, так и метафизическая.
Перегрин тихонько присвистнул.
— Таким образом, если мы не можем получить ни Корону, ни Печать, нашей единственной надеждой остается сам Данди, — заключил молодой человек. — Честно говоря, я не совсем понимаю, как действует кольцо, — продолжал он, поглядывая на столик, где оно поблескивало рядом с серебряным подсвечником, — тем не менее локон под камнем, видимо, настоящий, а если так, почему Данди не проявил себя более явно?
— Этому могут быть два объяснения: во-первых, твои способности отличаются от способностей медиума. Я уверен, что Ноэль реагировал бы совсем иначе. Впрочем, ты еще увидишь, как он будет работать с крестом Данди в Кенте. Во-вторых, не исключено, что кольцо в большей степени связано с кем-то, кто владел им впоследствии, возможно, с одной из тех девушек.
— И поэтому их образы были такими яркими, — заключил Перегрин.
— Ты не знаешь, кто они? — спросил Адам.
— Честно говоря, нет, — признался Перегрин, — хотя лицо младшей показалось мне знакомым. Мы словно встречались раньше, только не помню, где и когда. Ты можешь это выяснить?
— Боюсь, что у меня недостаточно информации, — с сожалением произнес Адам, обдумывая тот же вопрос. — Честно говоря, вторая личность, связанная с кольцом, ставит меня в тупик. Будь у нас больше времени, я бы занялся этим. Наберись терпения. Думаю, мы получим ответы на все вопросы, когда Ноэль поработает с обоими артефактами.
— Значит, придется ждать до понедельника, — разочарованно протянул Перегрин. — Многое может произойти за это время!
— Понимаю не хуже тебя, — с некоторым раздражением ответил Синклер, — но пока не вижу способа, как этому помочь.
Лицо Перегрина стало упрямым. После непродолжительной паузы он произнес:
— Предположим, виконт передал корону на хранение двум сестрам. Допустим, что она была частью сокровищ Ордена и каким-то образом связана с Печатью. Но если Данди решился расстаться с реликвиями, то перед смертью он мог передать свое знание кому-нибудь из последователей.
— Не думаю, — ответил Адам. — Данди был отважен и презирал опасность. Перед сражением его умоляли не рисковать и остаться в тылу, опасаясь, что в случае его гибели вся кампания будет проиграна, как, собственно, и произошло. Единственное, на что он согласился, это сменить алый плащ на кожаную куртку рядового бойца. Фактически битва при Килликранке стала началом конца восстания. — Синклер ненадолго замолчал. — Что касается секретов Ордена, мы не знаем даже имен рыцарей Храма того времени, не говоря уже о том, что скорее всего Данди предпочел унести доверенные ему знания в могилу, чем допустить, чтобы они попали в руки врагов. Хотя остается надежда, что он что-нибудь рассказал девушкам, когда передавал им Корону.
Перегрин вздохнул и начал рассеянно переворачивать страницы альбома.
— Думаю, я попробую нарисовать их, — задумчиво произнес художник. — Похоже, девушки являются ключевыми фигурами в этой загадке. Жаль, что современные тамплиеры не могут поговорить с Данди от нашего имени. Ведь должна быть духовная связь между членами Ор…
Юноша смолк, устремив взгляд на рисунок, на котором Адам был изображен в облачении рыцаря-тамплиера.
— Слушай, Адам, — пробормотал он, обращаясь к наставнику, — мне только что пришла в голову мысль… Посмотри-ка сюда. Знаешь, я не раз видел тебя в облике тамплиера; очевидно, между тобой и Орденом существует прочная духовная связь. В конце концов Данди был одним из многих Великих Магистров Ордена. Даже если он унес свои знания в могилу, остаются те, кто ушел прежде, и ты один из них.
— Вряд ли, — ответил Адам. — Если бы мои прошлые знания имели какое-то отношение к настоящему, они бы уже проявили себя.
— Все равно, когда-то ты был тамплиером, — настаивал Перегрин. — Почему бы тебе не попробовать вступить в контакт с Великим Магистром твоего времени? Думаю, он согласится открыть тебе, что ему известно о сокровищах царя Соломона и их магической силе.
— Ты считаешь, что моя персона достойна такого доверия? — усмехнулся Синклер. — К тому же, когда сокровища Ордена прибыли в Шотландию, ни Жоффрея де Сент Клера, ни Великого Магистра Ордена Жака де Моля уже не было в живых.
— А как насчет твоего предка, который вернул Темпльмор?
— Это было уже позднее, — ответил Синклер. — Он мог что-нибудь слышать о тайне, связанной с Орденом… — Адам замолчал. — Впрочем, пока Ноэль пропадает в Лондоне, стоит попробовать…
— Значит, завтра мы поедем в замок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Теперь ты готов отправиться глубже. По моему сигналу…
Как при замедленной съемке, Адам плавно поднял руку и мягко коснулся лба Перегрина. Желудок художника сжался, и он испытал знакомое чувство падения в пустоту. Не связанный более узами тела, его дух взмыл, как сокол из рук охотника.
— Теперь открой глаза и всмотрись в кольцо, — настойчиво произнес Адам. — Оно стало для тебя путеводной звездой.
Перегрин нехотя подчинился. Перед его взором пламенел золотой обруч, и, как породистый сокол, в честь которого он был назван, его дух не мог противостоять притяжению этого кольца. Золотая окружность увеличивалась в размерах до тех пор, пока не заполнила все видимое пространство. Словно через иллюминатор, он смотрел сквозь него, и постепенно окружающий мир начал принимать зримые очертания. Перегрин оказался под сводом могучего леса. В кромешной тьме вырисовывалась фигура высокого человека в дорожном плаще, стоявшего на перекрестке двух дорог. Рядом, на вытоптанной земле, мерцал светильник, бросая свет на лицо мужчины, полускрытое широкополой шляпой с белым пером. Рыцарь задумчиво склонил голову. В неровном свете фонаря можно было различить прямой римский нос, безупречные очертания непреклонно сжатых губ и решительно выдающийся вперед подбородок. Поверх плаща, на груди, виднелся массивный алый крест Ордена тамплиеров.
— Бонни Данди! — изумленно выдохнул Перегрин.
Рыцарь вздрогнул и недоуменно повернул голову. В этот момент на тропе послышались легкие шаги, и из темноты вынырнули две хрупкие женские фигуры, с головы до ног укутанные в плащи. Они откинули капюшоны, и от восхищения у художника перехватило дыхание — настолько прекрасны были эти юные девы: тонкие черты, огромные темные глаза на бледных личиках и водопад черных волос, каскадом спадающий на плечи. Даже в дымном свете фонаря сходство было очевидным. Девушки были сестрами.
Данди приветствовал старшую поцелуем, при этом его взгляд стал таким нежным, что не возникало сомнений: этот жест значил больше, чем обычная светская формальность. Младшая робко шагнула вперед, чтобы тоже получить поцелуй виконта… и тут Перегрин неожиданно понял, что знает эту девушку. Боль узнавания пронзила его, как лезвие ножа, и он в смятении затаил дыхание. Однако прежде чем художник смог что-то вспомнить, девушка отступила в тень. Мгновение спустя Перегрин осознал, что виконт что-то прячет в складках плаща.
Рыцарь присел возле светильника, рядом с ним на колени опустились сестры. Взор Перегрина был прикован к затянутым в перчатки рукам виконта. Данди достал небольшой, завернутый в белый шелк предмет и с глубоким почтением протянул его старшей из сестер. Она благоговейно сложила ладони и подняла глаза на виконта со смешанным выражением любопытства и страха. Рыцарь ободряюще кивнул ей. Девушка осторожно развернула сверток, и белый шелк озарился мягким сиянием. Предмет оказался золотой диадемой: широкий резной обруч венчали шесть лучей чеканного золота. Простота формы и ценность металла свидетельствовали о необычайной древности украшения.
Зачарованный, Перегрин не отрывал глаз от мерцающего обруча. Он прищурил глаза, и диадема, казалось, ожила. Постепенно мерцание усилилось, теперь корона сияла, как расплавленная звезда. Казалось, каждый луч танцевал, будто язычок пламени, образуя два сияющих треугольника. Ритм этого танца пульсировал в венах, в висках, в сердце. Ослепленный блеском, Перегрин смотрел на треугольники, забыв обо всем на свете… до тех пор, пока в ушах, как выстрел, не прозвучало его имя.
— Перегрин! — Голос властно призывал его из мира грез. — Перегрин, что бы ты ни видел, позволь руке рисовать! Не анализируй!
Подчиняясь приказу, художник глубоко вздохнул и ощутил слабую дрожь в правой руке. Он почти потерял образ, который рука начала переносить на бумагу. В этот раз все шло не так, как обычно, Перегрин с трудом контролировал ситуацию. Корона поработила его, он не мог вырваться из плена… и не хотел.
Адам склонился над рисунком, появляющимся под быстрыми пальцами друга, и вдруг ощутил тот же непреодолимый призыв, который овладел волей его юного напарника.
Глава 13
На листе обозначились три коленопреклоненные фигуры: одна из них принадлежала виконту Данди — гордый профиль и тяжелый крест на кружевах не оставляли сомнений. Но внимание Адама привлекло нечто другое — округлый предмет, очертания которого все отчетливее проступали под искусным карандашом Перегрина. В целом рисунок напоминал сцену с героических полотен Рембрандта: хрупкие девичьи руки крепко и бережно сжимали древнюю восточную диадему. Женские руки появились наверняка не случайно, Адам отметил это, но его взгляд, как магнитом, притягивало изображение самой диадемы. Над широким обручем возвышались шесть язычков, по форме напоминавших лепестки цветка.
Внезапно Синклер вспомнил сон, который приснился ему на следующую ночь после смерти Натана. Перед глазами всплыл образ короны на голове царя Соломона, она была в точности такой, как на рисунке. Какое отношение имел Джон Грэхэм Клаверхаус к Венцу царя Соломона?.. С пронзительной ясностью Адам осознал, что Венец и Печать таинственным образом связаны, и локон Данди позволил обнаружить эту связь. Следовательно, и сам виконт каким-то непостижимым образом связан и с Венцом, и с Печатью. Существование Венца было важным открытием. Если сон не лгал, появлялась еще одна возможность вернуть Печать или оградить от посягательств то, что она хранила.
Адам размышлял над этим, погрузившись в состояние легкого транса, когда Перегрин вдруг глубоко вздохнул и самопроизвольно вернулся в привычную действительность. Художник тряхнул головой, словно освобождаясь от призрачных образов, отложил карандаш и медленно распрямил затекшие пальцы.
— В этот раз все было совсем по-другому, — выдохнул юноша, поймав на себе настороженный взгляд наставника.
— Ты рисовал то, что видел? — спросил Синклер, анализируя степень совпадения их ощущений.
— И да, и нет, — нахмурившись, ответил Перегрин. — Понимаешь, так корона выглядела физически. Но в ней словно была еще одна, более древняя — египетская или древневосточная. По виду совсем простая: тонкий золотой обруч с шестью треугольными лучами. Затем она словно ожила. Лучи сияли, как расплавленное золото, хотя ее форма оставалась неизменной. Это напомнило мне один библейский фрагмент, — юноша еще более помрачнел, — сцену сошествия Святого Духа.
Неуклюжее сравнение окончательно убедило Синклера в верности его предположений.
— Венец царя Соломона, — сказал он просто. Перегрин поднял глаза и ошеломленно уставился на старшего товарища.
— О Боже, — только и смог вымолвить он.
— В ночь после смерти Натана мне приснился кошмар, — продолжал Адам, — в котором присутствовал и царь Соломон, и его Корона. Я не упоминал об этом, так как считал, что сон навеян впечатлениями от минувших событий, но точно помню, что голову Соломона венчала именно такая диадема, — Синклер постучал указательным пальцем по рисунку, — а в руке он держал нечто вроде скипетра. Еще одна загадка, и Данди — ее часть.
— Возможно, ты прав, — согласился Перегрин, — но зачем ему было отдавать Корону этим девушкам?
Адам в недоумении посмотрел на молодого человека, и тот принялся описывать подробности своего видения.
— Не могу объяснить почему, — произнес Перегрин, — однако я уверен, что сначала Данди был хранителем Короны, и когда он передал ее старшей из сестер, у меня было отчетливое ощущение, что теперь хранительницей станет она. Не знаю, что произошло дальше, — извиняющимся тоном добавил он, — меня настолько притягивала сама Корона, что я не обращал внимание ни на что другое. Даже удивительно, что мне удалось столько нарисовать.
— Ничего удивительного, — ободряюще сказал Синклер, — рискну предположить, что ты видел ее ауру — видимое проявление внутренней природы Короны, если хочешь. Вероятно, она обладает огромной силой. Впрочем, иначе и быть не может, если это действительно Венец царя Соломона.
— Но какое отношение она имеет к Печати? — спросил Перегрин.
Адам задумчиво покачал головой.
— Принимая во внимание все, что мы знаем о Данди, я почти уверен, что между ним, Короной и Печатью существует прямая связь, как историческая, так и метафизическая.
Перегрин тихонько присвистнул.
— Таким образом, если мы не можем получить ни Корону, ни Печать, нашей единственной надеждой остается сам Данди, — заключил молодой человек. — Честно говоря, я не совсем понимаю, как действует кольцо, — продолжал он, поглядывая на столик, где оно поблескивало рядом с серебряным подсвечником, — тем не менее локон под камнем, видимо, настоящий, а если так, почему Данди не проявил себя более явно?
— Этому могут быть два объяснения: во-первых, твои способности отличаются от способностей медиума. Я уверен, что Ноэль реагировал бы совсем иначе. Впрочем, ты еще увидишь, как он будет работать с крестом Данди в Кенте. Во-вторых, не исключено, что кольцо в большей степени связано с кем-то, кто владел им впоследствии, возможно, с одной из тех девушек.
— И поэтому их образы были такими яркими, — заключил Перегрин.
— Ты не знаешь, кто они? — спросил Адам.
— Честно говоря, нет, — признался Перегрин, — хотя лицо младшей показалось мне знакомым. Мы словно встречались раньше, только не помню, где и когда. Ты можешь это выяснить?
— Боюсь, что у меня недостаточно информации, — с сожалением произнес Адам, обдумывая тот же вопрос. — Честно говоря, вторая личность, связанная с кольцом, ставит меня в тупик. Будь у нас больше времени, я бы занялся этим. Наберись терпения. Думаю, мы получим ответы на все вопросы, когда Ноэль поработает с обоими артефактами.
— Значит, придется ждать до понедельника, — разочарованно протянул Перегрин. — Многое может произойти за это время!
— Понимаю не хуже тебя, — с некоторым раздражением ответил Синклер, — но пока не вижу способа, как этому помочь.
Лицо Перегрина стало упрямым. После непродолжительной паузы он произнес:
— Предположим, виконт передал корону на хранение двум сестрам. Допустим, что она была частью сокровищ Ордена и каким-то образом связана с Печатью. Но если Данди решился расстаться с реликвиями, то перед смертью он мог передать свое знание кому-нибудь из последователей.
— Не думаю, — ответил Адам. — Данди был отважен и презирал опасность. Перед сражением его умоляли не рисковать и остаться в тылу, опасаясь, что в случае его гибели вся кампания будет проиграна, как, собственно, и произошло. Единственное, на что он согласился, это сменить алый плащ на кожаную куртку рядового бойца. Фактически битва при Килликранке стала началом конца восстания. — Синклер ненадолго замолчал. — Что касается секретов Ордена, мы не знаем даже имен рыцарей Храма того времени, не говоря уже о том, что скорее всего Данди предпочел унести доверенные ему знания в могилу, чем допустить, чтобы они попали в руки врагов. Хотя остается надежда, что он что-нибудь рассказал девушкам, когда передавал им Корону.
Перегрин вздохнул и начал рассеянно переворачивать страницы альбома.
— Думаю, я попробую нарисовать их, — задумчиво произнес художник. — Похоже, девушки являются ключевыми фигурами в этой загадке. Жаль, что современные тамплиеры не могут поговорить с Данди от нашего имени. Ведь должна быть духовная связь между членами Ор…
Юноша смолк, устремив взгляд на рисунок, на котором Адам был изображен в облачении рыцаря-тамплиера.
— Слушай, Адам, — пробормотал он, обращаясь к наставнику, — мне только что пришла в голову мысль… Посмотри-ка сюда. Знаешь, я не раз видел тебя в облике тамплиера; очевидно, между тобой и Орденом существует прочная духовная связь. В конце концов Данди был одним из многих Великих Магистров Ордена. Даже если он унес свои знания в могилу, остаются те, кто ушел прежде, и ты один из них.
— Вряд ли, — ответил Адам. — Если бы мои прошлые знания имели какое-то отношение к настоящему, они бы уже проявили себя.
— Все равно, когда-то ты был тамплиером, — настаивал Перегрин. — Почему бы тебе не попробовать вступить в контакт с Великим Магистром твоего времени? Думаю, он согласится открыть тебе, что ему известно о сокровищах царя Соломона и их магической силе.
— Ты считаешь, что моя персона достойна такого доверия? — усмехнулся Синклер. — К тому же, когда сокровища Ордена прибыли в Шотландию, ни Жоффрея де Сент Клера, ни Великого Магистра Ордена Жака де Моля уже не было в живых.
— А как насчет твоего предка, который вернул Темпльмор?
— Это было уже позднее, — ответил Синклер. — Он мог что-нибудь слышать о тайне, связанной с Орденом… — Адам замолчал. — Впрочем, пока Ноэль пропадает в Лондоне, стоит попробовать…
— Значит, завтра мы поедем в замок?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38