Да, да, и засовы поставили! Младояр не знал, смеяться, что ли? Иггельд лишь покачивал головой.
— Теперь не достанут!
— Что, Млад, не нравится в центре вниманья быть? — прищурился Иггельд, — Помнится, когда по Крутену с головой Белого Ведуна возвращался, так нравилось?
— Так тогда героями шли, победителями. А сейчас? Всем расскажи про кольчугу, да будто я что-то тайное знаю! Купчины друг дружку режут, а за мной мальчишки хвостом везде таскаются, может мне присесть для каких нужд надобно? Да иноземцы, тоже — пристают, все выспрашивают и выспрашивают.
— Меня тоже умучили. Сегодня, представь, зазвали к боярыне хворой. А она, подлая, и не больна вовсе — просто захотелось про кольчугу послушать. Вежель, говорят, и вовсе в подполе схоронился…
Младояр уселся за стол, резец — в руки. Надо продолжать работу, буковая дощечка готова лишь на половину. Странно на пятнадцатом году браться за такую работу — но княжич чувствовал себя уверенно, не зря столько прочитано. Буквицы да руны враз четырех языков, столбиком, а в строку — что чему соответствует. И это лишь начало работы. Задумка велика — закончив с буквицами, вырезать на буке слова, что одно и тоже значат, и, опять же, враз — на четырех языках. Но то — мечты. И народов боги создали великое множество. Вот, скажем, луту, дети Черной Земли, те пишут все больше по элласски, а в храмах — письмо другое, тайное, рисунками. А хуася и вовсе узоры кисточкой на шелках рисуют, каждое хитросплетение — слово, иль два, бывает — и больше, сложат хвостики из разных слов-узорчиков в один, получается целая фраза. Вот если б все народы писали б одинаково! И говорили на одном языке… Княжич улыбнулся собственным мечтаниям. Наставник вскинул брови:
— Все никак не успокоишься?
— Да я — о своем, о том, что боги столько языков напридумывали, да перемешали…
— А я, признаться, никак всю эту историю забыть не могу, — почему-то серьезно заявил старый лекарь, — и какой же дурень я был, когда на тебя кольчужку одевал. Хорошо, не прознали раньше! Ведь могли зарезать запросто. А кто виноват был бы? Я — старый дурак, жизнь прожил, ничего не понял!
— Так бы я и дался! — вскипел юноша, — Я не кур, что б меня запросто резать, я — княжич, сам любому голову снесу.
— Видишь ли, Млад, — спокойно возразил Иггельд, — во всяком деле есть свои мастера. И среди убийц тоже. Коли пообещают за твою голову пуд серебра — охотников найдется немало. У одного не получится, второго прибьешь — а третий тебя и достанет. Опять же хитрость человеческая. Вот, скажем, по всему Крутену слухи ходят, видели дружку какого-то купца, пробирался тот с котомкой тяжелой через лес к морю.
— А потом его мертвого у околицы деревенской нашли, горло перерезано, а свертка — как не бывало?
— Вот-вот, это я о хитрости!
— Какой хитрости? — не понял княжич.
— Слугу для отвода глаз послали, целый день все и думали, что в свертке — кольчужка, а сейчас некие тати, глупого парня пограбив, несут его котомку в края неведомые…
— И что?
— Ежику понятно — кольчужка еще в городе, — пожал плечами Иггельд.
— Я не ежик, и мне не понятно, — признался паренек, — хотя, теперь — да, понятно, но только после того, как ты объяснил!
— Иди завтра с утра к отцу, думаю — новости случатся!
— А что случится? — Младояр уже давно верил наставнику на слово, еще бы — ловили Белого Ведуна, Иггельд каждый шаг предугадывал! И сейчас… Младояру в голову не приходило, что и убийство служки в леске, почти что на виду, и умело распущенные слухи — все одно к другому.
— Не знаю, Млад, да и не особо мне интересно. Главное — все знают, что нет больше той кольчужки — ни у тебя, ни у меня… А ты сходи, сходи. Ежели за сегодняшнюю ночь никого не порежут — удивлюсь немало!
* * *
Еще за сотню шагов до дверей княжьих палат Младояр наткнулся на брата. Брони поверх кольчуги, два меча, булава — в бой, что ли, собрался молодой богатырь? Крутомил стоял, широко расставив ноги, руки — боки, и явно не собирался так просто пропустить младшего братца. Младояр и не стал сопротивляться обыкновенным для их встреч объятиям. Крутомил давал себя обнимать и тискать Крутомилу — и больше никому! А уж тем паче — целовать…
— Поздно встаешь, все интересное проспал!
— Да я, может, и не ложился, — бросил Младояр.
— А врешь, парень!
— Отчего вру?
— А это что? — и Крутомил снял с младояровой пряди пух. От подушки, известное дело. Иггельд начал давать воспитаннику послабления. Подушка… Прежде княжич на голой лавке спал. Скоро до одеяла дело дойдет, какой тогда из Младояра воин?
— Так что я проспал? — как ни в чем не бывало, осведомился паренек.
— Сейчас отец выйдет, с дядей Яснополком, все и пойдем смотреть!
— А куда?
— Посмотреть-то надо сразу оба двора, терема да подполья, — вместо одной непонятки в голове у Младояра образовалось две, — а куда сначала — не нам решать!
Вот и князь, за ним, быстрым шагом воевода, следом — шеренгой по два — дружинники в полном облаченье, только что без коней. Дидомысл хлопнул сына по плечу, и — слова не сказав — пошел дальше. Не приглашают — но и не гонят! Младояр бегом нагнал отца, пошел вровень.
Навстречу выползла, мерно ударяя в бубны, цепочка крышнелей. Впереди старый жрец, голова бритая наголо, одежды ярко-желтые — шафрана заморского, поясок красный, посох вишневого древа, серебряным шаром увенчанный. У остальных крышнелей одеяния желтые, да не горят, как у предводителя, светом солнечным. Охра, небось. И посохи попроще, с медными шарами, или вовсе без оных, зато — все из вишневого дерева. Увидели князя да дружинников, разом «Славе Крышень» затянули. Дидомысл отмахнулся, тихо — что б один Младояр слышал — буркнув:
— Опять эти бездельники!
— А куда мы идем, тятя? — спросил Млад. Его давно не волновали крышнели да им подобные, Иггельд как-то пригвоздил их одной фразой — мол, всегда ходили и будут ходить.
— За ночь многих убили, злыдни какие-то, неизвестные, — в глазах князя промелькнула искорка, — ограбили два терема, два купца именитых пострадали, да по счастью — живы оба. Вот идем смотреть… Ты, Млад, того, если что в голову придет, или — того — поймешь, ты — смеяться не вздумай, потерпи до дому…
Купец Фарнак, весь взъерошенный, глаза красные на выкате, стоял возле собственных ворот. Рядом — слуги-други, все в кольчугах, при мечах, глаза — сразу приметил Младояр — тоже в темных кругах. Не спали ночку, понятно дело…
— Пограбили меня князь, позарили! — запричитал купец, завидев приближающегося Дидомысла, — В твоем граде пограбили, что другие скажут? Может, побояться в Крутен торговать ходить, раз тут средь бела дня… — Фарнак сбился, но не смутился, — Хоть и ночью, да посреди града, средь высоких теремов людей богами одаренных, и грабят? Всех убили, всех…
— Если ж всех убили, то где ты был, да дружинка твоя? — спокойно, без тени насмешки, спросил князь.
— Товар дорогой на мену повез, на пять сотен тысяч драхм товару, и другов захватил, что б не пограбили. Да пока торговал, дом разорили!
— Ночью, стало быть, торговал?
— Это наши дела, наши тайны, купеческие, — не смутился богач, — ночью — спокойнее, чужой глаз чего не увидит, не заметит.
— Это точно, чужой глаз — не увидит, а вот как насчет разума чужого, неужто не поймет? — буркнул Дидомысл, проходя в проем, где до этой ночи висели двойные двери. Покачал головой — и надо же, будто крепость брали — выбили тараном, что ли?! Княжич тут же юркнул за отцом. Следом, чуть наклонив голову — эка дылда — Крутомил.
Младояр ошеломленно оглядывался по сторонам. К виду крови он привык в сечах, видел и потоки багровые — как-то после боя пошел ливень, так по буеракам «кровь» текла. Но вот так, чтобы посреди терема — забрызганы стены, даже на высоких потолках — темные точки от капель, вверх брызнувших. Видать — горло резали, откуда еще таким фонтаном брызнуть может? Челядь лежала рядком, все — мертвые.
— Иггельда позвать, пусть свое слово скажет, — велел князь.
— Да тут я, князюшка, тут, — послышалось с порога.
— Ты ж, Игг, вроде идти не собирался? — вырвалось у Младояра.
— Так то в палаты княжеские не собирался, — мимоходом объяснил лекарь, стар я, что б кругами ходить, мне проще сразу сюда, никуда не заходя…
— Что скажешь, старичок? — князь кивнул на трупы.
Иггельд окинул взглядом мертвые тела. «Выбирает», — понял княжич. Многоопытный лекарь и на поле брани сначала оглядывал раненых, на легкие раны не обращал внимания, умирающих тоже не тревожил, а помогал в первую очередь тем, кому смерть вот-вот грозила, да помочь можно было. Вот и сейчас, поводив глазами, ведун направился к мертвому ключнику — что это был именно ключник, Младояр почему-то не сомневался, даже мертвым он выглядел, как почти хозяин. Ну, ключей-то, понятное дело, не было — недаром весь дом перерыт!
Старый лекарь мельком осмотрел раны, приподнял пальцем веко, указал Младояру, но не на глаз, как тот ожидал, а на само веко.
— Видишь, цвет белый, а не розовый, стало быть, вся кровь сошла к тому моменту, как убили. Пытали, стало быть, и долго пытали, кровь быстро не исходит, — объяснил Иггельд.
— А, может, он просто долго умирал? — возразил княжич.
— Нет, умер он вот от этой раны, — лекарь указал на грудь, — добивала опытная рука, между третьим и четвертым ребром левее грудины. Так что, сначала долго мучили, кровь проливая, лишь потом — добили…
Младояр подошел к трупу молодушки, пальцем приподнял веко — под ним — красно.
— Эту не пытали?
— А чего она знала-то? — усмехнулся князь, — Уж где сокровище, откуда ей знать, таким не говорят…
— А зачем убили?
— Здесь всех поубивали, Млад, — объяснил Дидомысл, — ведь одного живого хватило б, что б рассказать — кто и зачем!
— Крутен обещал безопасность мне и моим людям! — напомнил Фарнак. Купец изображал, как он зол, сколь велик его праведный гнев!
— А не посмотреть ли нам на мечи твоих слуг? — показано зевнул князь, — И на твой?
— В лесу нас лихие люди повстречали, еле отбились! Оттого и мечи… — сразу нашелся богач.
— А где ж раны, теми лихими людьми нанесенные? — князь насмешливо оглядел Фарнака с головы до ног.
— Неумехи они!
— Где ж это ты в княжестве Крутенском нашел лихих людей — и неумех? Обижаешь! У нас любой горшечник, если понадобится — воин.
Купец насупился, рожа — красная, кажется — вот и задушится собственным гневом.
— Ты что же князь, думаешь — сам я своего ключника и запытал, и девку убил, что мне ноги вечерами мыла?
— Я думаю иначе, — бросил князь, выходя из терема.
Купец ничего не ответил, кажись — проняло!
«Удивительный человек мой отец», — думал Младояр, шагая за князем, — «сидит целый день в палатах, а город свой знает назубок, где чей терем, а что где делается…». Рядом шагал Крутомил, что-то насвистывал. Задержался лишь Иггельд, по старым законам лекарским обмывавший руки после прикосновения к трупу.
— Тебе тоже не мешало б ручонки помыть, — недовольно буркнул он воспитаннику, нагнав стариковскими ногами княжичей.
— Да я только двумя пальчиками…
— Вот и вымыл бы эти два пальчика!
— Хошь, послюнявлю?
— Дурень! Вода стечь должна, с собой всю заразу унеся… — продолжил, было, поучения Иггельд, но вдруг осекся, воскликнув, — Стой князь, стой!
— Что такое? — Дидомысл, развернувшись, двинулся к лекарю.
— Вот здесь они обмыли мечи, — Иггельд указал на придорожную канавку, вода — вот оттуда, — палец указал на общий колодец..
— Да, и дорожка аккурат от терема к терему, — кивнул князь удовлетворенно.
— Как же они не встретились? — спросил Крутомил.
— Фарнак со товарищами шел другой дорогой, — предположил Дидомысл.
— А почему именно Фарнак? — спросил Младояр отца, пытаясь скрыть изумление. Он, как ему казалось, единственный после князя и лекаря догадался, а тут оказывается, что и старший брат, казалось — лишь посвистывающий, все понимает…
— Потому как он не показал сразу свой меч, дурачок, — улыбнулся Крутомил.
— Они могли разойтись не только в дороге, — добавил князь, — но и во времени.
— Как это?
— Ну, ведь Сиром нарочно слух распустил, что на торг уезжает, дабы за ночной грабеж не захомутали. А Фарнак, прослышав, решил дождаться — покуда из терема не уйдут, может — затаились где рядом, выжидали. Как Сиром с дружинкой своей вышел, подалее отошел — те в двери. Так и не встретились, хоть и одной дорогой ходили.
— А обратно?
— Так, ничего не найдя, небось еще куда искать направились, — объяснил отец.
Младояр не пропустил мимо ушей «Так, ничего не найдя», но не стал переспрашивать, отчего это князь так уверен…
Вот и терем купца Сирома. Хозяин помалкивает, молча кланяется князю, приглашает зайти. Яснополк в терем не идет, не заходил и к Фарнаку, мол — не дела для воеводы разглядывать купчин, друг дружку порезавших. На этот раз и Крутомил остался снаружи, предпочтя поговорить о каких-то делах с дядей.
Ну, а Младояру все интересно. Весь пол — в черепках. Перебили все сосуды — а жаль, по осколкам видать — мастера потрудилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55