На протяжении последних шестисот лет он приходил сюда каждую неделю, иногда просиживал в этом кресле целыми днями, иногда просто заглядывал на несколько минут. Он приходил смотреть на Щит. И на то, что было скрыто за ним. Это тяжелое бремя постоянно давило ему на плечи. Поводов для беспокойства нет. Он знал это. Щит держался более тысячи лет; он продержится вечно. Он никогда не выйдет из строя. Его обслуживали машины, а машины перестали ломаться еще в то время, когда его дед не познакомился с бабкой. А эти машины поддерживались в порядке не людьми, на которых конечно же нельзя положиться в столь ответственном деле, а другими машинами, а их в свою очередь снабжали энергией другие механизмы. Изощренная противодураковая система.
И все же Алекс - Бредлоуф III - неизменно приходил сюда раз в неделю, иногда, чтобы задержаться здесь подольше, иногда - лишь на несколько минут. И все же он беспокоился. И все же - боялся.
Об экран ударил малиновый взрыв и, осев вниз, на дно, окрасился охрой. Взрывы не могут потрясти Щит, какими бы яростными они ни были. Неужели оно до сих пор этого не поняло? Уже тысячу лет бьется об экран взрывами и все еще не догадалось. Эта мысль пробудила в его душе жалость, но он припомнил слова, которые часто произносил его отец (произносил так часто, что они стали семейным девизом): "Невежеству больше нет места среди людей". Возможно. Очевидно. И все же он боялся, что невежество лишь затаилось, ожидая своего часа...
На Щите появились красивые серебристо-голубые разводы, когда оно попыталось применить удары определенной частоты в определенной последовательности. Но оно уже не раз пробовало это сделать. Оно перепробовало все, что можно...
Бредлоуф поднялся со стула и подошел к двери, ведущей в коридор. Он раздобудет кофе и чего-нибудь поесть. И вернется. Это был тот случай, когда беглого взгляда недостаточно. Ему предстоит провести здесь неделю. Долгую неделю.
Глава?
Во время прогулки Сэм не раз замирал с разинутым от удивления ртом, несмотря на то что у него сохранились - полностью или частично - воспоминания о том, что теперь он видел собственными глазами. Но при этом у него было стойкое ощущение, что он здесь впервые. Это не могло его не тревожить. Они зашли в казино, посмотрели уличный спектакль. Они прогулялись по паркам и бульварам, где сидели художники. Гноссос хорошо знал город: истинному поэту просто необходимо держать руку на пульсирующем сердце метрополии. Или мегаполиса? Не важно. Он разъяснял то, чего Сэм с Хуркосом не понимали, обращал их внимание на самое интересное, щедро снабжая свой рассказ историческими и культурологическими комментариями. Одним словом, они прекрасно проводили время, если бы не гложущая мысль о возможности следующего гипнотического транса, который снова превратит Сэма в орудие чужой воли.
И случилось так, что, бесцельно бродя по городу, они встретили христианина. Сэм заметил, как Хуркос ощетинился при виде этого человека, - не потому что он лично ему не понравился, а потому что за его плечами незримо присутствовал его Бог.
Христианину было лет пятьдесят - в мире, где люди вечно остаются тридцати - сорокалетними или моложе, он казался древним старцем. Он, очевидно, происходил из семьи строгих христиан, поскольку даже не пользовался средствами, препятствующими росту бороды; его щеки отливали странным металлическим цветом. - Во рту старика виднелись желтые неровные зубы. Кожа вся в морщинах. На груди и на спине христианина висели таблички. Передняя гласила: "БОГ СТЫДИТСЯ!" Увидев, что они заинтересовались, христианин повернулся спиной, чтобы продемонстрировать вторую надпись: "МЫ ВНОВЬ ПРЕДСТАНЕМ ПЕРЕД СУДИЕЙ!"
- Не понимаю я их, - пожал плечами Хуркос. Губы Гноссоса сложились в тонкую улыбку.
- Когда-нибудь, думаю, очень скоро, они вымрут окончательно.
- Но зачем нужны эти люди? - спросил Сэм. - Разве врачи не научились предотвращать рождение детей с умственными недостатками?
- Дело в том, - начал поэт, замедляя гигантские шаги, чтобы его спутники могли поспеть за ним, - что Империя изначально основывалась на концепции полной свободы. Умственные недостатки были искоренены, это верно. В результате с тех пор количество верующих резко сократилось. Но в системе полной свободы нельзя запрещать ничьи верования. Поэтому всем верующим было позволено исповедовать свои религии. Хотя их дети рождались в умственном отношении как нельзя более здоровыми, родители, воспитывая их, передавали отпрыскам свои собственные предрассудки и заблуждения. Количество верующих уменьшилось. Но покуда они будут плодиться и размножаться - а это неотъемлемая часть христианской доктрины, - у них всегда будут дети, которых можно будет изуродовать, обратив в свою веру. Жаль, конечно. Но в конце концов, за это отвечают только они, это их жизнь и их дети. Человек имеет право тратить как ему заблагорассудится то, что ему принадлежит. Как мне кажется.
- Познайте Слово, - сказал христианин, когда они подошли к нему вплотную. Он протянул Гноссосу и Сэму листовки - красные буквы на желтой бумаге. По их помятому и истрепанному виду можно было только догадываться, сколько людей возвращало их, не читая.
- Дайте и мне листочек, - попросил Хуркос, протягивая руку.
Христианин ничего не ответил. Хуркос повторил свою просьбу.
- Будьте любезны, попросите этого с нечистой кровью не заговаривать со мной, - обратился старик к Сэму. Ему было явно не по себе; его костлявые руки теребили висевшую у него на груди пластмассовую табличку, перебирая ее обмахрившиеся края.
- С нечистой кровью?
- Они не любят +++++, - объяснил Гноссос. - Они не заговорят с +++++, если только им, будучи при смерти, не придется попросить о помощи. Тогда, по их понятиям, на это будет воля Божья.
- А почему +++++ нечистокровны? - спросил Сэм.
- +++++ - не создание Божье, а дело рук человека, - выпалил христианин. - +++++ - нарушение священной власти Творца. - Глаза его горели фанатичным огнем.
- Предрассудки, - сказал Гноссос, - являются частью любой религиозной догмы. Иногда они тщательно замаскированы, но все равно присутствуют. Тебе известна история твоей церкви, старик?
Христианин переступил с ноги на ногу. Он смутно чувствовал, что с этими язычниками, наверное, лучше не связываться, но его фанатизм не позволил ему отступить.
- Конечно, известна. В начале было...
- Она началась не столь давно, - рассмеялся Гноссос. Он облизал губы в предвкушении словесной схватки. - История церкви началась не с тьмы и света и не с семи первых дней. Она появилась гораздо позднее. Через тысячи лет. Церковь не возникает до тех пор, пока у человека не появляется потребность вскарабкаться вверх по социальной лестнице, возвыситься над своими ближними. Тогда он создает религию и церковь. Создав ее, он заявляет, что знает, что есть Бог и зачем он существует. Он сам начинает верить в то, что постиг цель мироздания, и таким образом поднимается над другими людьми.
- Бог избрал Святого Петра, чтобы тот основал церковь и возвысился над другими.
Гноссос улыбнулся по-отечески снисходительной улыбкой - он сам был бы похож на святого, если бы не его ядовитый язык.
- Сомневаюсь. Простите мое недоверие, но я очень в этом сомневаюсь. История прямо-таки кишит людьми, которые говорили, что Бог избрал их вождями. Многих сбило с ног и снесло потоком Времени и Вечности, по сравнению с которым любой человек бесконечно мал.
- Лжепророки! - грозно проговорил христианин.
- А почему вы убеждены, что Святой Петр не был лжепророком?
- То, что он создал, до сих пор с нами.
- Продолжительность - еще не доказательство ценности. История войн, которые вело человечество, гораздо дольше истории вашей религии, но с ними покончено раз и навсегда, потому что они несли в себе зло. А потом, от вашей веры уже почти ничего не осталось. Создание Святого Петра ожидает та же участь, что постигла войны.
Сэм, нахмурившись, снова вмешался в разговор:
- Но зачем ненавидеть Хуркоса за то, что он не напрямую создан Богом? Если Бог наделил человека властью изобрести и использовать искусственные утробы, значит, он и дал толчок созданию +++++, пускай...
- Человек злоупотребил своей властью, - безапелляционно заявил христианин.
- Но если Бог всемогущ, то человек не мог ничем злоупотребить. Он уничтожил бы людей, которые... Гноссос положил руку Сэму на плечо.
- Христиане ненавидят +++++ не по этой причине. Как я сказал, им нужно чувствовать свое превосходство. Теперь осталось так мало людей, на которых они могли бы смотреть сверху вниз, потому-то +++++ - замечательный козел отпущения. Поскольку они зачастую физически не соответствуют людским нормам - не важно, будь то уродство, просто функциональная разница или же недостаток красоты, - тут есть над чем почувствовать превосходство. "Я не такой, как ты, - заявляют они. - Я нормальный, я цельный".
Вокруг них начала собираться толпа. Люди расталкивали друг друга локтями, чтобы подобраться поближе и послушать спорщиков. Гноссосу это, по-видимому, доставляло великое удовольствие, но раздражало христианина.
- И вот еще что, дружок, - продолжал Гноссос самым дружественным тоном, стараясь говорить погромче, чтобы те, кто стоял в дальних рядах толпы, слышали каждое слово - тщеславие не было ему чуждо. - Знаете ли вы, кто развязал большинство самых жестоких войн за последние три тысячелетия?
- Сатанинские силы.
- Нет. Как это у вас все просто получается. Нет, это были христиане, те самые, что проповедовали ненасилие. В...
Старик оскалил желтые зубы так, словно собирался зарычать.
- Я не буду продолжать этот спор. Ты пособник Сатаны.
Он быстро двинулся прочь, расталкивая собравшуюся толпу. Люди расступались, чтобы пропустить его. Фанатик исчез, растворившись в темноте ночи.
- Не воображаешь ли, мой драгоценный Гноссос, что ты чего-то добился? - спросил Хуркос, когда собравшиеся было зеваки разошлись и они продолжили путь. - Не воображаешь ли ты, что тебе удалось достучаться до начинки его костлявого черепа?
- Нет. Но я не мог не поддаться искушению попробовать сделать это. Боюсь, что этот человек жил и умрет со всеми своими предрассудками. Кроме того, если бы у него и были сомнения в вере, он не допустил бы их в свои мысли. Он отказался обрести реальную вечность через таблетку бессмертия, и теперь ему остается только цепляться за надежду, которую дает ему его религия, обещания, раздаваемые Богом.
- Меня прямо мороз по коже пробирает, - пожаловался Сэм.
- Мы свернули на какие-то нездоровые темы, - заметил Гноссос. - Давайте-ка разыщем гостиницу и немного отдохнем. Я просто с ног валюсь, а никому не известно, сколько нам еще придется побегать, пока Сэм получит новый приказ.
Бредлоуф закончил смаковать последний бутерброд, глотнул горячего черного кофе и снова откинулся на спинку кресла, утопая в его бархатном уюте. В комнате было темно, ибо то, что находилось за Щитом, не было предназначено для яркого света. Тогда слишком ясно стали бы видны все ужасающие детали. Чернота милосердно скрадывала подробности.
Ярко-красные всадники на зеленых жеребцах, ударившись об экран, расплылись бледно-желтой волной...
Алексу нравилось наблюдать за разноцветными взрывами и придумывать им названия. Так мальчику, лежащему летом в зеленой траве, нравится наблюдать за облаками.
Дракон держит в пасти искалеченное тело янтарного.., янтарного.., янтарного рыцаря...
Интересно, подумал Алекс Бредлоуф III, сидел ли вот так же когда-нибудь его отец, глядя на разноцветные узоры и давая им имена? Искал ли он порядок в безумном калейдоскопе фантастических превращений? Погружался ли его отец в это же кресло, в раздумье склонив царственную голову, сосредоточенно наморщив лоб и сдвинув густые брови? Сидел ли он, погрузив крепкие пальцы в водопад белых волос, наблюдая за Пленником, вернее изучая его?
Вряд ли. Его отец глубокомысленному созерцанию предпочитал упорный труд и активные действия. Он превратил небольшое наследство, полученное от своего отца, в огромное состояние, точной суммы которого не знал никто, поскольку оно росло с каждой минутой. Когда инженеры в поисках новых принципов организации строительства случайно наткнулись на Щит, когда они, к своему ужасу, обнаружили, что скрывается за ним, старик подошел к делу с практической точки зрения. Он знал, что здесь скрывается богатство неизмеримо большее, чем весь его уже очень внушительный капитал. Ему оставалось только покорить находившуюся за Щитом силу и заставить ее работать на себя. За Щитом стали следить. Но покорить эту силу так и не удалось. Чтобы смириться с рабством, раб должен бояться своего хозяина. Этот Пленник не знал страха.
Вообще.
Блестящие белые вспышки, словно рыба, резвящаяся на мутной поверхности моря...
Сердце Бредлоуфа так и подпрыгнуло от резкой вспышки яркого света, хотя он и знал, что Щит абсолютно непроницаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21