- Спасибо, Шейла. Большое спасибо.
- Не так, глупышка, поцелуй меня.
Она стояла, выпрямившись, со слегка раскрытыми губами. Целовалась она
очень нежно, и это ну никак не походило на дружеское чмокание в щечку.
После двадцатиминутной поездки в автомобиле они очутились в ее
квартире.
- Присаживайся и чувствуй себя как дома, - сказала она, когда они
вошли в гостиную. - Сейчас я сделаю тебе выпить. Секундочку, и я вернусь.
Ее не было больше, чем секунду, и Ханна с сигаретой в руках
прохаживался по гостиной. Когда же она вернулась, он понял, почему ее не
было целых десять минут. Сейчас на ней было простое, белое платьице. Десять
баллов за великолепный вкус.
Еще она принесла поднос с сендвичами и парой бутылок. После этого она
присела за стол и улыбнулась.
- Ну, чего ты ждешь? Выпей и съешь чего-нибудь. Если же будет мало, в
холодильнике всего полно.
Он налил себе большой бокал виски и стал размышлять, как ему удастся
вернуться домой после такого количества спиртного. Она же пила какой-то сок
и приглядывалась к Ханне.
- А знаешь, Ричард, ты даже не сказал мне, где работаешь.
- Ты тоже, - отрезал он, думая, что на этом их милой встрече прийдет
конец. Редко кто любит полицейских.
- Господи, тут никакой тайны нет. Я эксперт Пентагона по вопросам
безопасности космических полетов.
Ханна даже подавился своим бутербродом.
- Кто, кто? - хрипло прошептал он, судорожно проглотив кусочек
ветчины. - Я был уверен, что там работают исключительно мужчины.
Она рассмеялась.
- Ты неправильно меня понял, я не бегаю с пистолетом по стартовой
площадке. Я получила специальность физика и астрофизика, а потом в NASA
освободилась должность в технадзоре. Пока что я ничего интересного не
делаю. Нечто вроде практики. Я уже прошла через все отделы, а в настоящее
время по уши торчу как раз в Секции Безопасности. Говорят, что у меня даже
получается, - не без гордости добавила она. - Четырнадцатого у нас старт,
слыхал?
Ханна кивнул.
- Завидую, - сказал он. - Мне всегда хотелось стать астронавтом. Пока
что мне это не грозит.
- Смеешься. Лучше возьми еще один сэндвич, - пододвинула она поднос. -
А ты, чем занимаешься ты?
- Ну, как бы это тебе... - начал было он, нервно разыскивая
зажигалку. - Ну, я работаю, то есть...
- Ты полицейский, Ричард, - совершенно неожиданно сказала Шейла, и в
ее словах не было вопросительной интонации - чистое утверждение.
Он застыл на полуслове.
- Ты удивился? - глядела она ему прямо в глаза. - Ведь об этом писали
все газеты. У меня имеются все твои фотографии. "Ханна из ФБР и Капо Тутти
Капи Пульверино". Ведь ты же знаменит, Ричард. Теперь ты уже знаешь, почему
я захотела, чтобы ты меня поцеловал.
- Это... Это потому? - неуклюже пробормотал он.
Шейла фыркнула смешком.
- Боже, и это неустрашимый борец против преступного мира. Скажи мне,
неужели все, которые обычно геройствуют под пулеметным обстрелом, ведут
себя по отношению к женщинам так робко?
- Не знаю.
- Я тебя очень люблю, Ричард, честное слово. И после той нашей встречи
мне тебя сильно не хватало. Хорошо, что ты есть, - очень серьезно сказала
она.
Около семи вечера они поехали пообедать к Андреасу. Это был маленький
греческий ресторанчик, в стены которого были встроены аквариумы с
экзотическими рыбками. Плюс плюшевые кресла, свечи и приятный полумрак
небольшого зала.
Андреас, толстый, веселый хозяин, обслуживал их столик лично. Он сразу
же заявил, что прекрасно знает, что им понравится, а потом, не задавая ни
единого вопроса начал с изумительного фасолевого супа. Потом подал жаркое
из черепахового мяса и спаржу. Закончили они десертом - крепчайшим кофе и
двумя рюмочками коньяка.
Они ели и болтали. Впоследствии Ханна не мог вспомнить, о чем. Он
помнил лишь то, что Шейла была превосходной слушательницей, и что во время
обеда за столом ни на мгновение не было тихо.
В одиннадцать вечера он отвез ее домой.
- Очень жаль, что ты уже уходишь, - сказал он у самых дверей ее
квартиры.
Шейла молчала.
- Позвонишь? - спросил он.
- Позвоню, Ричард.
Ханна крепко поцеловал ее в губы и повернулся, чтобы спуститься по
лестнице.
- Ричард! - позвала она.
- Что?
- Останься со мной. А на завтрак я сделаю тебе обалденные гренки.
Любишь?

2
"Нью Йорк, 12 июля, 11.00 утра
Хватило трех месяцев, чтобы американская Коза Ностра начала ощущать
первые серьезные признаки внутреннего разложения. Синдикат, лишенный
доступа к документации, к центральной картотеке, без поддержки центральной
кассы, поколебался в нерушимых до сего времени основах. Отдельные Семейства
все чаще ввязывались в локальные конфликты, так как теперь не существовало
третейского судьи, которому до сих пор давали на рассмотрение свои точки
зрения.
Дон Ферриано не обладал титулом Капо Тутти Капи, а тем самым не имел и
власти. У мафии имеются священные, сохраненные на протяжении веков
принципы, а они говорили, что лишь получивший благословение от уходящего
предводителя может управлять организацией. Несмотря на течение времени и ХХ
век на дворе, "друзья наших друзей" сохранили верность традициям. И
Ферриано прекрасно понимал сложившуюся ситуацию. Его Семейство в Неваде не
было достаточно могущественным, чтобы преодолеть анархию силой. Даже если
бы ему удалось объединиться с другими, они и так оставались бы в
меньшинстве. Дело в том, что большинство, ослепленное иллюзией
безнаказанности, предпочитало действовать по собственному разумению. Все
это Ферриано видел как на ладони и имел неопровержимые доказательства
этого. Зал, где по его призыву собрался очередной съезд, зиял пустотой.
Прибыли лишь немногие.
- Несчастье пало на наши Семейства, - говорил он, сидя за
председательским столом. - Уже не слышен голос совести, люди не отдают себе
отчета и не желают мобилизовать сил ради единства. Вы отлично понимаете,
что структуры трещат, что ежеминутно начинаются братоубийственные войны меж
теми, кто еще не так давно были вернейшими друзьями. На предыдущей встрече
мы приняли определенные обязательства. Только ничего из них не вышло.
Почему, дон Гарсия?
Глава нью-йоркской семьи поднялся с места и повел взглядом по залу.
- Я подчинился требованиям Совета, дон Ферриано. Поверьте, моей вины в
этом нет. Все наши попытки закончились ничем, и в данный момент проникнуть
к дону Пульверино у нас нет ни малейшего шанса. Уж слишком хорошо его
охраняет Ханна со своими дружками. Сам я пожертвовал самыми лучшими людьми,
а некоторые из них уже никогда не вернутся к своим женам и детям, -
закончил он.
Дон Ферриано кивнул.
- Мы верим тебе, дон Гарсия. Меня тоже встретила почти что неудача.
Вот если бы у меня имелся доступ к нашим спискам... Единственное, что мне
удалось, это оттянуть судебный процесс по делу дона Пульверино. Беда лишь
отдалилась, но не исчезла. Если судебное разбирательство все же случится,
дон Пульверино не пощадит никого. Как это не прискорбно, он в своем решении
тверд.
Зал молчал.
- Нам остается одно, друзья, - продолжил Ферриано. - Если все попытки
дона Гарсии оказались безрезультатными, то всякие другие начинания,
направленные на ликвидацию дона Пульверино будут бессмысленными. Я верю
Гарсии, он самый лучший из нас всех. Не удалось, что же. А теперь я задам
вам, тем немногим и предусмотрительным, один вопрос. Что мы можем сделать,
чтобы избегнуть разгрома? Ответьте мне, и, возможно, мы найдем какой-то
выход.
Никто выступать не собирался.
- Дон Каппучини? - спросил Ферриано.
Тот печально покачал головой.
- А ты, дон Марко?
Сталлоне повторил жест Каппучини.
- Выходит, никто не хочет говорить... Этого я и ожидал, друзья, и не
имею права обвинять вас, так как и сам до недавнего времени понятия не
имел, что же делать.
- Не означает ли это, дон Ферриано, что теперь ты знаешь? - спросил
Гарсия.
Ферриано большими глотками выпил стакан воды.
- Синдикат, - начал он, поставив стакан на место, - очутился перед
лицом смертельной опасности. Впервые в истории мы находимся в ситуации,
когда удары могут настичь нас с двух сторон: со стороны людей, которым мы
платим, но которые вдруг почувствовали себя в безопасности своей
анонимности, и со стороны нашего Капо Тутти Капи, что само по себе является
беспримерным несчастьем. В такой ситуации мафия должна защищаться. А чтобы
защищаться, она должна решиться на самые крайние меры.

3
"Вашингтон, 13 июля, 8.00 утра
Ханна проснулся с чудовищной головной болью. Утреннее похмелье вообще
ужасная штука, тем более, когда перед тобой целый день беготни,
бессмысленных разговоров и собраний.
Вчера он встретил знакомых, Кардов, и они пригласили его к себе,
отметить рождение их первого ребенка. Там он упился до чертиков и, плохо
соображая что-либо, очутился у себя в квартире где-то около двух часов
ночи. К тому же, он понятия не имел, что происходит с Шейлой. Она звонила
пару дней назад, а потом исчезла даже не попрощавшись.
На кухне он заварил себе кофе и закурил; докурив сигарету до половины,
с отвращением выбросил ее. Вот кофе был в самый раз. Ханна просидел на
кухне добрых пятнадцать минут, затем с трудом поднялся и направился за
утренней почтой.
В ящике было несколько писем, целая куча счетов, которые он сразу же
закинул в ящик, чтобы тут же забыть о них, и серый конверт без обратного
адреса. Ханна поискал штемпель, но его не было, как не было и марки. Он
прошел в комнату и положил посылку на стол. Затем разрезал ножницами
бумагу, заглянул вовнутрь. Внутри была магнитофонная кассета, и больше
ничего. Тогда Ханна включил свой переносной "Филлипс", сунул туда кассету и
нажал кнопку воспроизведения.
А через несколько минут, абсолютно трезвый, Ханна поднял телефонную
трубку.
- Нил, извини за то что бужу... Что, уже проснулся? Хорошо. Послушай,
сегодня ко мне пришла странная посылка. Ни о чем не спрашивай... Нет, Нил,
ничего конкретного я сказать не могу. Ты должен немедленно связаться с
советником президента по вопросам национальной безопасности... Нет, я не
сошел с ума... Это не шутка. В восемь утра не до шуток... Да, я хочу с ним
встретиться. Как можно быстрее. И обязательно сегодня... Хоть на голову
встань, но устрой мне эту встречу. Черт подери, вы же знакомы. Еще
несколько дней назад ты дудлил с ним коньяк... Что? Да, как можно скорее.
Передай ему, что это связано с "Атлантисом"... Да, да, с "Атлантисом".
Пока.
"...Друзья мои, я не займу много вашего времени. Изложу все кратко и
прошу, чтобы вы меня внимательно выслушали. Вы прекрасно знаете, что такое
космический шаттл (непонятный шорох голосов). Да, да... Так вот, из сорока
полетов, запланированных до конца 1989 года, две трети - это военные
миссии, и грузовые отсеки будут заполнены оборудованием Пентагона. Кстати,
Пентагон уже сформировал собственную базу в Вандерберге, в Калифорнии, и
собирается высылать оттуда в пространство орбитальные станции, трасса
которых, проходящая над полюсами, позволит расширить разведывательную
деятельность. В течение ближайших двух лет шаттлы будут составлять основную
базу развития военного могущества Америки. Как все вы хорошо знаете, США
уже имеют на орбите лазерное оружие. В космос уже выведено и то, что
Пентагон окрестил "камикадзе". Это определенного рода спутник, который
самостоятельно сближается с чужими объектами и взрывается. Но, как
указывают специалисты, не может быть такого, чтобы шаттлы вступали
непосредственно в сражения. Их можно сравнить с установщиками мин,
выносящими в космическое пространство различного рода вооружение. В этом и
состоит их роль и задание (какие-то трески, шорохи, передвижения стульев).
Четырнадцатого июля, друзья мои, то есть уже послезавтра, для Пентагона
наступит великий день. Благодаря нашим людям, мы обладаем очень ценной и
сверхсекретной информацией, которая никогда не должна была стать публичным
достоянием. Четырнадцатого июля с мыса Канаверал взлетит "Атлантис".
Официально - это научная миссия, но мы знаем, что это не так. Дело в том,
что в грузовых отсеках находится весьма ценный для Министерства Обороны
груз. Подробности мне неизвестны, но наша приятельница Джей сейчас нам их
представит.
- То, что я скажу (трески, едва слышимый женский голос), должно
остаться между нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28