И, конечно, присутствием рядом красивой девушки.
- Тебе доставил удовольствие этот день? - спросила она застенчиво.
- О да, - ответил он. - Большое спасибо, что ты взяла меня с собой.
На ее лице отразилось крайнее удивление. Локридж вспомнил, что люди Тенил Оругарэй, подобно индейцам племени навахо, благодарили лишь за самые большие услуги; обычная же, повседневная помощь воспринималась как нечто самой собой разумеющееся. С помощью диаглоссы он бегло говорил на их языке, но не мог избавиться от укоренившихся привычек.
Краска залила ее лицо, шею и обнаженную юную грудь.
- Это я должна тебя благодарить, - прошептала она, опустив глаза.
Он оценивающе посмотрел на нее. Здесь не вели счет дням рождения, но Аури была такой тоненькой, в ее движениях было столько подкупающей игривости, что он думал - ей около пятнадцати. «В таком случае, - удивлялся он, - почему она до сих пор невинна? Другие девушки, замужние или нет, в еще более раннем возрасте наслаждались свободой самоанского типа».
Разумеется, ему и в голову не приходило ставить под угрозу свое положение здесь, связавшись с единственной оставшейся в живых дочкой хозяина дома, где он жил. Еще важнее была честь - и, конечно, стеснительность. Он уже отверг несколько предложений, исходивших от слишком, по его мнению, молодых: у них было достаточно старших сестер. Невинность Аури показалась ему нежным ветерком, прилетевшим с кустов боярышника, цветущего позади ее дома.
Надо признать, он испытывал некоторое искушение. Аури была очень хорошенькой: огромные голубые глаза, усыпанный веснушками курносый нос, мягкая линия рта, распущенные девичьи волосы, льняными волнами ниспадающие на плечи из-под венка из первоцвета. И она столько времени проводила в деревне рядом с ним, что было прямо неловко. Но тем не менее…
- Тебе не за что благодарить меня, Аури, - сказал Локридж. - Ты и твои близкие ко мне добры больше, чем я заслуживаю.
- О нет, есть за что, и много за что! - пылко возразила она. - Ты даешь мне счастье.
- Как это? Я ничего не сделал.
Она переплела пальцы и вновь опустила глаза. Объяснение было для нее таким трудным, что он пожалел, что задал вопрос, но не мог придумать, как ее остановить.
История была простая. У Тенил Оругарэй девственница считалась священной, неприкосновенной. Но когда она сама чувствовала, что время ее пришло, она называла мужчину, который должен был посвятить ее в женщины на празднике весеннего сева, - чувственный и жуткий обряд. Избранник Аури утонул в море за несколько дней до этого события. Ясно было, что Силы разгневаны, и Мудрая Женщина приняла решение, согласно которому Аури должна была не только пройти очищение, но и оставаться в одиночестве, пока проклятие не будет каким-либо образом снято. Это произошло больше года назад.
Это было серьезной проблемой для ее отца (или, во всяком случае, главы семьи: об отцовстве у Тенил Оругарэй можно было только гадать), а также, поскольку он был вождем, и для всего племени. Хотя в совете могли заседать лишь женщины, имеющие внуков, по существу оба пола пользовались одинаковыми правами, а наследование осуществлялось по материнской линии. Если Аури умрет бездетной, что станется с наследством? Что касается ее самой, то нельзя сказать, что ее открыто сторонились, но в течение целого горького года она почти совсем не принимала участия в общих делах.
Когда появились приезжие, принеся с собою невиданные чудесные вещи, некоторые из которых они преподнесли в качестве подарков, это сочли знамением. Мудрая Женщина разложила буковые щепки в полумраке своей хижины и подтвердила, что это действительно так. Великие и непознанные силы вселились в Сторм и ее (Ее?) Слугу Малькольма. Оказав честь дому Эхегона, они изгнали зло. Сегодня, когда Малькольм не побрезговал отправиться на эти вечно коварные воды вместе с Аури…
- Ты не можешь остаться? - с мольбой обратилась она к нему. - Если бы ты оказал мне честь следующей весной, я была бы… больше чем женщиной. Проклятие обернулось бы для меня благословением.
Щеки его горели.
- Мне очень жаль, - ответил он как можно мягче. - Но мы не можем ждать, нам нужно отправиться с первым же судном.
Она опустила голову, закусив губу своими белыми зубками.
- Но я непременно прослежу, чтобы запрет был снят, - пообещал он. - Завтра я побеседую с Мудрой Женщиной. С нею вместе, я уверен, мы найдем выход.
Аури смахнула слезу и неуверенно улыбнулась ему.
- Спасибо. Все-таки мне бы очень хотелось, чтобы ты мог остаться - или вернуться весной. Но если ты возвращаешь мне жизнь… - Она с трудом сдержала рыдания. - Нет слов, чтобы поблагодарить тебя за это.
Как просто стать богом.
Стараясь успокоить ее, он перевел разговор на хорошо знакомые ей предметы. Она так удивилась, что его интересует гончарное дело - оно считалось женским ремеслом, - что совершенно забыла о своих бедах, тем более что она считалась искусной в выделке красивой посуды, восхищавшей Локриджа. Это заставило ее вспомнить сбор янтаря.
- Когда после бури, - Аури прерывисто дышала, глаза ее горели, - мы всем народом выходим на дюны собирать то, что море выбрасывает на берег… О, это веселое время! А рыба, а устрицы, которых мы жарим! Почему бы тебе не вызвать бурю, пока ты здесь, а, Малькольм? Ты бы тоже повеселился. Я покажу тебе место, где чайки едят прямо из рук, мы будем плавать в бурунах, искать обломки и… и все остальное!
- Боюсь, что погода не в моей власти, - сказал Локридж. - Я всего лишь человек, Аури. Да, я владею кое-какими силами, но не слишком большими.
- Я думаю, ты можешь все.
- Ммм… этот янтарь. Вы ведь собираете его в основном на продажу, да?
Она кивнула светловолосой головой.
- Он нужен жителям внутренних районов, и народу, что живет за западным морем, и корабельщикам с юга.
- А кремневыми изделиями вы тоже торгуете? - Ответ ему был известен: он провел не один час, наблюдая за работой мастера. Осколки сыпались с его каменной наковальни на кожаный передник; искры, запах серы и густой звон ударов, - и вот под узловатыми старческими руками создается прекрасная форма… Локридж, однако, хотел поддержать легкую беседу. Так приятно было слышать смех Аури.
- Да, инструменты мы тоже продаем, но только во внутренние районы, - ответила она. - А если судно придет не в Авильдаро, а в другое место, можно мне будет поехать с тобой посмотреть?
- Ну… конечно. Если никто не будет против.
- Я бы хотела поехать с тобой на юг, - сказала она задумчиво.
Он представил ее на Критском невольничьем рынке, или - недоумевающую, растерявшуюся - в его собственном мире машин и вздохнул.
- Этого никак нельзя. Хотя мне очень жаль.
- Я знала это. - Голос ее был спокоен, в нем не было и следа жалости к самой себе. В неолите человек привычно принимал неизбежное. Даже долгая изоляция Аури под сенью обрушившегося на нее гнева богов не лишила ее способности радоваться.
Локридж посмотрел на девушку. Аури сидела, гибкая и загорелая, опустив руку в булькающую воду. Какая судьба ее ждет? История забудет клан Тенил Оругарэй; от него останется разве что несколько реликтов, извлеченных из болота; задолго до того она обратится в прах, а когда не станет ее внуков - если она проживет достаточно долго, чтобы их иметь, в этом мире диких зверей и не менее диких людей, бурь, наводнений, неизлечимых болезней и неумолимых богов, - навсегда угаснет последняя память о ее нежности.
Он увидел перед собой оставшиеся несколько лет ее юности, когда она сможет обогнать оленя и провести целую летнюю ночь в поцелуях; детей, следующих нескончаемым потоком: так много их умирало, что каждая женщина должна была рожать как можно чаще, чтобы не вымерло само племя; он увидел ее в зрелые годы, почитаемой в качестве хозяйки дома вождя, видящей, как вырастают сыновья и дочери, а ее собственные силы угасают; наконец, в возрасте, когда она отдает совету накопленную мудрость, а ее мир суживается слепотой, глухотой, выпадением зубов, ревматизмом, артритом, и единственное время, остающееся ей, - в полузабытом прошлом; наконец, последний образ - съежившаяся и чужая, отправляется она в последний путь через отверстие в крыше усыпальницы, означающее новое рождение; в течение нескольких лет - жертвоприношения перед гробницей и невольная дрожь по ночам, когда снаружи скулит ветер: ведь, может быть, это ее дух вернулся; и - темнота.
Он увидел ее через четыре тысячи лет, четырьмя тысячами миль западнее: вот она склонилась за тесной школьной партой; затянувшееся отрочество, скука и бессмысленность, возбуждение и разочарование; замужество или несколько замужеств - жизнь с человеком, чье дело - продавать то, что никому не нужно, чего никто не желает, жизнь с закладными и жестким ежедневным расписанием; принесение в жертву всего своего существования, кроме двух недель в году, ради покупки всяких дурацких устройств и выплаты налогов; дым, пыль и отравляющие вещества, которыми приходится дышать; вот она сидит в машине, за карточным столом, в косметическом кабинете, перед экраном телевизора, - ей еще нет двадцати, но тело уже утратило гибкость, во рту гнилые зубы; жизнь в стране - оплоте свободы, среди самой могучей нации из существовавших на земле, пока она пыталась освободиться из-под власти тиранов и варваров; жизнь под страхом рака, инфаркта, психических заболеваний и заключительного ядерного пожара…
Локридж отогнал видение. Он знал, что несправедлив к своей эпохе, - да и к этой тоже. В некоторых местах жизнь была тяжелее физически, в других - в духовном плане; и там и тут она иногда погибала. В лучшем случае боги даровали лишь малую толику счастья, все остальное было просто существованием. В целом Локридж не думал, что они были к здешним людям менее благосклонны, чем к нему. И именно здесь было место Аури.
- Ты много думаешь, - сказала она робко.
Он вздрогнул и забыл сделать гребок. Весло повисло над водой. Блестя в горизонтальных лучах заходящего солнца, с него стекали прозрачные капли.
- Да нет, - отозвался он. - Просто мысли блуждают.
Опять он не так выразился. Дух, блуждающий в мыслях или во сне, может посещать удивительные, таинственные сферы. Аури посмотрела на него с благоговением.
Прошло несколько минут. Тишина нарушалась только разрезающим воду челноком да далеким криком возвращающихся гусей.
- Можно я буду звать тебя Рысью? - вдруг тихо спросила Аури.
Локридж заморгал в недоумении.
- Я не понимаю твоего имени - Малькольм, - объяснила она. - Значит, это сильная магия, слишком сильная для меня. Но ты похож на большую золотую рысь.
- Ну что ж… - Это было очень по-детски, но он был тронут. - Если хочешь. А вот для тебя, мне кажется, ничего лучше Пера Цветка не придумаешь.
Аури покраснела. Они замолчали и поплыли дальше в тишине.
Постепенно Локридж начал сознавать, что тишина окружает их слишком уж долго. Обычно так близко от деревни слышалось множество разных звуков: крики играющих детей, приветственные возгласы приближающихся к берегу рыбаков, пересуды домохозяек; иногда - победная песня охотников, подстреливших лося. Но они уже повернули направо, Локридж греб между сужающихся берегов бухточки, но не слышалось ни одного человеческого голоса. Он взглянул на Аури: возможно, она знает, в чем дело? Она сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела на него, ничего кругом не замечая. У Локриджа не хватило духу заговорить; вместо этого он поплыл вперед - быстро, как только мог.
Показалась Авильдаро - крытые дерном мазанки на фоне древней рощи, сгрудившиеся вокруг Длинного Дома церемоний - роскошного, по сравнению с хижинами, строения из дерева, кирпича и торфа. Рыбацкие лодки были вытащены на берег, там же сохли растянутые на кольях сети. В стороне, в нескольких сотнях ярдов, располагалась помойка. Люди Тенил Оругарэй уже не жили, в отличие от своих предков, непосредственно у подножия этой горы раковин, костей и прочих отбросов, но они сносили туда требуху, которой кормились полуприрученные свиньи, поэтому над площадкой роились тучи мух.
Аури вышла из оцепенения и нахмурилась.
- Никого нет! - воскликнула она.
- Кто-нибудь должен быть в Длинном Доме, - предположил Локридж. Из отдушины в крыше вился дымок. - Надо посмотреть. - Он был рад, что на боку у него висит «уэбли».
С помощью девушки он вытащил челнок на берег и привязал его. Держась за руки, они вошли в деревню. Вечерние тени заполнили проходы между хижинами; внезапно потянуло холодом.
- Что это значит? - В голосе Аури звучала мольба.
- Если и ты не знаешь… - Он ускорил шаг.
Из зала собраний явственно слышались голоса. Двое юношей стояли на страже снаружи.
- Они здесь! - крикнул один из них; копья опустились перед Локриджем.
Вместе с Аури он прошел через завешенную шкурами дверь. Некоторое время понадобилось, чтобы глаза привыкли к темноте. Окон в помещении не было. Дым щипал глаза - огонь в центральном очаге считался священным, ему никогда не давали погаснуть. (Подобно большинству примитивных традиций, это имело и практический смысл:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
- Тебе доставил удовольствие этот день? - спросила она застенчиво.
- О да, - ответил он. - Большое спасибо, что ты взяла меня с собой.
На ее лице отразилось крайнее удивление. Локридж вспомнил, что люди Тенил Оругарэй, подобно индейцам племени навахо, благодарили лишь за самые большие услуги; обычная же, повседневная помощь воспринималась как нечто самой собой разумеющееся. С помощью диаглоссы он бегло говорил на их языке, но не мог избавиться от укоренившихся привычек.
Краска залила ее лицо, шею и обнаженную юную грудь.
- Это я должна тебя благодарить, - прошептала она, опустив глаза.
Он оценивающе посмотрел на нее. Здесь не вели счет дням рождения, но Аури была такой тоненькой, в ее движениях было столько подкупающей игривости, что он думал - ей около пятнадцати. «В таком случае, - удивлялся он, - почему она до сих пор невинна? Другие девушки, замужние или нет, в еще более раннем возрасте наслаждались свободой самоанского типа».
Разумеется, ему и в голову не приходило ставить под угрозу свое положение здесь, связавшись с единственной оставшейся в живых дочкой хозяина дома, где он жил. Еще важнее была честь - и, конечно, стеснительность. Он уже отверг несколько предложений, исходивших от слишком, по его мнению, молодых: у них было достаточно старших сестер. Невинность Аури показалась ему нежным ветерком, прилетевшим с кустов боярышника, цветущего позади ее дома.
Надо признать, он испытывал некоторое искушение. Аури была очень хорошенькой: огромные голубые глаза, усыпанный веснушками курносый нос, мягкая линия рта, распущенные девичьи волосы, льняными волнами ниспадающие на плечи из-под венка из первоцвета. И она столько времени проводила в деревне рядом с ним, что было прямо неловко. Но тем не менее…
- Тебе не за что благодарить меня, Аури, - сказал Локридж. - Ты и твои близкие ко мне добры больше, чем я заслуживаю.
- О нет, есть за что, и много за что! - пылко возразила она. - Ты даешь мне счастье.
- Как это? Я ничего не сделал.
Она переплела пальцы и вновь опустила глаза. Объяснение было для нее таким трудным, что он пожалел, что задал вопрос, но не мог придумать, как ее остановить.
История была простая. У Тенил Оругарэй девственница считалась священной, неприкосновенной. Но когда она сама чувствовала, что время ее пришло, она называла мужчину, который должен был посвятить ее в женщины на празднике весеннего сева, - чувственный и жуткий обряд. Избранник Аури утонул в море за несколько дней до этого события. Ясно было, что Силы разгневаны, и Мудрая Женщина приняла решение, согласно которому Аури должна была не только пройти очищение, но и оставаться в одиночестве, пока проклятие не будет каким-либо образом снято. Это произошло больше года назад.
Это было серьезной проблемой для ее отца (или, во всяком случае, главы семьи: об отцовстве у Тенил Оругарэй можно было только гадать), а также, поскольку он был вождем, и для всего племени. Хотя в совете могли заседать лишь женщины, имеющие внуков, по существу оба пола пользовались одинаковыми правами, а наследование осуществлялось по материнской линии. Если Аури умрет бездетной, что станется с наследством? Что касается ее самой, то нельзя сказать, что ее открыто сторонились, но в течение целого горького года она почти совсем не принимала участия в общих делах.
Когда появились приезжие, принеся с собою невиданные чудесные вещи, некоторые из которых они преподнесли в качестве подарков, это сочли знамением. Мудрая Женщина разложила буковые щепки в полумраке своей хижины и подтвердила, что это действительно так. Великие и непознанные силы вселились в Сторм и ее (Ее?) Слугу Малькольма. Оказав честь дому Эхегона, они изгнали зло. Сегодня, когда Малькольм не побрезговал отправиться на эти вечно коварные воды вместе с Аури…
- Ты не можешь остаться? - с мольбой обратилась она к нему. - Если бы ты оказал мне честь следующей весной, я была бы… больше чем женщиной. Проклятие обернулось бы для меня благословением.
Щеки его горели.
- Мне очень жаль, - ответил он как можно мягче. - Но мы не можем ждать, нам нужно отправиться с первым же судном.
Она опустила голову, закусив губу своими белыми зубками.
- Но я непременно прослежу, чтобы запрет был снят, - пообещал он. - Завтра я побеседую с Мудрой Женщиной. С нею вместе, я уверен, мы найдем выход.
Аури смахнула слезу и неуверенно улыбнулась ему.
- Спасибо. Все-таки мне бы очень хотелось, чтобы ты мог остаться - или вернуться весной. Но если ты возвращаешь мне жизнь… - Она с трудом сдержала рыдания. - Нет слов, чтобы поблагодарить тебя за это.
Как просто стать богом.
Стараясь успокоить ее, он перевел разговор на хорошо знакомые ей предметы. Она так удивилась, что его интересует гончарное дело - оно считалось женским ремеслом, - что совершенно забыла о своих бедах, тем более что она считалась искусной в выделке красивой посуды, восхищавшей Локриджа. Это заставило ее вспомнить сбор янтаря.
- Когда после бури, - Аури прерывисто дышала, глаза ее горели, - мы всем народом выходим на дюны собирать то, что море выбрасывает на берег… О, это веселое время! А рыба, а устрицы, которых мы жарим! Почему бы тебе не вызвать бурю, пока ты здесь, а, Малькольм? Ты бы тоже повеселился. Я покажу тебе место, где чайки едят прямо из рук, мы будем плавать в бурунах, искать обломки и… и все остальное!
- Боюсь, что погода не в моей власти, - сказал Локридж. - Я всего лишь человек, Аури. Да, я владею кое-какими силами, но не слишком большими.
- Я думаю, ты можешь все.
- Ммм… этот янтарь. Вы ведь собираете его в основном на продажу, да?
Она кивнула светловолосой головой.
- Он нужен жителям внутренних районов, и народу, что живет за западным морем, и корабельщикам с юга.
- А кремневыми изделиями вы тоже торгуете? - Ответ ему был известен: он провел не один час, наблюдая за работой мастера. Осколки сыпались с его каменной наковальни на кожаный передник; искры, запах серы и густой звон ударов, - и вот под узловатыми старческими руками создается прекрасная форма… Локридж, однако, хотел поддержать легкую беседу. Так приятно было слышать смех Аури.
- Да, инструменты мы тоже продаем, но только во внутренние районы, - ответила она. - А если судно придет не в Авильдаро, а в другое место, можно мне будет поехать с тобой посмотреть?
- Ну… конечно. Если никто не будет против.
- Я бы хотела поехать с тобой на юг, - сказала она задумчиво.
Он представил ее на Критском невольничьем рынке, или - недоумевающую, растерявшуюся - в его собственном мире машин и вздохнул.
- Этого никак нельзя. Хотя мне очень жаль.
- Я знала это. - Голос ее был спокоен, в нем не было и следа жалости к самой себе. В неолите человек привычно принимал неизбежное. Даже долгая изоляция Аури под сенью обрушившегося на нее гнева богов не лишила ее способности радоваться.
Локридж посмотрел на девушку. Аури сидела, гибкая и загорелая, опустив руку в булькающую воду. Какая судьба ее ждет? История забудет клан Тенил Оругарэй; от него останется разве что несколько реликтов, извлеченных из болота; задолго до того она обратится в прах, а когда не станет ее внуков - если она проживет достаточно долго, чтобы их иметь, в этом мире диких зверей и не менее диких людей, бурь, наводнений, неизлечимых болезней и неумолимых богов, - навсегда угаснет последняя память о ее нежности.
Он увидел перед собой оставшиеся несколько лет ее юности, когда она сможет обогнать оленя и провести целую летнюю ночь в поцелуях; детей, следующих нескончаемым потоком: так много их умирало, что каждая женщина должна была рожать как можно чаще, чтобы не вымерло само племя; он увидел ее в зрелые годы, почитаемой в качестве хозяйки дома вождя, видящей, как вырастают сыновья и дочери, а ее собственные силы угасают; наконец, в возрасте, когда она отдает совету накопленную мудрость, а ее мир суживается слепотой, глухотой, выпадением зубов, ревматизмом, артритом, и единственное время, остающееся ей, - в полузабытом прошлом; наконец, последний образ - съежившаяся и чужая, отправляется она в последний путь через отверстие в крыше усыпальницы, означающее новое рождение; в течение нескольких лет - жертвоприношения перед гробницей и невольная дрожь по ночам, когда снаружи скулит ветер: ведь, может быть, это ее дух вернулся; и - темнота.
Он увидел ее через четыре тысячи лет, четырьмя тысячами миль западнее: вот она склонилась за тесной школьной партой; затянувшееся отрочество, скука и бессмысленность, возбуждение и разочарование; замужество или несколько замужеств - жизнь с человеком, чье дело - продавать то, что никому не нужно, чего никто не желает, жизнь с закладными и жестким ежедневным расписанием; принесение в жертву всего своего существования, кроме двух недель в году, ради покупки всяких дурацких устройств и выплаты налогов; дым, пыль и отравляющие вещества, которыми приходится дышать; вот она сидит в машине, за карточным столом, в косметическом кабинете, перед экраном телевизора, - ей еще нет двадцати, но тело уже утратило гибкость, во рту гнилые зубы; жизнь в стране - оплоте свободы, среди самой могучей нации из существовавших на земле, пока она пыталась освободиться из-под власти тиранов и варваров; жизнь под страхом рака, инфаркта, психических заболеваний и заключительного ядерного пожара…
Локридж отогнал видение. Он знал, что несправедлив к своей эпохе, - да и к этой тоже. В некоторых местах жизнь была тяжелее физически, в других - в духовном плане; и там и тут она иногда погибала. В лучшем случае боги даровали лишь малую толику счастья, все остальное было просто существованием. В целом Локридж не думал, что они были к здешним людям менее благосклонны, чем к нему. И именно здесь было место Аури.
- Ты много думаешь, - сказала она робко.
Он вздрогнул и забыл сделать гребок. Весло повисло над водой. Блестя в горизонтальных лучах заходящего солнца, с него стекали прозрачные капли.
- Да нет, - отозвался он. - Просто мысли блуждают.
Опять он не так выразился. Дух, блуждающий в мыслях или во сне, может посещать удивительные, таинственные сферы. Аури посмотрела на него с благоговением.
Прошло несколько минут. Тишина нарушалась только разрезающим воду челноком да далеким криком возвращающихся гусей.
- Можно я буду звать тебя Рысью? - вдруг тихо спросила Аури.
Локридж заморгал в недоумении.
- Я не понимаю твоего имени - Малькольм, - объяснила она. - Значит, это сильная магия, слишком сильная для меня. Но ты похож на большую золотую рысь.
- Ну что ж… - Это было очень по-детски, но он был тронут. - Если хочешь. А вот для тебя, мне кажется, ничего лучше Пера Цветка не придумаешь.
Аури покраснела. Они замолчали и поплыли дальше в тишине.
Постепенно Локридж начал сознавать, что тишина окружает их слишком уж долго. Обычно так близко от деревни слышалось множество разных звуков: крики играющих детей, приветственные возгласы приближающихся к берегу рыбаков, пересуды домохозяек; иногда - победная песня охотников, подстреливших лося. Но они уже повернули направо, Локридж греб между сужающихся берегов бухточки, но не слышалось ни одного человеческого голоса. Он взглянул на Аури: возможно, она знает, в чем дело? Она сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела на него, ничего кругом не замечая. У Локриджа не хватило духу заговорить; вместо этого он поплыл вперед - быстро, как только мог.
Показалась Авильдаро - крытые дерном мазанки на фоне древней рощи, сгрудившиеся вокруг Длинного Дома церемоний - роскошного, по сравнению с хижинами, строения из дерева, кирпича и торфа. Рыбацкие лодки были вытащены на берег, там же сохли растянутые на кольях сети. В стороне, в нескольких сотнях ярдов, располагалась помойка. Люди Тенил Оругарэй уже не жили, в отличие от своих предков, непосредственно у подножия этой горы раковин, костей и прочих отбросов, но они сносили туда требуху, которой кормились полуприрученные свиньи, поэтому над площадкой роились тучи мух.
Аури вышла из оцепенения и нахмурилась.
- Никого нет! - воскликнула она.
- Кто-нибудь должен быть в Длинном Доме, - предположил Локридж. Из отдушины в крыше вился дымок. - Надо посмотреть. - Он был рад, что на боку у него висит «уэбли».
С помощью девушки он вытащил челнок на берег и привязал его. Держась за руки, они вошли в деревню. Вечерние тени заполнили проходы между хижинами; внезапно потянуло холодом.
- Что это значит? - В голосе Аури звучала мольба.
- Если и ты не знаешь… - Он ускорил шаг.
Из зала собраний явственно слышались голоса. Двое юношей стояли на страже снаружи.
- Они здесь! - крикнул один из них; копья опустились перед Локриджем.
Вместе с Аури он прошел через завешенную шкурами дверь. Некоторое время понадобилось, чтобы глаза привыкли к темноте. Окон в помещении не было. Дым щипал глаза - огонь в центральном очаге считался священным, ему никогда не давали погаснуть. (Подобно большинству примитивных традиций, это имело и практический смысл:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34