Сергей больше не появлялся, за что ему низкий поклон. Похоже, он владел полной информацией, а потому из чувства такта обо всем договорился и вовремя исчез. На исходе второго дня я собрался домой, попросив у консьержки аккуратно упаковать парадную одежду в коробку.
Я не хотел оттуда уходить, чувствовал себя ребенком, которого волокут домой из Диснейленда, Золушкой в мужском обличье, без всяких шансов на будущее. Когда за мной закрылись двери пятизвездочного отеля, а швейцар даже не улыбнулся на прощание, захотелось завыть от тоски – больше никаких лимузинов, никаких ангелов-хранителей, никаких волшебных ночей… Здравствуй, привычная шкура повседневности.
Когда женщинам больно, они поплачут, и на душе станет легче. У мужиков есть алкоголь, великий и убийственный утешитель.
Тачку ловить я не стал. После «Линкольна» любая покажется тарантасом. Домой добрался на метро, купил бутылку водки, нехитрой закуски и напился в хлам. Тяжко снимать смокинг баловня судьбы и влезать в дубленую шкуру молодого российского эскулапа. Одно утешало: я все-таки увидел свой «Париж» и теперь могу спокойно умереть.
Глава 6
Мобильник у Маши, естественно, не отзывался. Пришлось звонить на домашний номер.
Мне ответил голос Снежной королевы, резкий и громкий:
– Маши нет дома!
– Тамара Михайловна, это Влад. Позовите ее, пожалуйста, буквально на два слова.
Молчание – пятнадцать секунд, двадцать. Наконец трубку взяла Маша:
– Привет…
Голос абсолютно чужой. Правильно, всего один раз переспали. Секс – не повод для знакомства.
– Мы увидимся?..
– Владислав, не надо. Не заставляй меня сожалеть о том, что я сделала. Это как наваждение какое-то…
Мы помолчали, после чего она произнесла ненавистную мне фразу:
– Давай останемся друзьями.
Где-то я это уже слышал… Каждый мужик, если он, конечно, не Брэд Питт, слышал ее хотя бы раз в своей жизни.
– Конечно. Как скажешь. Сделаем вид, что ничего не случилось, со временем будем дружить семьями, а в старческом маразме сожалеть об упущенных возможностях. Я ведь многого не прошу. Может, в двух словах объяснишь, что произошло?
– Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Или ты внезапно получил наследство?!
– При чем тут это? Я люблю тебя!
Опять молчание. Да что же это такое!..
– Именно поэтому я и ушла.
Вот оно, величие женской логики! Я сделал попытку выйти из разговора так, чтобы оставить щелочку надежды:
– Ладно, Маша, согласен, нам нужно сделать тайм-аут, разобраться в своих чувствах. Но, согласись, было здорово, правда?
– Да… Извини, маме нужен телефон.
– Хорошо, целую.
Ну что, пора на электрический стул. Следующий звонок – виновнику торжества:
– Твой трон уже под током?
– Не думал, что ты так скоро…
– В смысле, на тот свет не торопятся? Спасибо за все. Вечер удался. Теперь я готов вступить в партию потустороннего. Партбилеты уже напечатал?
– Будешь почетным вторым номером.
– Надеюсь, нас увековечат в бронзе.
– Знал, что ты меня не подведешь.
– Надеюсь, ты помнишь, что семья у меня малообеспеченная, живет на самом Дальнем Востоке, так что назначаю тебя спонсором и распорядителем моих похорон. Если не трудно, по христианскому обычаю.
– Чудак. Какие похороны?! Риск не больше, чем в прыжке с парашютом.
– Понятно. Когда стартуем?
– В пятницу вечером.
– Кстати, ты Маше звонил?
– Да брось ты. Очередной приступ вины. У девушек это быстро проходит.
– Так звонил или нет?..
– Звонил. Сказала, что ненавидит нас обоих, а себя больше всех.
– Так я и думал.
– Не переживай, все под контролем.
Тогда до меня не дошел смысл этой фразы.
В четверг я пошел в церковь. Накупил свечей, поставил за здравие родных и близких. Постоял перед иконой Спасителя, прочел единственную известную мне молитву. Под куполом царило спокойствие и умиротворение, и все же я чувствовал некоторую неловкость за свои скудные познания в области религии. Надо бы с батюшкой посоветоваться, но ни одного не видно. Куда они все исчезают? А если человеку плохо?! Посадили бы дежурного, что ли… Одни служительницы юбками шуршат.
Однажды я захотел исповедаться, причаститься, даже приготовился к этому событию, но как подумал, сколько грехов накопил за всю сознательную жизнь, тошно стало. Вкратце священнику не расскажешь, в тетрадке подносить как-то нелепо, а сзади поджимает очередь таких же страждущих. Господи, куда ни ткни – везде очереди, только кресло Макса свободно. Никто не жаждет надеть петлю на шею. Если покопаться в себе, наверное, в тот момент я просто струсил.
На этот раз я добирался до фазенды своим ходом. Макс провел меня в гостиную, оформленную в охотничьем стиле. На стене висело с десяток несчастных птичек и зверушек и как апофеоз – голова огромного кабана. В маленьких стеклянных глазках, которые пристально глядели на зрителя, сосредоточилось столько ненависти к двуногим тварям, умертвившим его во цвете лет, что хотелось поскорей отвернуться к чучелу спиной. Что я и сделал.
В гостиной меня ожидал первый сюрприз: на сцене появился еще один персонаж.
– Знакомьтесь. Серж, это Влад. Влад, это Серж.
– Очень приятно, – солгал я.
Новый знакомец лгать не стал. В кресле сидел долговязый молодой человек с вытянутым лицом, длинными темными волосами и карими глазами немного навыкате. Мне никогда не нравился такой разрез глаз, в нем есть что-то агрессивное. Он вяло пожал мою протянутую руку и произнес, обращаясь больше к самому себе:
– Вообще, не знаю, как мы обойдемся без резервного источника питания.
Серж обладал странной способностью начинать почти каждую фразу где-то с середины предложения. Начало звучало только в его голове. Приходилось постоянно напрягаться, чтобы держать нить. Понятно, что общение с таким собеседником быстро утомляло. Бог ты мой, и этот человек будет наблюдать за моими конвульсиями! Меня слегка передернуло. Как оказалось позже, не просто наблюдать.
Макс мерил шагами гостиную.
– Все будет тип-топ. В сети бесперебойник, небольшое падение напряжения – не проблема.
Вот так: легко и непринужденно, словно два средневековых палача, рассуждали о добротности виселицы. Хотелось сорваться и убежать от этих экспериментаторов куда-нибудь в леса Амазонки.
Макс снизошел до комментария:
– Перед тобой компьютерный гений, создатель уникальной программы, контролирующей и моделирующий процесс синхронизации терминального состояния.
– Синхро… чего?
Макс терпеливо объяснил:
– Мы не доходим до состояния клинической смерти.
– И на том спасибо, значит, впереди у меня «овощная» перспектива.
– Не перебивай. Помнишь, я тебе рассказывал про изменение сознания при гипервентиляции? Это почти то же самое, только при гиповентиляции. Синхронизировать работу мозга и компьютерную программу по управлению биопроцессами – невероятно сложная задача.
Я вяло отозвался:
– Снимаю перед Сержем шляпу.
Парень расцвел. Гений-то падок на комплименты, не иначе в детстве недохвалили. Макс завелся:
– Тебе, наверное, известно о влиянии коры головного мозга на степень насыщения кислородом?
– Что-то слышал.
– В очень упрощенной форме – это то, чем мы занимаемся.
– Ребята, а может, вначале на крысах?
– Крыса не может рассказать о своих ощущениях. Именно это нас интересует больше всего. И вообще, мне казалось, что этот вопрос закрыт.
Я пробубнил:
– Это понятно.
Вспомнив итальянскую кухню, потянулся к бутербродам. Серж, до этой минуты не пошевеливший ни одним мускулом, молниеносно наклонился вперед и перехватил мою руку. Строго говоря, движение от меня ускользнуло, внезапно появилось ощущение холодных костлявых пальцев на запястье.
– Испортите одежду…
– В смысле?..
Странный парень откинулся на спинку кресла – видимо, решил, что сказанного вполне достаточно. На помощь пришел главный по полетам:
– На данном этапе трипы проводятся натощак, иначе может стошнить.
– Каким образом? Там не то что всякая дрянь, лишний глоток воздуха не проскочит.
– Никто тебя душить не собирается. Это пройденный этап.
– Это что-то новое. Я-то надеялся, что перед смертью хотя бы оргазм получу.
Макс усмехнулся:
– Свой оргазм ты уже получил.
Свою реплику подал новый знакомец:
– До начала осталось девять минут.
Я усмехнулся:
– Мы что, куда-то торопимся?
Серж выдал вполне законченный перл:
– Все надо делать вовремя, в таких делах расхлябанность недопустима.
В его тоне слышались терпеливо-усталые интонации – точь-в-точь, как у моей школьной учительницы математики, объяснявшей мне, полному дауну в точных науках, что такое квадратный трехчлен.
Парень педант, а по внешнему виду не скажешь.
Семь из девяти минут мы провели в молчании. Макс курил, развалившись в кресле, компьютерный гений изучал какие-то бумаги, я думал о Маше. В последние минуты всегда вспоминаешь что-то хорошее.
Ровно в шестнадцать ноль-ноль я переступил порог лаборатории. Ну что же, здравствуй, кресло. Клеопатра, ночь любви остались позади, впереди пропасть, и кто знает, что в ней окажется: тело или душа.
В устройстве многое изменилось. Стул для потусторонних трипов остался почти таким же, но количество проводов уменьшилось, а захваты на липучках исчезли. И самое главное: куда-то исчезла душительная лента. Ее заменила резиновая маска, похожая на маску для хирургического наркоза. Но все равно в этой кажущейся простоте мерещился призрак чего-то очень мерзкого. Во рту появился медный привкус, в коленках дрожь, лицо, наверное, побледнело, но убедиться в этом я не имел возможности – зеркала в лаборатории отсутствовали.
Я заставил себя сесть на трон – ноги уперлись в подставки. Стараясь не показывать панического страха, я произнес.
– Похоже, привязывать и душить при помощи удавки вы меня не собираетесь. Просто умертвите в этом противогазе? И потом, где спецодежда?..
– В этом нет необходимости. – Макс что-то там готовил на лабораторном столе. – Маска, скорее, регулятор процесса. Теперь мы достигаем эффекта кислородного голодания при помощи специального подбора препаратов и их дозировки. В дальнейшем мы собираемся отказаться и от этого. Ты почти ничего не почувствуешь…
Меня слегка передернуло:
– Надеюсь, «овощем» не проснусь?
– Не переживай, – успокоил компьютерный гений, – вся наша жизнь укладывается в отрезок между двумя номерочками: первый – в родильном отделении, второй – в морге.
– Умеешь ты подбодрить в трудную минуту… Завещай похоронить себя с ноутбуком в ногах.
– Я бы так и сделал, но меня кремируют.
– Не вопрос. Пусть будет, как в Древней Элладе, – куча компьютеров, большой костер, тело пылает, мониторы пылают и уносятся с тобой в загробный мир…
– Железо не горит.
– Это я образно. Ты вот что: если поймешь, что, твой комп ошибся, а мой мозг умер, убей меня. Очень тебя прошу!
Макс пресек мой юмор висельника:
– Влад, запомни: если вдруг почувствуешь что-то необычное, никаких экскурсий за пределы лаборатории. В противном случае у нас могут возникнуть проблемы.
– Каких экскурсий? – удивился я.
– Неважно. Потом поймешь. Главное – оставайся рядом. Обещаешь?
– Как скажешь, док.
Макс отрегулировал подголовник, закрепил на моей голове маску, электроды, ведущие к электроэнцефалографу, потом занялся измерительной аппаратурой. Серж целиком погрузился в свои компьютеры. Как опытный хакер, он презирал мышь, работая только с клавиатурой.
До этой минуты происходящее меня не очень беспокоило. Я еще надеялся, что все это игра, дорогостоящий прикол, псевдонаучный кураж. Но когда Макс подсоединил к вене капельницу, мне стало не по себе. Страх заполонил меня, проник в кожу, кровь, нутро, кости, мозг захлестнула волна древней памяти, но захватила не полностью, оставив тонкую полоску кристально четкой ясности, что с этой минуты я стою на грани того, что отделяет жизнь от смерти. Наверное, те же чувства испытывает самоубийца, прежде чем шагнуть с тринадцатого этажа. Макс начал обратный отсчет. Двадцать пять, двадцать четыре… Кажется, на цифре «двенадцать» я провалился в темноту.
Сознание включилось внезапно, словно повернули выключатель. Окружающее воспринималось как в тумане. Сначала ничего не чувствовал – полное отчуждение от себя. Дальше навалились отвратительные ощущения: сочетание нехватки кислорода и дикой слабости. Тело проваливалось в бездну, казалось, еще немного, и меня скрутит судорога. Хотелось кричать от ужаса, сердце набрало такие бешеные обороты, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В тот момент я не понимал, где я, что со мной, время потеряло смысл.
К счастью, через какое-то время паника поутихла. Дурман в голове исчез, зато я очень четко почувствовал грань между моим «я» и той физической оболочкой, что сидела в кресле.
Все это происходило на фоне неприятного гула – вероятно, так воспринималась рабочая беседа экспериментаторов. Ощущения продолжали существовать, но как бы со стороны, как будто я сидел в кинотеатре и наблюдал фильм о самом себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37