– Он многозначительно обхватил полупустую бутылку за горлышко.
– Я понял, продолжай.
– В тот день в туалет заглянула завуч Рыбакова. Мы ее Муреной прозвали. Так вот. Тетка эта ничего интересного собой не представляла. Довольно примитивная, вредная, страшная, озабоченная поисками богатого мужика – ну, в общем, обычный школьный набор. Единственная фишка: она почему-то считала, что школа – это ее вотчина. И мужской сортир в этом смысле – не исключение. Она туда часто без стука входила, чтобы курильщиков гонять. Сейчас-то я понимаю, чего ей хотелось… Короче, обычно кто-то из пацанов на стреме стоял, а тут все увлеклись процессом. Мурена влетела в тот момент, когда я будто бы сознание потерял.
– Почему «будто бы»?
Он нацелился в меня бутылкой.
– Молчу…
– Фокус в том, что объективно я его потерял, а субъективно – нет. В тот момент, когда Витька меня обхватил, в моей голове как будто что-то щелкнуло… Нет, не то… Это непросто описать. Сперва было ощущение сжатия, мое «я» сконцентрировалось в одной точке в глубине мозга, где-то в районе переносицы, затем оно расширилось, как бы покинуло тело… Я ощущал связь со своей физической оболочкой и в то же время видел себя как бы со стороны. Мало того, я видел старшеклассников, радужные оболочки вокруг их тел, видел Мурену, которая направлялась к мужскому туалету, и мне показалось… – Макс предостерегающе поднял руку: – Только без комментариев… Короче, мне показалось, что я знаю то, о чем думают все участники видеоряда. И еще такой звук, как будто зуммер тихо жужжит… Влетает Мурена, что-то кричит. Слов не разбираю, но вижу, как меняется ее аура, а заодно и всех пацанов, что попались ей под горячую руку.
– И что потом?
– Ничего особенного. Следующее воспоминание: меня приводят в чувство при помощи холодной воды. Но что самое любопытное: изменилось восприятие времени, оно стало восприниматься дискретно – как серия отдельных кадров, растянутых в перспективе. Мне показалось, что прошло минут двадцать, не меньше. Позже я узнал, что сеанс выхода в тонкий план длился не более трех минут…
Слушая Макса, я вдруг вспомнил случай в анатомичке, сеанс аутопсии. Когда профессор рассек четырехглавую мышцу бедра, у трупа натурально дернулась голень в коленном суставе. Алка в ужасе завопила: «Господи!.. Он еще жив!» За спиной послышался стук падающего тела.
Подобный случай сможет припомнить любой медик, но вот что странно: мне тоже показалось, что покойник на секунду ожил.
Между тем мой друг продолжал:
– Эпизод этот, несмотря на давность лет, застрял в моей башке капитально. Уже в институте я прошерстил всю литературу по эротической асфиксии. И вот к какому выводу пришел: процесс кислородного голодания, то бишь гипоксии мозга, проходит у меня не так, как у других, что маловероятно, либо появились некие неучтенные факторы, которые привели к феномену выхода из тела.
– Надо же! А я думал, тебя в то время только бабы интересовали…
– Вот именно! Но далеко не все. Биосоциальная программа большинства девушек элементарна, и тебе она известна не хуже меня. Сексуальный наркотик примитивен. С определенного момента я стал крутить романы с девицами, которые могли бы мне помочь. Помнишь Ирку с нейрохирургии, Аньку с токсикологии? – Макс на секунду задумался. – Да, много их было… Знал бы ты, с какими крокодилами порой приходилось ложиться в постель. Но чего не сделаешь ради дела…
Перед моим мысленным взором предстали дивные Машкины ножки. По моим данным, это была единственная девушка, которую Макс так и не сумел затащить в постель или не особо пытался.
Макс пощелкал пальцами:
– Эй, ты еще здесь? Больше рома не получишь.
– Я тут, – поспешил заверить я.
Мой приятель с энтузиазмом принялся излагать свою теорию:
– У нас по теме атипичной асфиксии почти голяк, пришлось собирать материал на Западе. Помнишь, я в Лондон летал в прошлом году?
– Только не говори, что ты все каникулы провел в лондонской библиотеке!..
– Почти. Парочку дней, конечно, оттянулся. Не в этом суть. Чем больше я углублялся в тему, тем больше понимал, какой гигантский сопутствующий пласт информации придется поднять. С биохимией и нейрофизиологией мозга проблем не предвиделось. В конце концов, это мой хлеб. Но для эксперимента требовался высококлассный программист. Как я его искал – отдельная история…
– Стоп… Какого эксперимента?
– Того самого.
Он ткнул пальцем в пол.
– Именно там, в кресле, я испытал такой оргазм, о котором ты даже понятия не имеешь.
Я вспомнил свои жалкие победы на любовном фронте: всего две девушки, с которыми я переспал. Не знаю, но где-то в глубине души меня одолевали сомнения, со мной они занимаются любовью или с кем-то другим. Обе закрывали глаза, погружались в свои ощущения, стонали, в конце концов мне становилось неловко, а эти сомнения – не самая лучшая приправа для оргазма.
Подчиняясь духу противоречия, я пробормотал:
– Почему не имею?..
– По определению. Вершина сексуального экстаза наступает, когда возбуждение достигает резонансных величин. Веришь, я испытал такой улет, для которого слов еще не придумали. Это тебе не пошлый секс с теткой.
– Предпочитаю последнее… Макс, давай короче, поздно уже.
– Ты, наверное, слышал, что повешенные испытывают в момент смерти спонтанную эрекцию и эякуляцию. Не у всех, конечно, – доминанта страха куда сильнее. Позже этот факт объявили мифом, связав возбуждение с разрывом спинного мозга и травмой нервных окончаний. Теперь следи за мыслью! Экспериментируя с различной степенью удушения, я достиг управляемого оргазма. Нет, даже не оргазма… Это состояние можно определить как крайнюю степень удовольствия. Наверное, нечто подобное испытывает наркоман во время кайфа. Только зависимость не возникает.
– Похоже на опыт с крысой и педалью?
– Это слишком грубое приближение. Крыса, нажимающая на педаль и получающая электрический импульс в центр удовольствия, не понимает, что с ней происходит, а я могу контролировать не только силу, но и глубину погружения.
– Каким образом?
– С помощью специального сенсора.
– Удушение… Макс, ты что, спятил?! Это же больно, в конце концов.
– Вот! В этом вся суть! Не зря я, как сексуальный маньяк, пахал причинным местом. Мои девочки постарались на славу и достали все необходимые компоненты. Препарат, который я получил, полностью исключает болевой компонент. Остается лишь эффект странгуляции сонной артерии. Более того, с помощью «Винзи»…
– Винзи?..
– Я его так назвал. Мозг без всякой химии стимулирует спонтанный выброс гормонов счастья, как будто в центр удовольствия подается слабый электрический импульс. Как это происходит, я еще не очень разобрался.
– Все это, конечно, очень интересно, но я тут при чем?..
– Мне нужен помощник. Хотя бы для того, чтобы зафиксировать меня в кресле. Кроме того, ты будешь контролировать процесс. В одиночестве такие игры опасны. Я уже один раз попробовал. На тот свет, как видишь, не отправился – при опасном уровне кислородного голодания срабатывает блокировка. Вот этот датчик с таймером, который соединен… В общем, это неважно. Не буду грузить тебя техническими подробностями.
– Похоже на коматозников.
– Нет, там вообще была жесть. Ребята закидывались до клинической смерти. Мы держим терминальное состояние.
– Кто это «мы»?
– Ну я! Не придирайся к словам. Короче, компьютер следит за всеми процессами и обеспечивает обратную связь между моим состоянием и натяжением ленты. Если возникает угроза тяжелой гипоксии, натяжение автоматически ослабевает. На крайняк, мало ли что, ослабишь вручную – это предусмотрено. Потом наложишь кислородную маску и сделаешь инъекцию, нормализующую мозговое кровообращение. Я все приготовлю. Учить тебя не надо. Это твой хлеб.
– Понятно…
Он не обратил внимания на мою кислую мину.
– Прикинь, я опроверг идею Джея Вайзмана о принципиальной невозможности управлять риском при БДСМ. При помощи препарата, который я ввожу, кровь, обогащенная кислородом, поступает не во все участки мозга, а только в выборочные. Все зависит от дозировки. При этом эффект каждый раз разный. Иногда появляются удивительные зрительные и тактильные галлюцинации, в других случаях – сексуальное возбуждение. Я стремлюсь подобрать состав, который помог бы мне, ненаучно выражаясь, выйти в астрал. Сам понимаешь, необходимы опыты, причем не только на себе самом.
– Не знаю, кто такой Джей Вайзман, но на электрический стул я не сяду.
– Ты мне друг или нет?
– Слушай, а почему бы тебе не пригласить какого-нибудь разочаровавшегося в жизни юношу, мечтающего о переходе в мир иной… Нет, лучше очаровательную девушку с разбитым сердцем. Представь, вначале вы занимаетесь любовью, потом ты усаживаешь ее обнаженную в это кресло. Она сексуально подрыгивает длинными ногами. Полные груди сотрясаются, соски твердеют от невероятного притока крови. А ты стоишь рядом и со смаком наблюдаешь, как ее пронзают оргазмические конвульсии. И в самый последний момент, когда она готова умереть, ты возвращаешь ее к жизни.
– Тебе бы порнорассказы писать, а не в медицинском учиться.
– У меня еще все впереди.
– Влад, это серьезно: мне некого больше просить. Ты мой лучший друг и без пяти минут анестезиолог. В компах разбираешься…
– А если ты вдруг окочуришься на этом гребаном троне, мне что, на зоне интернатуру заканчивать?
– Я предвидел этот вопрос.
Он выудил их нагрудного кармана бумажку и вручил ее мне с таким видом, словно показывал гаишнику депутатское удостоверение.
Я прочитал рукописный текст:
«Я, Крупицкий Максим Эдуардович, полностью инициировал медицинский эксперимент, в котором обманным путем вынудил участвовать моего друга Каюрова Владислава Сергеевича. Полностью сознаю опасность, которой подвергаю свою жизнь и здоровье. Всю ответственность за возможные последствия проведенного опыта беру на себя…»
– Ну и что? – пожал я плечами. – Дадут три года условно. И это в лучшем случае, если эта твоя бумажка не исчезнет из уголовного дела.
Макс наполнил бокалы:
– Короче, завтра с утреца и начнем.
– С бодуна, что ли?
– Тебе-то что? В кресло ведь я сажусь. Вообще, это даже к лучшему – давление повышено, организм в остаточной интоксикации. Кстати, ты не замечал, что после пьянки очень хочется уединиться с девушкой? Организм при сильном алкогольном опьянении находится в состоянии, близком к смерти, и инстинктивно стремится к продолжению рода.
Я помолчал. С ним вообще можно рта не раскрывать, пауз не дождетесь.
– Короче, не буду грузить тебя подробностями. Завтра мы открываем новую страницу нашей биографии.
Тогда я и не подозревал, насколько он окажется прав.
Глава 2
Мы сидели с Машей на залитом солнцем пригорке. Вдалеке, среди густых деревьев, возвышалась строгая громада старинного замка, где наверняка водились привидения. Воздух наполнился тысячью ароматов и сонным гудением пчел. Маша сидела рядом, опустив прелестную головку на мое плечо. Я ощущал полное единение с природой: мы были нагими, как наши прародители в эдемском саду.
Нежные пальцы коснулись моих шейных позвонков… и вдруг стали расти и сжиматься. Медленно, но неотвратимо, как тина в болотном омуте. Стало трудно дышать, лицо побагровело от крови, я хотел крикнуть, но издал лишь клокочущий звук.
С трудом повернув голову, я похолодел от ужаса. Тело принадлежало Маше, а голова Максу. Он смотрел на меня огромными, совершенно безумными глазами, рот изогнулся в жутком оскале, а его пальцы продолжали тисками сжиматься на моей шее…
Макс тряс меня за плечо:
– Мачо, подъем!
Ощущение такое, что ресницы заклеили «Супермоментом», – понадобились немалые усилия, чтобы отодрать одну от другой. Ночной кошмар еще сидел в извилинах мозга.
Лицо моего друга приняло прежнее насмешливо-добродушное выражение.
– С кем ты там сражался? Орал, руками размахивал…
Проклятый ром! Разве можно мешать его с пивом? Состояние, как после наркоза. Болела голова, желудок свело, я чувствовал себя сушеной воблой, подвешенной на крючке.
– Пива…
– Несу, мой повелитель.
Мои пальцы вцепились в запотевшую банку. Я дернул слишком сильно, язычок сломался, пришлось ковылять за ножом. День начинался не очень удачно, но Мистер Хейнекен вернул способность мыслить.
Великий экспериментатор сиял, как флюгер в лучах летнего солнца. Ни намека на похмелье. Свеж и бодр – образчик для рекламы мужского лосьона. А ведь выпил не меньше, чем я. Да, с таким здоровьем можно любые опыты ставить.
– У меня все готово, – сообщил Макс.
– Что готово?..
– Так, ладно, даю тебе час на то, чтобы прийти в себя, – и за работу!
После второй банки на меня напал приступ пофигизма. В конце концов, чем я рискую? Пусть себе корчится на электрическом стуле, засовывает себе иглы в половой член, вводит цианид в задницу, лишь бы меня не трогал… Макс, он как свихнувшийся локомотив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Я понял, продолжай.
– В тот день в туалет заглянула завуч Рыбакова. Мы ее Муреной прозвали. Так вот. Тетка эта ничего интересного собой не представляла. Довольно примитивная, вредная, страшная, озабоченная поисками богатого мужика – ну, в общем, обычный школьный набор. Единственная фишка: она почему-то считала, что школа – это ее вотчина. И мужской сортир в этом смысле – не исключение. Она туда часто без стука входила, чтобы курильщиков гонять. Сейчас-то я понимаю, чего ей хотелось… Короче, обычно кто-то из пацанов на стреме стоял, а тут все увлеклись процессом. Мурена влетела в тот момент, когда я будто бы сознание потерял.
– Почему «будто бы»?
Он нацелился в меня бутылкой.
– Молчу…
– Фокус в том, что объективно я его потерял, а субъективно – нет. В тот момент, когда Витька меня обхватил, в моей голове как будто что-то щелкнуло… Нет, не то… Это непросто описать. Сперва было ощущение сжатия, мое «я» сконцентрировалось в одной точке в глубине мозга, где-то в районе переносицы, затем оно расширилось, как бы покинуло тело… Я ощущал связь со своей физической оболочкой и в то же время видел себя как бы со стороны. Мало того, я видел старшеклассников, радужные оболочки вокруг их тел, видел Мурену, которая направлялась к мужскому туалету, и мне показалось… – Макс предостерегающе поднял руку: – Только без комментариев… Короче, мне показалось, что я знаю то, о чем думают все участники видеоряда. И еще такой звук, как будто зуммер тихо жужжит… Влетает Мурена, что-то кричит. Слов не разбираю, но вижу, как меняется ее аура, а заодно и всех пацанов, что попались ей под горячую руку.
– И что потом?
– Ничего особенного. Следующее воспоминание: меня приводят в чувство при помощи холодной воды. Но что самое любопытное: изменилось восприятие времени, оно стало восприниматься дискретно – как серия отдельных кадров, растянутых в перспективе. Мне показалось, что прошло минут двадцать, не меньше. Позже я узнал, что сеанс выхода в тонкий план длился не более трех минут…
Слушая Макса, я вдруг вспомнил случай в анатомичке, сеанс аутопсии. Когда профессор рассек четырехглавую мышцу бедра, у трупа натурально дернулась голень в коленном суставе. Алка в ужасе завопила: «Господи!.. Он еще жив!» За спиной послышался стук падающего тела.
Подобный случай сможет припомнить любой медик, но вот что странно: мне тоже показалось, что покойник на секунду ожил.
Между тем мой друг продолжал:
– Эпизод этот, несмотря на давность лет, застрял в моей башке капитально. Уже в институте я прошерстил всю литературу по эротической асфиксии. И вот к какому выводу пришел: процесс кислородного голодания, то бишь гипоксии мозга, проходит у меня не так, как у других, что маловероятно, либо появились некие неучтенные факторы, которые привели к феномену выхода из тела.
– Надо же! А я думал, тебя в то время только бабы интересовали…
– Вот именно! Но далеко не все. Биосоциальная программа большинства девушек элементарна, и тебе она известна не хуже меня. Сексуальный наркотик примитивен. С определенного момента я стал крутить романы с девицами, которые могли бы мне помочь. Помнишь Ирку с нейрохирургии, Аньку с токсикологии? – Макс на секунду задумался. – Да, много их было… Знал бы ты, с какими крокодилами порой приходилось ложиться в постель. Но чего не сделаешь ради дела…
Перед моим мысленным взором предстали дивные Машкины ножки. По моим данным, это была единственная девушка, которую Макс так и не сумел затащить в постель или не особо пытался.
Макс пощелкал пальцами:
– Эй, ты еще здесь? Больше рома не получишь.
– Я тут, – поспешил заверить я.
Мой приятель с энтузиазмом принялся излагать свою теорию:
– У нас по теме атипичной асфиксии почти голяк, пришлось собирать материал на Западе. Помнишь, я в Лондон летал в прошлом году?
– Только не говори, что ты все каникулы провел в лондонской библиотеке!..
– Почти. Парочку дней, конечно, оттянулся. Не в этом суть. Чем больше я углублялся в тему, тем больше понимал, какой гигантский сопутствующий пласт информации придется поднять. С биохимией и нейрофизиологией мозга проблем не предвиделось. В конце концов, это мой хлеб. Но для эксперимента требовался высококлассный программист. Как я его искал – отдельная история…
– Стоп… Какого эксперимента?
– Того самого.
Он ткнул пальцем в пол.
– Именно там, в кресле, я испытал такой оргазм, о котором ты даже понятия не имеешь.
Я вспомнил свои жалкие победы на любовном фронте: всего две девушки, с которыми я переспал. Не знаю, но где-то в глубине души меня одолевали сомнения, со мной они занимаются любовью или с кем-то другим. Обе закрывали глаза, погружались в свои ощущения, стонали, в конце концов мне становилось неловко, а эти сомнения – не самая лучшая приправа для оргазма.
Подчиняясь духу противоречия, я пробормотал:
– Почему не имею?..
– По определению. Вершина сексуального экстаза наступает, когда возбуждение достигает резонансных величин. Веришь, я испытал такой улет, для которого слов еще не придумали. Это тебе не пошлый секс с теткой.
– Предпочитаю последнее… Макс, давай короче, поздно уже.
– Ты, наверное, слышал, что повешенные испытывают в момент смерти спонтанную эрекцию и эякуляцию. Не у всех, конечно, – доминанта страха куда сильнее. Позже этот факт объявили мифом, связав возбуждение с разрывом спинного мозга и травмой нервных окончаний. Теперь следи за мыслью! Экспериментируя с различной степенью удушения, я достиг управляемого оргазма. Нет, даже не оргазма… Это состояние можно определить как крайнюю степень удовольствия. Наверное, нечто подобное испытывает наркоман во время кайфа. Только зависимость не возникает.
– Похоже на опыт с крысой и педалью?
– Это слишком грубое приближение. Крыса, нажимающая на педаль и получающая электрический импульс в центр удовольствия, не понимает, что с ней происходит, а я могу контролировать не только силу, но и глубину погружения.
– Каким образом?
– С помощью специального сенсора.
– Удушение… Макс, ты что, спятил?! Это же больно, в конце концов.
– Вот! В этом вся суть! Не зря я, как сексуальный маньяк, пахал причинным местом. Мои девочки постарались на славу и достали все необходимые компоненты. Препарат, который я получил, полностью исключает болевой компонент. Остается лишь эффект странгуляции сонной артерии. Более того, с помощью «Винзи»…
– Винзи?..
– Я его так назвал. Мозг без всякой химии стимулирует спонтанный выброс гормонов счастья, как будто в центр удовольствия подается слабый электрический импульс. Как это происходит, я еще не очень разобрался.
– Все это, конечно, очень интересно, но я тут при чем?..
– Мне нужен помощник. Хотя бы для того, чтобы зафиксировать меня в кресле. Кроме того, ты будешь контролировать процесс. В одиночестве такие игры опасны. Я уже один раз попробовал. На тот свет, как видишь, не отправился – при опасном уровне кислородного голодания срабатывает блокировка. Вот этот датчик с таймером, который соединен… В общем, это неважно. Не буду грузить тебя техническими подробностями.
– Похоже на коматозников.
– Нет, там вообще была жесть. Ребята закидывались до клинической смерти. Мы держим терминальное состояние.
– Кто это «мы»?
– Ну я! Не придирайся к словам. Короче, компьютер следит за всеми процессами и обеспечивает обратную связь между моим состоянием и натяжением ленты. Если возникает угроза тяжелой гипоксии, натяжение автоматически ослабевает. На крайняк, мало ли что, ослабишь вручную – это предусмотрено. Потом наложишь кислородную маску и сделаешь инъекцию, нормализующую мозговое кровообращение. Я все приготовлю. Учить тебя не надо. Это твой хлеб.
– Понятно…
Он не обратил внимания на мою кислую мину.
– Прикинь, я опроверг идею Джея Вайзмана о принципиальной невозможности управлять риском при БДСМ. При помощи препарата, который я ввожу, кровь, обогащенная кислородом, поступает не во все участки мозга, а только в выборочные. Все зависит от дозировки. При этом эффект каждый раз разный. Иногда появляются удивительные зрительные и тактильные галлюцинации, в других случаях – сексуальное возбуждение. Я стремлюсь подобрать состав, который помог бы мне, ненаучно выражаясь, выйти в астрал. Сам понимаешь, необходимы опыты, причем не только на себе самом.
– Не знаю, кто такой Джей Вайзман, но на электрический стул я не сяду.
– Ты мне друг или нет?
– Слушай, а почему бы тебе не пригласить какого-нибудь разочаровавшегося в жизни юношу, мечтающего о переходе в мир иной… Нет, лучше очаровательную девушку с разбитым сердцем. Представь, вначале вы занимаетесь любовью, потом ты усаживаешь ее обнаженную в это кресло. Она сексуально подрыгивает длинными ногами. Полные груди сотрясаются, соски твердеют от невероятного притока крови. А ты стоишь рядом и со смаком наблюдаешь, как ее пронзают оргазмические конвульсии. И в самый последний момент, когда она готова умереть, ты возвращаешь ее к жизни.
– Тебе бы порнорассказы писать, а не в медицинском учиться.
– У меня еще все впереди.
– Влад, это серьезно: мне некого больше просить. Ты мой лучший друг и без пяти минут анестезиолог. В компах разбираешься…
– А если ты вдруг окочуришься на этом гребаном троне, мне что, на зоне интернатуру заканчивать?
– Я предвидел этот вопрос.
Он выудил их нагрудного кармана бумажку и вручил ее мне с таким видом, словно показывал гаишнику депутатское удостоверение.
Я прочитал рукописный текст:
«Я, Крупицкий Максим Эдуардович, полностью инициировал медицинский эксперимент, в котором обманным путем вынудил участвовать моего друга Каюрова Владислава Сергеевича. Полностью сознаю опасность, которой подвергаю свою жизнь и здоровье. Всю ответственность за возможные последствия проведенного опыта беру на себя…»
– Ну и что? – пожал я плечами. – Дадут три года условно. И это в лучшем случае, если эта твоя бумажка не исчезнет из уголовного дела.
Макс наполнил бокалы:
– Короче, завтра с утреца и начнем.
– С бодуна, что ли?
– Тебе-то что? В кресло ведь я сажусь. Вообще, это даже к лучшему – давление повышено, организм в остаточной интоксикации. Кстати, ты не замечал, что после пьянки очень хочется уединиться с девушкой? Организм при сильном алкогольном опьянении находится в состоянии, близком к смерти, и инстинктивно стремится к продолжению рода.
Я помолчал. С ним вообще можно рта не раскрывать, пауз не дождетесь.
– Короче, не буду грузить тебя подробностями. Завтра мы открываем новую страницу нашей биографии.
Тогда я и не подозревал, насколько он окажется прав.
Глава 2
Мы сидели с Машей на залитом солнцем пригорке. Вдалеке, среди густых деревьев, возвышалась строгая громада старинного замка, где наверняка водились привидения. Воздух наполнился тысячью ароматов и сонным гудением пчел. Маша сидела рядом, опустив прелестную головку на мое плечо. Я ощущал полное единение с природой: мы были нагими, как наши прародители в эдемском саду.
Нежные пальцы коснулись моих шейных позвонков… и вдруг стали расти и сжиматься. Медленно, но неотвратимо, как тина в болотном омуте. Стало трудно дышать, лицо побагровело от крови, я хотел крикнуть, но издал лишь клокочущий звук.
С трудом повернув голову, я похолодел от ужаса. Тело принадлежало Маше, а голова Максу. Он смотрел на меня огромными, совершенно безумными глазами, рот изогнулся в жутком оскале, а его пальцы продолжали тисками сжиматься на моей шее…
Макс тряс меня за плечо:
– Мачо, подъем!
Ощущение такое, что ресницы заклеили «Супермоментом», – понадобились немалые усилия, чтобы отодрать одну от другой. Ночной кошмар еще сидел в извилинах мозга.
Лицо моего друга приняло прежнее насмешливо-добродушное выражение.
– С кем ты там сражался? Орал, руками размахивал…
Проклятый ром! Разве можно мешать его с пивом? Состояние, как после наркоза. Болела голова, желудок свело, я чувствовал себя сушеной воблой, подвешенной на крючке.
– Пива…
– Несу, мой повелитель.
Мои пальцы вцепились в запотевшую банку. Я дернул слишком сильно, язычок сломался, пришлось ковылять за ножом. День начинался не очень удачно, но Мистер Хейнекен вернул способность мыслить.
Великий экспериментатор сиял, как флюгер в лучах летнего солнца. Ни намека на похмелье. Свеж и бодр – образчик для рекламы мужского лосьона. А ведь выпил не меньше, чем я. Да, с таким здоровьем можно любые опыты ставить.
– У меня все готово, – сообщил Макс.
– Что готово?..
– Так, ладно, даю тебе час на то, чтобы прийти в себя, – и за работу!
После второй банки на меня напал приступ пофигизма. В конце концов, чем я рискую? Пусть себе корчится на электрическом стуле, засовывает себе иглы в половой член, вводит цианид в задницу, лишь бы меня не трогал… Макс, он как свихнувшийся локомотив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37