Ее грудь, соприкоснувшись с прохладным воздухом, мгновенно напряглась, соски затвердели, по коже побежала легкая рябь мурашек.
– Какая ты красивая, – удовлетворенно пробормотал он.
Мэтью стал ласкать Грейс, он брал в руки ее груди, слегка приподнимал вверх, чтобы ощутить их тяжесть, тер пальцами соски. Почувствовав сильное возбуждение, Грейс стала двигаться быстрее. Мэтью потянулся к ней и взял в рот ее сосок.
Ей нравилось все, что делал Мэтью. Ни один дюйм ее тела не остался без его внимания. Они двигались в одном ритме, и Грейс казалось, что они снова превратились в одно существо, срослись в нечто целое и неделимое.
И вот наконец ее накрыло волной сияющего света.
Пронизывающий тело жар, наслаждение, восторг и ощущение полета. В черной пропасти, в которой она летела, появилась маленькая красная точка, она росла, увеличивалась, превращалась в красный цветок и гасла, оставляя в черноте только расходящиеся красные круги. Потом снова… Так повторилось несколько раз.
Когда все закончилось, она упала на Мэтью, лишившись последних сил.
Мэтью дал ей физическое наслаждение, которого раньше она никогда не испытывала, он разбил ей сердце. Что ж, значит, такова ее судьба, и Грейс не роптала. Но она навсегда запомнит эти дни, запомнит, какой счастливой она была. Когда они разлучатся с Мэтью, этот сияющий шар света будет время от времени появляться перед ней и напоминать о том, что она пережила здесь, в этом поместье.
Между ног у нее было влажно и болело. Но это была приятная боль, дающая наслаждение. Вздохнув, Грейс зарылась лицом в его плечо. Из ее глаз снова хлынул поток слез. Как она сможет оставить его завтра?
На рассвете Мэтью разбудил Грейс. Она очень плохо спала этой ночью, и сейчас в тусклом желтом свете свечей ее лицо выглядело утомленным.
Мэтью стиснул зубы. Он просто жестокое животное, зверь. Он без всякой жалости обошелся с ней, он пользовался вчера ее телом, совершенно не беспокоясь и не думая о том, что утром Грейс должна бежать, а для этого нужны силы.
О расставании они не говорили, хотя их мысли были заняты только этим. Ощущение скорой утраты пронизывало их поцелуи, присутствовало в каждом движении, в каждом вздохе. Их ночь в той или иной степени все-таки была превращена в прощание.
Мэтью смотрел на Грейс, стараясь запечатлеть в своей памяти каждую черту ее лица, улыбку, взгляд. Он снова провел рукой по ее груди. Грейс по-прежнему лежала обнаженной – они уснули, так и не одевшись. Он хотел запомнить и это восхитительное ощущение – тонкий нежный шелк ее кожи под его пальцами.
Вдруг Мэтью вспомнил, что взял Грейс и на полу. Должно быть, у нее болит теперь все тело, подумал он, краснея от смущения.
Она вздохнула. Грейс не спала, но пребывала в полудреме. Она повернулась к нему. Ее соски снова затвердели. Она уже знала, что сейчас должно произойти. Мэтью наклонился и поцеловал один розовый бутон. След, оставшийся от зубов Файли, поблек и стал почти незаметен.
– Я люблю тебя, – прошептала она, гладя его по голове.
Грейс так часто повторяла эти слова, но Мэтью хотел слышать их снова и снова. Ему все время было мало этих слов. Позже, когда он останется один в своем большом холодном доме, голос Грейс будет согревать его, эти слова любви станут ему защитой в зимнюю бессонную ночь. Он прижался носом к ее груди, втянул запах ее кожи, как всегда, пахнущей жасмином.
Мэтью поднял голову и заглянул ей в лицо. Она внимательно смотрела на него, и в ее потемневших глазах без труда угадывалось отчаяние. Расставание было неминуемо. Мэтью наклонился и поцеловал Грейс. Ее губы, мягкие и шелковистые, ответили на его поцелуй.
Ночью их обоих сжигала страсть. Сейчас же было все по-другому. Глубже, печальнее. Теперь это было единение не только тел, но и душ.
Медленно, не торопясь, Мэтью покрывал поцелуями ее лицо, шею, грудь. Когда его губы стали ласкать ее влажную мягкую плоть, Грейс остановила его.
– Нет, – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты был со мной.
Она хотела проститься с ним.
– Грейс, ты разбиваешь мне сердце. – Казалось, голос его идет из самой глубины груди.
Ее лицо выглядело бледным, как свет луны. На этом фоне припухшие красные губы выделялись особенно ярко. Вот такой он запомнит ее на всю жизнь.
Грейс провела ладонью по его подбородку. Он прижался щекой к ее ладони и поцеловал.
– Люби меня так, Мэтью, как будто сегодня ожидается конец света.
А сегодня и в самом деле конец света, подумал Мэтью. Он знал, чего хотела Грейс. Не яростной страсти, не возбуждающих экспериментов. Она хотела, чтобы они были вместе, чтобы они разделили вместе это ощущение потери.
За окном свистнула птица. Темно-синее небо постепенно начало светлеть.
Очень медленно он вошел в нее. И замер, прислушиваясь к биению их сердец. Их сердца бились в унисон. Глубоко вздохнув, Мэтью продвинулся чуть глубже. Ему хотелось проникнуть так глубоко в нее, чтобы достигнуть ее души.
Грейс отдавала ему все, что у нее было, все, что она могла отдать. Она была его возлюбленной, его другом, его сестрой, матерью, всем миром, таившимся за стенами поместья, всей Вселенной. Она была его единственным близким человеком.
Сейчас в нем не возникало ярости, животного желания, неистовой страсти. Ему хотелось просто двигаться вместе с Грейс вперед и назад до бесконечности. Как будто это море качало его, бескрайнее, спокойное, подчиняющее своей власти. Никакие слова были не нужны. Грейс рядом. И этого достаточно. С ним женщина, которую он любил.
Эта близость, соединяющая их тела и души невидимыми узами, казалось, навеяна какими-то потусторонними силами. В обычной жизни люди не бывают так близки.
Он медленно приближался к завершению. Волна за волной накрывали его, растущее внутри напряжение усиливалось. И вот, наконец, освобождение, всплеск слепящего света, ощущение радости и переполняющего сердце счастья. Вселенная свернулась до одной единственной точки – Грейс.
Глава 22
Грейс спустилась в гостиную и прошла к резному деревянному письменному столу, который стоял в углу комнаты. Не было еще и семи часов. На кухне гремела посудой миссис Файли, не обращая ни на что внимания. Мэтью уже давно вышел из дома, чтобы посмотреть на свои розы.
Грейс и Мэтью заранее договорились о том, что сегодня они будут стараться вести себя как обычно. Они не должны ничем выдать себя.
Утром, одеваясь в спальне и готовясь к выходу, они время от времени касались друг друга руками. Грейс с горечью думала о том, что ей будет очень не хватать этих прикосновений.
Она не так много времени провела в этом поместье, но Мэтью успел стать для нее всем. Ее сердце билось, повторяя его имя. Воздух, которым она дышала, пах лимоном и мускусом. О, этот запах она будет помнить до конца своих дней. Этот запах навсегда будет для нее связан с Мэтью.
Как она сможет оставить его в этой холодной одинокой тюрьме?
На свое бегство она смотрела как на предательство.
Грейс бросила быстрый взгляд на дверь гостиной. Убедившись, что никого поблизости нет, она приступила к поиску интересовавших ее документов. Если Мэтью сейчас войдет, что она ему скажет? Разумеется, придется сказать правду.
На столе из бумаг ничего не было. Мгновение подумав, Грейс принялась открывать ящик за ящиком. И здесь она нашла то, что искала. Если бы Мэтью узнал, что она собиралась сделать, он бы никогда не простил ей этого.
Быстро просмотрев документы и выбрав то, что ей казалось наиболее подходящим для задуманного дела, она положила бумагу в карман и вышла из комнаты.
Грейс очень надеялась, что ее лицо не выглядело виноватым. Когда она вошла в сад, Мэтью сразу же ее увидел и радостно улыбнулся. Он казался довольным и совершенно спокойным сегодняшним утром, но не нужно было забывать, что он прошел жестокую школу и научился скрывать свои эмоции. Грейс с силой прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Она должна быть сильной, она должна быть очень сильной ради него и ради себя.
– Пойдем прогуляемся немного, – предложила она. Грейс и Мэтью медленно шли по залитому солнцем лесу. Вулфрам следовал за ними. Словно по команде они оба остановились на лужайке, где Мэтью впервые поцеловал ее. Казалось, прошла уже целая вечность с той волшебной минуты, хотя на самом деле это случилось лишь две недели назад.
– Тебе страшно? – с беспокойством спросил он, убирая прядку волос с ее лица. Сегодня Грейс снова превратилась в благопристойную вдову миссис Паджет и поэтому оделась и причесалась соответственно – темное шерстяное платье и тугая коса вокруг головы.
– Да, страшно, – ответила она и быстро добавила шепотом: – Но за тебя я боюсь больше.
Его брови снова приподнялись.
– За меня? Но что со мной могут сделать такого? Фантазия моих мучителей не так богата – вряд ли им удастся придумать какую-нибудь новую пытку. Я, кажется, через все уже прошел. Не волнуйся, со мной все будет в порядке. Лорд Джон сразу лишится всех денег, если я умру, поэтому будет очень осторожен.
Раньше, может быть, она и поверила бы этому, но сейчас Грейс лучше понимала, как обстояли дела на самом деле. Ей были известны все те причины, из-за которых Мэтью заставлял ее бежать из поместья. Резким движением она оттолкнула его руку от своего лица.
– Я знаю, что ты собираешься сделать, – вежливо проговорила она.
Почувствовав тоску в его голосе, Вулфрам взвизгнул и прижался к ноге своего хозяина.
– Я собираюсь помочь тебе вернуться к нормальной жизни, – мрачно проговорил Мэтью, кладя руку на голову собаки.
– Да. А потом ты собираешься убить Файли и покончить с собой. Я не дура, Мэтью. Как только я окажусь на свободе, ты сразу же приступишь к выполнению своего плана. – Ее голос слегка дрожал, хотя она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и даже отстраненной. – Возможно, мы говорим с тобой сейчас в последний раз. И мы не можем расстаться на этой ноте, на ноте лжи.
– Грейс… – Он замолчал. Было понятно, что последние ее слова потрясли его. Впрочем, Мэтью не мог не догадываться, что Грейс знала о его намерениях. – Что случится со мной, уже не имеет значения.
– Как ты можешь такое говорить? – сердито спросила Грейс. – Ведь ты для меня все в этой жизни.
– Я не хочу здесь жить, как животное в зверинце, до самой старости. И не хочу, чтобы состояние моих родителей досталось лорду Джону. А убеги я отсюда, снова пострадают ни в чем не повинные люди. Так что мне приходится выбирать между жизнью в тюрьме и смертью. Я предпочитаю смерть. Это единственно возможный вид свободы для меня.
– Пообещай мне, что подождешь хотя бы шесть месяцев, – настойчиво повторила Грейс, хотя ее сердце сжималось от тоски и страха. Мэтью не должен умереть, она никогда не смирится с этим.
– Но зачем? – удивился он. – Ничего не изменится за это время.
– Я не хочу, чтобы ты умирал!
– Господи, Грейс! А что мне остается? Сидеть здесь, как кролик, которого откармливают к Рождеству? Тогда я и в самом деле окончательно сойду с ума. Если ты любишь меня, дай мне возможность самому распорядиться своей жизнью.
Она выпрямила спину и прикусила губу. Слава Богу, сейчас он не прикасался к ней. Стоило бы ей ощутить тепло его рук и губ, как вся ее решимость мгновенно исчезла бы, утекла, не оставив следа, как вода в песок.
– Если ты не пообещаешь мне подождать шесть месяцев, я не уйду отсюда.
– Грейс, но ведь это шантаж.
– Я очень прошу ничего не предпринимать за это время. – Грейс очень надеялась, что в этот срок она сможет найти того, кто ей поможет. Что ей удастся не попасться в руки лорда Джона.
– Ради Бога, Грейс, не рискуй своей жизнью ради меня. – Интонация его голоса поднялась вверх и замерла на почти истерической ноте. – Ты думаешь, что тебе удастся справиться с моим дядей? Ты весьма самонадеянна. Он уничтожит тебя одним щелчком пальцев, словно муху. Разве ты ничего не поняла, живя здесь?
Мэтью говорил прямо, называл вещи своими именами, и это смущало и пугало Грейс. Но больше всего она боялась, что Мэтью покончит с собой, так и не дождавшись ее помощи.
Она втянула воздух. Ей надо успокоиться. Она так долго боялась, что страх, в конце концов, стал ее естественным состоянием, к которому она уже даже начала привыкать.
– Я не собираюсь глупо рисковать, но думаю, что сумею найти человека, который в состоянии помочь. – Ее план выглядел более чем эфемерно даже в собственных глазах. Теперь же, когда она высказала это вслух, ее надежды приобрели вид растворяющегося в голубом небе легкого облачка. – Подожди шесть месяцев, Мэтью. Только шесть месяцев. Я не прошу ни о чем другом. – Она попыталась взять его за руку, но Мэтью не позволил.
– Ты продолжаешь настаивать, – разочарованно и холодно сказал он, словно просто констатировал факт.
Такую же отчужденность в его голосе Грейс ощущала в свои первые дни пребывания в поместье. Она еще не успела забыть, как тогда ее раздражал и пугал подобный тон.
Наконец губы Мэтью дрогнули и на его лице появилось жалкое подобие улыбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43