Грейс Марлоу воспитали как леди, а Грейс Паджет была верной женой и никогда не нарушала данной клятвы. Потому что на ее пути не встречалась страсть.
Прошло всего пять недель со дня смерти ее мужа, а она уже мечтала о физической близости с другим мужчиной. Хотела, чтобы маркиз взял ее.
От этой мысли ее охватила дрожь. Она сильнее надавила на вилку. Мэтью заметил ее внезапное волнение, которое тотчас же передалось ему. Они чувствовали состояние друг друга как звери, их инстинкты обострились и позволяли с легкостью улавливать то, что витало в воздухе.
Грейс говорила себе, что вся эта горячка схлынет, как только они станут близки, а за этим последует лишь разочарование.
И, тем не менее, она так и видела его молодое крепкое тело над собой. Оно двигалось, прижималось к ней. Грейс встала, чувствуя, как дрожат ноги.
Маркиз тоже поднялся; в его глазах она успела заметить тревогу.
– Тебе нехорошо, Грейс?
Она покачала головой:
– Нет-нет, все в порядке. Просто я немного устала. Ее взгляд заскользил по его красивому сильному телу.
Осознав, что она делает, Грейс смутилась и быстро вышла из гостиной. Она должна побыстрее уйти отсюда.
Они снова лежали вместе на кровати, и в окно светила полная луна, заливая голубоватым светом их простыни. Мэтью был полностью одет, даже не снял рубашки. И Грейс теперь прекрасно понимала почему. Воспоминания об их поцелуе преследовали и его.
Она задыхалась от избытка чувств. Грейс непросто было лежать рядом с мужчиной, который умирал от желания обладать ею. Мэтью не шевелился, но она знала, что он не спит.
– Нам не нужно было целоваться, – глухо проговорила она.
– Нет, я не согласен с тобой.
Грейс ждала продолжения, но он больше ничего не сказал и снова воцарилась тишина.
Она втянула воздух. Вина, желание, предчувствие беды – все завязалось в ее сердце в тугой узел. Грейс думала о том, что она открылась перед Мэтью, как ни перед одним мужчиной на свете. Даже муж не знал ее настоящей. И все же между ними оставалась эта недосказанность, мешавшая, делавшая их отношения поверхностными. Уже было очевидным, что только полное обладание ею насытит маркиза, утолит его жажду. Впрочем, все это можно было отнести и к ней. По щеке Грейс скатилась слеза.
Тихо скрипнул матрас – Мэтью повернулся, чтобы посмотреть на нее. Грейс надеялась, что темнота скроет ее невольные слезы. Но на это, разумеется, не стоило рассчитывать. Маркиз слишком хорошо чувствовал ее.
– Что с тобой, дорогая? – Он протянул руку и осторожно вытер слезу на ее щеке. Грейс закрыла глаза и попыталась успокоиться.
– Я знаю, слезы не помогут, – глухо проговорила она.
– Но мы все иногда плачем. Такое случается. – Его голос ласкал ее, словно легкий весенний ветерок.
Мэтью обнял Грейс и привлек к себе. Его сильные руки заскользили по ее спине. Она уткнулась лицом в его плечо. Никогда никто не пытался утешить ее. Если ей было плохо, все лишь учили ее или ругали, когда надо было просто вот так, как делал это сейчас Мэтью, обнять и погладить по голове. В ней всегда жило чувство, что она одна против всего мира, и поэтому Грейс никогда не позволяла себе расслабиться.
Она плакала сейчас, потому что уже никогда не могла снова стать той веселой пятнадцатилетней девочкой, увлеченной прекрасными идеями. Она оплакивала и мужа, у которого никогда не находилось для нее доброго слова. Она плакала еще и потому, что ей было жаль прекрасного маркиза, который свою молодость провел в клетке, лишенный всех радостей, предназначенных для человека самой природой.
Она оплакивала и девять лет своей несчастливой жизни, которые принесли ей только страдания и унижения, и неудачливую Грейс Паджет, которая таким нелепым образом угодила в клетку и которую приняли за уличную девку. А теперь обстоятельства складывались так, что ей и в самом деле придется стать этой самой уличной девкой.
– Прости, – прошептала она, надеясь, что маркиз отвернется от нее. Только тогда она перестанет плакать, успокоится, смирится с тем, что выпало на ее долю. И тем не менее, где-то в глубине души она знала, что способна вынести все, что угодно. Но если Мэтью оттолкнет ее, ей будет больно, очень больно. Ей будет труднее пережить это, чем постоянные унижения, которые она терпела от мужа. При нем она чувствовала себя маленькой и глупой. И сейчас еще сильнее прижалась к Мэтью.
– Мне тоже случалось поплакать. И я плакал как брошенная собака. – Мэтью пытался придать своему голосу непринужденность. – Ничего страшного, все пройдет. Поплачь, если хочется. Эти несколько слезинок не испортят твоей красоты.
Мэтью был мужественным и добрым, хотя жизнь, которую он вел, должна была вытравить в нем эти качества. Грейс снова охватило желание. Под ее ухом в груди Мэтью сильно билось сердце. Его рубашка скомкалась и задралась вверх, и если она слегка передвинет руки, то ее ладони коснутся его кожи. Хотя Грейс хотелось вот так лежать рядом с ним, положив голову ему на плечо, она знала, что ей нужно постараться отодвинуться от него.
Уловив в ней это желание, Мэтью сильнее прижал к себе Грейс.
– Нет, подожди…
Она замерла. Грейс прекрасно понимала, что сейчас чувствовал Мэтью. Точно такие же чувства охватили и ее. Эта тишина, установившаяся в комнате, была полна тех слов, которые они хотели, но не могли сказать друг другу. Но и молчать дальше было невозможно. Желание грозило разрушить их.
Потом, через какое-то время, Мэтью все-таки удалось заснуть. А Грейс лежала без сна всю ночь и всматривалась в темноту, полную тревожных образов и предчувствий.
Она снова вспоминала свою жизнь. Тот период, когда она была несчастной женой, потом вдовой. Она вспоминала своего отца, который оказался невероятно черствым, жестоким человеком. Сказанные им при расставании слова навсегда врезались в память Грейс. Она поклялась тогда себе, что предсказания отца о ее плохом конце никогда не станут правдой. Думала Грейс и о том сумасшедшем, с которым она лежала в постели, который пугал ее и вместе с тем уносил в небеса своими поцелуями.
Когда ей бывало трудно, она всегда говорила себе, что, несмотря ни на что, сохранила свою честь. Но сейчас Грейс была готова избавиться от этого сокровища. И, думая так, не испытывала ни малейшего сожаления.
Ночные часы тянулись бесконечно, но вот, наконец, забрезжил рассвет и Грейс сомкнула глаза. Она простилась с той женщиной, которой была всегда, и готовилась стать другой женщиной.
Завтра ночью.
Глава 14
Пребывая в крайней степени возбуждения, Грейс быстро поднялась к себе в спальню и села на кровать. Теперь она будет ждать Мэтью. Пока он находился в гостиной внизу. Весь день они вели нейтральные разговоры, стараясь не касаться опасных тем.
Уже пробило полночь, в доме и в саду стояла оглушительная тишина. Грейс оставила маркиза одного, чтобы немного успокоить свои нервы и унять желание, которое сделалось слишком уж настойчивым, пьянящим, заставляющим терять разум.
«Я хочу его, хочу, хочу», – повторяла она про себя.
По ее жилам быстрее бежала кровь, разнося крошечные горячие угольки по всему телу. Грейс глубоко вздохнула. Потом еще раз.
Она снова встала, прошлась по комнате и остановилась около кровати. В эту минуту в спальню вошел Мэтью. Грейс надела самую красивую ночную сорочку, которую ей удалось найти в шкафу, – тончайший батист, расшитый крошечными серебряными звездами.
Эта сорочка выглядела так, словно была предназначена для девственницы, и лишь ее прозрачность наводила на мысль, что сие творение было изготовлено отнюдь не для юной девы.
Увидев Грейс, Мэтью замер у двери. Перевел дыхание.
Что он чувствовал сейчас? О чем думал?
Видимо, и он боролся с теми же демонами, что и она.
Сегодня ее неприступная крепость рухнет. Впрочем, это было ясно с самого начала. Грейс поняла, что сдастся, уже в тот момент, когда впервые посмотрела в его чудесные загадочные глаза цвета меда.
Наконец Мэтью вздохнул, и ее сердце сжалось. Его удивленный взгляд остановился на ее лице. Боже, какие восхитительные у него глаза. Глубокие как колодцы, полные тревоги, готовые все принять и все простить.
Языки пламени стоящих на подоконнике, комоде и полке свечей внезапно выросли, сделались ярче, дернулись в сторону – в открытое окно подул ветер.
Внезапная вспышка света выхватила из мрака кровать, застеленную белоснежной простыней. Это выглядело соблазнительно и провокационно.
Пропитанный жасмином воздух сделался гуще, наполнился флюидами чувственности и страсти. Грейс стояла и смотрела на маркиза. Его глаза удивленно расширились, а длинные изящные пальцы то сжимались, то разжимались.
– Что все это значит, Грейс? – хрипло проговорил он, продолжая стоять у двери. На лице Мэтью вдруг появилось раздражение, но в то же время глаза излучали желание. Щека задергалась.
– Вот, собираюсь соблазнить тебя. – Грейс очень старалась придать своему голосу непринужденность.
Черты лица маркиза вдруг заострились, линия подбородка сделалась жесткой. Как только Мэтью увидел Грейс, он сразу почувствовал возбуждение. И это обстоятельство не укрылось от ее глаз.
Грейс тряхнула только что вымытыми волосами, и темная шелковая волна заструилась по плечам. В комнате появился едва уловимый запах дерева – Грейс сушила волосы перед пылающим камином. Сейчас она выглядела необычайно эротично и притягательно. Она казалась воплощенным духом свободы.
И эти красные улыбающиеся губы, подкрашенные губной помадой, – еще один признак раскрепощенности. Раньше Грейс никогда не пользовалась косметикой.
– Я же сказал тебе, что это невозможно. – Его лицо сделалось пепельно-серым, он выглядел потерянным и несчастным. – Почему ты ничего не сказала мне за обедом?
– Потому что ты стал бы отговаривать меня от этой затеи. – Грейс вдруг заговорила быстро-быстро, как будто боялась, что маркиз ее сейчас остановит. – Дело в том, что теперь твой дядя лорд Джон уверен, что я стала твоей любовницей. Монкс и Файли тоже не сомневаются в этом. Моя репутация, так или иначе, уже погублена. – Она поднесла руку к горлу. – Все уверены, что мы с тобой спим. Мы знаем, что это не так, но какой в этом смысл?
– Главное, что мы знаем, как на самом деле обстоят дела, а до других мне нет дела.
Ее улыбка погасла. Внимательнее посмотрев в лицо маркиза, Грейс увидела под маской враждебности затаившееся отчаяние.
– Лорд Шин…
– Господи, Грейс. Меня зовут Мэтью. Я лорд этой самой дыры, где мы с тобой вместе прозябаем. Больше у меня ничего нет.
– Мэтью, – позвала его Грейс.
Услышав свое имя, звучавшее в ее устах как ласка, Мэтью слегка расслабился. Где-то внутри его сжатая пружина вдруг медленно начала разворачиваться.
Она судорожно втянула воздух. Грейс все еще продолжала надеяться, что Мэтью отбросит свою осторожность и ставшие уже не важными принципы ив конце концов ответит на ее страсть.
Впрочем, она знала его не так уж хорошо, и ей было трудно предположить, как он мог повести себя в данном случае. Но эта неопределенность проистекала не от слабости его характера. Он был сильным человеком. Последние одиннадцать лет ему приходилось постоянно бороться за свою жизнь.
– Мэтью, – снова повторила она. Казалось, Грейс произносит его имя как заклинание, которое ей самой приятно слышать. – Мне не хочется напоминать тебе об этом, но ты живешь в изоляции от большого мира, и неизвестно, появится ли в этом заколдованном королевстве еще когда-нибудь женщина.
Нет, не стоило ему это говорить. Брошенный на нее сердитый взгляд сразу же показал, что она допустила ошибку. Перед глазами Грейс возник посаженный в клетку ястреб, и этот трагический образ заставлял ее еще решительнее добиваться своей цели.
– Ты делаешь это из жалости? – резко спросил он.
С каждой минутой ей все труднее было сохранять спокойствие. Грейс подавила в себе желание накинуть на плечи халат. Распрямив плечи, она снова заговорила:
– Из жалости? – Немного подумав, Грейс прибегла к последнему средству: – Я хочу тебя. Мне кажется, и ты меня хочешь.
Выражение его лица сделалось серьезным и напряженным.
– Да, я хочу тебя, но это неправильно…
– Но почему же?
– Это жестоко, Грейс. И недостойно тебя. Пора прекратить эту отвратительную игру. Я не подчинюсь своему дяде, что бы там ни нашептывали мне мои инстинкты. Я поклялся себе, что не причиню тебе вреда. Если я сделаю тебя своей любовницей, это будет означать, что я опустился до Монкса и Файли.
Грейс заглянула маркизу в глаза и снова заговорила, причем в ее голосе ощущалось странное спокойствие.
– Вполне возможно, что моя жизнь уже подошла к концу. Я никогда не выберусь отсюда. Монкс и Файли могут завтра просто убить меня. Когда выходила замуж, я была девственницей. И всегда была верна своему мужу. Но та жизнь для меня уже закончилась. А здесь, за этим забором, установлены совсем другие законы. – Грейс называла вещи своими именами, говорила открыто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43