Тут в дверь постучали. Нюх, или... или уже стража? Котелок прилип к
табурету, на котором сидел. Язык у него отнялся, шея закостенела. Он не
смог повернуть голову даже тогда, когда дверь, не дождавшись ответа,
толкнули снаружи. Петли заскрипели, и ничего кошмарнее этого звука Котелок
в жизни не слышал. Но наступившая потом тишина оказалась еще кошмарнее.
Наверное, сердце у лавочника в тот момент и лопнуло бы, не поднимись
проклятые племянницы, куклы эти заговоренные, с места. Они разом протянули
руки и пошли к двери, говоря одновременно: "Свисток, ну хоть ты скажи, что
я - это я!" Тогда шея у лавочника наконец провернулась и он увидел
молодого парня, совсем мальчишку - белобрысого, с решительным маленьким
ртом и такими наивными глазами, что мысль подставить его приходила в
голову сама собой. Из груди Котелка вырвался вздох облегчения. Он отлип от
своего табурета, втащил мальчишку в комнату, сделал страшные глаза и
приложил палец к губам: "Тс-с!"
Дальше лавочник действовал четко и без колебаний. Тетка Хвалица, не
успев даже проморгаться от слез, оказалась у двери с полотенцем через
плечо. Она выполняла приказ мужа "никого не впускать, никого не выпускать"
и старалась при этом не слышать, как Свисток беспомощно пытается выяснить,
что же, собственно, произошло, и как в ответ ему за разом раз звучит
двухголосое: "Я сидела, а тут эта пришла..."
Сам же Котелок в это время мерил короткими ногами мощеные булыжником
улицы Белой Стены. Он спешил к доминату.

Крючок, наблюдая все это в нефритовом зеркале, тихо веселился. Он
жалел только, что к Летающему глазу нет у него еще каких-нибудь, скажем,
Порхающих ушей. Колдун живо вообразил себе: этакая большая бабочка, а
вместо крыльев - тоненькие, в прожилочках уши.
Впрочем, едва в комнате появился Свисток, веселье колдуна пошло на
убыль. Увидев, как ошеломлен и напуган парень, Крючок ощутил даже
некоторое смущение, но успокоил себя: "Ничего, дело к ночи. Соберутся
спать - снимет Рядица с себя эти бусы, все и обнаружится". Однако
длительное отсутствие лавочника и неприступный вид загородившей выход
Хвалицы говорили о том, что история принимает новый, наверняка неприятный
оборот. Ждать подтверждения пришлось долго. На улице почти стемнело, а
тетка все не решалось покинуть свой пост, чтобы зажечь хотя бы свечу.
Наконец дверь, чуть не зашибив хозяйку, резко распахнулась и вошли
люди с факелами. Сначала сильный свет ослепил, но как только глаз
приноровился, колдун понял, что оправдываются худшие опасения: лавочник
привел дворцовых стражников.
...Уже давно отбыли солдаты, прихватив с собою Свистка и одинаковых
девиц, уже допивали чай лавочник и его жена, шепчась перед прозрачной
свечкою с самым таинственным видом, а Крючок все сидел, уставясь в светлый
нефрит, все ругал себя старым дураком, от чего пользы, однако, не было
никакой.

Ох, до чего стыдно было Свистку идти между двумя солдатами - будто он
какой-то злодей. Солдаты же, как назло, несли факелы высоко над головами и
ужасно гремели форменными деревянными башмаками по мостовой, привлекая
внимание прохожих. Хорошо еще, людей на улицах было немного - все
веселились на ярмарочной площади, куда собирались и Свисток с Рядицей. Да
вот - не довелось.
Ворота во дворец оказались заперты, но начальник стражи объяснил
сержанту, что доминат перенес допрос на завтрашнее утро. Так что, придется
всех троих отвести в тюрьму - пусть там переночуют. Солдаты, недовольно
бурча под нос, повели арестованных в тюрьму через площадь, мимо огромной
пушки, стоящей на постаменте как памятник.
На месте тоже не обошлось без затруднений: долго не могли разбудить
одноглазого Огарка, тюремного сторожа, который по случаю ярмарки перебрал
ячменной браги. Он состоял на этой службе уже много лет, помнил еще те
времена, когда тюрьма была деревянной и трижды горела. На последнем пожаре
Огарок и окривел, после чего стал неожиданно хвастать, что всегда спит
только одним глазом - это если кто-то выражал сомнение в его сторожевой
состоятельности. Довод был неотразимый: никто ничего возразить не мог.
После третьего пожара деревянные стены развалили, чтобы возвести
новые - из несгораемых глиняных кирпичей. Однако предосторожность
оказалась излишней: как раз лихие годы пошли на спад. Преступники почти
перевелись, тюрьма теперь большей частью стояла пустою - Огарок мог
спокойно поглощать отменно любимую им ячменную брагу и спать своим
единственным глазом так крепко, как другим не удавалось и двумя.
Он поднялся страшно недовольный, урча и извергая из пасти штормовые
волны валящего с ног перегара, нашарил за пазухой связку ключей, отомкнул
большой висячий замок. Ходить ему было трудно, колени подгибались. Поэтому
Огарок, недолго думая, толкнул первую попавшуюся дверь, впустил всех троих
в застенок и задвинул железный засов. Потом запер висячий замок на входе и
вновь завалился в своей тесной пристройке, больше похожей на логово, чем
на человеческое жилье.

Всю эту ночь Крючок ворочался с боку на бок на широкой деревянной
скамье, служившей ему кроватью. Так толком и не заснув, поднялся чуть
развиднелось, принес из колодца воды, почистил песком обгоревший котелок.
Мысли у него были совсем о другом и, занимаясь привычными делами, колдун
время от времени опасливо поглядывал на коробочку из желтой кости, которая
со вчерашнего дня так и стояла на столе. Он словно боялся заглянуть в
нефритовое зеркало и узнать - как там, в городе. А сам перед собой
отговаривался, что еще слишком рано.
Но наконец эта отговорка стала глупой: солнце поднялось и вовсю
хлестало в окно. Тогда Крючок подсел к столу и открыл коробочку. Летающий
глаз переночевал на каком-то чердаке и чувствовал себя, в отличие от
хозяина, превосходно. В ожидании приказов он развлекался тем, что
перелетал с места на место и пугал злых диких ос, которые устроили здесь
гнездо. Колдун выгнал его с чердака, раздумывая, куда править - во дворец
или в тюрьму. Решил, что полезнее во дворец... и в этот самый момент
почувствовал прикосновение Силы!
Колдуны хорошо знают, что такое Сила. Она как невидимое облако,
которое всегда окружает колдунов и тех, кого они заколдовали. Но простые
люди этого облака не чувствуют. А вот Крючок почувствовал, и испугался,
потому что приближение Силы много лет служило для него предупреждением об
опасности. Здесь, в Поречье, он первое время понапрасну тревожился, ощущая
иногда Силу нориков, но потом заметил, что она не такая, будто чуть
послабее, чем у людей, и стал различать. Однако теперь Сила приближалась -
великая!
Подавив накативший испуг, Крючок аккуратно посадил жука под стреху
какой-то крыши и вышел на крыльцо. Утренний ветерок остудил лицо, высушил
мгновенную испарину, и теперь колдун особенно ясно ощутил на левом виске
легкое касание невидимой руки. Никого пока не было видно, и не разобрать,
наведенная это Сила, или собственная, но приближалась она с низовьев
Паводи. Крючок решил не спешить, подождать, пока Сила станет поближе.
Он вернулся в жилище, поднял жука на крыло и направил во дворец,
прислушиваясь одновременно к тому, что надвигалось со стороны Большой
Соли. Тронный зал представлял собой большое светлое помещение с рядами
узких высоких окон вдоль боковых стен. Домината еще не было, по залу
сновали прислужницы - наводили блеск, да смеялись чему-то двое офицеров
стражи.
Крючок прождал довольно долго, и стал подумывать, не заглянуть ли
лучше в тюрьму, но невидимая рука стала уже не просто касаться, а легонько
взъерошивать на висках волосы, и колдун понял: времени больше нет. Оставив
Летающий глаз во дворце, колдун вновь вышел на крыльцо и сразу увидел тех,
кто нес в себе Силу.
Это были трое молодых мужчин, лет тридцати или чуть больше. Слева шел
Смуглый - невысокий, но ладный, с курчавой черной бородкой и черными же
озорно поблескивающими глазами. В центре - Большой, у этого рот был
великоват, глаза чуть навыкате, а нос наползал слегка на губу, но в целом
лицо приятное, по-доброму ироничное. И наконец справа - Застенчивый,
который казался длиннее, чем есть, из-за худобы, был светлоголов и
сероглаз. Одежда на всех троих была изрядно потрепана, у двоих за плечами
- дорожные мешки.
Первое, что понял Крючок - это не колдуны. Понял, и вздохнул
облегченно. Потом он скумекал, что околдовал их норик, причем большим
колдовством. Среди нориков тоже есть посвященные. Поэтому Сила так велика.
Но интересно, кто же такие?
А путники, не подозревая, как перепугало колдуна их явление,
поравнялись между тем с крыльцом, и Смуглый, заметив пристальный взгляд
Крючка, весело улыбнулся:
- Хо, дяденька! Чем так глядеть, лучше бы хлебушка вынес - восьмой
день на рыбе, да на грибах!
Крючок тоже невольно усмехнулся, но приглашать не поспешил:
- А что ж вы в лавку не заглянули?
Тут в разговор вступил Большой:
- Да лавочник ваш, Смут ему в дых, в город уперся. А то, может,
правда хлебца найдется? Мы заплатим...
- И хлеб найдется, и мед. Вы ведь, как я понимаю, в город? - Крючок
сообразил, что может извлечь из их появления пользу.
- Туда...
- Ну так входите. Заодно и о деле потолкуем.
- О каком деле? - насторожился Большой.
- Входите, входите. Да не бойтесь, пустяковое дело...
Когда путники уселись за стол, Большой сразу же заинтересовался
коробочкой из рога морского чудища китулы, но колдун торопливо убрал ее с
глаз подальше, после чего Большой стал поглядывать на него подозрительно.
Крючок выставил половину круглого хлеба, большую миску свежего меда,
заварил чай. Пока гости ели, макая хлеб в миску и блестя молодыми зубами,
колдун обдумывал, как бы получше приступить к разговору. Так ничего и не
придумал, но Смуглый, допив кружку чая, начал сам:
- Так что за дело, хозяин?
- Да как вам сказать... - колдун побарабанил пальцами по краю стола и
спросил неожиданно: - А что у вас с нориками? А?
- Хо! - изумленно крутя головой, начал Смуглый, но осекся под
свирепым взглядом Большого. А Большой перевел взгляд на Крючка и холодно
сказал:
- Вот что, хозяин. Если есть дело - говори, если нет - получи за
угощение, и пойдем мы помаленьку - не угодно ли?
Крючок хитровато улыбнулся:
- Да я ж не заставляю... Не хотите говорить - не надо. Только насчет
нориков вы меня не обманете...
- Ну так? - так же холодно вопросил Большой.
- Хорошо, хорошо... - Крючок тяжело вздохнул и покачал головой. - Не
знаю, с чего начать... Словом, так: в городе нужно найти одного парня,
Свистком его зовут. Хороший парень, но искать его, видимо, придется в
тюрьме.
- Чего-чего?! - Большой даже привстал со скамьи от возмущения, но тут
же сел опять.
- Так уж... - колдун сокрушенно развел руками. - Но он ни в чем не
виноват. Виноват я.
- Знаешь что, хозяин, - решительно встал Большой, - иди в город сам и
расхлебывай свои делишки как знаешь. А я-то думаю - с чего это он? Хлеб,
мед... - Большой повернулся к выходу, но его поймал за рукав Смуглый:
- Сядь, Сметлив. Давай послушаем.
Большой поворчал, однако сел. Крючок терпеливо переждал и продолжил:
- Мне в город нельзя. Можно было бы - сам пошел бы. Но нельзя. А
дело-то пустяковое...
- Это почему же нельзя? - снова вскинулся Большой, которого Смуглый
назвал Сметливом.
- А потому нельзя, - теряя терпение, сквозь зубы проговорил колдун, -
что такой у меня договор с доминатом, чтоб сидел я в этой деревне и носа
не высовывал. Ясно?
- Странно... - недоверчиво протянул Сметлив. Что, мол, ты, за птица
такая, что с доминатом о чем-то там договариваешься?
- Странно или не странно, но именно так. - Большой уже начал
раздражать Крючка. - И вообще, если вам трудно шевельнуть пальцем, чтобы
спасти человека...
И тут впервые подал голос Застенчивый:
- Ну хватит, Сметлив. - И, обращаясь к Крючку: - Говори.
Колдун помолчал, остывая.
- Значит, так. Надо передать этому парню ровно два слова: сними бусы.
Два слова - и все. Больше ничего. Он поймет, о чем речь.
Смуглый поднял на Крючка недоуменный взгляд:
- Он что, бусы носит?
- Тьфу ты, Смут... Да нет же! Ну как вам объяснить...
И опять Застенчивый, ровно и спокойно, будто не замечая сердитых глаз
Большого, сказал:
- Хорошо. Передадим.
Когда гости двинулись в путь, имея на троих большой круглый хлеб и
кувшинчик свежего меда, Большой что-то еще ворчал недовольно себе под нос,
а Смуглый обернулся и помахал колдуну рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39