— Да, — подтвердил Бедир.
— И не стоит держать гнев на Дарра, — предупредила она. — Ему мало понравились мои предложения, но он верил, что действует на пользу всем нам.
— Согласен, — Бедир бросил взгляд на короля, который сидел молча и ответил на взгляд друга выражением неловкости и беспомощности. — Хотя я предпочел бы, пожалуй, чтобы он открыл мне свои подозрения до того, как Кедрин бросил свой вызов.
— Это повлияло бы на исход, — не без раздражения заметила Грания. — И ты это, безусловно, понимаешь. То, что случилось, случилось само. Ничто не подталкивало Кедрина к решению. Это важно.
Бедир нехотя, но все-таки кивнул, чем вызвал у Сестры довольную улыбку.
— Итак, мы поняли друг друга? Хорошо. А теперь я, наверное, могу вернуться в постель. Без сомнения, нам предстоит немало дел после того, как исход поединка обеспечит участие Хаттима в отпоре врагу. В том числе и утомительная работа по продвижению наших судов на север.
— Ты намерена оказать такую помощь? — поразился Бедир.
— А почему бы и нет? — Грания нахмурилась, словно сочла вопрос глупым.
— Я думал, что Община Сестер наложила запрет на подобное нарушение естественного порядка вещей, — отозвался Бедир. — И что чародейство изнурительно. Вплоть до смертельного исхода.
— Порядок вещей нарушает Посланец, — огрызнулась Грания с отвращением в голосе. — И те нарушения, что сделает он, хуже наших. Я посовещалась с моими Сестрами, и мы согласились, что такое отклонение от наших обычных установлений оправдано. Что до опасности, то готов ли ты умереть, защищая Королевства?
Бедир снова кивнул, глаза его выражали восхищение, которое он испытывал к крохотной женщине.
— Ну, теперь, когда все решено, мне бы надо поспать. — Она нагнулась в кресле, подаваясь вперед, пока ее ноги не коснулись пола. Вновь взглянула на Бедира. — Сестры сделают все, что смогут, чтобы одолеть беду, властитель Тамура. Не сомневайся. И не бойся за своего сына: Хаттим — наименьшая из опасностей, с которыми может столкнуться Кедрин.
С этими словами она прошелестела прочь, а двое мужчин смотрели ей вслед. Бедир осушил бокал и обернулся к Дарру.
— Прости меня.
— Здесь нечего прощать, — ответил Дарр, улыбаясь теплее, чем прежде. — Разве что мне следовало бы просить прощения.
— Ты мой король, — бесхитростно произнес Бедир.
— И твой друг, — добавил Дарр. — Иногда это осложняет дело.
Бедир улыбнулся и поставил бокал на стол.
— Она действительно читает будущее?
— Она невеликая пророчица, — уточнил король. — По крайней мере, насколько я это понимаю. У нее, скорее, есть дар предвидеть возможности и проследить каждую нить до конца. А затем отыскать в лабиринте самую надежную тропу. Но вот здесь ее советы бесценны.
— И с ее помощью мы быстро попадем на север. Лицо Дарра подсказало ему, что у короля имеются некоторые сомнения, и в его глазах вспыхнул вопрос.
— Сестры сделают все, что смогут, — сказал Дарр, голос его вновь стал усталым, лицо суровым. — Но этого может оказаться недостаточно. Требуется особый дар, которым наделены немногие, а в Андуреле таких и вовсе мало. В лучшем случае мы переправим на север три тысячи человек за время, которое Грания считает приемлемым. Остальные должны воспользоваться обычными средствами.
У Бедира упало сердце, в душу прокралась холодная жуть. Он осторожно налил себе еще вина, смутно удивляясь, почему не дрожит рука.
— Трех тысяч недостаточно. Даже если крепости устоят, мы должны вступить в Белтреван, чтобы уничтожить Посланца, а для этого нам понадобится каждый человек.
— Знаю, — лицо Дарра было хмурым, морщины на лбу и щеках запали глубже, и в свете факелов под глазами залегли густые тени. — Но это лучшее, что мы можем сделать. Это и молитва Госпоже, чтобы три тысячи защищали Лозинские ворота, пока не подоспеют остальные.
— Да благословит Госпожа нашу цель, — торжественно произнес Бедир.
— Если нет, — спокойным голосом сказал Дарр, — мы увидим гибель Королевств.
— Нет, — Бедир покачал головой. — Ибо меня к тому времени тоже не станет.
Дарр ничего не возразил: он знал, что Владыка Тамура отплывет на север с первым судном.
— Молюсь, чтобы до этого не дошло, — прошептал он. — Как король, но еще больше — как твой друг.
— Знаю, — сказал Бедир, поднимаясь. — Но довольно об этом. Как сказала Грания, пора спать.
— Да, — вздохнул государь. — Спи покрепче, мой друг. Я еще ненадолго останусь здесь.
Бедир поклонился и покинул зал, где Дарр остался сидеть в одиночестве, взирая на осадок в своем кубке, и государственное бремя тяжко давило на его узкие плечи. В дворцовых переходах зашевелились сонные слуги, но Бедир отослал их взмахом руки, предпочитая остаться наедине со своими мыслями, пусть сколь угодно неприятными. Сколько из лесного народа собралось в том огромном становище? Сколько тысяч клинков затачиваются прямо сейчас, чтобы ударить по Королевствам? И Посланец — впереди Орды! Какие чары он может применить против крепостей? Какую мощь дарует Ашар дикарям? «Госпожа, — сказал он мысленно, — если ты любишь Королевства, будь с нами! Помоги! Ты нужна нам теперь так, как никогда не была нужна прежде».
Имей он привычку молиться, как заведено, он преклонил бы колени и совершил бы все по обряду, но он таким не был, а поэтому закрыл за собой дверь спальни и, устроившись, стал засыпать. Последняя его мысль была о сыне, который утром выйдет на свой первый поединок против бывалого бойца, весьма сведущего в грозном искусстве траджеа.
Кедрин же никаких дурных предчувствий не испытывал. Бросив вызов, он чувствовал себя несколько смущенным оттого, что вызвал такое волнение в обеденном зале. Его слова и то, что ответил Хаттим, быстро разнеслось вдоль столов, пока каждый мужчина или женщина не узнали о предстоящей траджеа. А затем слуги разнесли новость по дворцу. А уж теперь, он не сомневался, весь Андурел должен знать, что он обвинил Владыку Усть-Галича в трусости. Смущение его, однако, уравновешивалось искренним гневом на Хаттима и его плутни. А когда он заметил, что Эшривель смотрит на него с большим вниманием, чем прежде, он и вовсе расправил плечи и улыбнулся, решив доказать, что того стоит.
Обед завершился скромно, не было и обычных танцев — вместо этого король Дарр объявил, что утром состоится поединок, и предложил всем присутствующим пораньше удалиться на отдых. Пока все расходились, Кедрин то и дело чувствовал на себе чей-то быстрый взгляд и несколько раз услышал замечания придворных, все больше таких: жаль, мол, будет увидеть, как такое красивое лицо разобьет каба Хаттима.
Но юноша и помыслить не мог что-либо подобное, ибо ему и в голову не приходило, что он может проиграть. То было не тщеславие и не юношеское безрассудство, но скорее глубокое убеждение, что он должен победить. Ведь его учил Тепшен Лал, и он помнил прощальные слова кьо. Более того, победив, он должен обеспечить безусловное участие Усть-Галича в грядущей войне. А это было столь важным для общего дела, что Кедрин чувствовал: Госпожа должна даровать ему победу. Ему еще больше придала твердости легкая улыбка, которой наградила его Эшривель, поднявшись, чтобы последовать из зала за отцом.
И Кедрин спал крепко. Последняя его мысль была о принцессе, и он решил, не колеблясь, что она — прекраснейшая из женщин в Трех Королевствах.
Он проснулся прекрасно отдохнувшим, отослал слугу, который пришел помогать ему одеваться, помылся сам и отобрал одежду, которую счел подобающей случаю. Облаченный в штаны из мягкой оленьей кожи, заправленные в высокие сапоги из кожи покрепче, и в простую полотняную рубаху, он направился в покой отца, где был подан завтрак.
Отец нарядился на подобный же манер — правда, он надел еще накидку без рукавов с тамурским кулаком на груди и на спине, на поясе висел кинжал.
— Хаттим выберет короткую кабу, — предупредил Бедир, — и, возможно, круглый щит. Галичане бьются больше пешими. Как я понимаю, он любит выпады. Низкие.
Кедрин спокойно кивнул. Он предпочел бы длинный учебный меч, так как привык к добрым тамурским клинкам. Но чувствовал, что и другим оружием много с кем может потягаться.
— Ты не боишься? — спросил Бедир. То был праздный вопрос.
— Нет, — улыбнулся Кедрин.
— Хорошо. Нам надо подкрепиться. Но умеренно.
Совет, как знал Кедрин, был мудрый, хотя в нем и не имелось надобности. Слишком полное брюхо склонно сильнее страдать от колющих ударов короткой кабы. А они, даже в легкой броне, которую наденут противники, могут быть весьма болезненны. Кедрину пришло в голову, что Бедир необычно озабочен. В твердыне Кайтина отец не колебался особенно по поводу участия сына в общих схватках или учебных поединках. Но теперь он внимательно следил, как Кедрин потягивает питье, дополнившее хлеб и фрукты, которыми они позавтракали, и предлагал советы насчет приемов, которые мог применить Хаттим. В конце концов Кедрин вынужден был попросить отца прекратить, ибо это убавляет твердости.
— Прости, — улыбнулся Бедир. — Как Владыка Тамура я знаю, что он тебе по силам, но я еще и твой отец. И все забываю, что ты вырос.
Кедрин кивнул, понимая, что их отношения еле уловимо меняются с тех пор, как они въехали в Белтреван. Он вступил в леса юношей, жаждущим доказать свое право называться мужчиной, полным почтения к отцу и охотно признающим первенство Бедира во всем. Теперь, хотя он и не мог точно определить, когда или как это случилось, он и впрямь стал мужчиной. Его не просто ранило стрелой дикаря, в нем произошла некая внутренняя перемена, возросла вера в себя и знание своих возможностей. Он по-прежнему испытывал почтение к Бедиру, как к своему Владыке, но теперь готов был спорить с ним, как с отцом, сам принимать решения и следовать им, даже если Бедир не выразит согласия. Во многом это было странное чувство, но оно было приятным.
— Да, — сказал Кедрин. — Это так. И ты все еще мой отец, но теперь я сам должен за себя биться. Хаттим Сетийян — моя первая задача.
Бедир посмотрел на него с некоторой печалью в глазах, затем наклонил голову и заулыбался.
— Тогда иди и бейся, — сказал он. — Вздуй хорошенько этого хлыща. Но, Кедрин, не изуродуй его навсегда.
Кедрин рассмеялся, довольный, что Бедир так уверен в нем.
— Нет, — пообещал он, — просто отлуплю его достаточно, чтобы он запомнил урок.
Они поднялись вместе и направились туда, где, по обычаю, встречались участники траджеа до поединка.
Дарр уже восседал на престоле. Его худобу скрывало роскошное парадное одеяние, зеленое с малиновым, плечи были подбиты для придания дополнительной стати, тяжелая корона скрывала скудость волос. Эшривель сидела рядом на престоле пониже, одетая в белоснежный наряд, расшитый золотой нитью — на волосах золотая повязка, платье стянуто золоченым поясом. Кедрин снова ощутил, как участились удары его сердца, когда он поглядел на девушку, спрашивая себя, не озабоченность ли видит в ее глазах — еще более синих, чем у Уинетт. Когда девушка улыбнулась, он испытал нечто незнакомое, как будто они здесь были вдвоем, и разве что скрытый хор возвышал голоса в песне, которую только он один и слышал. Это было чудесно, и он ответил улыбкой, в открытую любуясь красотой Эшривель и решив, что это еще одна причина одолеть Хаттима — ибо вспомнил, как Владыка Усть-Галича беседовал с ней за обедом, точно со старой знакомой. Кедрин еще не понимал, что это просто ревность.
Голос отца вернул его к действительности, принц оторвал глаза от принцессы и увидел Ярла Кешского и других знатных людей, вступающих в зал. Среди них был и Хаттим, сопровождаемый свитой в цветах Усть-Галича.
— Господа, — торжественно, по-королевски, провозгласил Дарр. — Принц Кедрин Тамурский бросил вызов Владыке Усть-Галича, честь которого требует ответить на обвинение, хотя, по моей воле, биться на траджеа будут кабами, а не острой сталью. Далее, принц Кедрин добился у Владыки Хаттима обещания, что, если принц победит, Усть-Галич поднимет оружие и выступит на защиту Трех Королевств немедля. Все это слышали?
Раздался гул наблюдавшей за ними толпы. Дарр поманил поединщиков вперед.
Хаттим шагнул и предстал перед королем с улыбкой на губах. Кедрин увидел, что на нем похожая одежда, только запястья обтянуты кожей, а к сапогам подшиты металлические бляхи.
— Принц Кедрин, — спросил Дарр, — ты повторяешь и подтверждаешь свой вызов?
Кедрин внезапно вспомнил, что на уроках Льяссы не заходила речь о приличиях, относящихся к поединкам. Поэтому он просто наклонил голову и сказал: «Да».
Этого оказалось достаточно, ибо король кивнул и сказал:
— А ты, Владыка Хаттим, принимаешь вызов и повторяешь свое обещание?
— Принимаю, — Хаттим улыбнулся, голос его звучал уверенно. — И даю слово при всех, что уже готов медри, чтобы отнести приказы моим вассалам, если принц Тамурский меня одолеет. Пусть не будет сомнений, что Усть-Галич готов биться.
Это вызвало выкрики одобрения у присутствующих, а также мрачный взгляд Бедира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67