Для этого, как он надеялся, будет достаточно времени потом. Если же они задержатся, то времени может и не оказаться, так как Генниф вполне может исчезнуть в пылу сражений. Они вновь отчалили, пока в городе еще не наступил день.
Время быстро дошло до полудня. «Вашти» со своей обычной прытью вылетела на стремнину и неслась по ней, суда поменьше, становившиеся все более многочисленными по мере продвижения на юг, расступались перед баркой. Помощник Садрета, улыбчивый мускулистый галичанин по имени Ивран, давал предупредительные сигналы в рожок, ловко вложенный в руки красавицы на носу. Матросы, несколько недовольные отсутствием обычных стоянок, занимались неотложными починками — или, рассевшись на палубе, метали кости, ставя на кон жалованье, которое получат в конце пути. Садрет все время проводил у руля, охотно наставляя Кедрина в премудростях речной жизни. Ближе к вечеру Бедир достаточно оправился и вместе с сыном слушал урок, который преподавал влюбленный в свою профессию корабельщик.
Кедрин незаметно для себя увлекся здешней замкнутой жизнью. Хотя Садрет и хвастал, что посещал Твердыню Кайтина, быстро выяснилось, что такие путешествия по суше относятся к его давнему прошлому и случались куда реже, чем можно было предположить. Речная Гильдия властвовала на реке, от самых Лозин до Андурелских порогов, гильдийцы составляли команды судов, перевозивших грузы и людей вверх и вниз по Идре. Эти люди редко отходили от воды за пределы видимости, порой они поселялись в одном месте и трудились на перевозах, но не снисходили до считавшейся у них баловством рыбной ловли или, как сообщил своим слушателям Садрет с заметным неодобрением, до праздных лодочных прогулок.
— Почему вы не ходите дальше? — спросил Кедрин. — Идре не кончается у порогов. Никто не спускался дальше на юг?
— А ты хоть раз видел пороги? — вместо ответа спросил Садрет.
Кедрин покачал головой.
— Это сущая гибель, — провозгласил лодочник. — Скалы и белая вода, которая разбила бы даже «Вашти». В щепки разметала бы. Да и кому надо ходить дальше? Оглянись.
Кедрин описал полный круг, изучая реку. Сейчас он даже не увидел берегов, только сливающиеся вдали воду и небо. Впереди на небольшом островке поднималась в неподвижном воздухе тонкая струйка дыма, указывавшая, что там кто-то живет. Стайки белокрылых птиц, крича, проносились над баркой, большие рыбы выпрыгивали из воды, словно дразня пернатых: а ну-ка, поймайте!
— Ты увидел реку в погожий день, — сказал Садрет. — Ибо лето еще не прошло, а мы идем на юг. Завтра она станет другой. Неделю спустя ее будет не узнать. Течение меняется, фарватер смещается, она ведет себя то так, то эдак, она непредсказуема. Посмотри на нее зимой, и снова не узнаешь. А весной! Когда на севере тают снега, Идре разливается и становится бешеной. У гильдийцев достаточно хлопот, им бы приноровиться к тому, что есть, зачем же им стремиться дальше на юг?
Ответ уже готов был сорваться с губ Кедрина, просто потому, что давно был готов. Но юноша понял, что Гален Садрет состоит в браке с Идре, не менее прочном, чем любой мужчина с женщиной, и не раскрыл рта, а лишь кивнул — подумав, что он, который едва высунулся за пределы Тамура, едва ли вправе изводить вопросами того, кто день за днем бороздит столь великолепные воды.
А Идре, без сомнения, была великолепна. Она казалась широкой даже там, где прорезала Лозины, но теперь юноша понимал, что это был всего лишь узкий канал, прорезанный в горной тверди. Здесь, далеко к югу, река расширилась и стала похожей на ни разу не виданное им море. Островки, мимо которых они проходили, казались затерянными на безмерных водных просторах, города легко было принять за порты в неведомых краях. Однажды, пообещал он себе, я пущусь в такое же плавание и осмотрю все места, которые описывает Гален: Фарол, Иссинар, Лемантш, Тьюэрол, Фуэнджирас, Паламир и Марену. И это только на тамурской стороне. Больше, и намного больше ожидает меня там, где сходят к воде равнины Кеша.
— Но, — вдруг воскликнул он, пораженный новой мыслью, — Идре ведь разделяется ниже Андурела. Усть-Галич лежит между Усть-Идре и Вортигерном. Ведь по тем водам какие-то суда тоже ходят?
Садрет снисходительно фыркнул.
— Рыбачишки, и только. Галичане, не считая немногих вроде Иврана, мало любят воду. Их торговля ведется по суше. Они привозят свои товары в Андурел и договариваются там с Гильдией. Кешиты во многом сродни им: они ловят рыбу на берегах Вортигерна, но мало кто посылает сына учеником в Гильдию. Вот поэтому среди нас так много тамурцев, и все больше из тех, кто родился на реке.
Тут Кедрина поразила другая мысль, но он придержал ее, пока не изыскал возможности остаться наедине с Бедиром, ибо вопрос непосредственно касался их текущих дел.
Он дождался, пока стемнеет, когда Идре начнет загадочно отсвечивать, зажгутся красные и желтые ходовые огни и будет выставлена ночная вахта, а весь прочий экипаж устроится в гамаках, развешанных над палубой. Ни Кедрин, ни его отец так и не смогли приспособиться к этому необычному способу ночного отдыха и поэтому расстелили свои постели на прочных дубовых крышках люков.
— Гален говорит, что пройдет еще восемь дней, прежде чем мы доберемся до Андурела, — пробормотал юноша, понизив голос, чтобы слышал только отец, — А мы находимся на реке уже вдвое больше этого. Орда уже наверняка приблизилась к Лозинам, и королю Дарру давно пора собирать силы. Как мы можем надеяться, что вернемся вовремя?
В слабом свете недавно взошедшей луны лицо Бедира выглядело торжественным. Он кивнул.
— Меня это тоже беспокоит. Я… мы можем только надеяться, что ясновидицы из Андурела как минимум предостерегли Дарра, чтобы он начал действовать. Думаю, он уже послал весть Хаттиму и Ярлу, чтобы те приготовились. Медри может нести весть по суше почти так же быстро, как Гален везет нас на юг. И, да будет на то воля Госпожи, крепости продержатся достаточно долго.
— Но войска, конечно, пойдут сушей, — не успокоился Кедрин, — а вооруженные люди не могут передвигаться со скоростью Медри.
— Не могут, — согласился Бедир, — но часть из них можно посадить на суда вроде этого. Возможно, их хватит, чтобы победа склонилась на нашу сторону.
— Вверх по реке? — поразился Кедрин. — Против течения?
— Возможно, с помощью Сестер, — сказал Бедир. — Они могут иногда применить свою мощь, чтобы двигать суда — хотя, как я понимаю, этот дар присущ немногим и редко применим, ибо предполагает противоречие с законами природы.
— Если в этом ограничена мощь Сестер, — полюбопытствовал принц, — то почему это же не касается Посланца? Бедир пожал плечами, лицо его помрачнело.
— Не знаю. Наверняка не скажу, хотя у меня есть сомнения. Сестры предпочитают оставаться в пределах естественного порядка вещей. Как ты уже знаешь, они придают большое значение свободной воле и считают, что навязывать природе что-либо — это тоже противоречит их вере. Поэтому хотя они и могут порой вызвать перемены в погоде или увеличить скорость судна, эта работа их ослабляет. Порой даже губит. Это имеет отношение к природе их дарований, способ применения мастерства сам воздействует на мастериц. Полагаю, что это еще и вопрос веры. Но я представить себе не могу, чтобы Посланец испытывал подобные колебания. Он представляет собой воплощенное противоречие естеству и с охотой пойдет на все, что будет содействовать его гнусным целям. Более того, подозреваю, что его целью как раз и может быть подобное насилие над природой.
На Кедрина дохнуло холодом, какого он не ведал с самого Белтревана. Ибо слова Бедира касались куда большего бедствия, нежели варварское нашествие и вообще людские дела.
— Как ты думаешь, какова цель? — спросил он, догадываясь, что голос у него хрипит, ибо на юношу вдруг нахлынуло ощущение неумолимости рока.
— Трудно сказать, — признался отец. — Разумеется, сокрушение Королевств. Но само по себе эта цель, безусловно, грандиозная, все же не более чем давняя мечта белтреванцев. С тех пор как Друл во времена Коруина поднял лесной народ, их не оставляет мысль о разграблении юга. У сандурканцев имеются похожие желания, все это не столь уж необычно. А явное отличие состоит в том, что ныне Орду ведет Посланец Ашара, и это говорит о наличии цели посущественней грабежей и насилий. Хотя в чем она может состоять, я сформулировать не могу. Возможно, Посланец стремится разрушить мир. Не знаю, Кедрин. И это еще одна веская причина искать совета Андурелских Сестер.
— Когда ты говорил, что я тот, чье появление предсказано в писании Аларии, — медленно сказал Кедрин, — я думал, что меня востребуют как воина. Но не может ли это означать чего-то большего?
Бедир приподнялся на локте, рукой обнял сына, успокаивая его одной крепостью своего объятия так, как не смог бы успокоить никакими словами.
— Возможно, — тепло прошептал он. — Но я бы лгал тебе, если бы давал ответы, которых не знаю. Однако я верю всем сердцем, что мы должны явиться за ответами в Андурел. А, возможно, и в сам Эстреван.
— Если есть время, — пробормотал сын.
— Да, если есть время, — голос Бедира звучал веско, свет убывающей луны бросил на его лицо серебристый блеск, перечеркнутый глубокими тенями, что прибавляло словам торжественности, пусть то и были слова отца, а не Владыки. Кедрин заставил себя положить руку на ту, что держала его предплечье, пытаясь в свой черед поддержать отца, как тот сына.
— Время будет, — твердо заявил он. — Если мы верим в Госпожу и в Книгу, то, конечно, будет. Иначе зачем же существует писание Аларии?
Тут Бедир улыбнулся, и к нему вернулась твердость.
— Ты мужаешь, Кедрин. Спасибо тебе.
Кедрин ответил улыбкой на улыбку, гордый, что может служить опорой отцу, и глядя, как Бедир поудобней устраивается для сна со здравомыслием опытного воина и путешественника. Сам он тоже вытянулся на тюфяке, но сон не шел, ибо разговор вновь расшевелил его давние сомнения. Юноша не мог понять, ни как он может стать настолько важным для победы над Посланцем, ни как, даже при содействии машин, король Дарр сможет вовремя привести свои войска к Лозинским рубежам. Огромное становище, которое он видел в Белтреване, несомненно, вмещало достаточно дикарей, чтобы те могли одолеть Крепости лишь одним числом, даже без колдовской поддержки ашарова Посланца. А если учесть колдовство, смогут ли даже Сестры противостоять этому злу? Лишь в одном принц был уверен — в том, что Посланец представляет собой воплощенное злю. Он ощутил это, когда глядел сквозь огонь на нездешний образ, и в тот миг это знание угнездилось в нем, как болезнь.
Он не особенно привык молиться, как и большинство в Тамуре, хотя их почтение к Госпоже подразумевалось на его родине молча и безусловно. Но теперь принц зашептал молитвы, которым обучила его сестра Льясса, прося Госпожу благословить их цель и ускорить прибытие, добавив еще мольбу, чтобы если есть на то ее воля, то пусть его удостоят ответом.
Рядом никого не было, но он почувствовал, как окреп ветер и услыхал, как трещат брусы, меж тем как полотно паруса вспучилось и «Вашти» рванула, как послушная лошадь, не жалеющая сил, чтобы исполнить волю седока. Кедрин услыхал, как Гален Садрет отдал с кормы негромкое распоряжение, и подумал: а спит ли лодочник когда-нибудь вообще? Двое вахтенных тихо прошлепали босыми пятками, чтобы проверить снасти. Наверху луна по-прежнему сияла как загадочный серебряный осколок среди бесчисленных звезд на иссиня-черном небе, а Идре огромной, мягко поблескивающей лентой тянулась на юг. Принц прислушивался к плеску воды о нос барки и незаметно уснул.
Утром ветер стал еще крепче. Поставили оба паруса, и барка быстрее боевого скакуна полетела к своей цели. Кедрин невольно призадумался, не в его ли молитве было дело. Ветер держался и в последующие дни, и они прибыли к цели куда быстрее, чем предполагал Гален. Перед самыми сумерками шестого дня после отплытия из Геннифа показался Андурел.
Ничего подобного этому городу Кедрин отродясь не видал. Даже грозное великолепие Лозинских Крепостей не могло сравниться с тем, что он увидел в угасающем солнечном свете, ибо перед величиной и блеском Андурела меркли его самые буйные грезы.
Он приник к носовому украшению, не слыша рева горна, которым Ивран предупреждал об их приближении. Принц смотрел во все глаза, поворачивал голову то вправо, то влево, и все же не мог вобрать в себя все величие этих мест. Город раскинулся на обоих берегах Идре — огромная чреда башен и дворцов, дома, громоздящиеся, точно ящики, друг на друга, спускающиеся к воде справа и поднимающиеся от нее слева. Над водными путями выгнулись мосты, пирсы вдавались в реку, точно манящие пальцы, пристани со складами тянулись вдоль берегов, возле них покачивались бесчисленные суда, большие и малые, и вода шлепала по их обшивке. Крыши, черепичные и мраморные, шиферные и тесовые, сверкали, отражая янтарное свечение небес на западе, а на востоке в наползающей тьме уже рассыпались цветными блестками фонари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Время быстро дошло до полудня. «Вашти» со своей обычной прытью вылетела на стремнину и неслась по ней, суда поменьше, становившиеся все более многочисленными по мере продвижения на юг, расступались перед баркой. Помощник Садрета, улыбчивый мускулистый галичанин по имени Ивран, давал предупредительные сигналы в рожок, ловко вложенный в руки красавицы на носу. Матросы, несколько недовольные отсутствием обычных стоянок, занимались неотложными починками — или, рассевшись на палубе, метали кости, ставя на кон жалованье, которое получат в конце пути. Садрет все время проводил у руля, охотно наставляя Кедрина в премудростях речной жизни. Ближе к вечеру Бедир достаточно оправился и вместе с сыном слушал урок, который преподавал влюбленный в свою профессию корабельщик.
Кедрин незаметно для себя увлекся здешней замкнутой жизнью. Хотя Садрет и хвастал, что посещал Твердыню Кайтина, быстро выяснилось, что такие путешествия по суше относятся к его давнему прошлому и случались куда реже, чем можно было предположить. Речная Гильдия властвовала на реке, от самых Лозин до Андурелских порогов, гильдийцы составляли команды судов, перевозивших грузы и людей вверх и вниз по Идре. Эти люди редко отходили от воды за пределы видимости, порой они поселялись в одном месте и трудились на перевозах, но не снисходили до считавшейся у них баловством рыбной ловли или, как сообщил своим слушателям Садрет с заметным неодобрением, до праздных лодочных прогулок.
— Почему вы не ходите дальше? — спросил Кедрин. — Идре не кончается у порогов. Никто не спускался дальше на юг?
— А ты хоть раз видел пороги? — вместо ответа спросил Садрет.
Кедрин покачал головой.
— Это сущая гибель, — провозгласил лодочник. — Скалы и белая вода, которая разбила бы даже «Вашти». В щепки разметала бы. Да и кому надо ходить дальше? Оглянись.
Кедрин описал полный круг, изучая реку. Сейчас он даже не увидел берегов, только сливающиеся вдали воду и небо. Впереди на небольшом островке поднималась в неподвижном воздухе тонкая струйка дыма, указывавшая, что там кто-то живет. Стайки белокрылых птиц, крича, проносились над баркой, большие рыбы выпрыгивали из воды, словно дразня пернатых: а ну-ка, поймайте!
— Ты увидел реку в погожий день, — сказал Садрет. — Ибо лето еще не прошло, а мы идем на юг. Завтра она станет другой. Неделю спустя ее будет не узнать. Течение меняется, фарватер смещается, она ведет себя то так, то эдак, она непредсказуема. Посмотри на нее зимой, и снова не узнаешь. А весной! Когда на севере тают снега, Идре разливается и становится бешеной. У гильдийцев достаточно хлопот, им бы приноровиться к тому, что есть, зачем же им стремиться дальше на юг?
Ответ уже готов был сорваться с губ Кедрина, просто потому, что давно был готов. Но юноша понял, что Гален Садрет состоит в браке с Идре, не менее прочном, чем любой мужчина с женщиной, и не раскрыл рта, а лишь кивнул — подумав, что он, который едва высунулся за пределы Тамура, едва ли вправе изводить вопросами того, кто день за днем бороздит столь великолепные воды.
А Идре, без сомнения, была великолепна. Она казалась широкой даже там, где прорезала Лозины, но теперь юноша понимал, что это был всего лишь узкий канал, прорезанный в горной тверди. Здесь, далеко к югу, река расширилась и стала похожей на ни разу не виданное им море. Островки, мимо которых они проходили, казались затерянными на безмерных водных просторах, города легко было принять за порты в неведомых краях. Однажды, пообещал он себе, я пущусь в такое же плавание и осмотрю все места, которые описывает Гален: Фарол, Иссинар, Лемантш, Тьюэрол, Фуэнджирас, Паламир и Марену. И это только на тамурской стороне. Больше, и намного больше ожидает меня там, где сходят к воде равнины Кеша.
— Но, — вдруг воскликнул он, пораженный новой мыслью, — Идре ведь разделяется ниже Андурела. Усть-Галич лежит между Усть-Идре и Вортигерном. Ведь по тем водам какие-то суда тоже ходят?
Садрет снисходительно фыркнул.
— Рыбачишки, и только. Галичане, не считая немногих вроде Иврана, мало любят воду. Их торговля ведется по суше. Они привозят свои товары в Андурел и договариваются там с Гильдией. Кешиты во многом сродни им: они ловят рыбу на берегах Вортигерна, но мало кто посылает сына учеником в Гильдию. Вот поэтому среди нас так много тамурцев, и все больше из тех, кто родился на реке.
Тут Кедрина поразила другая мысль, но он придержал ее, пока не изыскал возможности остаться наедине с Бедиром, ибо вопрос непосредственно касался их текущих дел.
Он дождался, пока стемнеет, когда Идре начнет загадочно отсвечивать, зажгутся красные и желтые ходовые огни и будет выставлена ночная вахта, а весь прочий экипаж устроится в гамаках, развешанных над палубой. Ни Кедрин, ни его отец так и не смогли приспособиться к этому необычному способу ночного отдыха и поэтому расстелили свои постели на прочных дубовых крышках люков.
— Гален говорит, что пройдет еще восемь дней, прежде чем мы доберемся до Андурела, — пробормотал юноша, понизив голос, чтобы слышал только отец, — А мы находимся на реке уже вдвое больше этого. Орда уже наверняка приблизилась к Лозинам, и королю Дарру давно пора собирать силы. Как мы можем надеяться, что вернемся вовремя?
В слабом свете недавно взошедшей луны лицо Бедира выглядело торжественным. Он кивнул.
— Меня это тоже беспокоит. Я… мы можем только надеяться, что ясновидицы из Андурела как минимум предостерегли Дарра, чтобы он начал действовать. Думаю, он уже послал весть Хаттиму и Ярлу, чтобы те приготовились. Медри может нести весть по суше почти так же быстро, как Гален везет нас на юг. И, да будет на то воля Госпожи, крепости продержатся достаточно долго.
— Но войска, конечно, пойдут сушей, — не успокоился Кедрин, — а вооруженные люди не могут передвигаться со скоростью Медри.
— Не могут, — согласился Бедир, — но часть из них можно посадить на суда вроде этого. Возможно, их хватит, чтобы победа склонилась на нашу сторону.
— Вверх по реке? — поразился Кедрин. — Против течения?
— Возможно, с помощью Сестер, — сказал Бедир. — Они могут иногда применить свою мощь, чтобы двигать суда — хотя, как я понимаю, этот дар присущ немногим и редко применим, ибо предполагает противоречие с законами природы.
— Если в этом ограничена мощь Сестер, — полюбопытствовал принц, — то почему это же не касается Посланца? Бедир пожал плечами, лицо его помрачнело.
— Не знаю. Наверняка не скажу, хотя у меня есть сомнения. Сестры предпочитают оставаться в пределах естественного порядка вещей. Как ты уже знаешь, они придают большое значение свободной воле и считают, что навязывать природе что-либо — это тоже противоречит их вере. Поэтому хотя они и могут порой вызвать перемены в погоде или увеличить скорость судна, эта работа их ослабляет. Порой даже губит. Это имеет отношение к природе их дарований, способ применения мастерства сам воздействует на мастериц. Полагаю, что это еще и вопрос веры. Но я представить себе не могу, чтобы Посланец испытывал подобные колебания. Он представляет собой воплощенное противоречие естеству и с охотой пойдет на все, что будет содействовать его гнусным целям. Более того, подозреваю, что его целью как раз и может быть подобное насилие над природой.
На Кедрина дохнуло холодом, какого он не ведал с самого Белтревана. Ибо слова Бедира касались куда большего бедствия, нежели варварское нашествие и вообще людские дела.
— Как ты думаешь, какова цель? — спросил он, догадываясь, что голос у него хрипит, ибо на юношу вдруг нахлынуло ощущение неумолимости рока.
— Трудно сказать, — признался отец. — Разумеется, сокрушение Королевств. Но само по себе эта цель, безусловно, грандиозная, все же не более чем давняя мечта белтреванцев. С тех пор как Друл во времена Коруина поднял лесной народ, их не оставляет мысль о разграблении юга. У сандурканцев имеются похожие желания, все это не столь уж необычно. А явное отличие состоит в том, что ныне Орду ведет Посланец Ашара, и это говорит о наличии цели посущественней грабежей и насилий. Хотя в чем она может состоять, я сформулировать не могу. Возможно, Посланец стремится разрушить мир. Не знаю, Кедрин. И это еще одна веская причина искать совета Андурелских Сестер.
— Когда ты говорил, что я тот, чье появление предсказано в писании Аларии, — медленно сказал Кедрин, — я думал, что меня востребуют как воина. Но не может ли это означать чего-то большего?
Бедир приподнялся на локте, рукой обнял сына, успокаивая его одной крепостью своего объятия так, как не смог бы успокоить никакими словами.
— Возможно, — тепло прошептал он. — Но я бы лгал тебе, если бы давал ответы, которых не знаю. Однако я верю всем сердцем, что мы должны явиться за ответами в Андурел. А, возможно, и в сам Эстреван.
— Если есть время, — пробормотал сын.
— Да, если есть время, — голос Бедира звучал веско, свет убывающей луны бросил на его лицо серебристый блеск, перечеркнутый глубокими тенями, что прибавляло словам торжественности, пусть то и были слова отца, а не Владыки. Кедрин заставил себя положить руку на ту, что держала его предплечье, пытаясь в свой черед поддержать отца, как тот сына.
— Время будет, — твердо заявил он. — Если мы верим в Госпожу и в Книгу, то, конечно, будет. Иначе зачем же существует писание Аларии?
Тут Бедир улыбнулся, и к нему вернулась твердость.
— Ты мужаешь, Кедрин. Спасибо тебе.
Кедрин ответил улыбкой на улыбку, гордый, что может служить опорой отцу, и глядя, как Бедир поудобней устраивается для сна со здравомыслием опытного воина и путешественника. Сам он тоже вытянулся на тюфяке, но сон не шел, ибо разговор вновь расшевелил его давние сомнения. Юноша не мог понять, ни как он может стать настолько важным для победы над Посланцем, ни как, даже при содействии машин, король Дарр сможет вовремя привести свои войска к Лозинским рубежам. Огромное становище, которое он видел в Белтреване, несомненно, вмещало достаточно дикарей, чтобы те могли одолеть Крепости лишь одним числом, даже без колдовской поддержки ашарова Посланца. А если учесть колдовство, смогут ли даже Сестры противостоять этому злу? Лишь в одном принц был уверен — в том, что Посланец представляет собой воплощенное злю. Он ощутил это, когда глядел сквозь огонь на нездешний образ, и в тот миг это знание угнездилось в нем, как болезнь.
Он не особенно привык молиться, как и большинство в Тамуре, хотя их почтение к Госпоже подразумевалось на его родине молча и безусловно. Но теперь принц зашептал молитвы, которым обучила его сестра Льясса, прося Госпожу благословить их цель и ускорить прибытие, добавив еще мольбу, чтобы если есть на то ее воля, то пусть его удостоят ответом.
Рядом никого не было, но он почувствовал, как окреп ветер и услыхал, как трещат брусы, меж тем как полотно паруса вспучилось и «Вашти» рванула, как послушная лошадь, не жалеющая сил, чтобы исполнить волю седока. Кедрин услыхал, как Гален Садрет отдал с кормы негромкое распоряжение, и подумал: а спит ли лодочник когда-нибудь вообще? Двое вахтенных тихо прошлепали босыми пятками, чтобы проверить снасти. Наверху луна по-прежнему сияла как загадочный серебряный осколок среди бесчисленных звезд на иссиня-черном небе, а Идре огромной, мягко поблескивающей лентой тянулась на юг. Принц прислушивался к плеску воды о нос барки и незаметно уснул.
Утром ветер стал еще крепче. Поставили оба паруса, и барка быстрее боевого скакуна полетела к своей цели. Кедрин невольно призадумался, не в его ли молитве было дело. Ветер держался и в последующие дни, и они прибыли к цели куда быстрее, чем предполагал Гален. Перед самыми сумерками шестого дня после отплытия из Геннифа показался Андурел.
Ничего подобного этому городу Кедрин отродясь не видал. Даже грозное великолепие Лозинских Крепостей не могло сравниться с тем, что он увидел в угасающем солнечном свете, ибо перед величиной и блеском Андурела меркли его самые буйные грезы.
Он приник к носовому украшению, не слыша рева горна, которым Ивран предупреждал об их приближении. Принц смотрел во все глаза, поворачивал голову то вправо, то влево, и все же не мог вобрать в себя все величие этих мест. Город раскинулся на обоих берегах Идре — огромная чреда башен и дворцов, дома, громоздящиеся, точно ящики, друг на друга, спускающиеся к воде справа и поднимающиеся от нее слева. Над водными путями выгнулись мосты, пирсы вдавались в реку, точно манящие пальцы, пристани со складами тянулись вдоль берегов, возле них покачивались бесчисленные суда, большие и малые, и вода шлепала по их обшивке. Крыши, черепичные и мраморные, шиферные и тесовые, сверкали, отражая янтарное свечение небес на западе, а на востоке в наползающей тьме уже рассыпались цветными блестками фонари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67