Вспоминать об этом было мучительно.
— Я хочу найти дядины комнаты, — тихо сказала она.
— С ума сошла. Что ты хочешь найти, девица? Нина пожала плечами:
— Сама не знаю.
Объяснить что-либо Гарту она не могла. Никто не мог понять, насколько пуста теперь стала ее жизнь, насколько мучит незнание. Только Лорла поняла бы, но теперь ее здесь нет, уехала, чтобы принять участие в непостижимых интригах отца.
— Оставайся здесь, Гарт. Присмотри за лошадьми. Я недолго.
Гарт сжал кулак:
— Хватит, Нина! Ты никуда не пойдешь!
— Дверь наружу не открывай, — добавила Нина, будто не слыша его слов. — Без Крака это может быть опасным. — Черт побери, Нина…
— Жди, — приказала она и пошла по сырому коридору.
К счастью, Гарт за ней не последовал. На нее нахлынули воспоминания десятилетней давности, радостные и грустные, забытые, казалось, навек. В коридоре тоже лежали трупы — тела убитых Гартом слуг. Одну старуху Нина вроде бы узнала и приостановилась рядом с безжизненным телом. Ее имени она вспомнить не смогла, но эта женщина когда-то работала на кухне. Один раз она подала Нине морковный суп. А теперь она была мертва, и ее голова лежала в огромной луже засохшей крови, разметавшиеся волосы приклеились к полу. Нина заставила себя отвести взгляд.
— Дядя! — позвала она, зная, что ответа не будет. Ответа не было.
Надо было найти его комнаты. Нина завернула за угол и оказалась у лестницы, ведущей в башню. Гранитные ступени гулко загудели под ногами. Поднимаясь, Нина вела рукой по вогнутой стене — и извлекала из нее новые воспоминания о девочке, которая так любила здесь играть. И вот она оказалась у комнат Энеаса — теперь она живо их вспомнила. У него на балконе стояли химеры — подарок самого Аркуса Нарского работы великого художника и скульптора Дараго. Нина шагнула в коридор и засмеялась. Ее дядя терпеть не мог тех химер.
— Здесь что-то найдется, — сказала она Краку. — Я это чувствую.
Крак глубже запустил когти в ее плащ. Казалось, птица тревожится — что было вполне понятно в присутствии такого количества трупов. Но здесь, на этаже, где жил Энеас, трупов не оказалось. И разбитых окон тоже. Двери были распахнуты, помещения — обысканы, но Нина решила, что все обитатели Серой башни бросились вниз, чтобы оборонять свое жилище, и там встретили свою смерть. Она бесшумно прошла по коридору, разглядывая выгоревшие светильники и узкие окошки, и вспомнила, где находится спальня Энеаса: за поворотом коридора, возле шкафа, набитого заплесневелыми рукописями. Завернув за угол, она увидела тот самый шкаф с его небрежно заполненными полками, и у нее слезы подступили к глазам. Дверь дядиной спальни была широко распахнута. Через порог перехлестнулся ворох вещей — следы обыска, который проводил Гарт в поисках уцелевших. Нина осторожно подошла, со страхом думая, что увидит за порогом.
Ее не встретил призрак Энеаса. Она увидела только новые следы разрушений: перевернутую кровать, под которой мог бы спрятаться испуганный ребенок, какие-то бумаги, которые разметал по полу ветер из открытых балконных дверей, и панораму Драконьего Клюва, раскинувшегося за окном белой пустыней. Нина вошла в спальню, едва сдерживая слезы. Девочка, которой она была когда-то, стала взрослой, ни разу не увидевшись с дядей, и теперь горевала о потерянных годах.
— Отец! — прошептала она. — Ты душу свою погубил!
Только дьявол был способен на подобное. Ее отец продал душу ради мщения. Теперь он вернется на Драконий Клюв, который погубил своими руками, и прежде мирные уголки превратятся в мрачный ад, которым будет править тиран — и железный кулак Бьяджио. Нина разрыдалась. Она хотела возненавидеть отца, но не могла. Хотела спасти дядю, но это было невозможно. Беспомощная, она упала на колени среди разбросанных ветром бумаг и закрыла лицо ладонями.
Забывшись в скорби, Нина не знала, сколько времени проплакала. Время еле-еле ползло, если вообще не двинулось обратно. Но когда она отняла ладони от лица, слез уже не было. Это бесполезно, сказала она себе. Слезами мертвых не вернуть. Нина уже собиралась встать, когда заметила клочок бумаги, прилипший к ее сапожку. Она подняла его и узнала знакомый почерк отца.
«Дорогой отец!
Пожалуйста, помоги мне. Я у замка, около главной дороги. Твой брат преследует меня. Теперь я знаю, кто я. Помоги, прошу тебя».
У Нины задрожали руки, от гнева на обман до боли стиснулись зубы. Она вспомнила ту давнюю ночь, когда отец уехал, чтобы совершить свое грязное дело. Нина тогда не могла понять, как ему удалось выманить Энеаса из Серой башни. Теперь она это знала.
— Отец! — простонала она, сама не понимая, что говорит. — Отец!
И внезапно она затряслась от ярости — неудержимой, убийственной. Он воспользовался ею, сделал ее орудием убийства человека, который когда-то был ей дорог. И…
Нина застыла, пораженная невероятной мыслью, от которой оборвалось сердце.
— О, боже, нет! — простонала она.
Это не могло быть правдой. Нина перечитывала записку снова и снова, и картина, сперва казавшаяся невозможной, становилась все более и более отчетливой.
«Отец?»
— Кто я? — в отчаянии спросила она. — Кто?
— Домой! — каркнул Крак и начал нетерпеливо подпрыгивать у нее на плече. — Домой! Домой! Нина махнула перед его клювом запиской:
— Ты знал об этом, мерзкая тварь? Кто я, Крак?
Ворон уставился на нее.
— Домой! Домой!
— Я не вернусь домой! Потому что теперь я знаю, что мой дом здесь!
Ворон закаркал и вонзил когти ей в плечо, проколов не только ткань плаща, но и кожу.
— Домой! — повторил он и указал клювом на окно. — Ангел.
— Нет! — резко сказала Нина, мотая головой. — Мы остаемся здесь, Крак.
Птица сердито вскрикнула и слетела с ее плеча. Подлетев к окну, Крак приостановился, показывая, что сейчас улетит.
— Улетай, если хочешь, — с горечью сказала Нина. — Я остаюсь здесь.
Крак печально поморгал. А потом, к Нининому изумлению, он расправил крылья и вылетел в окно, бросив ее. Она проводила его взглядом и ощутила ледяное прикосновение одиночества. Магия Энли подчинила себе и ее птицу.
Энли. Ее отец? Теперь она уже не знала. Приехав в Серую башню за ответами, Нина обрела тысячу новых вопросов.
— Нина?
Нина удивленно открыла глаза. Гарт окликнул ее снова, а когда она отозвалась, он появился в дверях.
— Какого черта ты так долго? — возмущенно вопросил oн. — Пора отсюда убираться.
— Я не поеду, Гарт, — объявила она. — Ты уезжай. А я останусь.
Гарт расхохотался:
— Да, как же! Хватит шуток, Нина. Поехали.
Нина посмотрела на него с ненавистью:
— Это не шутка, ты понял, свинья? Я остаюсь. Мое место здесь. И ты не заставишь меня уехать.
— Заставлю, — проворчал наемник. Он угрожающе шагнул к ней. — Прекрати глупости. Твой отец не позволил бы тебе здесь остаться.
Нина горько засмеялась:
— Мой отец? Передай этому безумцу, что я не вернусь в Красную башню. Никогда. Если он хочет меня видеть, то пусть сам приезжает и попробует меня увезти.
— Дура ты! Как он сможет… — Гарт вдруг замолчал и осмотрелся. — Где птица?
— Уходи! — приказала Нина.
Гарт бросился к ней, схватил за руки и бесцеремонно встряхнул:
— Дура! Зачем ты его отпустила?
Нина рывком высвободила руки и оттолкнула наемника.
— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела она. — Никогда, слышишь? Если ты еще раз до меня дотронешься, то, клянусь, я заставлю герцога Энли вырвать у тебя сердце! А теперь убирайся! Оставь меня.
— Убираться? — рявкнул Гарт. — Как? Ты убила нас, дура! Эти вороны разорвут нас на части!
— Они вас не тронут, — ответила Нина, нисколько не стыдясь своей лжи. — Ты же видел, какие они послушные. Они ничего вам не сделают. Без Энеаса они растерялись.
— Но птица…
— Птица улетела, — отрезала Нина. Она повернулась к дверям балкона и стала смотреть на унылую картину. — И тут ничего не поделаешь. Но тебе она не понадобится. Просто не тревожь воронов. Иди тихо, и они тебя пропустят.
Она слышала, как Гарт неуверенно топчется позади нее. Он отнюдь не был уверен, что она права, и его явно пугала мысль о том, как тысяча воронов будет выклевывать ему печень. Его меч не слишком хорошая защита от оголодавших птиц. Если, конечно, они голодны. Нина не знала, так ли это.
— Я передам твоему отцу, где ты, — проговорил наконец наемник. А потом насмешливо добавил: — Уж он точно приедет и вытащит тебя отсюда.
— Пусть попробует, — отозвалась Нина, не оборачиваясь.
Она услышала, как его шаги удаляются по коридору. Выйдя на балкон, она стала смотреть вниз, на воронов, рассеянно гадая, что случится с Гартом и его людьми.
Гарт был в ярости, и его слегка пугала перспектива прохода сквозь стаю воронов без сопровождения. Весь день пришлось потратить на эту избалованную стерву, а теперь еще предстоит объясняться с ее отцом! Гарт поклялся мысленно, что не даст старику себя обмануть. Если Энли попытается удержать его плату, он вырежет ему сердце.
— Стерва! — бросил он, спускаясь вниз по лестнице.
Упрямая, как ее отец. Пусть остается здесь и гниет вместе с трупами.
Оказавшись в холле у выхода из замка, Гарт остановился и задумался. Рука его нервно теребила подбородок. Он наполовину вытащил меч из ножен. Что предпринять? Оружие может испугать этих проклятых тварей. Неразумно их дразнить. Гарт вернул меч на место.
— Черт подери! — выругался он, не зная, что делать.
Один раз вороны его пропустили — когда он сражался у замка, но тогда все было по-другому. А сейчас у противника подавляющее численное превосходство. Интересно, как там его люди в лесу?
— Ничего, я выберусь, девчонка! — пообещал он.
Подойдя к дверям, он медленно их открыл. Ветер ударил ему в лицо. Гарт облизал губы и выглянул на улицу. Вороны остались там, где были раньше: сидели на оградах, усеивали деревья. На другой стороне прогалины стояли его люди, и вид у них был встревоженный. Он осторожно вышел, аккуратно переступив через труп на пороге, и помахал им. Заметив его сигнал, они замахали ему в ответ. Чувствовалось, что им не терпится отправиться обратно.
Гарт глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Вороны смотрели на него без всякого интереса. Почувствовав себя увереннее, Гарт двинулся к ним. Они расступились перед ним, словно вода.
— Вы не такие уж страшные, да? — прошептал он птицам. — Гады черные.
Ворон у его ног взъерошил перья, но и только. Гарту Ужасно хотелось его лягнуть. Отвратительные твари, создания безумца. Гарт не удивлялся тому, что Энли хотелось убить брага. Только совершенно больной разум мог породить подобный кошмар. Ида через прогалину, наемник осматривался. Воронов было не так уж много, и они не казались особенно опасными. Мелькнула мысль, не сам ли Энеас распускал страшные слухи о своих воронах, чтобы люди их боялись.
На полпути к своим людям Гарт заметил ворона, расклевывавшего палец мертвого солдата. Ворон стоял на раскрытой ладони мертвеца, срывая клювом кольцо с его пальца. Огромный рубин вспыхнул в луче солнца, и Гарт застыл как вкопанный. Ворон пытался высвободить кольцо. Он склевал уже почти все мясо и теперь методично долбил кость, чтобы сорвать блестящую побрякушку. Гарт медленно подошел к ворону. Он вспомнил, как отец когда-то рассказывал, что вороны, галки и сороки любят таскать к себе в гнезда блестящие предметы. Гарт не знал, зачем они это делают, но ничего более яркого, чем это рубиновое кольцо, он себе представить не мог. Оно наверняка стоило целого состояния.
Осторожно — так осторожно, что у него под ногами даже не хрустел снег, — Гарт подошел к ворону, яростно клевавшему руку мертвеца. Затаив дыхание, он приблизился к ворону так, чтобы осторожно накрыть его своей тенью. Птица по-прежнему не обращала на него внимания, пытаясь расколоть кость. Ворон защемлял палец клювом и пытался расколоть его, словно орех. Гарт махнул рукой, надеясь спугнуть птицу и заставить ее отодвинуться.
— Кыш! — тихо сказал он. — Убирайся! Кыш!
Ворон поднял голову и посмотрел на наемника недовольно. В горящих глазах светился недобрый разум. Разозленный Гарт замахал руками уже без всяких церемоний.
— Прочь! — зарычал он. — Убирайся!
Окончательно выйдя из себя, он сапогом столкнул ворона с трупа. Ворон клюнул его в ногу, а когда Гарт попытался взять кольцо, птица рванулась вперед, метя ему в руку. Гарт, не задумываясь, ударил птицу кулаком и отбросил ее в сторону. Он быстро освободил кольцо и выпрямился, любуясь камнем при тусклом вечернем свете.
— Бог ты мой! — пробормотал он, поворачивая его так, что все грани загорались огнем. — Вот красота!
И тут перед его глазами воздух вдруг взорвался черным оперением. Гарт закричал от мучительной боли.
Ворон бросился ему в лицо, вцепившись когтями в щеки и нос. Гарт взмахнул руками, пытаясь сбросить с себя ворона, но тот лишь сильнее сжал когти. Наемник схватил ворона обеими руками и отшвырнул прочь, хотя когти и порвали ему ноздри.
— Сука! — заорал Гарт.
Из его носа струей ударила кровь. Ворон вырвался и снова набросился на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Я хочу найти дядины комнаты, — тихо сказала она.
— С ума сошла. Что ты хочешь найти, девица? Нина пожала плечами:
— Сама не знаю.
Объяснить что-либо Гарту она не могла. Никто не мог понять, насколько пуста теперь стала ее жизнь, насколько мучит незнание. Только Лорла поняла бы, но теперь ее здесь нет, уехала, чтобы принять участие в непостижимых интригах отца.
— Оставайся здесь, Гарт. Присмотри за лошадьми. Я недолго.
Гарт сжал кулак:
— Хватит, Нина! Ты никуда не пойдешь!
— Дверь наружу не открывай, — добавила Нина, будто не слыша его слов. — Без Крака это может быть опасным. — Черт побери, Нина…
— Жди, — приказала она и пошла по сырому коридору.
К счастью, Гарт за ней не последовал. На нее нахлынули воспоминания десятилетней давности, радостные и грустные, забытые, казалось, навек. В коридоре тоже лежали трупы — тела убитых Гартом слуг. Одну старуху Нина вроде бы узнала и приостановилась рядом с безжизненным телом. Ее имени она вспомнить не смогла, но эта женщина когда-то работала на кухне. Один раз она подала Нине морковный суп. А теперь она была мертва, и ее голова лежала в огромной луже засохшей крови, разметавшиеся волосы приклеились к полу. Нина заставила себя отвести взгляд.
— Дядя! — позвала она, зная, что ответа не будет. Ответа не было.
Надо было найти его комнаты. Нина завернула за угол и оказалась у лестницы, ведущей в башню. Гранитные ступени гулко загудели под ногами. Поднимаясь, Нина вела рукой по вогнутой стене — и извлекала из нее новые воспоминания о девочке, которая так любила здесь играть. И вот она оказалась у комнат Энеаса — теперь она живо их вспомнила. У него на балконе стояли химеры — подарок самого Аркуса Нарского работы великого художника и скульптора Дараго. Нина шагнула в коридор и засмеялась. Ее дядя терпеть не мог тех химер.
— Здесь что-то найдется, — сказала она Краку. — Я это чувствую.
Крак глубже запустил когти в ее плащ. Казалось, птица тревожится — что было вполне понятно в присутствии такого количества трупов. Но здесь, на этаже, где жил Энеас, трупов не оказалось. И разбитых окон тоже. Двери были распахнуты, помещения — обысканы, но Нина решила, что все обитатели Серой башни бросились вниз, чтобы оборонять свое жилище, и там встретили свою смерть. Она бесшумно прошла по коридору, разглядывая выгоревшие светильники и узкие окошки, и вспомнила, где находится спальня Энеаса: за поворотом коридора, возле шкафа, набитого заплесневелыми рукописями. Завернув за угол, она увидела тот самый шкаф с его небрежно заполненными полками, и у нее слезы подступили к глазам. Дверь дядиной спальни была широко распахнута. Через порог перехлестнулся ворох вещей — следы обыска, который проводил Гарт в поисках уцелевших. Нина осторожно подошла, со страхом думая, что увидит за порогом.
Ее не встретил призрак Энеаса. Она увидела только новые следы разрушений: перевернутую кровать, под которой мог бы спрятаться испуганный ребенок, какие-то бумаги, которые разметал по полу ветер из открытых балконных дверей, и панораму Драконьего Клюва, раскинувшегося за окном белой пустыней. Нина вошла в спальню, едва сдерживая слезы. Девочка, которой она была когда-то, стала взрослой, ни разу не увидевшись с дядей, и теперь горевала о потерянных годах.
— Отец! — прошептала она. — Ты душу свою погубил!
Только дьявол был способен на подобное. Ее отец продал душу ради мщения. Теперь он вернется на Драконий Клюв, который погубил своими руками, и прежде мирные уголки превратятся в мрачный ад, которым будет править тиран — и железный кулак Бьяджио. Нина разрыдалась. Она хотела возненавидеть отца, но не могла. Хотела спасти дядю, но это было невозможно. Беспомощная, она упала на колени среди разбросанных ветром бумаг и закрыла лицо ладонями.
Забывшись в скорби, Нина не знала, сколько времени проплакала. Время еле-еле ползло, если вообще не двинулось обратно. Но когда она отняла ладони от лица, слез уже не было. Это бесполезно, сказала она себе. Слезами мертвых не вернуть. Нина уже собиралась встать, когда заметила клочок бумаги, прилипший к ее сапожку. Она подняла его и узнала знакомый почерк отца.
«Дорогой отец!
Пожалуйста, помоги мне. Я у замка, около главной дороги. Твой брат преследует меня. Теперь я знаю, кто я. Помоги, прошу тебя».
У Нины задрожали руки, от гнева на обман до боли стиснулись зубы. Она вспомнила ту давнюю ночь, когда отец уехал, чтобы совершить свое грязное дело. Нина тогда не могла понять, как ему удалось выманить Энеаса из Серой башни. Теперь она это знала.
— Отец! — простонала она, сама не понимая, что говорит. — Отец!
И внезапно она затряслась от ярости — неудержимой, убийственной. Он воспользовался ею, сделал ее орудием убийства человека, который когда-то был ей дорог. И…
Нина застыла, пораженная невероятной мыслью, от которой оборвалось сердце.
— О, боже, нет! — простонала она.
Это не могло быть правдой. Нина перечитывала записку снова и снова, и картина, сперва казавшаяся невозможной, становилась все более и более отчетливой.
«Отец?»
— Кто я? — в отчаянии спросила она. — Кто?
— Домой! — каркнул Крак и начал нетерпеливо подпрыгивать у нее на плече. — Домой! Домой! Нина махнула перед его клювом запиской:
— Ты знал об этом, мерзкая тварь? Кто я, Крак?
Ворон уставился на нее.
— Домой! Домой!
— Я не вернусь домой! Потому что теперь я знаю, что мой дом здесь!
Ворон закаркал и вонзил когти ей в плечо, проколов не только ткань плаща, но и кожу.
— Домой! — повторил он и указал клювом на окно. — Ангел.
— Нет! — резко сказала Нина, мотая головой. — Мы остаемся здесь, Крак.
Птица сердито вскрикнула и слетела с ее плеча. Подлетев к окну, Крак приостановился, показывая, что сейчас улетит.
— Улетай, если хочешь, — с горечью сказала Нина. — Я остаюсь здесь.
Крак печально поморгал. А потом, к Нининому изумлению, он расправил крылья и вылетел в окно, бросив ее. Она проводила его взглядом и ощутила ледяное прикосновение одиночества. Магия Энли подчинила себе и ее птицу.
Энли. Ее отец? Теперь она уже не знала. Приехав в Серую башню за ответами, Нина обрела тысячу новых вопросов.
— Нина?
Нина удивленно открыла глаза. Гарт окликнул ее снова, а когда она отозвалась, он появился в дверях.
— Какого черта ты так долго? — возмущенно вопросил oн. — Пора отсюда убираться.
— Я не поеду, Гарт, — объявила она. — Ты уезжай. А я останусь.
Гарт расхохотался:
— Да, как же! Хватит шуток, Нина. Поехали.
Нина посмотрела на него с ненавистью:
— Это не шутка, ты понял, свинья? Я остаюсь. Мое место здесь. И ты не заставишь меня уехать.
— Заставлю, — проворчал наемник. Он угрожающе шагнул к ней. — Прекрати глупости. Твой отец не позволил бы тебе здесь остаться.
Нина горько засмеялась:
— Мой отец? Передай этому безумцу, что я не вернусь в Красную башню. Никогда. Если он хочет меня видеть, то пусть сам приезжает и попробует меня увезти.
— Дура ты! Как он сможет… — Гарт вдруг замолчал и осмотрелся. — Где птица?
— Уходи! — приказала Нина.
Гарт бросился к ней, схватил за руки и бесцеремонно встряхнул:
— Дура! Зачем ты его отпустила?
Нина рывком высвободила руки и оттолкнула наемника.
— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела она. — Никогда, слышишь? Если ты еще раз до меня дотронешься, то, клянусь, я заставлю герцога Энли вырвать у тебя сердце! А теперь убирайся! Оставь меня.
— Убираться? — рявкнул Гарт. — Как? Ты убила нас, дура! Эти вороны разорвут нас на части!
— Они вас не тронут, — ответила Нина, нисколько не стыдясь своей лжи. — Ты же видел, какие они послушные. Они ничего вам не сделают. Без Энеаса они растерялись.
— Но птица…
— Птица улетела, — отрезала Нина. Она повернулась к дверям балкона и стала смотреть на унылую картину. — И тут ничего не поделаешь. Но тебе она не понадобится. Просто не тревожь воронов. Иди тихо, и они тебя пропустят.
Она слышала, как Гарт неуверенно топчется позади нее. Он отнюдь не был уверен, что она права, и его явно пугала мысль о том, как тысяча воронов будет выклевывать ему печень. Его меч не слишком хорошая защита от оголодавших птиц. Если, конечно, они голодны. Нина не знала, так ли это.
— Я передам твоему отцу, где ты, — проговорил наконец наемник. А потом насмешливо добавил: — Уж он точно приедет и вытащит тебя отсюда.
— Пусть попробует, — отозвалась Нина, не оборачиваясь.
Она услышала, как его шаги удаляются по коридору. Выйдя на балкон, она стала смотреть вниз, на воронов, рассеянно гадая, что случится с Гартом и его людьми.
Гарт был в ярости, и его слегка пугала перспектива прохода сквозь стаю воронов без сопровождения. Весь день пришлось потратить на эту избалованную стерву, а теперь еще предстоит объясняться с ее отцом! Гарт поклялся мысленно, что не даст старику себя обмануть. Если Энли попытается удержать его плату, он вырежет ему сердце.
— Стерва! — бросил он, спускаясь вниз по лестнице.
Упрямая, как ее отец. Пусть остается здесь и гниет вместе с трупами.
Оказавшись в холле у выхода из замка, Гарт остановился и задумался. Рука его нервно теребила подбородок. Он наполовину вытащил меч из ножен. Что предпринять? Оружие может испугать этих проклятых тварей. Неразумно их дразнить. Гарт вернул меч на место.
— Черт подери! — выругался он, не зная, что делать.
Один раз вороны его пропустили — когда он сражался у замка, но тогда все было по-другому. А сейчас у противника подавляющее численное превосходство. Интересно, как там его люди в лесу?
— Ничего, я выберусь, девчонка! — пообещал он.
Подойдя к дверям, он медленно их открыл. Ветер ударил ему в лицо. Гарт облизал губы и выглянул на улицу. Вороны остались там, где были раньше: сидели на оградах, усеивали деревья. На другой стороне прогалины стояли его люди, и вид у них был встревоженный. Он осторожно вышел, аккуратно переступив через труп на пороге, и помахал им. Заметив его сигнал, они замахали ему в ответ. Чувствовалось, что им не терпится отправиться обратно.
Гарт глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Вороны смотрели на него без всякого интереса. Почувствовав себя увереннее, Гарт двинулся к ним. Они расступились перед ним, словно вода.
— Вы не такие уж страшные, да? — прошептал он птицам. — Гады черные.
Ворон у его ног взъерошил перья, но и только. Гарту Ужасно хотелось его лягнуть. Отвратительные твари, создания безумца. Гарт не удивлялся тому, что Энли хотелось убить брага. Только совершенно больной разум мог породить подобный кошмар. Ида через прогалину, наемник осматривался. Воронов было не так уж много, и они не казались особенно опасными. Мелькнула мысль, не сам ли Энеас распускал страшные слухи о своих воронах, чтобы люди их боялись.
На полпути к своим людям Гарт заметил ворона, расклевывавшего палец мертвого солдата. Ворон стоял на раскрытой ладони мертвеца, срывая клювом кольцо с его пальца. Огромный рубин вспыхнул в луче солнца, и Гарт застыл как вкопанный. Ворон пытался высвободить кольцо. Он склевал уже почти все мясо и теперь методично долбил кость, чтобы сорвать блестящую побрякушку. Гарт медленно подошел к ворону. Он вспомнил, как отец когда-то рассказывал, что вороны, галки и сороки любят таскать к себе в гнезда блестящие предметы. Гарт не знал, зачем они это делают, но ничего более яркого, чем это рубиновое кольцо, он себе представить не мог. Оно наверняка стоило целого состояния.
Осторожно — так осторожно, что у него под ногами даже не хрустел снег, — Гарт подошел к ворону, яростно клевавшему руку мертвеца. Затаив дыхание, он приблизился к ворону так, чтобы осторожно накрыть его своей тенью. Птица по-прежнему не обращала на него внимания, пытаясь расколоть кость. Ворон защемлял палец клювом и пытался расколоть его, словно орех. Гарт махнул рукой, надеясь спугнуть птицу и заставить ее отодвинуться.
— Кыш! — тихо сказал он. — Убирайся! Кыш!
Ворон поднял голову и посмотрел на наемника недовольно. В горящих глазах светился недобрый разум. Разозленный Гарт замахал руками уже без всяких церемоний.
— Прочь! — зарычал он. — Убирайся!
Окончательно выйдя из себя, он сапогом столкнул ворона с трупа. Ворон клюнул его в ногу, а когда Гарт попытался взять кольцо, птица рванулась вперед, метя ему в руку. Гарт, не задумываясь, ударил птицу кулаком и отбросил ее в сторону. Он быстро освободил кольцо и выпрямился, любуясь камнем при тусклом вечернем свете.
— Бог ты мой! — пробормотал он, поворачивая его так, что все грани загорались огнем. — Вот красота!
И тут перед его глазами воздух вдруг взорвался черным оперением. Гарт закричал от мучительной боли.
Ворон бросился ему в лицо, вцепившись когтями в щеки и нос. Гарт взмахнул руками, пытаясь сбросить с себя ворона, но тот лишь сильнее сжал когти. Наемник схватил ворона обеими руками и отшвырнул прочь, хотя когти и порвали ему ноздри.
— Сука! — заорал Гарт.
Из его носа струей ударила кровь. Ворон вырвался и снова набросился на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106