Снова шагая вперед, он лениво попытался вспомнить, какие из его вещей могли уцелеть, а какие нет, но потом потерял к этому интерес. Он на корабле и дерево на корабле – и, по правде говоря, это больше, чем то, на что он имел право надеяться.
Наконец они подошли к кают-компании пилотов. Люк был задраен, что необычно – по крайней мере, когда нет тревоги! – однако если есть опасность разгерметизации, это вполне разумная предосторожность. Джела успел отметить, что к двери небрежно приклеен знак его звена, а потом помощница квартирмейстера протянула руку через его плечо постучать в люк – в конце концов, это ее право, – чтобы кто-нибудь из младших по званию открыл ей изнутри.
Люк распахнулся. Неожиданный тычок между лопаток заставил Джелу шагнуть вперед, споткнувшись. Он выглянул из редкой листвы дерева, увидел на столе шесть пустых шлемов рядом с боевыми ножами без ножен – и пять лиц, знакомых, напряженных, встревоженных, глядящих на него.
У него задрожали колени. Он напряг их, отказываясь падать, но…
Шестеро? Шестеро погибших?
Капрал Бикра осторожно принял у него дерево, а младший сержант Вондал первым отдал честь.
С Джелой их оказалось шестеро – наименьшее количество людей, которое командование признает звеном.
И так уж получилось, что он теперь стал старшим и по возрасту, и по званию.
Он неуверенно ответил на их салют и тяжело опустился в кресло рядом с деревом.
– Докладывайте, – приказал он, не имея никакого желания слушать их рассказ.
5
«Трезубец»
Изолятор
Медтехник был непреклонен, хотя и не отрицал, что Джела в целом правильно понимает теорию заражения.
Однако множество болезней могут передаваться – и могли уже передаться – просто за счет того, что инфицированный человек, такой, как Джела, пронес по кораблю инфицирующий объект, – такой, как дерево.
То, что Джелу сопровождала помощница квартирмейстера, которая была допущена во временную кают-компанию звена, следовало считать несчастным случаем. То, что со времени его возвращения на корабль никто еще не умер от какой-нибудь ужасной неизвестной болезни, никак не доказывало, что этого не произойдет вообще.
И, что важнее, были нарушены несколько стандартных правил, и медтехник подробно перечислил их все.
Во-первых и в-главных, Джеле не должны были позволить приземляться на планету без тщательной повторной оценки биологической информации, полученной прежними экспедициями.
Во-вторых, ни Джелу, ни дерево не должны были брать на спускаемый корабль без дезинфекции.
В-третьих (и это, как понимал Джела, раздражало медтехника больше всего), ни ему, ни дереву не следовало находиться на борту сейчас, раз они прошли дезинфекции.
Техник знал правила и имел влияние на кого-то из командования – и этого кого-то должным образом уведомили, после чего он соизволил ужаснуться.
И получилось так, что второй день Джелы в качестве исполняющего обязанности командира звена прошел в боксе изолятора. Камеру с двойными прозрачными стенками надули внутри обычной палаты лазарета. Дерево в двустенном отделении с двойными флексигласовыми стенками было еще более изолировано внутри бокса, пока шли всевозможные анализы почвы, которую оно могло бы назвать своей. По крайней мере они поняли, что разумно оставить дерево под наблюдением Джелы. Если оно посинеет, или покраснеет, или заселится вредителями прямо в своем боксе, он будет рядом и увидит это.
Никто понятия не имел, сколько времени может понадобиться чахлому на вид деревцу неизвестного рода, чтобы выказать признаки наличия паразитов, гниения и так далее, но Джела не стал напоминать об этом медтехнику. Зато удалось убедить его наладить систему полива растения, чтобы оно не дало «ложноположительный» ответ, из-за которого флот может посадить на карантин весь корабль.
К счастью, техник счел электронную связь биотически безопасной, и маленький отряд Джелы хотя бы мог при необходимости разговаривать с ним, обеспечивать обновление новостей на экране его комма и держать в курсе событий в звене.
Было бы все совсем хорошо, если бы капрал Бикра тоже не попала в изолятор, о чем сообщил ухмыляющийся Кинто. Капрал касалась дерева, приняв на себя ношу своего командира звена (как это достойно, как это скромно!). Поскольку Бикра была во всем звене самой организованной, упущений теперь не избежать.
Джела также думал, что Кинто причастен к его помещению в карантин, поскольку его дружба с медтехником была известна всем. Какая Кинто могла быть от всего этого польза, оставалось тайной, разгадку которой можно отложить до лучших времен; пока что младший сержант Вондал был слишком занят обслуживанием и ремонтом кораблей звена, чтобы тратить время на поиски столь важных сведений.
Медтехник был назойливым донельзя. Три блока датчиков вполне справлялись с передачей данных на центральный пульт лазарета, но техник все равно торчал в палате. Больше того, он постоянно проверял, сколько воды Джела пьет и…
– Вы мне хоть на десять секунд дадите покой, техник? Камеры слежения вы поставили, датчики на теле прилепили, манометры дыхания включили и взвесили меня два раза. Вы думаете, что я отращу крылья и брошу вас, если вы перестанете проверять мой цвет лица десять раз за вахту?
Большая часть внимания Джелы была сосредоточена на переносном компьютере, с помощью которого он с интересом следил за проверкой корабля сержанта Ристо. Ристо был одним из тех троих, которые погибли, когда главный коридор оказался вспорот во время поспешного бегства.
– Это вряд ли, – признал техник. – Кажется, в литературе не описано случаев, когда более или менее стандартный человек мог летать – или даже отращивал крылья. Вот про шериксов говорится…
Джела поднял голову, не дождавшись окончания:
– Говорится что?
Техник опустил голову, и прилив крови окрасил его щеки в более темный коричневый цвет.
– Не могу сказать. Вас не утвердили в должности командира звена, и допуска к этой информации…
Джела с интересом смотрел, как техник смущенно замолкает, отворачивается и регулирует датчики, которые в этом не нуждались.
Тут до него дошло.
– Ясно, – сказал Джела. – Пока меня не просканируют вдоль и поперек, пока не сделают все анализы и не докажут, что я здоров телом и разумом, я на подозрении – как возможный шпион шериксов, клонированный на месте волшебным образом и выпущенный, чтобы подрывать ряды защитников.
Он глубоко вздохнул, понял, что все еще раздражен и что техник сам напрашивается:
– Спокойнее вам будет знать, что я был в числе универсалов, исследовавших, как определять шериксов и их творения под маской человека? То есть до того, как они отрастят крылья и…
– Отставить, солдат!
Это был новый голос – совершенно новый голос. Его обладательницу Джела никогда прежде не видел.
Ее мундир…
Джела медленно отодвинул клавиатуру, встал и отдал честь.
– Есть отставить, капитан третьего ранга. Она тихо фыркнула.
– Я слышу, солдат. Слышу.
Она указала пальцем на медтехника.
– А вы, техник, можете идти. Если что, ваши мониторы вас известят.
Техник моментально отдал честь и чуть не растянулся, спеша выйти из палаты.
Когда дверь за ним закрылась, капитан третьего ранга вздохнула – и не слишком тихо.
– Командирзвена.
Она произнесла этого словно, словно пробуя его на вкус, словно проверяя.
– Командирзвена. Действительно, это будет хорошо смотреться в вашем послужном списке, если этот список будут просматривать, но не слишком внимательно изучать. Я могу это утвердить. Могу.
Она подошла ближе к стене бокса, рассматривая Джелу, и ее интерес – может быть, даже озабоченность – были такими же явными, как презрительное равнодушие медтехника.
А Джела внимательно рассматривал ее – женщину почти одного с ним роста – так что ему почти не приходилось поднимать взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза, – крепкого сложения и в отличной форме. Она была не селекционированным солдатом, а естественным человеком, и в темно-русых волосах виднелась седина.
Она заговорила так, словно не было этой паузы для взаимного изучения.
– Командир звена… Однако я не уверена, что это будет лучше для вас, как бы ни было полезно для армии.
Она пристально посмотрела сквозь стену надувного модуля, проверяя его реакцию.
– Никаких комментариев, солдат Джела?
– Я никогда не думал быть командиром звена, капитан. Это – неожиданная случайность…
Она рассмеялась.
– Да, наверное. Я смотрела ваш послужной список. Похоже, вам всегда удается подняться, несмотря на все ваши усилия!
Джела напрягся…
– Отставить, солдат. Спокойно. Поймите, что вы находитесь здесь под наблюдением. За вами следят камеры. Вас проверяют на самые разные инфекции. Не нужно дразнить техника – он слишком для этого ординарен.
Джела стоял в растерянности, понимая, что идет быстрая передача информации, и что идет она в обход иерархии подчинения.
– Сядьте, – сказала наконец капитан. – Пожалуйста, сядьте и делайте пока то, что можете. Когда обстоятельства позволят, мы поговорим.
Джела смотрел, как ее взгляд отмечал камеры, датчики, даже мониторы у него на ноге. Он сел медленнее, чем поднялся.
– Поговорим там, где нам обоим будет удобнее. Через несколько дней, когда вы полностью восстановитесь после вашего похода, командир звена.
Она отдала честь, словно эти два последних слова были одновременно приказом и решением, и вышла.

* * *
Капитан третьего ранга больше не появлялась в изоляторе Джелы – в изоляторе, который он начал считать тюремной камерой после того, как на корабле за его стенами начался отсчет третьего дня. А к концу шестого корабельного дня он уже был уверен, что это так и есть, пусть даже названо иначе.
Он достаточно побывал на гауптвахтах, чтобы заметить сходство: его регулярно проверял тюремщик, он делал зарядку, когда приказывали, он ел то, что приносили, и спал, когда выключали свет.
Конечно, у него был переносной компьютер, и его изредка навещали, хотя в заключении иногда у него бывало больше посетителей, чем здесь. И еще: как правило, в его тюремной камере не было такого предмета роскоши, как собственное зеленое растение.
Оказалось, что «инопланетное растение» подвергалось такому же тщательному исследованию, как и он сам. Более того, оказалось, что многие из датчиков, закрепленных на нем, были продублированы на дереве.
А больше всего досаждало, что дерево можно было видеть – он даже получил приказ наблюдать за ним и докладывать обо всем необычном, – но нельзя было трогать, говорить с ним или успокаивать в этой обстановке, наверняка новой и пугающей.
Вскоре после визита капитана третьего ранга вместо единственного медтехника с его странными предостережениями – или угрозами – появились сменяющие друг друга забавные надзиратели.
Забавным было то, что каждый действовал по какому-то печатному руководству. Они не отдавали честь, не общались с ним, только руководили упражнениями и обследованиями. Одеты они были во врачебные халаты без эмблем, имен, званий или номеров.
Чего на них не было – это масок, и видны были эти дурацкие татуировки, которые входили в моду, так что в конце концов каждый из них поддавался идентификации. С тем же успехом они могли громко называть свое имя, звание, ясли и генетические группы…
Потому что оказалось, что все его новые смотрители относятся к ускоренным, искусственно выращенным, селекционированным так называемым Х-Артикулам, которые могут работать усерднее и дольше, потребляя меньше пищи, чем даже эффективные М. Кроме того, они получали одинаковую подготовку, одинаковые инструкции и одинаковую жизнь. Они разговаривали друг с другом на урезанном и упрощенном искусственном диалекте и, казалось, считали всех солдат, кроме новейших вариаций искусственно выведенных, существами низшего по сравнению с ними класса непосвященных.
Несмотря на это презрение и склонность к контактам только с себе подобными, конструкторам пока не удалось добиться желанной взаимозаменяемости, которая превратила бы эти артикулы – X и Y – в некоего супербойца, каким его представил себе какой-то комитет бюрократов: физически безупречного, идентичного остальным, а самое главное – послушного приказам. Как он слышал, именно это стало главным недостатком серии М: ее представители оказались слишком независимыми, слишком разными и чересчур склонными полагаться на свое суждение. И Джела мог бы добавить, что слишком часто они оказывались правы.
Итак, он обнаружил, что находится под опекой гордой, но все же ущербной серии X. Как-то ночью он с раздражением проснулся, когда один из его охранников попытался войти в комнату, не потревожив его. Они же одной крови, черт подери! Неужели он сам мог бы счесть их настолько небрежными… Ну, вообще-то да. Мог бы.
– Вы, птенцы Веретена, совершенно не дорожите сном ваших братьев, да? – произнес он в считавшейся темной ночи лазарета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52