Калинка не сводил глаз с Ивора.
— Надо усыпить их бдительность, а потом внезапно напасть и уничтожить их! — воскликнул Михаил.
— Дерзновенный план, о знатный воин, — отозвался Калинка, — но не забывай о порошке.
Михаил бросил на него мрачный взгляд.
— Это хороший план, — громко произнес Ивор, желая продемонстрировать свою воинственность.
— Конечно, хороший план, — тут же согласился Калинка, — но, владыка Ивор, они могли бы присоединиться к тебе в походе на Новрод. Они уже выразили желание помочь тебе в таких делах.
— Они это сделают? — спросил Ивор.
— Разумеется. Но это займет некоторое время, мой владыка. Они ослабли после своего великого путешествия и желают сперва построить дома для себя, а потом будут служить.
— Ослабли, а? — промычал Ивор.
— Но даже ослабевшие, они все еще владеют этим волшебным порошком.
Ивор отвернулся. Гори оно огнем, все это требовало слишком напряженных размышлений. Почему эти синие дьяволы вооружены не как обычные люди? Тогда он напал бы на них с пикой и топором, размозжил бы пару голов и устроил забаву своим дружинникам. Вместо этого ему приходится много думать, а Ивор не любил этого занятия.
— Скажи их боярину, чтобы он пришел в Суздаль встретиться со мной. В городе он еще больше устрашится моей власти, — вслух сказал Ивор. А может, мне удастся взять его в плен, подумал он про себя, и на губах его промелькнула улыбка
— Мой владыка, их боярин по имени Кейн уже выразил такое желание, но он сказал, что его честь велит ему прибыть с охраной.
— Ладно, пусть так, разрази его гром, — буркнул Ивор.
— В знак своей дружбы их целитель послал тебе этот дар, — сказал Калинка, подходя к Ивору и протягивая ему очки.
Ивор взял очки, с любопытством их разглядывая.
Что это за дьявольское устройство? — пробормотал он.
— Их вождь Кейн и их целитель оба носят это. Это знак власти, который усиливает зрение того, кто его носит.
Ивор хмуро уставился на Калинку. Это Раснар дал ему прозвище Слабые Глаза, и хотя многие страдали от плохого зрения, Ивор особенно болезненно на это реагировал, считая, что это можно истолковать как знак, что он менее знатен и мужествен, чем другие бояре.
— Позволь мне, мой владыка, — произнес Калинка, взяв очки из рук Ивора. Дрожащими руками он раздвинул дужки и водрузил очки на нос Ивора.
Издав изумленный вопль, боярин отступил на шаг назад. Сначала он посмотрел на Калинку, затем на гобелены на стене, оглядел комнату.
Радостная улыбка смягчила обычно угрюмые черты его лица, и он ринулся к окну посмотреть на площадь.
Отрывисто дыша, он обернулся и взглянул на Михаила.
— Это волшебство! — воскликнул он. — Раснар со всеми его молитвами во здравие никогда не сможет такого сделать. Я все вижу!
Ивор в возбуждении перевел взгляд на Калинку.
— Такие вещи опасны, — пробурчал Михаил.
Ивор повернулся к своему единокровному брату и презрительно хмыкнул.
— А, у тебя ведь тоже слабые глаза, как у нашего отца, — саркастически заметил он. — А у меня больше нет.
— Можно мне посмотреть сквозь них? — спросил Михаил, чье любопытство взяло верх над недоверием.
— Нет! Такие вещи предназначены только для бояр, — высокомерно ответил Ивор.
Михаил ничего не сказал в ответ, но Калинке показалось, что его боярин совершил ошибку. Ивор вовсе не был дураком, и редко кому удавалось его перехитрить, но Калинка предполагал, что он просто не понимает, сколь сильно ненавидит его незаконнорожденный брат. Крестьянин оставался неподвижен и даже не глядел в сторону Михаила, боясь неосторожным движением выдать свои мысли.
Ивор еще несколько минут шумно выражал свою радость, пока наконец не уселся на трон.
— Когда вернешься в их лагерь, передай Кейну мою благодарность, — сказал он. — И смотри внимательно, может, увидишь еще какие-нибудь вещицы, которые были бы неплохим подарком для меня.
— Конечно, я со всем усердием выполняю твои приказы, — ответил Калинка. — Но чтобы лучше узнать их секреты и принести тебе больше пользы, могу ли я, ничтожный, предложить одну идею?
— Ну, что ты там придумал?
— Было бы лучше всего, если бы твоему ничтожному слуге было позволено постоянно жить среди синих мундиров, — произнес Калинка. — Тогда я бы мог не спускать с них глаз ни днем, ни ночью. Именно я предложил, чтобы они подарили моему господину эти стекла. Мое присутствие там будет означать, что у тебя есть свой человек в их лагере, который будет доставать для тебя чудесные вещицы и, возможно, узнает секрет их порошка. Я всего лишь глупый невежественный холоп, поэтому они не станут меня опасаться. Возможно, я смогу принести тебе там больше пользы, чем какой-нибудь твой знатный челядинец, который вызовет у них подозрения.
Михаил издал протестующий возглас и сделал шаг к трону Ивора
— Послать нужно меня! — воскликнул он. — Этот вонючий дурак слишком невежествен для такого дела. Лучше послать человека знатного и знающего, брат мой.
Ивор перевел взгляд с Калинки на Михаила и раздвинул губы в хитрой улыбке.
— Этот болван прав, — протянул он. — Тот, кто выглядит так глупо, как он, не возбудит у них подозрений. Поэтому я велю, чтобы с этого момента никто, кроме него, не учился их речи.
И к тому же, подумал Ивор, это мой человек и он не осмелится воспользоваться своим знанием против меня. Калинка с трудом сдержал вздох облегчения.
— А труден ли их язык? — с любопытством осведомился Андрей.
— О, очень труден, — ответил Калинка, закатывая глаза. — Учить его — неподходящее занятие для русской знати.
— Так учи его сам, — расхохотался Ивор, — и учи хорошенько!
— Только для того, чтобы служить своему господину, — низко поклонился Калинка.
— Докладывать обо всем будешь мне лично, — произнес Ивор. — Если я услышу, что ты приближался к Раснару, я прикажу содрать с тебя кожу, а твою жену и дочь отдам тугарам.
Калинка содрогнулся, услышав эти угрозы, и Ивор издал довольный смешок.
Но еще больше его пугал Михаил, который не сводил с него ненавидящего взгляда. Значит, он правильно угадал его мысли, когда Михаил настоял на том, чтобы лично отвести его к Ивору, и всю дорогу до Суздаля выспрашивал о том, что Калинка видел в лагере синих.
— Хороший план. Да, неплохой, — протянул Ивор, пристально наблюдая за своим братом и дрожащим холопом. — И запомни еще вот что, — добавил он, недобро усмехнувшись. — Если скажешь им хоть слово о тугарах, я не убью тебя на месте, а сохраню тебя и твою семью до их Лунного Праздника.
— Я буду нем как рыба, — выдавил из себя Калинка.
— Пусть об этом узнают все, — обратился Ивор к своему глашатаю, стоящему в углу. — Пусть будет провозглашено, что каждый, кто попытается рассказать синим мундирам о тугарах, будет оставлен для тугарского праздника.
Ивор откинулся в кресле. Может быть, Раснар был прав, говоря о том, как тугары отнесутся к этим синим. Он будет использовать их и получит немало чудесных вещиц — таких, как эти стекла, — но в конце концов все они отправятся в ямы. Тогда он сможет заступиться перед тугарами за тех, кто будет ему верен.
— Приведи ко мне этого Кейна завтра на рассвете, — распорядился Ивор. — А теперь убирайся.
Встав, он снова надел очки, вышел из комнаты и, радостно посмеиваясь, принялся жадно оглядываться по сторонам.
Калинка последовал за ним и уже на пороге рискнул бросить быстрый взгляд на Михаила.
Не дразни волка, когда тот рядом, подумал он, потому что он никогда не забывает обиды.
— Ну ладно, парни, подтянитесь, полковник ждет от вас, чтобы вы вели себя как настоящие солдаты. Вас, первую и вторую роту, удостоили чести сопровождать его, так что не ударьте в грязь лицом.
Когда сержант Шудер остановился рядом с ним, Винсент постарался выпятить колесом свою впалую грудь. Ганс секунду смотрел на него, затем, презрительно фыркнув, перешел к следующему солдату.
Винсент облегченно вздохнул. Полковник уже не внушал ему ужаса — больше того, он даже смотрел на однорукого командира, как на родного отца, — но Шудер сильно напоминал ему директора школы Оук Гроув, готового разразиться гневом по малейшему поводу.
Краем глаза Винсент видел приближающегося Кина в окружении доктора Вайса, майора О’Дональда и Калинки.
Кин остановил свою лошадь перед их рядами и обвел солдат взглядом.
— Значит, так, ребята, — спокойно сказал он, как будто все они были друзьями, отправляющимися кататься на лодке. — Калин, — указал он на стоящего рядом с ним крестьянина, — утверждает, что мы можем заключить мирное соглашение с этими людьми. Я верю, что все вы выполните свой долг. Я хочу, чтобы они увидели, что вы за солдаты. Одна ошибка приведет к катастрофическим последствиям для всех нас. Я надеюсь, что все пройдет гладко, и главное, не показывайте своего страха. Так что ведите себя как солдаты, что бы вы ни увидели. Если дела примут дурной оборот, стрелять только по моей команде или по команде сержанта Шудера. Вопросы есть?
— Полковник, похоже, мы в большой заднице. Что это за чертово место? — раздался наглый голос одного из солдат, Хинсена, как догадался Винсент.
Кин развернул лошадь и, подъехав прямо к Хинсену, остановился напротив него. На его лице не дрогнул ни единый мускул, но взгляд, которым он смерил солдата, был ледяным.
— Именно это мы и собираемся выяснить, рядовой, — резко ответил он. — Предоставьте мне об этом думать. Вы новичок в этом полку, рядовой, поэтому на этот раз я вас прощаю. Но если вы спросите ветеранов, они скажут вам, Тридцать пятый полк преодолевал любые трудности, какой бы враг ему ни противостоял. Еще вопросы есть? Больше вопросов не было.
— Тогда все в порядке. Майор О’Дональд остается вашим командиром до моего возвращения. — Сказав это, Кин посмотрел в ту сторону, где стояли капитан Кромвель и его команда. Перехватив взгляды, которыми обменялись оба командира, Винсент решил, что их взаимная неприязнь нисколько не ослабла.
— Старший сержант Шудер, мы выступаем.
Ганс двинулся вдоль линии солдат в начало колонны, бросив по пути презрительный взгляд на Хинсена.
— Поднять боевые знамена, — проревел Ганс, так что его наверняка было слышно аж в лагере русских.
Знаменосцы подняли древки. Солдаты увидели изрешеченный пулями звездно-полосатый флаг, а рядом с ним темно-синее знамя Мэна, которое приобрело сиреневый оттенок в красноватом отсвете солнца.
— Рота, направо! Шагом марш!
Сто солдат как один сделали поворот и направились к воротам. Впереди на коне ехал Эндрю, а сзади, в хвосте колонны, артиллеристы волокли пушку и ящик с зарядами.
— Сержант Данливи! — рявкнул О’Дональд. — Если начнется заварушка, угостите их двойным зарядом картечи.
— Есть, сэр! — во все горло заорал артиллерист в ответ на приказ своего командира.
Небольшая колонна прошла сквозь ворота и пересекла ров перед лагерем по деревянному мосту.
То, что увидел Винсент, заставило его крепче сжать мушкет. На дальних холмах стояли тысячи крестьян, а среди них туда-сюда сновало несколько сотен всадников. Шудер уже сказал им, что, если возникнут трудности, они просто построятся в каре и с боем отойдут обратно в лагерь. Но их было всего сто человек, и у них имелась только одна пушка, а их окружали тысячи людей. Винсент помнил, что полковник велел им не показывать страха, но его сердце готово было уйти в пятки.
— Музыканты, песню! «По равнинам Джорджии».
Барабанщик начал отбивать ритм, трубач затрубил.
— Ну, парни, пойте, черт бы вас побрал, — скомандовал Ганс. — Во всю глотку!
— Трубите в гори, ребята, песню мы споем… — затянули солдаты.
Винсент пел вместе со всеми. Это была их любимая походная песня, хотя речь в ней шла не о них, а о ребятах из отряда Билли Шермана, и колонна дружно зашагала в ногу.
— Ура, ура, над нами реет стяг. Ура, ура, свободы это флаг…
Их колонна пересекла поле с высокой травой и поднялась на вершину холма, где они вступили на дорогу, вившуюся вдоль хребта.
У Винсента перехватило дух от открывшейся картины, и ему еще сильней захотелось домой, в леса Мэна. В долине перед ними высились стволы берез, среди которых попадались ели, стройные высокие сосны и изредка клены. На самой вершине холма Винсент оглянулся к увидел море, а на западе виднелись другие далекие холмы. По центру долины петляла широкая извилистая река, впадавшая в пресноводное море примерно в десятке миль от того места, где они потерпели крушение.
Колонна продолжала идти вперед. «По равнинам Джорджии» сменилось «Девушкой, которую пришлось покинуть мне», а за ней последовал «Боевой гимн республики».
Солдаты пели в охотку — как для поднятия своего боевого духа, так и для того, чтобы поразить всадников, скачущих вокруг них.
Когда они начали спускаться к реке, открытые поля уступили место высоченным деревьям.
Они шли без отдыха уже больше часа, и по спине Винсента текли струи пота. Но полковник не давал команды устроить привал, желая показать, кто за ними следил, насколько выносливы его люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63