Он увидел под собой дюжину уменов, выстроившихся в длинную колонну, которая, извиваясь, исчезала за горизонтом. Сто двадцать тысяч тугар шли четким строем, разбитые на отряды по сто всадников, шахматной доской покрывая безбрежную степь.
— Превосходно, просто превосходно! — воскликнул Музта, глядя на Кубату, который стоял скрестив руки и наблюдал за движением войск.
— Так же красиво, как под Ончи, — задумчиво отозвался старый воин, и кровь в его жилах побежала быстрее.
Он поглядел через плечо на холмы, покрытые лесом.
— И всех их, — добавил он невозмутимо, указывая на войска, — мы должны провести по узкой тропе между холмами, а потом через один-единственный брод. Там, где они будут ждать нас.
— Олькта расчистит нам путь, — ответил Музта.
Эндрю скакал мимо плотно сомкнутых рядов и придирчиво осматривал свою армию, окутанную предрассветной дымкой.
Десять тысяч под его командованием, подумал Эндрю. Когда-то Рейнольдс, его старый корпусной командир, так же проезжал перед войском в сопровождении своего штаба, знаменосцев и курьеров. Он помнил, какой трепет испытывал тогда перед столь огромной властью, и зависть тоже.
И вот теперь у него такая же власть, а воины в строю глядят на него так, как он когда-то глядел на Рейнольдса. Все три дивизии были полностью экипированы для битвы: мушкеты на плечах, сотни патронов в карманах и магазинах; свернутые одеяла висели через плечо, грубые мешки с семидневным запасом провизии болтались на поясе. Никогда ему не доводилось видеть пехоты, которая выглядела бы так нелепо. Почти все мужчины носили традиционные большие рубахи, на ногах были обмотки и сверху надеты лапти суздальских крестьян. Но все-таки они были солдатами, и по их бурному приветствию можно было видеть, что они гордятся этим.
Отдавая войскам честь, Эндрю продолжал двигаться вдоль строя, мимо пятидесяти артиллерийских орудий, отданных в распоряжение О’Дональда. Остальные пушки были оставлены в резерве или находились на корабле у Тобиаса. Достигнув наконец головы колонны, Эндрю в последний раз оглянулся на свое войско.
«Интересно, так ли себя чувствовали Грант или Бобби Ли в аналогичной ситуации?» — подумал он отстраненно. Во всем этом было что-то, заставлявшее его сердце биться, но теперь на нем лежала также огромная дополнительная ответственность. Прежде над ним всегда стоял командир, который приказывал его подразделению занять такое-то место, маршировать туда-то или отступать. Теперь он был один. Стоит сделать одну ошибку, и тут же все будет потеряно. На той войне они шли в атаку, крича: «Победа или смерть!» — но при этом все знали, что, даже если битва будет проиграна, останется возможность с честью капитулировать. Здесь же этот старый клич приобретал буквальный смысл. Если он совершит ошибку, погибнет не только его армия, но и все остальные, доверившие ему свою жизнь.
Эндрю посмотрел на городские стены, с которых тысячи горожан наблюдали за выступлением войск. Он не хотел так начинать эту войну, но тугары вынудили его сделать, так как он рассчитывал, что даже в худшем случае они придут гораздо позже. Им нужно было выиграть время, попытаться задержать тугар не на день-два, а на неделю или, если возможно, на две. Каждый новый день приносил больше ружей, больше пороха и, главное, жизненно необходимую провизию, которая продолжала поступать с полей.
Он должен выиграть время и был вынужден сделать это, пожертвовав частью своей армии, хотя, ввиду ее малочисленности, терять людей было никак нельзя. Его помощники собрались вокруг него. У многих были суровые лица, у других же, в особенности у новоиспеченных командиров дивизий и бригад, глаза восторженно блестели оттого, что им предстояло вести в бой такое количество воинов.
С реки донесся свисток «Оганкита»: корабль тронулся вверх по течению, к броду. На его борту находился авангард Тридцать пятого полка, четыре «наполеона» и дюжина легких пушек, которые должны были служить плавающей батареей, держащей под прицелом брод.
— Итак, джентльмены, пора выступать, — сказал Эндрю спокойно. С бурными криками восторга офицеры галопом поскакали к своим подразделениям, представляя довольно забавное зрелище на своих неповоротливых клайдсдейлах.
Эндрю посмотрел на Майну, Калинку и Флетчера, стоявших рядом с ним.
— Джентльмены, я покупаю для вас время кровью. Вы понимаете это? Время в обмен на человеческие жизни. Выжмите из него все, что можете. — И он пришпорил коня.
На поле раздавались громкие приказания командиров, слышалась барабанная дробь, разворачивались знамена.
Сплотимся вокруг знамени, друзья… —
Первый Суздальский завёл эту песню, и вскоре ее подхватили другие. Странно она звучала по-русски, но все paвно от этих слов на глазах Эндрю наворачивались слезы.
Это наш боевой клич свободы,
Да здравствует Союз!
Ура, друзья, ура!
Сбросим тугар, поднимем наши флаги,
Выкрикивая боевой клич свободы.
И армия во главе с Эндрю, одиноко скакавшим впереди всех, прошла под стенами Суздаля и двинулась по дороге на север.
Полки шли вперед, суровые лица солдат согревались лучами теплого утреннего солнца, страдали от полуденного зноя, овевались вечерней прохладой. Они проходили мимо полей, где крестьяне, на минуту отвлекшись от своей работы, провожали их взглядом и тут же торопливо возвращались к сбору урожая. Рабочие, рывшие окопы новых линий обороны, расступались, чтобы пропустить армию, и продолжали заниматься своим делом.
Две мили в час — пятьдесят минут марша и десять минут отдыха, снова в путь, и еще две мили на негнущихся ногах.
Останавливаясь у каждой сигнальной башни, Эндрю выслушивал последние сообщения. Уже тридцать башен захвачено, тридцать одна, тридцать две. Он знал, что с потерей каждой сигнальной позиции погибал человек, остававшийся там до конца ради того, чтобы передать жизненно важную информацию.
Тугары продвигались быстро и напористо. Он полагал, что предупреждение об их появлении в восьмидесяти милях от города даст им достаточно времени, но тугары наступали без остановки. Сообщили, что «Оганкит» с авангардом Тридцать пятого уже вышли на позиции, но этого было недостаточно. Они прошли еще двадцать миль, и Колесо уже висело в вечернем небе над ними. Но он все еще не разрешал останавливаться на ночлег, заставляя войско двигаться дальше.
Колонна шла вперед, мимо деревень и развилок. Это напомнило ему Геттисберг, тот странный, похожий на сон ночной марш, когда все воины понимали, что от них зависит судьба нации. Даже ночь была похожа на ту. Прохлада, наступившая после жаркого дня, равномерный топот ног, тот же рефрен:
— Подтягивайтесь, друзья, не отставайте…
Великое Колесо поднималось все выше и выше и перешло в западную часть неба. Достигнув следующей сигнальной башни, Эндрю посмотрел вверх и потребовал доклада. Человек наверху не ответил, продолжая размахивать фонарем. Наконец, передав сообщение, он спустился. Старик Суздалец забыл отдать честь и, следуя древней традиции, поклонился до земли.
— Пали все башни, кроме последних пяти, — сказал он. «Им осталось десять миль, — подумал Эндрю. — А нам пять. Они, должно быть, так же устали, как и мы». Он оглянулся на своих солдат. Люди плелись, засыпая на ходу. Впереди их ждал один полк Суздальцев, не считая Тридцать пятого. Но люди, которые шли с ним, нуждались в отдыхе, иначе они будут бесполезны, дойдя до места.
— Вестовой!
Утомленный юноша на коне приблизился и отдал честь.
— Передай генералу Шудеру мою благодарность и приказ остановить войско на привал. Пусть люди поспят остаток ночи, поднимите их на рассвете. Я буду продвигаться дальше к броду.
Мальчик отдал честь и исчез, скрывшись в темноте.
«Старина Ганс, приведи их быстрее, если услышишь стрельбу», — подумал Эндрю. С трудом заставив себя сесть обратно в седло, он поскакал вместе со своим штабом на север, в ночь.
Глава 16
Одинокий всадник быстро пересекал речку вброд, поднимая брызги. Привстав в стременах, он взволнованно замахал шляпой:
— Они идут! Они идут!
Стоя у реки, Эндрю кивнул человеку, и тот, пришпорив лошадь, выбрался на берег реки и углубился в лес.
Какое прекрасное утро, спокойно подумал Эндрю. Кроваво-красное солнце поднималось над горизонтом позади него. Его лучи окрашивали все окружающее в розовый цвет. Можно было усмотреть в этом предзнаменование, но в тот момент он видел только красоту. Лес оживал вместе с пением птиц и болтовней белок, которых потревожило присутствие людей на земле под ними.
Эндрю кинул взгляд вдоль линии обороны. Позиции были хорошо спрятаны, выкопанную при рытье траншей землю прикрыли кустарником, срубленными деревьями и дерном.
Теперь он слышал их в отдалении — мерный гул, надвигавшийся, как волна, все ближе и ближе. Он взобрался на укрепление и соскользнул вниз, в окоп. Вытащив бинокль, он стал ждать.
Гул нарастал. Пора бы им уже появиться подумал он. Послышалось легкое движение в лесу на другом берегу. Он поднял бинокль.
Нет, ничего.
Снова какое-то движение. Вспорхнула стайка вспугнутых птиц. Опять движение, и он увидел их. Одинокий пеший тугарин, низко пригибаясь, перебегал от дерева к дереву. За ним еще один и еще. Они просачивались через лес, как индейцы.
Значит, они уже научились, подумал он. Он видел, как на противоположному берегу, за двести ярдов от него, они продвигаются вперед поодиночке, по двое, по трое, а затем и десятками.
— Вон там, — прошептал один из его людей, приподнимаясь, чтобы получше разглядеть.
— Не высовывайся! — шикнул на него Эндрю. Один из тугар на той стороне застыл на мгновение, глядя прямо на него. Затем повернулся и исчез.
Совсем близко послышался топот копыт, и внезапно выросший как из-под земли одинокий тугарин остановил коня на противоположной стороне брода. Прикрыв глаза от солнца ладонью, он долго сидел на коне и наблюдал, презрев опасность.
В воздухе висело напряжение, хрупкое, как стекло. Эндрю чувствовал, как его люди и суздальский полк застыли ожидая его команды, но он хотел подпустить врага совсем близко, к самым окопам, и лишь тогда открыть огонь.
Все больше и больше тугар появлялось на краю леса на противоположном берегу но дальше они не шли. Казалось это противостояние будет длиться вечно. Обе стороны знали о присутствии друг друга, но никто не нападал первым.
Внезапно хлопок мушкетного выстрела разорвал тишину, как крик, разрушивший мирное спокойствие в церкви.
Эндрю встал, ища взглядом нарушителя приказа, и в это время раздался еще один хлопок и еще.
Всадник уже поднял на дыбы свою лошадь, вздымая клубы пыли.
— Проклятье! — выругался Эндрю, но было слишком поздно, весь суздальский полк начал беспорядочную стрельбу. Всадник соскользнул с седла, нога его застряла в стременах, и конь унес его в лес. Слишком далеко. Гладкоствольные мушкеты не могли стрелять на такое расстояние, и он удивился, что в этого тугарина попали.
Низкий голос рога прозвучал с дальней стороны реки.
И сразу небо над рекой потемнело от тучи стрел, выпущенных с противоположного берега.
— Пригнись! — закричал Эндрю.
Сотни стрел, звеня, ударялись о землю вокруг него, и первые пострадавшие попадали в окопы.
— Тридцать пятый, одинокий огонь по произвольным целям! — скомандовал Эндрю.
Сначала поодиночке, а затем со все нарастающим стаккато загремели ружейные выстрелы. Эндрю пробежал по окопам до той позиции, где были вкопаны четыре орудия. Сержант Данливи отдал ему честь.
— Начинай непрерывную стрельбу по лесу с обеих сторон брода, — прокричал Эндрю. — Дай им пищу для размышления.
Секунду спустя четыре орудия выстрелили залпом, и от деревьев на том берегу полетели щепки.
Из линии обороны Суздальцев к северу от брода раздался еще один залп, и, посылая проклятья, Эндрю перебежал через открытую дорогу на их половину.
— Полковник Андерсон! — заорал он, мчась по забитому людьми окопу. Опять ливень стрел обрушился на окопы, и человек рядом с Эндрю закрутился волчком и упал к его ногам. Он перепрыгнул через тело и продолжал проталкиваться вперед.
— Андерсон!
Молодой офицер, бывший всего несколько недель назад простым лейтенантом, с расширенными от ужаса глазами смотрел на своего разъяренного командира.
— Черт возьми, Андерсон, ты же знаешь, что твои гладкоствольные мушкеты с такого расстояния не могут пробить даже стену сарая!
— Люди просто не выдержали и стали стрелять без команды! — ответил тот, в то время как мушкеты продолжали грохотать.
— Останови их, черт побери, мы зря тратим порох! Пусть они приблизятся, пусть они подойдут ближе, черт!
Эндрю застыл в изумлении, когда Андерсон вспрыгнул прямо на бруствер.
— Прекратить огонь! — заорал Андерсон.
— Прекрати… — Молодой офицер упал обратно в окоп, стрела пронзила ему горло.
«Проклятье», — выругался про себя Эндрю.
— Майор Блэк! — Эндрю проталкивался дальше по окопу и увидел толстого бывшего сержанта, который вырывал мушкеты из рук солдат, кричал и наводил порядок в правой части окопа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Превосходно, просто превосходно! — воскликнул Музта, глядя на Кубату, который стоял скрестив руки и наблюдал за движением войск.
— Так же красиво, как под Ончи, — задумчиво отозвался старый воин, и кровь в его жилах побежала быстрее.
Он поглядел через плечо на холмы, покрытые лесом.
— И всех их, — добавил он невозмутимо, указывая на войска, — мы должны провести по узкой тропе между холмами, а потом через один-единственный брод. Там, где они будут ждать нас.
— Олькта расчистит нам путь, — ответил Музта.
Эндрю скакал мимо плотно сомкнутых рядов и придирчиво осматривал свою армию, окутанную предрассветной дымкой.
Десять тысяч под его командованием, подумал Эндрю. Когда-то Рейнольдс, его старый корпусной командир, так же проезжал перед войском в сопровождении своего штаба, знаменосцев и курьеров. Он помнил, какой трепет испытывал тогда перед столь огромной властью, и зависть тоже.
И вот теперь у него такая же власть, а воины в строю глядят на него так, как он когда-то глядел на Рейнольдса. Все три дивизии были полностью экипированы для битвы: мушкеты на плечах, сотни патронов в карманах и магазинах; свернутые одеяла висели через плечо, грубые мешки с семидневным запасом провизии болтались на поясе. Никогда ему не доводилось видеть пехоты, которая выглядела бы так нелепо. Почти все мужчины носили традиционные большие рубахи, на ногах были обмотки и сверху надеты лапти суздальских крестьян. Но все-таки они были солдатами, и по их бурному приветствию можно было видеть, что они гордятся этим.
Отдавая войскам честь, Эндрю продолжал двигаться вдоль строя, мимо пятидесяти артиллерийских орудий, отданных в распоряжение О’Дональда. Остальные пушки были оставлены в резерве или находились на корабле у Тобиаса. Достигнув наконец головы колонны, Эндрю в последний раз оглянулся на свое войско.
«Интересно, так ли себя чувствовали Грант или Бобби Ли в аналогичной ситуации?» — подумал он отстраненно. Во всем этом было что-то, заставлявшее его сердце биться, но теперь на нем лежала также огромная дополнительная ответственность. Прежде над ним всегда стоял командир, который приказывал его подразделению занять такое-то место, маршировать туда-то или отступать. Теперь он был один. Стоит сделать одну ошибку, и тут же все будет потеряно. На той войне они шли в атаку, крича: «Победа или смерть!» — но при этом все знали, что, даже если битва будет проиграна, останется возможность с честью капитулировать. Здесь же этот старый клич приобретал буквальный смысл. Если он совершит ошибку, погибнет не только его армия, но и все остальные, доверившие ему свою жизнь.
Эндрю посмотрел на городские стены, с которых тысячи горожан наблюдали за выступлением войск. Он не хотел так начинать эту войну, но тугары вынудили его сделать, так как он рассчитывал, что даже в худшем случае они придут гораздо позже. Им нужно было выиграть время, попытаться задержать тугар не на день-два, а на неделю или, если возможно, на две. Каждый новый день приносил больше ружей, больше пороха и, главное, жизненно необходимую провизию, которая продолжала поступать с полей.
Он должен выиграть время и был вынужден сделать это, пожертвовав частью своей армии, хотя, ввиду ее малочисленности, терять людей было никак нельзя. Его помощники собрались вокруг него. У многих были суровые лица, у других же, в особенности у новоиспеченных командиров дивизий и бригад, глаза восторженно блестели оттого, что им предстояло вести в бой такое количество воинов.
С реки донесся свисток «Оганкита»: корабль тронулся вверх по течению, к броду. На его борту находился авангард Тридцать пятого полка, четыре «наполеона» и дюжина легких пушек, которые должны были служить плавающей батареей, держащей под прицелом брод.
— Итак, джентльмены, пора выступать, — сказал Эндрю спокойно. С бурными криками восторга офицеры галопом поскакали к своим подразделениям, представляя довольно забавное зрелище на своих неповоротливых клайдсдейлах.
Эндрю посмотрел на Майну, Калинку и Флетчера, стоявших рядом с ним.
— Джентльмены, я покупаю для вас время кровью. Вы понимаете это? Время в обмен на человеческие жизни. Выжмите из него все, что можете. — И он пришпорил коня.
На поле раздавались громкие приказания командиров, слышалась барабанная дробь, разворачивались знамена.
Сплотимся вокруг знамени, друзья… —
Первый Суздальский завёл эту песню, и вскоре ее подхватили другие. Странно она звучала по-русски, но все paвно от этих слов на глазах Эндрю наворачивались слезы.
Это наш боевой клич свободы,
Да здравствует Союз!
Ура, друзья, ура!
Сбросим тугар, поднимем наши флаги,
Выкрикивая боевой клич свободы.
И армия во главе с Эндрю, одиноко скакавшим впереди всех, прошла под стенами Суздаля и двинулась по дороге на север.
Полки шли вперед, суровые лица солдат согревались лучами теплого утреннего солнца, страдали от полуденного зноя, овевались вечерней прохладой. Они проходили мимо полей, где крестьяне, на минуту отвлекшись от своей работы, провожали их взглядом и тут же торопливо возвращались к сбору урожая. Рабочие, рывшие окопы новых линий обороны, расступались, чтобы пропустить армию, и продолжали заниматься своим делом.
Две мили в час — пятьдесят минут марша и десять минут отдыха, снова в путь, и еще две мили на негнущихся ногах.
Останавливаясь у каждой сигнальной башни, Эндрю выслушивал последние сообщения. Уже тридцать башен захвачено, тридцать одна, тридцать две. Он знал, что с потерей каждой сигнальной позиции погибал человек, остававшийся там до конца ради того, чтобы передать жизненно важную информацию.
Тугары продвигались быстро и напористо. Он полагал, что предупреждение об их появлении в восьмидесяти милях от города даст им достаточно времени, но тугары наступали без остановки. Сообщили, что «Оганкит» с авангардом Тридцать пятого уже вышли на позиции, но этого было недостаточно. Они прошли еще двадцать миль, и Колесо уже висело в вечернем небе над ними. Но он все еще не разрешал останавливаться на ночлег, заставляя войско двигаться дальше.
Колонна шла вперед, мимо деревень и развилок. Это напомнило ему Геттисберг, тот странный, похожий на сон ночной марш, когда все воины понимали, что от них зависит судьба нации. Даже ночь была похожа на ту. Прохлада, наступившая после жаркого дня, равномерный топот ног, тот же рефрен:
— Подтягивайтесь, друзья, не отставайте…
Великое Колесо поднималось все выше и выше и перешло в западную часть неба. Достигнув следующей сигнальной башни, Эндрю посмотрел вверх и потребовал доклада. Человек наверху не ответил, продолжая размахивать фонарем. Наконец, передав сообщение, он спустился. Старик Суздалец забыл отдать честь и, следуя древней традиции, поклонился до земли.
— Пали все башни, кроме последних пяти, — сказал он. «Им осталось десять миль, — подумал Эндрю. — А нам пять. Они, должно быть, так же устали, как и мы». Он оглянулся на своих солдат. Люди плелись, засыпая на ходу. Впереди их ждал один полк Суздальцев, не считая Тридцать пятого. Но люди, которые шли с ним, нуждались в отдыхе, иначе они будут бесполезны, дойдя до места.
— Вестовой!
Утомленный юноша на коне приблизился и отдал честь.
— Передай генералу Шудеру мою благодарность и приказ остановить войско на привал. Пусть люди поспят остаток ночи, поднимите их на рассвете. Я буду продвигаться дальше к броду.
Мальчик отдал честь и исчез, скрывшись в темноте.
«Старина Ганс, приведи их быстрее, если услышишь стрельбу», — подумал Эндрю. С трудом заставив себя сесть обратно в седло, он поскакал вместе со своим штабом на север, в ночь.
Глава 16
Одинокий всадник быстро пересекал речку вброд, поднимая брызги. Привстав в стременах, он взволнованно замахал шляпой:
— Они идут! Они идут!
Стоя у реки, Эндрю кивнул человеку, и тот, пришпорив лошадь, выбрался на берег реки и углубился в лес.
Какое прекрасное утро, спокойно подумал Эндрю. Кроваво-красное солнце поднималось над горизонтом позади него. Его лучи окрашивали все окружающее в розовый цвет. Можно было усмотреть в этом предзнаменование, но в тот момент он видел только красоту. Лес оживал вместе с пением птиц и болтовней белок, которых потревожило присутствие людей на земле под ними.
Эндрю кинул взгляд вдоль линии обороны. Позиции были хорошо спрятаны, выкопанную при рытье траншей землю прикрыли кустарником, срубленными деревьями и дерном.
Теперь он слышал их в отдалении — мерный гул, надвигавшийся, как волна, все ближе и ближе. Он взобрался на укрепление и соскользнул вниз, в окоп. Вытащив бинокль, он стал ждать.
Гул нарастал. Пора бы им уже появиться подумал он. Послышалось легкое движение в лесу на другом берегу. Он поднял бинокль.
Нет, ничего.
Снова какое-то движение. Вспорхнула стайка вспугнутых птиц. Опять движение, и он увидел их. Одинокий пеший тугарин, низко пригибаясь, перебегал от дерева к дереву. За ним еще один и еще. Они просачивались через лес, как индейцы.
Значит, они уже научились, подумал он. Он видел, как на противоположному берегу, за двести ярдов от него, они продвигаются вперед поодиночке, по двое, по трое, а затем и десятками.
— Вон там, — прошептал один из его людей, приподнимаясь, чтобы получше разглядеть.
— Не высовывайся! — шикнул на него Эндрю. Один из тугар на той стороне застыл на мгновение, глядя прямо на него. Затем повернулся и исчез.
Совсем близко послышался топот копыт, и внезапно выросший как из-под земли одинокий тугарин остановил коня на противоположной стороне брода. Прикрыв глаза от солнца ладонью, он долго сидел на коне и наблюдал, презрев опасность.
В воздухе висело напряжение, хрупкое, как стекло. Эндрю чувствовал, как его люди и суздальский полк застыли ожидая его команды, но он хотел подпустить врага совсем близко, к самым окопам, и лишь тогда открыть огонь.
Все больше и больше тугар появлялось на краю леса на противоположном берегу но дальше они не шли. Казалось это противостояние будет длиться вечно. Обе стороны знали о присутствии друг друга, но никто не нападал первым.
Внезапно хлопок мушкетного выстрела разорвал тишину, как крик, разрушивший мирное спокойствие в церкви.
Эндрю встал, ища взглядом нарушителя приказа, и в это время раздался еще один хлопок и еще.
Всадник уже поднял на дыбы свою лошадь, вздымая клубы пыли.
— Проклятье! — выругался Эндрю, но было слишком поздно, весь суздальский полк начал беспорядочную стрельбу. Всадник соскользнул с седла, нога его застряла в стременах, и конь унес его в лес. Слишком далеко. Гладкоствольные мушкеты не могли стрелять на такое расстояние, и он удивился, что в этого тугарина попали.
Низкий голос рога прозвучал с дальней стороны реки.
И сразу небо над рекой потемнело от тучи стрел, выпущенных с противоположного берега.
— Пригнись! — закричал Эндрю.
Сотни стрел, звеня, ударялись о землю вокруг него, и первые пострадавшие попадали в окопы.
— Тридцать пятый, одинокий огонь по произвольным целям! — скомандовал Эндрю.
Сначала поодиночке, а затем со все нарастающим стаккато загремели ружейные выстрелы. Эндрю пробежал по окопам до той позиции, где были вкопаны четыре орудия. Сержант Данливи отдал ему честь.
— Начинай непрерывную стрельбу по лесу с обеих сторон брода, — прокричал Эндрю. — Дай им пищу для размышления.
Секунду спустя четыре орудия выстрелили залпом, и от деревьев на том берегу полетели щепки.
Из линии обороны Суздальцев к северу от брода раздался еще один залп, и, посылая проклятья, Эндрю перебежал через открытую дорогу на их половину.
— Полковник Андерсон! — заорал он, мчась по забитому людьми окопу. Опять ливень стрел обрушился на окопы, и человек рядом с Эндрю закрутился волчком и упал к его ногам. Он перепрыгнул через тело и продолжал проталкиваться вперед.
— Андерсон!
Молодой офицер, бывший всего несколько недель назад простым лейтенантом, с расширенными от ужаса глазами смотрел на своего разъяренного командира.
— Черт возьми, Андерсон, ты же знаешь, что твои гладкоствольные мушкеты с такого расстояния не могут пробить даже стену сарая!
— Люди просто не выдержали и стали стрелять без команды! — ответил тот, в то время как мушкеты продолжали грохотать.
— Останови их, черт побери, мы зря тратим порох! Пусть они приблизятся, пусть они подойдут ближе, черт!
Эндрю застыл в изумлении, когда Андерсон вспрыгнул прямо на бруствер.
— Прекратить огонь! — заорал Андерсон.
— Прекрати… — Молодой офицер упал обратно в окоп, стрела пронзила ему горло.
«Проклятье», — выругался про себя Эндрю.
— Майор Блэк! — Эндрю проталкивался дальше по окопу и увидел толстого бывшего сержанта, который вырывал мушкеты из рук солдат, кричал и наводил порядок в правой части окопа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63