— И он неопределенно кивнул по направлению к северу. — Ладно, Ганс, как там у нас с цифрами?
Ганс вытащил клочок бумаги и начал читать вслух свои записи.
— За двенадцать дней свыше четырех тысяч убитых и раненых, одиннадцать полевых орудий потеряно, также свыше тысячи мушкетов и другого стрелкового оружия. Израсходовано более половины всех боеприпасов для артиллерии и треть для пехоты. На сегодняшнее утро три полка уничтожены целиком, в остальных примерно третья часть; в дивизии Хьюстона потери более пятидесяти процентов. Хьюстон убит, Киндред ранен, в Тридцать пятом полку и Сорок четвертой батарее тридцать процентов раненых. — Ганс остановился и посмотрел на измученное, осунувшееся лицо Эндрю.
— Чертовски хорошо прошел мой первый опыт командования, не так ли, сержант?
— Вы в течение двенадцати дней удерживали врага, в десять раз превосходящего нас по численности, — возразил Ганс. — Это действительно чертовски хорошо. У нас достаточно мушкетов для еще одной дивизии, артиллерии хватит еще на один дивизион, и почти половина истраченных боеприпасов восполнена. Флетчер докладывает, что провизии хватит на пять месяцев при полном рационе. По-моему, сэр, это победа.
Эндрю попытался выдавить из себя улыбку.
— И сорок процентов раненых при моем командовании, — проговорил он слабо.
— Вы делали то, что нужно было делать, — ответил Ганс с оттенком упрека в голосе.
— Конечно, я всегда делал то, что нужно, — ответил Эндрю отстраненно.
— Посмотрите-ка, кто к нам пришел! — прервал их О’Дональд, оглядываясь через плечо. Все расступились, пропуская Готорна, который в сопровождении прихрамывающего Дмитрия прошел вперед и, устало вытянувшись, отдал честь.
— Полковник Готорн докладывает, сэр. Остатки Пятого и Одиннадцатого суздальских полков и Третьей батареи вернулись в город. Солнце садится, сэр, и вы говорили, что в это время увидитесь со мной.
Это уже чересчур для одного дня, подумал Эндрю, глядя, во что он превратил молодого солдата — в еще одного убийцу. Как и Джона, пришла ему в голову горькая мысль, совсем как Джонни. «Я взял этого мальчика и бросил его в пекло, оставив умирать».
— Неужели уже полковник? — прорычал О’Дональд. — Промокший, как утопленный котенок, а туда же, полковник.
Поморщившись, Ганс так посмотрел на О’Дональда, что тот сразу угомонился под его укоряющим взглядом.
— А Данливи? — спросил О’Дональд, сразу посерьезнев.
Готорн покачал головой.
О’Дональд повернулся и вышел.
Эндрю сделал шаг вперед и, взяв молодого человека за руку, попытался выдавить из себя улыбку.
— Ты все сделал хорошо, сынок. Я горжусь тобой.
«Горжусь тем, что сделал тебя убийцей», — подумал он, глядя Готорну в глаза — глаза, которые видели слишком много.
Эндрю опять попытался улыбнуться, и наконец переутомление, шок и все, что случилось, взяли над ним верх.
— Слава Богу, ты цел, по крайней мере ты цел. — Разразившись рыданиями, он обнял дрожащего мальчика, который был теперь так похож на него самого.
— Мы столкнулись с тем, чего раньше не могли себе даже представить, — сказал Кубата, повернувшись к Музте.
Странная погоня за огнедышащим драконом оставила его без сил, и, к своему удивлению, он обнаружил, что втайне восхищается человеком, так храбро управлявшим этим чудищем.
Каким образом эти люди превратили русский скот в таких воинов? Шесть тысяч мертвых тугар лежали на пространстве в тридцать миль, и еще двадцать тысяч были ранены. Три умена полностью уничтожены.
— Нужно действовать осмотрительно, — мрачно сказал Музта, и его внимание вновь привлекли мощные городские стены и укрепления. Тысячи и тысячи его воинов потоком лились через поля, чтобы взять город в кольцо. — Во время последней атаки мы поняли, что нам будет нелегко, — продолжал Музта. — Если бы они не встретили нас и не сражались с нами, я, как последний дурак, мог бы послать в атаку сразу все умены, и мы совершенно бессмысленно потеряли бы в пять раз больше людей, это точно. Но мы будем делать это медленно и осторожно. Хотя я и предпочитаю, чтобы скот был упитанным, мы дадим им похудеть, прежде чем прикончим их. Пойдем, мой друг, мы собрали больше тысячи тел сегодня. По крайней мере, сегодня вечером мы хорошо поедим.
— Я сейчас приду, — тихо отозвался Кубата.
Старый тугарин наблюдал, как темнота опускается на поля, накрывая город одеялом на ночь.
«Почему-то я никогда больше не смогу наслаждаться едой так, как прежде», — подумал он спокойно.
Глава 18
— Сэр, сообщение с северо-восточного бастиона.
Эндрю подошел к Митчеллу и сел с ним рядом, слушая, как позвякивает телеграфный ключ. Молодой солдат сидел сгорбившись и писал огрызком карандаша. Закончив, он сложил листок бумаги и протянул его Эндрю.
— Черт побери! — воскликнул Эндрю. — Ладно, скажи им, что я иду. Ординарец, мою парадную форму, и побыстрей. Пошли также за Калиным и его святейшеством.
Выйдя из помещения, где размещался командный пункт, он по коридору прошел в свою комнату. Ординарец уже принес его форму, и с помощью молодого Суздальца Эндрю быстро оделся.
Раздался стук в дверь.
— Войдите.
Вошел Калинка в измазанной грязью одежде, за ним следовал Касмар.
— Тугары предлагают переговоры, — сказал Эндрю невозмутимо. — Что это значит?
Пораженные Суздальцы переглянулись.
— Это ловушка, Эндрю, — выпалил Калинка. — Откажись.
Эндрю посмотрел на Касмара.
— Ты должен помнить, Кин, что они смотрят на нас только как на скот для еды. Если бык забодал тебя, пойдешь ли ты говорить с ним по правилам войны? Нет, ты попытаешься любым способом перехитрить его и затем убить. Они хотят заполучить нашего предводителя и сделают для этого все возможное.
— Я хочу использовать этот шанс, — спокойно ответил Эндрю, беря саблю. — Если их условия будут приемлемыми. Прошло уже больше месяца, друзья мои. Возможно, они устали от осады.
— У нас еда закончится раньше, чем у них, — тихо заметил Калинка.
— Но они не знают этого, — ответил Эндрю, — и, возможно, мой друг, ты ошибаешься на этот счет.
Оба замолчали.
Одевшись, Эндрю вышел из комнаты и вернулся в штаб.
— Митчелл, пошли сообщение Гансу на северный бастион. Я хочу, чтобы Тридцать пятый вместе с Пятым Суздальским явились к восточным воротам. Скажи Гансу, что я встречусь с ним на третьем бастионе.
Телеграфист склонился над своим ключом, а Эндрю, вызвав своих помощников и курьеров, вышел на площадь.
В городе стояла зловещая тишина. Тысяча шестьсот человек из резервной бригады маленькими группками сидели по всей площади вокруг костров, спасаясь от холода поздней осени. Над их головами висел на привязи воздушный шар Петраччи. Эндрю уже почти жалел Хэнка: молодому человеку никогда прежде не доводилось летать на изобретениях, подобных тому, какое он сам спроектировал, и после первого полета Петраччи понял, что надо брать с собой ведро, чтобы уберечь тех несчастных, которым не повезло оказаться под ним.
С бледным, осунувшимся лицом, он день за днем выполнял свое задание, поднимаясь в воздух каждое утро, чтобы посмотреть, какие изменения произошли в расположении тугар.
Вскочив на коня, Эндрю поскакал по воете роге вниз с холма.
На линии фронта было непривычно тихо.
“По крайней мере эти переговоры дали нам хотя бы небольшую передышку” подумал Эндрю. Вблизи от восточных ворот появились первые признаки разрушении. Рабочие бригады разбирали дымящиеся руины, бывшие когда-то целым кварталом складов. Тугары владели искусством осады, и их катапульты с каждым днем наносили городу все больший урон.
Тысячи людей теперь стояли, сменяя друг друга, круглые сутки, чтобы подбирать сотни горящих стрел, дождем сыпавшихся на город, и тушить их в бочках с водой. Но все же почти каждый день возникало по нескольку пожаров.
Эндрю на минуту придержал коня, чтобы осмотреть руины. Не менее пятидесяти тонн съестных припасов пропало здесь. Если так будет продолжаться, Суздаль сгорит прямо у них на глазах.
Он кивнул перепачканным сажей людям, которые на миг прекратили работу при его приближении. Выехав из восточных ворот, он увидел синюю форму Тридцать пятого, марширующего колонной навстречу ему со стороны северо-восточного бастиона.
Они по-прежнему выглядят молодцами, подумал он с улыбкой. Уже нет трети из тех, кто пришел сюда год назад, но ведь это всегда было так. Под Геттисбергом он потерял половину своих солдат за один день, и в Колд-Харборе тоже. Однако полк все-таки сохранился. Мимо него проплывали порванные в битвах знамена, развеваясь на легком прохладном ветерке. Два новых названия были вышиты на государственном флаге: «Брод» и «Речная дорога», — пополнив список, начинавшийся с Антьетама.
Люди кивали ему с той привычной фамильярностью, с какой обращаются к своему командиру ветераны. А новые лица глядели на теперь уже легендарного Кина с благоговением.
Ганс, который стоял рядом со своим полком, подъехал к Эндрю и отдал ему честь.
— У них там посланец, хорошо говорит по суздальски. Он назвал твое имя и сказал, что тугары вызывают тебя для переговоров.
— Какие гарантии они дают?
— Сначала никаких не давали, и я послал их к черту.
Эндрю фыркнул.
— Похоже, они все еще ждут, что мы приползем к ним на коленях.
Он вернулся через пятнадцать минут с предложением дать десять воинов в залог, но я сказал ему, что ты стоишь не меньше ста их лучших воинов, да и того будет недостаточно. Этот зверюга начал ворчать, но тут же согласился.
— Видимо, им очень хочется на меня посмотреть, — спокойно заметил Эндрю.
— Он также сказал, что они дают за тебя клятву крови, — правда, не имею понятия, что это значит.
Эндрю посмотрел на Касмара, который был явно изумлен.
— Клятва крови — это обет тугар вести честную игру. Я никогда раньше не слышал, чтобы его давали человеку. Это действительно очень необычно.
— Спасибо, Ганс, — сказал Эндрю улыбаясь. — Приведите заложников сюда. Вокруг выставьте дополнительные войска и принесите немного провизии. Предложите-ка им говядины, чтобы они подумали над этим.
Ганс криво улыбнулся:
— Будь осторожен, хорошо?
— Любопытная смена тактики, — бросил Эндрю и, кивнув, чтобы открыли ворота, рысцой выехал за земляной вал.
Тридцать пятый полк стоял по обе стороны дороги, обнажив оружие.
Переехав в одиночестве по мосту через ров, он почувствовал себя так, будто был голым. Посланец, также один, сидел на коне с другой стороны рва, возвышаясь над Эндрю. Лицо его было холодным и ничего не выражало.
— Ты, однорукий человек, руководящий этим скотом… — начал посланец.
— Я — полковник Кин, командир Суздальской армии людей, — резко ответил Кин. — Если я услышу слово «скот» еще раз, переговоры будут закончены.
Тугарин презрительно хмыкнул и поднял руку вверх. С передовых позиций тугар выступила колонна воинов и направилась к ним по дороге. Глядя, как они приближаются, Эндрю на секунду почувствовал страх. Если это в самом деле было подстроено для того, чтобы убить его, сейчас был подходящий момент. — Спокойно, ребята, спокойно, — сказал он, оглядываясь на свой эскорт, который нервно сжимал в руках оружие.
Эндрю отвел коня к краю дороги и, демонстрируя свою храбрость — не слишком наигранную, как он надеялся, — стал смотреть прямо вперед, не удостаивая взглядом тугар, которые, тяжело ступая, проходили мимо, и гулкий звук их шагов мерно отдавался в тишине.
— Показывай дорогу, посланец, — сказал Эндрю высокомерно и, тронув шпорами коня, последовал за тугарином к его войску.
Тяжелый дух смерти ударил ему в нос, когда они миновали убойные ямы и укрепления, где до сих пор лежали тела, не убранные после первого дня осады. Покинув наконец это место, Эндрю и посланец проскакали галопом еще сотню ярдов и вступили в расположение тугар.
У них была сильная позиция, которая во многом повторяла их собственные укрепления, это Эндрю увидел сразу. Были насыпаны земляные валы со специальными площадками для катапульт, посылающих камни или копья. Катапульты были огорожены тяжелыми бревнами для защиты от артиллерийского огня.
Петляя по одному из проходов, устроенных для того, чтобы делать вылазки, Эндрю почувствовал леденящий душу страх. По обеим сторонам тропы стояли сотни вооруженных до зубов тугар. Хотя он ехал верхом, большинство воинов, замерших в строю, были выше его. Их угловатые шлемы с заостренными выступами закрывали все лицо, кроме глаз, смотревших на него с ненавистью и презрением. Военные луки были натянуты, с плеч свисали двойные колчаны, наполненные четырехфутовыми стрелами. От плеч до колен их тела прикрывала тяжелая кольчуга, к поясу были прикреплены большие топоры или мечи.
В битве на Речной дороге таких, как эти, не встречалось. Должно быть, это было специальное подразделение для задач, подобных той, какую они выполняли сейчас. Однако шлемы были ему знакомы — он видел их в свой бинокль во время непрерывной ежедневной перестрелки, единственным результатом которой были страдания с обеих сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Ганс вытащил клочок бумаги и начал читать вслух свои записи.
— За двенадцать дней свыше четырех тысяч убитых и раненых, одиннадцать полевых орудий потеряно, также свыше тысячи мушкетов и другого стрелкового оружия. Израсходовано более половины всех боеприпасов для артиллерии и треть для пехоты. На сегодняшнее утро три полка уничтожены целиком, в остальных примерно третья часть; в дивизии Хьюстона потери более пятидесяти процентов. Хьюстон убит, Киндред ранен, в Тридцать пятом полку и Сорок четвертой батарее тридцать процентов раненых. — Ганс остановился и посмотрел на измученное, осунувшееся лицо Эндрю.
— Чертовски хорошо прошел мой первый опыт командования, не так ли, сержант?
— Вы в течение двенадцати дней удерживали врага, в десять раз превосходящего нас по численности, — возразил Ганс. — Это действительно чертовски хорошо. У нас достаточно мушкетов для еще одной дивизии, артиллерии хватит еще на один дивизион, и почти половина истраченных боеприпасов восполнена. Флетчер докладывает, что провизии хватит на пять месяцев при полном рационе. По-моему, сэр, это победа.
Эндрю попытался выдавить из себя улыбку.
— И сорок процентов раненых при моем командовании, — проговорил он слабо.
— Вы делали то, что нужно было делать, — ответил Ганс с оттенком упрека в голосе.
— Конечно, я всегда делал то, что нужно, — ответил Эндрю отстраненно.
— Посмотрите-ка, кто к нам пришел! — прервал их О’Дональд, оглядываясь через плечо. Все расступились, пропуская Готорна, который в сопровождении прихрамывающего Дмитрия прошел вперед и, устало вытянувшись, отдал честь.
— Полковник Готорн докладывает, сэр. Остатки Пятого и Одиннадцатого суздальских полков и Третьей батареи вернулись в город. Солнце садится, сэр, и вы говорили, что в это время увидитесь со мной.
Это уже чересчур для одного дня, подумал Эндрю, глядя, во что он превратил молодого солдата — в еще одного убийцу. Как и Джона, пришла ему в голову горькая мысль, совсем как Джонни. «Я взял этого мальчика и бросил его в пекло, оставив умирать».
— Неужели уже полковник? — прорычал О’Дональд. — Промокший, как утопленный котенок, а туда же, полковник.
Поморщившись, Ганс так посмотрел на О’Дональда, что тот сразу угомонился под его укоряющим взглядом.
— А Данливи? — спросил О’Дональд, сразу посерьезнев.
Готорн покачал головой.
О’Дональд повернулся и вышел.
Эндрю сделал шаг вперед и, взяв молодого человека за руку, попытался выдавить из себя улыбку.
— Ты все сделал хорошо, сынок. Я горжусь тобой.
«Горжусь тем, что сделал тебя убийцей», — подумал он, глядя Готорну в глаза — глаза, которые видели слишком много.
Эндрю опять попытался улыбнуться, и наконец переутомление, шок и все, что случилось, взяли над ним верх.
— Слава Богу, ты цел, по крайней мере ты цел. — Разразившись рыданиями, он обнял дрожащего мальчика, который был теперь так похож на него самого.
— Мы столкнулись с тем, чего раньше не могли себе даже представить, — сказал Кубата, повернувшись к Музте.
Странная погоня за огнедышащим драконом оставила его без сил, и, к своему удивлению, он обнаружил, что втайне восхищается человеком, так храбро управлявшим этим чудищем.
Каким образом эти люди превратили русский скот в таких воинов? Шесть тысяч мертвых тугар лежали на пространстве в тридцать миль, и еще двадцать тысяч были ранены. Три умена полностью уничтожены.
— Нужно действовать осмотрительно, — мрачно сказал Музта, и его внимание вновь привлекли мощные городские стены и укрепления. Тысячи и тысячи его воинов потоком лились через поля, чтобы взять город в кольцо. — Во время последней атаки мы поняли, что нам будет нелегко, — продолжал Музта. — Если бы они не встретили нас и не сражались с нами, я, как последний дурак, мог бы послать в атаку сразу все умены, и мы совершенно бессмысленно потеряли бы в пять раз больше людей, это точно. Но мы будем делать это медленно и осторожно. Хотя я и предпочитаю, чтобы скот был упитанным, мы дадим им похудеть, прежде чем прикончим их. Пойдем, мой друг, мы собрали больше тысячи тел сегодня. По крайней мере, сегодня вечером мы хорошо поедим.
— Я сейчас приду, — тихо отозвался Кубата.
Старый тугарин наблюдал, как темнота опускается на поля, накрывая город одеялом на ночь.
«Почему-то я никогда больше не смогу наслаждаться едой так, как прежде», — подумал он спокойно.
Глава 18
— Сэр, сообщение с северо-восточного бастиона.
Эндрю подошел к Митчеллу и сел с ним рядом, слушая, как позвякивает телеграфный ключ. Молодой солдат сидел сгорбившись и писал огрызком карандаша. Закончив, он сложил листок бумаги и протянул его Эндрю.
— Черт побери! — воскликнул Эндрю. — Ладно, скажи им, что я иду. Ординарец, мою парадную форму, и побыстрей. Пошли также за Калиным и его святейшеством.
Выйдя из помещения, где размещался командный пункт, он по коридору прошел в свою комнату. Ординарец уже принес его форму, и с помощью молодого Суздальца Эндрю быстро оделся.
Раздался стук в дверь.
— Войдите.
Вошел Калинка в измазанной грязью одежде, за ним следовал Касмар.
— Тугары предлагают переговоры, — сказал Эндрю невозмутимо. — Что это значит?
Пораженные Суздальцы переглянулись.
— Это ловушка, Эндрю, — выпалил Калинка. — Откажись.
Эндрю посмотрел на Касмара.
— Ты должен помнить, Кин, что они смотрят на нас только как на скот для еды. Если бык забодал тебя, пойдешь ли ты говорить с ним по правилам войны? Нет, ты попытаешься любым способом перехитрить его и затем убить. Они хотят заполучить нашего предводителя и сделают для этого все возможное.
— Я хочу использовать этот шанс, — спокойно ответил Эндрю, беря саблю. — Если их условия будут приемлемыми. Прошло уже больше месяца, друзья мои. Возможно, они устали от осады.
— У нас еда закончится раньше, чем у них, — тихо заметил Калинка.
— Но они не знают этого, — ответил Эндрю, — и, возможно, мой друг, ты ошибаешься на этот счет.
Оба замолчали.
Одевшись, Эндрю вышел из комнаты и вернулся в штаб.
— Митчелл, пошли сообщение Гансу на северный бастион. Я хочу, чтобы Тридцать пятый вместе с Пятым Суздальским явились к восточным воротам. Скажи Гансу, что я встречусь с ним на третьем бастионе.
Телеграфист склонился над своим ключом, а Эндрю, вызвав своих помощников и курьеров, вышел на площадь.
В городе стояла зловещая тишина. Тысяча шестьсот человек из резервной бригады маленькими группками сидели по всей площади вокруг костров, спасаясь от холода поздней осени. Над их головами висел на привязи воздушный шар Петраччи. Эндрю уже почти жалел Хэнка: молодому человеку никогда прежде не доводилось летать на изобретениях, подобных тому, какое он сам спроектировал, и после первого полета Петраччи понял, что надо брать с собой ведро, чтобы уберечь тех несчастных, которым не повезло оказаться под ним.
С бледным, осунувшимся лицом, он день за днем выполнял свое задание, поднимаясь в воздух каждое утро, чтобы посмотреть, какие изменения произошли в расположении тугар.
Вскочив на коня, Эндрю поскакал по воете роге вниз с холма.
На линии фронта было непривычно тихо.
“По крайней мере эти переговоры дали нам хотя бы небольшую передышку” подумал Эндрю. Вблизи от восточных ворот появились первые признаки разрушении. Рабочие бригады разбирали дымящиеся руины, бывшие когда-то целым кварталом складов. Тугары владели искусством осады, и их катапульты с каждым днем наносили городу все больший урон.
Тысячи людей теперь стояли, сменяя друг друга, круглые сутки, чтобы подбирать сотни горящих стрел, дождем сыпавшихся на город, и тушить их в бочках с водой. Но все же почти каждый день возникало по нескольку пожаров.
Эндрю на минуту придержал коня, чтобы осмотреть руины. Не менее пятидесяти тонн съестных припасов пропало здесь. Если так будет продолжаться, Суздаль сгорит прямо у них на глазах.
Он кивнул перепачканным сажей людям, которые на миг прекратили работу при его приближении. Выехав из восточных ворот, он увидел синюю форму Тридцать пятого, марширующего колонной навстречу ему со стороны северо-восточного бастиона.
Они по-прежнему выглядят молодцами, подумал он с улыбкой. Уже нет трети из тех, кто пришел сюда год назад, но ведь это всегда было так. Под Геттисбергом он потерял половину своих солдат за один день, и в Колд-Харборе тоже. Однако полк все-таки сохранился. Мимо него проплывали порванные в битвах знамена, развеваясь на легком прохладном ветерке. Два новых названия были вышиты на государственном флаге: «Брод» и «Речная дорога», — пополнив список, начинавшийся с Антьетама.
Люди кивали ему с той привычной фамильярностью, с какой обращаются к своему командиру ветераны. А новые лица глядели на теперь уже легендарного Кина с благоговением.
Ганс, который стоял рядом со своим полком, подъехал к Эндрю и отдал ему честь.
— У них там посланец, хорошо говорит по суздальски. Он назвал твое имя и сказал, что тугары вызывают тебя для переговоров.
— Какие гарантии они дают?
— Сначала никаких не давали, и я послал их к черту.
Эндрю фыркнул.
— Похоже, они все еще ждут, что мы приползем к ним на коленях.
Он вернулся через пятнадцать минут с предложением дать десять воинов в залог, но я сказал ему, что ты стоишь не меньше ста их лучших воинов, да и того будет недостаточно. Этот зверюга начал ворчать, но тут же согласился.
— Видимо, им очень хочется на меня посмотреть, — спокойно заметил Эндрю.
— Он также сказал, что они дают за тебя клятву крови, — правда, не имею понятия, что это значит.
Эндрю посмотрел на Касмара, который был явно изумлен.
— Клятва крови — это обет тугар вести честную игру. Я никогда раньше не слышал, чтобы его давали человеку. Это действительно очень необычно.
— Спасибо, Ганс, — сказал Эндрю улыбаясь. — Приведите заложников сюда. Вокруг выставьте дополнительные войска и принесите немного провизии. Предложите-ка им говядины, чтобы они подумали над этим.
Ганс криво улыбнулся:
— Будь осторожен, хорошо?
— Любопытная смена тактики, — бросил Эндрю и, кивнув, чтобы открыли ворота, рысцой выехал за земляной вал.
Тридцать пятый полк стоял по обе стороны дороги, обнажив оружие.
Переехав в одиночестве по мосту через ров, он почувствовал себя так, будто был голым. Посланец, также один, сидел на коне с другой стороны рва, возвышаясь над Эндрю. Лицо его было холодным и ничего не выражало.
— Ты, однорукий человек, руководящий этим скотом… — начал посланец.
— Я — полковник Кин, командир Суздальской армии людей, — резко ответил Кин. — Если я услышу слово «скот» еще раз, переговоры будут закончены.
Тугарин презрительно хмыкнул и поднял руку вверх. С передовых позиций тугар выступила колонна воинов и направилась к ним по дороге. Глядя, как они приближаются, Эндрю на секунду почувствовал страх. Если это в самом деле было подстроено для того, чтобы убить его, сейчас был подходящий момент. — Спокойно, ребята, спокойно, — сказал он, оглядываясь на свой эскорт, который нервно сжимал в руках оружие.
Эндрю отвел коня к краю дороги и, демонстрируя свою храбрость — не слишком наигранную, как он надеялся, — стал смотреть прямо вперед, не удостаивая взглядом тугар, которые, тяжело ступая, проходили мимо, и гулкий звук их шагов мерно отдавался в тишине.
— Показывай дорогу, посланец, — сказал Эндрю высокомерно и, тронув шпорами коня, последовал за тугарином к его войску.
Тяжелый дух смерти ударил ему в нос, когда они миновали убойные ямы и укрепления, где до сих пор лежали тела, не убранные после первого дня осады. Покинув наконец это место, Эндрю и посланец проскакали галопом еще сотню ярдов и вступили в расположение тугар.
У них была сильная позиция, которая во многом повторяла их собственные укрепления, это Эндрю увидел сразу. Были насыпаны земляные валы со специальными площадками для катапульт, посылающих камни или копья. Катапульты были огорожены тяжелыми бревнами для защиты от артиллерийского огня.
Петляя по одному из проходов, устроенных для того, чтобы делать вылазки, Эндрю почувствовал леденящий душу страх. По обеим сторонам тропы стояли сотни вооруженных до зубов тугар. Хотя он ехал верхом, большинство воинов, замерших в строю, были выше его. Их угловатые шлемы с заостренными выступами закрывали все лицо, кроме глаз, смотревших на него с ненавистью и презрением. Военные луки были натянуты, с плеч свисали двойные колчаны, наполненные четырехфутовыми стрелами. От плеч до колен их тела прикрывала тяжелая кольчуга, к поясу были прикреплены большие топоры или мечи.
В битве на Речной дороге таких, как эти, не встречалось. Должно быть, это было специальное подразделение для задач, подобных той, какую они выполняли сейчас. Однако шлемы были ему знакомы — он видел их в свой бинокль во время непрерывной ежедневной перестрелки, единственным результатом которой были страдания с обеих сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63