Они говорят, у него есть женщина. Это ты?
Кэтлин промолчала.
Кубата медленно покачал головой и обратился к Музте. Тот, осмотрев комнату, что-то сказал Кубате в ответ и направился к выходу. Остановившись в дверях, он указал на Кэтлин, отдал короткую команду и вышел.
— Что он сказал? — нервно спросила она.
— Что здесь много хорошего мяса, — невозмутимо ответил Кубата.
— А я?
— И ты тоже, — мягко сказал Кубата.
Звуки сражения затихали вместе с заходом солнца, так что Эндрю, сидевший вместе со своим штабом на запруженной людьми площади, на мгновение подумал, что он оглох, — как иначе можно было объяснить эту внезапную тишину?
Чувствуя себя до предела измученным, он встал и посмотрел вокруг. Все замолчали в ожидании, настороженно переглядываясь.
Митчелл вышел из собора с запиской в руке. Взяв записку, Эндрю прочитал ее и передал Гансу.
— Ну что ж, интересно, что они скажут, — невозмутимо сказал он. — Ганс, пойдем со мной. Ваше святейшество, вы к нам не присоединитесь? И передайте Эмилу, что его мы тоже ждем. — Он направился к своему коню.
Втроем они шли вниз по забитой народом улице, освещенной пожарами, которые пожирали деревянную стену. Люди на улице затихали, когда они проходили мимо, молча глядя на своих предводителей. Женщины, дети, старики и инвалиды покинули свои жилища, чтобы отыскать среди воинов своих близких. Большинство из них плакали, вглядываясь в лица солдат. Другие, нашедшие близких живыми, крепко прижимались к ним.
— Что у нас осталось? — спросил Эндрю.
— Три передовые дивизии почти разбиты. Многие части потеряли по шестьдесят, а то и семьдесят процентов, — ответил Ганс. — Большая часть артиллерии с наружной стены также утеряна. Есть, правда, еще одна дивизия в запасе и батальон орудий. Примерно так.
— А ополчение?
— Разбито, Эндрю. Многие из них сейчас ищут свои семьи. Они будут драться, когда придет время, но уже безо всякой организации. Это будут разрозненные уличные бои.
— Итак, у нас три тысячи людей в уцелевшей дивизии и около четырех тысяч неорганизованных воинов вдоль стен.
— Да, все так. По моим подсчетам, мы разбили по крайней мере десять их крупных частей, но у них есть еще пять, а может быть, и десять в резерве.
— Ну что ж, по крайней мере мы показали им, как надо драться, — сухо сказал Эндрю. — Но этого, к сожалению, недостаточно.
Подойдя к краю стены, Эндрю был ошеломлен видом огненной бездны, пожиравшей последнюю линию обороны в северной части города. В некоторых местах куски стены уже обрушивались в дожде искр, раздуваемых западным ветром. Часть построек в нижней, северной части города также полыхала в огне, выгоняя еще тысячи людей под защиту верхнего города. В темноте возвышался уцелевший кусок стены; восточные каменные ворота все еще были закрыты.
Кучка людей из команды О’Дональда стояла у ворот. Их орудия были расставлены поперек улицы. О’Дональд, прихрамывая, пошел навстречу Эндрю.
— Они вдруг отступили, и мы увидели несколько тугар с белым флагом, — сказал О’Дональд. — Мы убили двоих, но они продолжали стоять на месте. Мы поняли, что они требуют переговоров. Я объявил о прекращении огня и послал тебе записку.
— Хорошо, — сказал Эндрю, — пойдем разберемся. Вскарабкавшись на ворота, Эндрю посмотрел на освещенное пожаром поле. На севере он увидел полыхающий нижний город, который начинал разрушаться; деревянные стены старого города от края до края были в огне. Местами стены уже рухнули и зияли черные дыры. За новым городом виднелись темные пятна частей тугарской армии, выстроившихся по десять тысяч в ожидании последнего штурма.
Попросив факел, Эндрю поднял его над собой, за ним двинулись Ганс и Касмар, к которым присоединился и Эмил, поспешно вскарабкавшийся по лестнице. Его форма была вся в крови.
— Присутствует ли здесь тот, кого зовут Кин, а также глава суздальской Церкви и лекарь янки? — прокричал приблизившийся к ним оповещатель.
— Мы здесь.
— Я тугарский оповещатель. Однажды я уже приезжал в ваш город, но был оскорблен вами. Теперь, как я и обещал, я вернулся по приказанию моего кар-карта Музты, повелителя всех тугар и скота.
— Чего ты хочешь? — холодно спросил Эндрю.
— Сдачи в плен всего суздальского скота и янки. Ваша армия вытеснена с поля, тела ваших людей наполняют желудки наших воинов, а ваши трухлявые стены на севере просто смешны. Ваше сопротивление сломлено, и мы соблаговолили предложить вам наши условия.
— Продолжай, — проговорил Эндрю, втайне надеясь, что есть еще шанс, хотя он знал, что надежды его тщетны.
— Я буду говорить только с человеком Церкви, а не с янки, который все это заварил. Суздальцы обязаны немедленно сдаться орде. Город будет разрушен в наказание за неповиновение, но мы пощадим жителей, взыскав дань лишь пятью из каждых десяти. Остальные будут увезены в другие места, и там им будет позволено отстроиться заново. Вам, янки, мы также предлагаем жизнь. Но вы станете служить орде. Тем, у кого есть какие-либо способности и навыки, мы дадим соответствующее занятие. Но прежде мы требуем, и это наше право, чтобы вы рассказали нам, как остановить болезнь оспу. Если вы откажете нам, пощады не будет никому, все попадут в наши убойные ямы. Знайте, ваш отказ будет означать также смерть миллионов от оспы. Это наши условия. Откажетесь — город станет нашим. Не будьте дураками, вы же знаете, что вы проиграли.
С болью в сердце Эндрю взглянул на товарищей.
— Все закончилось так, как я и боялся, — тихо сказал он. — Мы сделали все, что было в наших силах, но их войско значительно больше.
Касмар посмотрел на Эндрю и положил руку на плечо молодого офицера.
— Но вы показали нам, что значит быть людьми, — сказал Патриарх с улыбкой.
— Если вы решите сдаться, ваше святейшество, я приму этот выбор.
Несколько минут священник молча стоял, будто произнося молитву.
— Нет, — сказал он наконец, нарушив молчание. — Я думаю, нет.
— Но сотни тысяч могли бы выжить, — слабо возразил Эндрю.
— И опять жить, как скот. Бояре и Церковь будут толстеть на своих сделках, скармливая свой народ тугарам. Я предпочитаю, чтобы в эту последнюю ночь мы показали этим тварям, что люди не должны быть рабами. Пусть наши люди сгорят в огне, но они очистятся и умрут уже не животными. Такого тугары никогда не забудут. Может быть, то, что мы сделаем, прокатится эхом по Руси вместе со странниками, и это даст надежду другим. В глубине души они должны понимать, что мы олицетворяем изменение миропорядка, ведь, подчинившись им, мы показали бы, что мы — животные, какими они и хотят нас видеть. Я не пошлю свой народ в убойные ямы. Боже благослови тебя, сын мой, — сказал священник и перекрестил Эндрю. — Если ты захочешь собрать своих людей и уплыть отсюда на вашем корабле — я пойму этот шаг. Возможно, тогда ты сможешь потом сражаться где-то еще.
«Господи, помоги мне», — подумал Эндрю. Вот он, конец, — сбылось то тягостное предчувствие, которое так долго терзало его. Как он старался оттянуть этот момент, страшась вместе с тем, что его тщетная надежда на победу свободы приведет к гибели не только его полк, но и жителей Суздаля.
— Мы будем с вами до конца, — сказал Эндрю.
— Если мы дадим им секрет вакцинации, они используют его для того, чтобы взрастить новых рабов, — сказал Эмил, пытаясь привести к внутреннему согласию свои представления о свободе и необходимости спасения жизни.
Касмар кивком предложил Эндрю дать ответ, и Эндрю, в котором холодное, сковывающее волю раскаяние боролось с поднимающейся в нем горячей волной ненависти, шагнул к краю укрепления.
— Вы получите нас, когда мы будем мертвы, — крикнул Эндрю. — Мы сожжем наши трупы, чтобы они не достались вам. Если хотите взять город — вам придется пройти к нему по трупам своих же воинов!
Оповещатель, ошеломленный ответом, покачал головой.
— Тогда пусть случится то, что уготовано небесами, — ответил он, — а я поищу ваши потроха, когда все закончится. А тому, кого зовут Кин, мой господин велел передать, что скот по имени Кэтлин будет подан ему на стол на пиру после битвы!
— Бог проклянет тебя навечно! — крикнул Эндрю, потянувшись за револьвером. Но пока он доставал его трясущимися руками, выкрикивая проклятия, оповещатель уже скакал прочь во всю прыть.
Друзья стояли, застыв от ужаса. Наконец Эндрю повернулся к ним, лицо его было безжизненно.
— Готовьте людей, — холодно приказал он. — Постройте Тридцать пятый полк и артиллерию на главной площади. Там мы примем последний бой.
— Я говорил тебе, что они дадут такой ответ, — сказал Кубата Музте, который мрачно слушал доклад оповещателя.
— Я хочу, чтобы город сровняли с землей к утру. По мере возможности берите пленников для нашего стола, и так уже слишком много мяса пропало напрасно, — заявил Музта холодно. — Покончим с ними, они проклятие этого мира.
— В глубине души ты знаешь, что я прав, — мягко возразил Кубата. — Этого не должно было случиться.
— Однако это случилось, — заорал Музта. — Я потерял три раза по десять тысяч мертвыми и два раза по стольку же ранеными. Я хочу заставить их заплатить за это.
— И пустить самим себе кровь до полного вымирания? — бросил Кубата.
— То, что ты хочешь, уже почти сделано, мой карт! — вскричал Тула. — Позволь только мне закончить!
Музта устало кивнул, и когда Тула галопом поскакал к северу, нарги дали сигнал к началу битвы.
— В глубине души ты знаешь, что я прав, — снова прошептал Кубата.
С побледневшим лицом Музта смотрел на старого товарища. Он заставил себя усмехнуться:
— Наверное, сегодня здесь произошло слишком много такого, что уже не позволяет вернуться к тому, чего я хотел раньше. Твое время ушло, мой друг. Но не покидай меня в эту ночь.
— А женщина? — спросил Кубата, как будто только что вспомнил.
— А что женщина? Я хоть получу немного удовольствия, когда буду лакомиться ее мозгом. Так жестоко мстить достойному противнику, который боролся за то, чтобы спасти свой народ? Срывать свой гнев на невинном человеке — разве от этого что-нибудь изменится?
— Да!
— Она может многому научить нас в целительстве. Возможно, даже откроет секрет, как остановить оспу. Но важнее другое — просто она достойна нашего уважения, как и Кин. Мой карт, если ты действительно хочешь этого, мне грустно за тебя. Я буду служить тебе этой ночью, но, Музта, я больше не смогу называть тебя другом.
Музта повернулся к нему, силясь что-то сказать, но его слова заглушил нарастающий рокот битвы.
Северная половина войска двинулась в атаку и в считанные минуты с грохотом снесла обгорелые стены. Вопли сотен тысяч людей понеслись из города, когда тугары с победным криком ворвались в него.
— Замкнуть кольцо с юга! — скомандовал Музта. — Я хочу, чтобы все остальные вошли через этот пролом. Я не хочу больше тратить жизни наших воинов на штурм еще уцелевших стен. А теперь войдем в город и покончим с этим кровопролитием, — сказал Музта. Его голос дрогнул, и Кубата знал, что это от глубокой печали.
Глава 20
Готорн в ужасе глядел на разверзшуюся перед ним бездну ада. Все небо на севере было освещено заревом пожарища, а они все наступали и наступали, и в конце концов тугары, огонь и бесконечный поток беженцев слились в один сплошной кошмар, сводящий его с ума.
Он расстался со всякой надеждой удержать свою команду среди разбушевавшейся устрашающей стихии. Исчезало всякое подобие какого-либо порядка. Обезумевшая масса людей, ринувшаяся к югу, заполнила улицы так, что двигаться по ним стало невозможно. Тугары, неудержимые в своей ярости, оттесняли их все дальше, убивая всех встречавшихся им на пути.
Добравшись до площади, он ошеломленно огляделся. Поперек всей огромной площади выстроились остатки подразделений, в центре — люди из Тридцать пятого и О’Дональд с четырьмя «наполеонами».
Волнующаяся масса людей уносила его дальше. Наверное, он успеет еще добраться до Тани с малышкой. По крайней мере Эндрю позволил им перейти под конец в собор. Проталкиваясь сквозь толпу, он достиг наконец рядов Тридцать пятого, где свалился от истощения рядом с Дмитрием, единственным оставшимся воином его подразделения, сжимавшим в руках обгорелое полковое знамя.
— А где твой полк, парень? — спросил подошедший Ганс, помогая ему подняться на ноги.
— Никого не осталось. Я потерял их возле пристани.
— Ты сделал все, что мог, сынок, — бесстрастно сказал Ганс. — Найди себе винтовку и становись в строй.
— Сюда? — спросил Готорн оцепенело.
Ганс кивнул в ответ и стал протискиваться сквозь плотную толпу, требуя, чтобы люди очистили площадь.
Оставив Дмитрия с кучкой Суздальцев из дюжины разных подразделений, Готорн прошел в собор, беспомощно оглядываясь по сторонам. Шла служба, Касмар стоял у алтаря, но его слова невозможно было расслышать сквозь пронзительные выкрики.
Проталкиваясь вперед, он все время звал Таню. Молодой служка подошел к нему. Схватив Винсента за рукав, он провел юношу через битком набитый коридор, открыл дверь и впустил его внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Кэтлин промолчала.
Кубата медленно покачал головой и обратился к Музте. Тот, осмотрев комнату, что-то сказал Кубате в ответ и направился к выходу. Остановившись в дверях, он указал на Кэтлин, отдал короткую команду и вышел.
— Что он сказал? — нервно спросила она.
— Что здесь много хорошего мяса, — невозмутимо ответил Кубата.
— А я?
— И ты тоже, — мягко сказал Кубата.
Звуки сражения затихали вместе с заходом солнца, так что Эндрю, сидевший вместе со своим штабом на запруженной людьми площади, на мгновение подумал, что он оглох, — как иначе можно было объяснить эту внезапную тишину?
Чувствуя себя до предела измученным, он встал и посмотрел вокруг. Все замолчали в ожидании, настороженно переглядываясь.
Митчелл вышел из собора с запиской в руке. Взяв записку, Эндрю прочитал ее и передал Гансу.
— Ну что ж, интересно, что они скажут, — невозмутимо сказал он. — Ганс, пойдем со мной. Ваше святейшество, вы к нам не присоединитесь? И передайте Эмилу, что его мы тоже ждем. — Он направился к своему коню.
Втроем они шли вниз по забитой народом улице, освещенной пожарами, которые пожирали деревянную стену. Люди на улице затихали, когда они проходили мимо, молча глядя на своих предводителей. Женщины, дети, старики и инвалиды покинули свои жилища, чтобы отыскать среди воинов своих близких. Большинство из них плакали, вглядываясь в лица солдат. Другие, нашедшие близких живыми, крепко прижимались к ним.
— Что у нас осталось? — спросил Эндрю.
— Три передовые дивизии почти разбиты. Многие части потеряли по шестьдесят, а то и семьдесят процентов, — ответил Ганс. — Большая часть артиллерии с наружной стены также утеряна. Есть, правда, еще одна дивизия в запасе и батальон орудий. Примерно так.
— А ополчение?
— Разбито, Эндрю. Многие из них сейчас ищут свои семьи. Они будут драться, когда придет время, но уже безо всякой организации. Это будут разрозненные уличные бои.
— Итак, у нас три тысячи людей в уцелевшей дивизии и около четырех тысяч неорганизованных воинов вдоль стен.
— Да, все так. По моим подсчетам, мы разбили по крайней мере десять их крупных частей, но у них есть еще пять, а может быть, и десять в резерве.
— Ну что ж, по крайней мере мы показали им, как надо драться, — сухо сказал Эндрю. — Но этого, к сожалению, недостаточно.
Подойдя к краю стены, Эндрю был ошеломлен видом огненной бездны, пожиравшей последнюю линию обороны в северной части города. В некоторых местах куски стены уже обрушивались в дожде искр, раздуваемых западным ветром. Часть построек в нижней, северной части города также полыхала в огне, выгоняя еще тысячи людей под защиту верхнего города. В темноте возвышался уцелевший кусок стены; восточные каменные ворота все еще были закрыты.
Кучка людей из команды О’Дональда стояла у ворот. Их орудия были расставлены поперек улицы. О’Дональд, прихрамывая, пошел навстречу Эндрю.
— Они вдруг отступили, и мы увидели несколько тугар с белым флагом, — сказал О’Дональд. — Мы убили двоих, но они продолжали стоять на месте. Мы поняли, что они требуют переговоров. Я объявил о прекращении огня и послал тебе записку.
— Хорошо, — сказал Эндрю, — пойдем разберемся. Вскарабкавшись на ворота, Эндрю посмотрел на освещенное пожаром поле. На севере он увидел полыхающий нижний город, который начинал разрушаться; деревянные стены старого города от края до края были в огне. Местами стены уже рухнули и зияли черные дыры. За новым городом виднелись темные пятна частей тугарской армии, выстроившихся по десять тысяч в ожидании последнего штурма.
Попросив факел, Эндрю поднял его над собой, за ним двинулись Ганс и Касмар, к которым присоединился и Эмил, поспешно вскарабкавшийся по лестнице. Его форма была вся в крови.
— Присутствует ли здесь тот, кого зовут Кин, а также глава суздальской Церкви и лекарь янки? — прокричал приблизившийся к ним оповещатель.
— Мы здесь.
— Я тугарский оповещатель. Однажды я уже приезжал в ваш город, но был оскорблен вами. Теперь, как я и обещал, я вернулся по приказанию моего кар-карта Музты, повелителя всех тугар и скота.
— Чего ты хочешь? — холодно спросил Эндрю.
— Сдачи в плен всего суздальского скота и янки. Ваша армия вытеснена с поля, тела ваших людей наполняют желудки наших воинов, а ваши трухлявые стены на севере просто смешны. Ваше сопротивление сломлено, и мы соблаговолили предложить вам наши условия.
— Продолжай, — проговорил Эндрю, втайне надеясь, что есть еще шанс, хотя он знал, что надежды его тщетны.
— Я буду говорить только с человеком Церкви, а не с янки, который все это заварил. Суздальцы обязаны немедленно сдаться орде. Город будет разрушен в наказание за неповиновение, но мы пощадим жителей, взыскав дань лишь пятью из каждых десяти. Остальные будут увезены в другие места, и там им будет позволено отстроиться заново. Вам, янки, мы также предлагаем жизнь. Но вы станете служить орде. Тем, у кого есть какие-либо способности и навыки, мы дадим соответствующее занятие. Но прежде мы требуем, и это наше право, чтобы вы рассказали нам, как остановить болезнь оспу. Если вы откажете нам, пощады не будет никому, все попадут в наши убойные ямы. Знайте, ваш отказ будет означать также смерть миллионов от оспы. Это наши условия. Откажетесь — город станет нашим. Не будьте дураками, вы же знаете, что вы проиграли.
С болью в сердце Эндрю взглянул на товарищей.
— Все закончилось так, как я и боялся, — тихо сказал он. — Мы сделали все, что было в наших силах, но их войско значительно больше.
Касмар посмотрел на Эндрю и положил руку на плечо молодого офицера.
— Но вы показали нам, что значит быть людьми, — сказал Патриарх с улыбкой.
— Если вы решите сдаться, ваше святейшество, я приму этот выбор.
Несколько минут священник молча стоял, будто произнося молитву.
— Нет, — сказал он наконец, нарушив молчание. — Я думаю, нет.
— Но сотни тысяч могли бы выжить, — слабо возразил Эндрю.
— И опять жить, как скот. Бояре и Церковь будут толстеть на своих сделках, скармливая свой народ тугарам. Я предпочитаю, чтобы в эту последнюю ночь мы показали этим тварям, что люди не должны быть рабами. Пусть наши люди сгорят в огне, но они очистятся и умрут уже не животными. Такого тугары никогда не забудут. Может быть, то, что мы сделаем, прокатится эхом по Руси вместе со странниками, и это даст надежду другим. В глубине души они должны понимать, что мы олицетворяем изменение миропорядка, ведь, подчинившись им, мы показали бы, что мы — животные, какими они и хотят нас видеть. Я не пошлю свой народ в убойные ямы. Боже благослови тебя, сын мой, — сказал священник и перекрестил Эндрю. — Если ты захочешь собрать своих людей и уплыть отсюда на вашем корабле — я пойму этот шаг. Возможно, тогда ты сможешь потом сражаться где-то еще.
«Господи, помоги мне», — подумал Эндрю. Вот он, конец, — сбылось то тягостное предчувствие, которое так долго терзало его. Как он старался оттянуть этот момент, страшась вместе с тем, что его тщетная надежда на победу свободы приведет к гибели не только его полк, но и жителей Суздаля.
— Мы будем с вами до конца, — сказал Эндрю.
— Если мы дадим им секрет вакцинации, они используют его для того, чтобы взрастить новых рабов, — сказал Эмил, пытаясь привести к внутреннему согласию свои представления о свободе и необходимости спасения жизни.
Касмар кивком предложил Эндрю дать ответ, и Эндрю, в котором холодное, сковывающее волю раскаяние боролось с поднимающейся в нем горячей волной ненависти, шагнул к краю укрепления.
— Вы получите нас, когда мы будем мертвы, — крикнул Эндрю. — Мы сожжем наши трупы, чтобы они не достались вам. Если хотите взять город — вам придется пройти к нему по трупам своих же воинов!
Оповещатель, ошеломленный ответом, покачал головой.
— Тогда пусть случится то, что уготовано небесами, — ответил он, — а я поищу ваши потроха, когда все закончится. А тому, кого зовут Кин, мой господин велел передать, что скот по имени Кэтлин будет подан ему на стол на пиру после битвы!
— Бог проклянет тебя навечно! — крикнул Эндрю, потянувшись за револьвером. Но пока он доставал его трясущимися руками, выкрикивая проклятия, оповещатель уже скакал прочь во всю прыть.
Друзья стояли, застыв от ужаса. Наконец Эндрю повернулся к ним, лицо его было безжизненно.
— Готовьте людей, — холодно приказал он. — Постройте Тридцать пятый полк и артиллерию на главной площади. Там мы примем последний бой.
— Я говорил тебе, что они дадут такой ответ, — сказал Кубата Музте, который мрачно слушал доклад оповещателя.
— Я хочу, чтобы город сровняли с землей к утру. По мере возможности берите пленников для нашего стола, и так уже слишком много мяса пропало напрасно, — заявил Музта холодно. — Покончим с ними, они проклятие этого мира.
— В глубине души ты знаешь, что я прав, — мягко возразил Кубата. — Этого не должно было случиться.
— Однако это случилось, — заорал Музта. — Я потерял три раза по десять тысяч мертвыми и два раза по стольку же ранеными. Я хочу заставить их заплатить за это.
— И пустить самим себе кровь до полного вымирания? — бросил Кубата.
— То, что ты хочешь, уже почти сделано, мой карт! — вскричал Тула. — Позволь только мне закончить!
Музта устало кивнул, и когда Тула галопом поскакал к северу, нарги дали сигнал к началу битвы.
— В глубине души ты знаешь, что я прав, — снова прошептал Кубата.
С побледневшим лицом Музта смотрел на старого товарища. Он заставил себя усмехнуться:
— Наверное, сегодня здесь произошло слишком много такого, что уже не позволяет вернуться к тому, чего я хотел раньше. Твое время ушло, мой друг. Но не покидай меня в эту ночь.
— А женщина? — спросил Кубата, как будто только что вспомнил.
— А что женщина? Я хоть получу немного удовольствия, когда буду лакомиться ее мозгом. Так жестоко мстить достойному противнику, который боролся за то, чтобы спасти свой народ? Срывать свой гнев на невинном человеке — разве от этого что-нибудь изменится?
— Да!
— Она может многому научить нас в целительстве. Возможно, даже откроет секрет, как остановить оспу. Но важнее другое — просто она достойна нашего уважения, как и Кин. Мой карт, если ты действительно хочешь этого, мне грустно за тебя. Я буду служить тебе этой ночью, но, Музта, я больше не смогу называть тебя другом.
Музта повернулся к нему, силясь что-то сказать, но его слова заглушил нарастающий рокот битвы.
Северная половина войска двинулась в атаку и в считанные минуты с грохотом снесла обгорелые стены. Вопли сотен тысяч людей понеслись из города, когда тугары с победным криком ворвались в него.
— Замкнуть кольцо с юга! — скомандовал Музта. — Я хочу, чтобы все остальные вошли через этот пролом. Я не хочу больше тратить жизни наших воинов на штурм еще уцелевших стен. А теперь войдем в город и покончим с этим кровопролитием, — сказал Музта. Его голос дрогнул, и Кубата знал, что это от глубокой печали.
Глава 20
Готорн в ужасе глядел на разверзшуюся перед ним бездну ада. Все небо на севере было освещено заревом пожарища, а они все наступали и наступали, и в конце концов тугары, огонь и бесконечный поток беженцев слились в один сплошной кошмар, сводящий его с ума.
Он расстался со всякой надеждой удержать свою команду среди разбушевавшейся устрашающей стихии. Исчезало всякое подобие какого-либо порядка. Обезумевшая масса людей, ринувшаяся к югу, заполнила улицы так, что двигаться по ним стало невозможно. Тугары, неудержимые в своей ярости, оттесняли их все дальше, убивая всех встречавшихся им на пути.
Добравшись до площади, он ошеломленно огляделся. Поперек всей огромной площади выстроились остатки подразделений, в центре — люди из Тридцать пятого и О’Дональд с четырьмя «наполеонами».
Волнующаяся масса людей уносила его дальше. Наверное, он успеет еще добраться до Тани с малышкой. По крайней мере Эндрю позволил им перейти под конец в собор. Проталкиваясь сквозь толпу, он достиг наконец рядов Тридцать пятого, где свалился от истощения рядом с Дмитрием, единственным оставшимся воином его подразделения, сжимавшим в руках обгорелое полковое знамя.
— А где твой полк, парень? — спросил подошедший Ганс, помогая ему подняться на ноги.
— Никого не осталось. Я потерял их возле пристани.
— Ты сделал все, что мог, сынок, — бесстрастно сказал Ганс. — Найди себе винтовку и становись в строй.
— Сюда? — спросил Готорн оцепенело.
Ганс кивнул в ответ и стал протискиваться сквозь плотную толпу, требуя, чтобы люди очистили площадь.
Оставив Дмитрия с кучкой Суздальцев из дюжины разных подразделений, Готорн прошел в собор, беспомощно оглядываясь по сторонам. Шла служба, Касмар стоял у алтаря, но его слова невозможно было расслышать сквозь пронзительные выкрики.
Проталкиваясь вперед, он все время звал Таню. Молодой служка подошел к нему. Схватив Винсента за рукав, он провел юношу через битком набитый коридор, открыл дверь и впустил его внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63