..
- О, вы никогда не всадите нож в мой глаз, - сказал Батчер. - Я не
должен бояться.
- Вы не можете изменить свой мозг.
- Вы можете, - он пристально посмотрел на нее. Я на самом деле не
думаю, что вы захотите убить меня. Вы знаете это. Я знаю это. Это что-то
другое. Почему я не говорю вам еще другого, что испугало бы меня? Может вы
видите какой-то рисунок и хотите его понять? Мозг не глупый.
Его рука скользнула на ее шею, в его глазах была сосредоточенность.
Она уже видела это выражение в тот момент, когда он отвернулся от мертвого
зародыша в биологической лаборатории.
- Однажды, - медленно начала она, - ...ну, это была птица.
- Птицы пугают меня?
- Нет. Но эта птица пугала. Я была ребенком. Вы ведь не помните себя
ребенком? Для большинства людей многое из того, чем они становятся
взрослыми, закладывается в детстве.
- И у меня тоже?
- Да, и у меня тоже. Мой доктор приготовил эту птицу мне в подарок.
Это была майна-птица, она умела говорить. Но она не понимала того, что
говорит. Она просто повторяла, как магнитофон. Но я этого не знала. Много
раз я узнавала, что люди хотят сказать мне, Батчер. Я не понимала этого
раньше, но здесь, на "Тарике", осознала, что это похоже на телепатию. Ну,
эту майну-птицу дрессировали, кормя ее земляными червями, когда она
говорила все правильно. Вы знаете, какими большими бывают земляные черви?
- Такими?
- Верно. А некоторые даже на несколько дюймов длиннее. А сама
майна-птица длиной в восемь-девять дюймов. Иными словами, земляной червь
может достигать пяти-шести длин майны-птицы, и вот почему это важно. Птицу
научили говорить: "Здравтсвуй, Ридра, какой хороший день, как я
счастлива". Но для этого мозга это означало только грубую комбинацию
зрительных и осязательных ощущений, которые приблизительно можно было
перевести так: "Приближается еще один земляной червь". Поэтому когда я
вошла в оранжерею и поздоровалась с майна-птицей, а та ответила:
"Здравствуй, Ридра, какой хороший день, как я счастлива", я не могла не
понять, что она лжет. Приближался еще один земляной червь, я могла видеть
его и обонять, и предполагалось, что я его съем. У меня была истерия. Я
никогда не говорила об этом доктору, потому что не могла до последних дней
выразить то, что произошло. Но даже сейчас, вспоминая об этом, я чувствую
отвращение.
Батчер кивнул.
- Когда вы оставили Реа с деньгами, вы, в конечном счете, оказались
закопанным в пещере в ледяном аду Диса. На вас нападали черви двенадцати
футов длиной. Они продырявили скалы с помощью кислотной слизи, которой
смазана их шкура. Вы обжигались, но убили их. Вы изготовили электрическую
сеть из миниатюрного источника энергии. Вы убили их, вы уже не боялись.
Единственная причина, по которой вы их не ели, в том, что кислота делает
их мясо ядовитым. И вы ничего не ели три дня.
- Я? То есть... вы?
- Вы не боитесь вещей, которых боюсь я. Я не боюсь вещей, которых
боитесь вы. Неправда ли, хорошо?
- Да.
Мягко он приблизил свое лицо к ее лицу, потом отвел его и смотрел на
ее лицо в поисках ответа.
- Чего вы боитесь? - спросила она.
Он покачал головой, не отрицательно, а в смущении.
- Ребенок, ребенок, который умер, - сказал он. - Мозг боится за вас.
Боится, что вы будете один.
- Боится, что вы будете один, Батчер?
Он кивнул:
- Одиночество - это плохо.
Она тоже кивнула.
- Мозг знает это, - продолжал Батчер. - Долгое время он не знал, но
потом научился. Вы были одиноки на Реа, даже со всеми деньгами. Еще более
одиноки были на Дисе, и на Титане, даже с другими заключенными, вы были
более всего одиноки. Ни один не понимал вас, когда вы с ним говорили. И вы
на самом деле не понимали их. Может быть, потому что они все время
говорили "я" и "вы", а вы только теперь начали понимать, как это важно.
- Вы хотели спасти ребенка и вырастить его так... чтобы он говорил на
том же языке, что и вы? Или, во всяком случае, говорил по-английски так,
как вы?
- Тогда бы оба не были одиноки.
- Понимаю.
- Он умер, - сказал Батчер. Потом улыбнулся. - Но теперь вы уже не
так одиноки. Я научил вас понимать других. Вы не глупы и обучитесь быстро,
- теперь он полностью повернулся к ней, положил кулаки ей на плечи и
тяжело заговорил: - Я нравлюсь вам. Даже тогда, когда я впервые появился
на "Тарике ", что-то было во мне такое, что вам понравилось. Я видел, что
вы делали вещи, которые по моему мнению, были плохими, но я нравился вам.
Я сказал вам, как разрушить защитную сеть захватчиков, и вы разрушили ее
для меня. Я сказал вам, что хочу отправиться к концу Языка Дракона, и вы
организовали полет для меня. Вы делаете все, чего я прошу. Очень важно,
чтобы я знал это.
- Спасибо, Батчер, - сказала она.
- Если вы когда-нибудь ограбите другой банк, вы отдадите все свои
деньги мне.
Ридра засмеялась.
- Спасибо. Никто еще не хотел сделать этого для меня. Но надеюсь, вы
не будете грабить...
- Вы убьете всякого, кто попытается мне вредить, убьете много
ужаснее, чем убивали раньше.
- Но вы не должны...
- Вы убьете всех на Тарике, если они попытаются разлучить нас и
оставить в одиночестве.
- О, Батчер... - она отвернулась от него и прижала кулак ко рту. -
Плохой из меня учитель! Я сразу не поняла...
Удивленный и медленный голос:
- Я не понимаю вас. Я думаю.
Она снова повернулась к нему.
- Но это я, Батчер. Я не поняла вас. Пожалуйста, поверьте мне. Вам
нужно еще немного поучиться.
- Вы верите мне, - кратко ответил он.
- Тогда слушайте. Мы встретились на полпути. Я не окончательно
научила вас относительно "я" и "вы". Мы создали свой особый язык и говорим
на нем.
- Но...
- Послушайте, всякий раз, как в последние десять минут вы говорили
"вы", вам следовало сказать "я". Всякий раз, как вы говорили "я", вы имели
в виду "вы".
Он опустил глаза, потом вновь поднял их, все еще не отвечая.
- То, что я говорю о себе, как "я", вы должны говорить "вы". И
наоборот, понимаете?
- Значит, это разные слова для одного и того же, они неразличимы?
- Нет, только... да! Они означают один и тот же тип отношений. В
некотором роде они - одно и то же.
- Тогда вы и я - одно и то же.
Рискуя все запутать, она кивнула.
- Я подозревал это. Но вы, - он указал на нее, - научили меня, - он
коснулся себя.
- И поэтому вы не должны убивать людей. Во всяком случае, нужно
чертовски много подумать, прежде чем сделать это. Когда вы говорите с
Джебелом, я и вы существуем. Когда вы глядите на экран или на корабль, вы
по-прежнему здесь.
- Мозг должен подумать об этом.
- Вы должны думать об этом больше, чем мозгами.
- Если должен, значит буду, - он снова коснулся ее лица. - Потому что
вы научили меня. Потому что со мной вы не должны бояться ничего. Я только
что научился, и могу допустить ошибки, но я "я" убивать людей, не подумав
об этом много раз, будет ошибкой, верно? Теперь я правильно употребляю
слова.
Она кивнула.
- Я не буду делать ошибок с нами. Это было бы слишком ужасно, я буду
делать как можно меньше ошибок. Я однажды научусь окончательно, - потом он
улыбнулся. - Будем, однако, надеяться, что никто не будет делать со мной
ошибок. Мне жаль, если они будут делать их, потому что я, вероятно, буду с
ними быстро делать ошибки и мало думать при этом.
- На сегодня достаточно, - сказала Ридра. Она взяла его за руку. - Я
рада, что я и вы вместе, Батчер.
Он обхватил ее рукой, и она прижалась к его плечу.
- Спасибо, - прошептал он. - Спасибо и спасибо.
- Вы теплый, - сказала она, уткнувшись в его плечо. Давайте постоим
еще немного.
Когда он остановился, она посмотрела на его лицо сквозь голубоватый
туман и похолодела.
- Что это, Батчер?
Он взял ее лицо своими ладонями и наклонял голову, пока его волосы не
коснулись ее лба.
- Что это? Батчер, вспомните, я говорила вам, что понимаю, о чем
думают люди? Я чувствую, что что-то плохо; вы говорите, чтобы я не боялась
вас, но вы меня пугаете.
Она подняла его голову. На его глазах были слезы.
- Послушайте, что-то в вас пугает меня. Скажите, что это?
- Не могу... - хрипло сказал он. - Не могу. Не могу сказать в а м.
Она видела его борьбу и боролась сама.
- Может, я смогу помочь, Батчер? Существует способ проникнуть в мозг
и отыскать там...
Он отпрянул и покачал головой.
- Вы не должны. Вы не должны делать со мной этого. Пожалуйста.
- Батчер... я... не буду, - она была смущена. - Я не буду, - смущение
причиняло боль. - Батчер... я... не... буду...
Юношеское заикание застревало у нее во рту.
- Я... понимаю, - подозрение, вначале очень смутное, пришло к ней.
Когда он отступил, оно усилилось. - Батчер! - Вы читаете в моем мозгу?
Он выглядел удивленным.
- Нет. Я даже не понимаю, как вы можете читать в моем.
- Хорошо. Я подумала, что вы прочли что-то в моем мозгу и испугались
меня.
Он покачал головой.
- Отлично. Черт, я не хочу, чтобы кто-то заглядывал мне под череп, -
ответила Ридра.
- Я скажу вам теперь, - сказал он, снова подходя к ней. - Я и вы -
одно и то же, но я и вы очень различны. Я видел многое такое, чего вы не
знаете. Вы тоже знаете такое, чего я никогда не видел. Вы сделали меня не
одиноким, немного. В моем мозгу есть многое о боли, и о бегстве, и о
победе. Если вы в опасности, но в настоящей опасности, и кто-то может
сделать ошибку с вами, смотрите в его мозг. Используйте это, коли
необходимо. Прошу вас только подождать, пока вы не сделаете кое-что
вначале.
- Я подожду, Батчер, - сказала она.
Он протянул руку.
- Идем.
Она взяла его руку, избегая шпор.
- Нет необходимости смотреть течения стасиса, если чужой корабль
дружественен Союзу. Мы с вами побудем вместе еще немного.
Она шла, прижавшись к его плечу.
- Друг или враг, - сказала она, когда они проходили через сумерки,
тяжелые от привидений. - Весь этот Захват временами кажется мне каким-то
глупым. Здесь, на "Джебел Тарик", вы избегаете таких вопросов. Я завидую
вам.
- Вы направляетесь в штаб-квартиру Администрации Союза из-за Захвата?
- Верно. Но не удивляйтесь, если я вернусь обратно, - несколько шагов
спустя, она снова взглянула наверх. - Есть еще вещь, которую я хотела бы
прояснить для себя. Захватчики убили моих родителей, а второй запрет чуть
не убил меня. У двоих моих навигаторов первую жену убили захватчики, Рон
все еще размышляет, насколько прав был Военный Двор. Никто не любит
Захват, но он продолжается. Он настолько велик, что я никогда реально не
думала о том, чтобы охватить его. Странно видеть все человечество в его
странной разрушительной борьбе. Может, не стоит беспокоиться и лететь в
штаб-квартиру, может, следовало просить Джебела повернуть назад и
двинуться в самые пустынные части Снэп?
- Захватчики, - сказал Батчер почти музыкально, - причинили вред
многим людям: вам, мне... Мне тоже.
- Как?
- Болезнь мозга, я говорил вам, и это сделали захватчики.
- Что они сделали?
Батчер пожал плечами.
- Первое, что я вспомнил, это побег из Нуэва-нуэва Йорка.
- Это огромный порт пограничной туманности Рака?
- Верно.
- Захватчики взяли вас в плен?
Он кивнул.
- И что-то сделали. Может быть эксперимент, может быть пытка, - он
пожал плечами. - Не в этом дело. Я не могу вспомнить. Но когда я сбежал, я
сбежал ни с чем: без памяти, без голоса, без слов, без имени.
- Возможно, вы были военнопленным или же каким-то важным лицом до
того, как они захватили вас...
Он наклонился и прижал свою щеку к ее губам, чтобы заставить ее
замолчать. Выпрямившись, он улыбнулся, как ей показалось, с легкой
печалью.
- Есть вещи, которых мозг не знает, но о которых может догадываться:
я всегда был вором, убийцей, преступником. И я не был я. Захватчики
поймали меня однажды. Я бежал. Союз поймал меня позже на Титане. Я
бежал...
- Вы бежали с Титана?
Он кивнул.
- Меня, вероятно, поймали бы снова: так всегда бывает с преступниками
во вселенной. И может быть, я вновь бежал бы, - он пожал плечами. - Может,
тогда меня не поймали бы, - он смотрел на нее, удивленный, но не ею, а
чем-то в себе. - Я не был "я" раньше, но вот теперь есть причина
оставаться свободным. Меня не должны поймать снова, этому есть причина.
- Какая, Батчер?
- Потому что я есмь, - мягко сказал он, - а вы - суть.
5
- Вы закончили свой словарь? - спросил Брасс.
- Закончила вчера. Стихотворение, - она захлопнула блокнот. - Сегодня
мы уже должны быть на кончике Языка. Батчер сказал мне вчера и сегодня
утром, что кирибианский корабль будет сопровождать нас несколько дней.
Брасс, у вас есть хоть какая-нибудь идея насчет того, что они.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
- О, вы никогда не всадите нож в мой глаз, - сказал Батчер. - Я не
должен бояться.
- Вы не можете изменить свой мозг.
- Вы можете, - он пристально посмотрел на нее. Я на самом деле не
думаю, что вы захотите убить меня. Вы знаете это. Я знаю это. Это что-то
другое. Почему я не говорю вам еще другого, что испугало бы меня? Может вы
видите какой-то рисунок и хотите его понять? Мозг не глупый.
Его рука скользнула на ее шею, в его глазах была сосредоточенность.
Она уже видела это выражение в тот момент, когда он отвернулся от мертвого
зародыша в биологической лаборатории.
- Однажды, - медленно начала она, - ...ну, это была птица.
- Птицы пугают меня?
- Нет. Но эта птица пугала. Я была ребенком. Вы ведь не помните себя
ребенком? Для большинства людей многое из того, чем они становятся
взрослыми, закладывается в детстве.
- И у меня тоже?
- Да, и у меня тоже. Мой доктор приготовил эту птицу мне в подарок.
Это была майна-птица, она умела говорить. Но она не понимала того, что
говорит. Она просто повторяла, как магнитофон. Но я этого не знала. Много
раз я узнавала, что люди хотят сказать мне, Батчер. Я не понимала этого
раньше, но здесь, на "Тарике", осознала, что это похоже на телепатию. Ну,
эту майну-птицу дрессировали, кормя ее земляными червями, когда она
говорила все правильно. Вы знаете, какими большими бывают земляные черви?
- Такими?
- Верно. А некоторые даже на несколько дюймов длиннее. А сама
майна-птица длиной в восемь-девять дюймов. Иными словами, земляной червь
может достигать пяти-шести длин майны-птицы, и вот почему это важно. Птицу
научили говорить: "Здравтсвуй, Ридра, какой хороший день, как я
счастлива". Но для этого мозга это означало только грубую комбинацию
зрительных и осязательных ощущений, которые приблизительно можно было
перевести так: "Приближается еще один земляной червь". Поэтому когда я
вошла в оранжерею и поздоровалась с майна-птицей, а та ответила:
"Здравствуй, Ридра, какой хороший день, как я счастлива", я не могла не
понять, что она лжет. Приближался еще один земляной червь, я могла видеть
его и обонять, и предполагалось, что я его съем. У меня была истерия. Я
никогда не говорила об этом доктору, потому что не могла до последних дней
выразить то, что произошло. Но даже сейчас, вспоминая об этом, я чувствую
отвращение.
Батчер кивнул.
- Когда вы оставили Реа с деньгами, вы, в конечном счете, оказались
закопанным в пещере в ледяном аду Диса. На вас нападали черви двенадцати
футов длиной. Они продырявили скалы с помощью кислотной слизи, которой
смазана их шкура. Вы обжигались, но убили их. Вы изготовили электрическую
сеть из миниатюрного источника энергии. Вы убили их, вы уже не боялись.
Единственная причина, по которой вы их не ели, в том, что кислота делает
их мясо ядовитым. И вы ничего не ели три дня.
- Я? То есть... вы?
- Вы не боитесь вещей, которых боюсь я. Я не боюсь вещей, которых
боитесь вы. Неправда ли, хорошо?
- Да.
Мягко он приблизил свое лицо к ее лицу, потом отвел его и смотрел на
ее лицо в поисках ответа.
- Чего вы боитесь? - спросила она.
Он покачал головой, не отрицательно, а в смущении.
- Ребенок, ребенок, который умер, - сказал он. - Мозг боится за вас.
Боится, что вы будете один.
- Боится, что вы будете один, Батчер?
Он кивнул:
- Одиночество - это плохо.
Она тоже кивнула.
- Мозг знает это, - продолжал Батчер. - Долгое время он не знал, но
потом научился. Вы были одиноки на Реа, даже со всеми деньгами. Еще более
одиноки были на Дисе, и на Титане, даже с другими заключенными, вы были
более всего одиноки. Ни один не понимал вас, когда вы с ним говорили. И вы
на самом деле не понимали их. Может быть, потому что они все время
говорили "я" и "вы", а вы только теперь начали понимать, как это важно.
- Вы хотели спасти ребенка и вырастить его так... чтобы он говорил на
том же языке, что и вы? Или, во всяком случае, говорил по-английски так,
как вы?
- Тогда бы оба не были одиноки.
- Понимаю.
- Он умер, - сказал Батчер. Потом улыбнулся. - Но теперь вы уже не
так одиноки. Я научил вас понимать других. Вы не глупы и обучитесь быстро,
- теперь он полностью повернулся к ней, положил кулаки ей на плечи и
тяжело заговорил: - Я нравлюсь вам. Даже тогда, когда я впервые появился
на "Тарике ", что-то было во мне такое, что вам понравилось. Я видел, что
вы делали вещи, которые по моему мнению, были плохими, но я нравился вам.
Я сказал вам, как разрушить защитную сеть захватчиков, и вы разрушили ее
для меня. Я сказал вам, что хочу отправиться к концу Языка Дракона, и вы
организовали полет для меня. Вы делаете все, чего я прошу. Очень важно,
чтобы я знал это.
- Спасибо, Батчер, - сказала она.
- Если вы когда-нибудь ограбите другой банк, вы отдадите все свои
деньги мне.
Ридра засмеялась.
- Спасибо. Никто еще не хотел сделать этого для меня. Но надеюсь, вы
не будете грабить...
- Вы убьете всякого, кто попытается мне вредить, убьете много
ужаснее, чем убивали раньше.
- Но вы не должны...
- Вы убьете всех на Тарике, если они попытаются разлучить нас и
оставить в одиночестве.
- О, Батчер... - она отвернулась от него и прижала кулак ко рту. -
Плохой из меня учитель! Я сразу не поняла...
Удивленный и медленный голос:
- Я не понимаю вас. Я думаю.
Она снова повернулась к нему.
- Но это я, Батчер. Я не поняла вас. Пожалуйста, поверьте мне. Вам
нужно еще немного поучиться.
- Вы верите мне, - кратко ответил он.
- Тогда слушайте. Мы встретились на полпути. Я не окончательно
научила вас относительно "я" и "вы". Мы создали свой особый язык и говорим
на нем.
- Но...
- Послушайте, всякий раз, как в последние десять минут вы говорили
"вы", вам следовало сказать "я". Всякий раз, как вы говорили "я", вы имели
в виду "вы".
Он опустил глаза, потом вновь поднял их, все еще не отвечая.
- То, что я говорю о себе, как "я", вы должны говорить "вы". И
наоборот, понимаете?
- Значит, это разные слова для одного и того же, они неразличимы?
- Нет, только... да! Они означают один и тот же тип отношений. В
некотором роде они - одно и то же.
- Тогда вы и я - одно и то же.
Рискуя все запутать, она кивнула.
- Я подозревал это. Но вы, - он указал на нее, - научили меня, - он
коснулся себя.
- И поэтому вы не должны убивать людей. Во всяком случае, нужно
чертовски много подумать, прежде чем сделать это. Когда вы говорите с
Джебелом, я и вы существуем. Когда вы глядите на экран или на корабль, вы
по-прежнему здесь.
- Мозг должен подумать об этом.
- Вы должны думать об этом больше, чем мозгами.
- Если должен, значит буду, - он снова коснулся ее лица. - Потому что
вы научили меня. Потому что со мной вы не должны бояться ничего. Я только
что научился, и могу допустить ошибки, но я "я" убивать людей, не подумав
об этом много раз, будет ошибкой, верно? Теперь я правильно употребляю
слова.
Она кивнула.
- Я не буду делать ошибок с нами. Это было бы слишком ужасно, я буду
делать как можно меньше ошибок. Я однажды научусь окончательно, - потом он
улыбнулся. - Будем, однако, надеяться, что никто не будет делать со мной
ошибок. Мне жаль, если они будут делать их, потому что я, вероятно, буду с
ними быстро делать ошибки и мало думать при этом.
- На сегодня достаточно, - сказала Ридра. Она взяла его за руку. - Я
рада, что я и вы вместе, Батчер.
Он обхватил ее рукой, и она прижалась к его плечу.
- Спасибо, - прошептал он. - Спасибо и спасибо.
- Вы теплый, - сказала она, уткнувшись в его плечо. Давайте постоим
еще немного.
Когда он остановился, она посмотрела на его лицо сквозь голубоватый
туман и похолодела.
- Что это, Батчер?
Он взял ее лицо своими ладонями и наклонял голову, пока его волосы не
коснулись ее лба.
- Что это? Батчер, вспомните, я говорила вам, что понимаю, о чем
думают люди? Я чувствую, что что-то плохо; вы говорите, чтобы я не боялась
вас, но вы меня пугаете.
Она подняла его голову. На его глазах были слезы.
- Послушайте, что-то в вас пугает меня. Скажите, что это?
- Не могу... - хрипло сказал он. - Не могу. Не могу сказать в а м.
Она видела его борьбу и боролась сама.
- Может, я смогу помочь, Батчер? Существует способ проникнуть в мозг
и отыскать там...
Он отпрянул и покачал головой.
- Вы не должны. Вы не должны делать со мной этого. Пожалуйста.
- Батчер... я... не буду, - она была смущена. - Я не буду, - смущение
причиняло боль. - Батчер... я... не... буду...
Юношеское заикание застревало у нее во рту.
- Я... понимаю, - подозрение, вначале очень смутное, пришло к ней.
Когда он отступил, оно усилилось. - Батчер! - Вы читаете в моем мозгу?
Он выглядел удивленным.
- Нет. Я даже не понимаю, как вы можете читать в моем.
- Хорошо. Я подумала, что вы прочли что-то в моем мозгу и испугались
меня.
Он покачал головой.
- Отлично. Черт, я не хочу, чтобы кто-то заглядывал мне под череп, -
ответила Ридра.
- Я скажу вам теперь, - сказал он, снова подходя к ней. - Я и вы -
одно и то же, но я и вы очень различны. Я видел многое такое, чего вы не
знаете. Вы тоже знаете такое, чего я никогда не видел. Вы сделали меня не
одиноким, немного. В моем мозгу есть многое о боли, и о бегстве, и о
победе. Если вы в опасности, но в настоящей опасности, и кто-то может
сделать ошибку с вами, смотрите в его мозг. Используйте это, коли
необходимо. Прошу вас только подождать, пока вы не сделаете кое-что
вначале.
- Я подожду, Батчер, - сказала она.
Он протянул руку.
- Идем.
Она взяла его руку, избегая шпор.
- Нет необходимости смотреть течения стасиса, если чужой корабль
дружественен Союзу. Мы с вами побудем вместе еще немного.
Она шла, прижавшись к его плечу.
- Друг или враг, - сказала она, когда они проходили через сумерки,
тяжелые от привидений. - Весь этот Захват временами кажется мне каким-то
глупым. Здесь, на "Джебел Тарик", вы избегаете таких вопросов. Я завидую
вам.
- Вы направляетесь в штаб-квартиру Администрации Союза из-за Захвата?
- Верно. Но не удивляйтесь, если я вернусь обратно, - несколько шагов
спустя, она снова взглянула наверх. - Есть еще вещь, которую я хотела бы
прояснить для себя. Захватчики убили моих родителей, а второй запрет чуть
не убил меня. У двоих моих навигаторов первую жену убили захватчики, Рон
все еще размышляет, насколько прав был Военный Двор. Никто не любит
Захват, но он продолжается. Он настолько велик, что я никогда реально не
думала о том, чтобы охватить его. Странно видеть все человечество в его
странной разрушительной борьбе. Может, не стоит беспокоиться и лететь в
штаб-квартиру, может, следовало просить Джебела повернуть назад и
двинуться в самые пустынные части Снэп?
- Захватчики, - сказал Батчер почти музыкально, - причинили вред
многим людям: вам, мне... Мне тоже.
- Как?
- Болезнь мозга, я говорил вам, и это сделали захватчики.
- Что они сделали?
Батчер пожал плечами.
- Первое, что я вспомнил, это побег из Нуэва-нуэва Йорка.
- Это огромный порт пограничной туманности Рака?
- Верно.
- Захватчики взяли вас в плен?
Он кивнул.
- И что-то сделали. Может быть эксперимент, может быть пытка, - он
пожал плечами. - Не в этом дело. Я не могу вспомнить. Но когда я сбежал, я
сбежал ни с чем: без памяти, без голоса, без слов, без имени.
- Возможно, вы были военнопленным или же каким-то важным лицом до
того, как они захватили вас...
Он наклонился и прижал свою щеку к ее губам, чтобы заставить ее
замолчать. Выпрямившись, он улыбнулся, как ей показалось, с легкой
печалью.
- Есть вещи, которых мозг не знает, но о которых может догадываться:
я всегда был вором, убийцей, преступником. И я не был я. Захватчики
поймали меня однажды. Я бежал. Союз поймал меня позже на Титане. Я
бежал...
- Вы бежали с Титана?
Он кивнул.
- Меня, вероятно, поймали бы снова: так всегда бывает с преступниками
во вселенной. И может быть, я вновь бежал бы, - он пожал плечами. - Может,
тогда меня не поймали бы, - он смотрел на нее, удивленный, но не ею, а
чем-то в себе. - Я не был "я" раньше, но вот теперь есть причина
оставаться свободным. Меня не должны поймать снова, этому есть причина.
- Какая, Батчер?
- Потому что я есмь, - мягко сказал он, - а вы - суть.
5
- Вы закончили свой словарь? - спросил Брасс.
- Закончила вчера. Стихотворение, - она захлопнула блокнот. - Сегодня
мы уже должны быть на кончике Языка. Батчер сказал мне вчера и сегодня
утром, что кирибианский корабль будет сопровождать нас несколько дней.
Брасс, у вас есть хоть какая-нибудь идея насчет того, что они.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26