Санелана выглядела превосходно.
А потом вернулся Кендаг, радостный и гордый – его въезд в Черную Скалу обернулся настоящим триумфом. Конечно, в его отсутствие военные отряды орков ходили на Гонзор и возвращались с победой, приведя некоторое количество пленниц, но двести четырнадцать «жен человеческого рода», пришедших с Кендагом из Альды – это было потрясающе. Лорд Внешнего Мира мгновенно превратился в героя, совершенно затмив при этом участников победоносных набегов на Маултон и другие замки Гонзора, его повсюду чествовали и славили соотечественники – а также осаждали добровольцы, желающие записаться в его отряд (почти все воины, пришедшие в Корону Гангмара с Кендагом переженились на приведенных ими альдийках, так что в армии Внешнего Мира образовались вакансии). Это обстоятельство поставило молодого лорда в сложное положение – с одной стороны, Ингви неоднократно высказывался, в том смысле, что орки – отличные солдаты и что он хотел бы иметь их побольше, но с другой стороны – солдат необходимо кормить, а военных предприятий, дающих наемникам занятие и добычу, больше не предвиделось. Следовательно, он приведет в Альду бездельников, которых к тому же придется содержать за счет казны – одобрит ли это король Ингви? Желающих же записаться в армию Лорда Внешнего Мира было огромное количество – даже после того, как Кендаг во всеуслышание объявил, что пришедшие с ним женщины – расплата короля Альды по договору за службу наемников-орков и что больше такой добычи не предвидится. Поэтому, поразмыслив, молодой лорд принял компромиссное решение – вместо восьмидесяти бойцов, оставленных им в Короне, он взял с собой обратно сто восемьдесят, но в их числе – немало мастеров из Верхнего и Нижнего Городов – Кендаг справедливо рассудил, что они скорее прокормят себя в мирное время.
Когда он доложил Ингви об этом и поделился своими сомнениями – тот объявил, что все сделано правильно:
– Я не сомневаюсь, что твои орки – не только отличные воины, но и хорошие работники, так что теперь они продолжат строительство на Северной стороне – а всех арестантов можно хоть сейчас продать в Энмар, – и тут же умчался разыскивать Мертенка, чтобы отдать ему новое распоряжение: всем купцам, возвращающимся через Альду домой, предлагать приобрести рабов.
Кстати, сами узники встретили известие об изменении приговора без энтузиазма – каторжная жизнь гребца-невольника на энмарских судах казалась многим не лучше смерти… Зато купцам это предложение пришлось по душе – из-за набегов морских разбойников, наносивших энмарскому флоту немалый урон, спрос на сильных рабов возрос, поэтому почти все узники в течение нескольких дней были проданы и отправились, гремя кандалами (заказ, весьма обогативший цех кузнецов), в Энмар…
Вскоре после своего возвращения в Альду, Кендаг узнал, что на королевской службе теперь находится отряд эльфов – Ингви свел его с Филлиноэртли и кивнул – дескать, познакомьтесь. Оба вельможи настороженно уставились друг на друга.
– Почему ты не кланяешься мне, орк? – первым нарушил молчание Филлиноэртли.
– Что? Это ты должен кланяться мне, лесная зверушка! – надулся в ответ Кендаг, но не ему было тягаться с эльфом в искусстве насмешничества.
– Ну да – будет какой-то земляной жабе кланяться князь эльфов!
– Что?!!
– Да! И между прочим, сопляк, я был князем уже в то время, как прапрадед твоего прапрадеда учился размахивать деревянным мечом и мечтал залезть под юбку какой-нибудь жабоподобной зеленой орчихе, думать не думая о женщинах человеческого рода, происхождением от которых ты, кажется, так гордишься.
Кровь прилила к лицу Кендага, он схватился за меч, его противник, совершенно довольный результатом своей речи, отступил на шаг и положил ладонь на рукоять кинжала.
– А ну, прекратить! – рявкнул на своих ссорящихся соратников Ингви. – Кендаг, остановись! А ты, эльф, что – забыл о моем запрете задирать орков? Я вижу, что предупреждения на тебя не действуют – так вот, я накажу тебя. С этой минуты ты лишен своего имени – будешь зваться Филькой, а не Филлиноэртли!
– Как это? – опешил эльф.
– А так! Теперь твое имя – Филька, это будет тебе всегда напоминать о наказании.
– Правильно, – подхватил Кендаг, – имя воина должно быть коротким, как боевой приказ, а это… филли-нилли… подходит не воину, а женщине, доступной всем (во время пути в Корону Гангмара спутницы Кендага хорошенько просветили его в некоторых аспектах жизни людей).
– Имя эльфа – как песня ручья, как щебет лесной птицы, как шум ветра в кронах деревьев, – обиженно заявил Филлиноэртли, – мне нельзя называться так – Филька…
– Пока ты служишь мне – я решаю, что тебе нельзя, – отрезал демон, – и мне уже надоели твои штучки. Так что вам обоим мой приказ – поладить! Кендаг, молчи! Сегодня будет пир по случаю твоего возвращения и если вы – вы оба – не напьетесь вместе как добрые друзья – берегитесь! Все!
…Моя святыня в ладонях врага,
В моей колыбели снегопад и пурга.
Я так беззащитен, как белая тряпка,
Как самый говенный человек на Земле…
Егор Летов
Мажордом, трижды стукнув посохом, громко объявил: «Его милость Кадор-Манонг, принц Альдийский, с сестрой – принцессой Санеланой!» – и посторонился, давая пройти гостям. Принц, ведя сестру под руку вошел в тронный зал Гонзорского дворца, он ужасно волновался, сердце колотилось как сумасшедшее. От этого приема зависит его судьба – если наследника императорского престола не удастся заинтересовать – останется последнее: броситься в ноги его отцу и молить о помощи против демона. И выложить последний козырь – обещать принести вассальную присягу и вернуть Альду в лоно Империи… Со всеми вытекающими неприятными последствиями. Чем-то обернется сегодняшняя аудиенция…
Войдя в зал, Кадор внимательно присмотрелся к сидящему на троне – перед ним был долговязый юноша в дорогом причудливо изукрашенном наряде (вот что сейчас носят в столице Империи!), с лицом скорее мечтательным, чем строгим. По правую руку от трона стоял крупный мужчина в доспехах и плаще цветов императорской гвардии, на физиономии которого, украшенной несколькими старыми шрамами, была написана скука и брезгливое любопытство, по левую – скорчилась крошечная фигурка в пестром наряде. Позади неподвижно застыли гвардейцы с мечами наголо.
Как только альдийцы – принц с сестрой и вассалы, одевшие вслед за сеньором военное снаряжение – приблизились к престолу, карлик метнулся назад и спрятался за троном, жалобно причитая:
– Какой грозный воин в доспехах явился к нам – не иначе, как он идет на войну с гномами. Не бей меня, добрый сеньор, я не гном, я маленький человечек!
– Не обращайте внимания на моего шута, любезные гости – он вечно дурачится. Расскажите, что привело вас в мою провинцию? – заговорил Алекиан, изо всех сил стараясь походить в эту минуту на своего отца, о котором все говорили, что он умеет, принимая гостей, выглядеть одновременно и любезнейшим хозяином, и грозным Императором. И тут его взгляд упал на юную принцессу, печально стоящую рядом с предводителем альдийцев.
– Добрый герцог, – начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь, – я взываю о помощи против злодея, обманом захватившего нашу страну и похитившего мой трон! Его коварство и жестокость…
Принц говорил и говорил – громыхал и завывал, стенал и заклинал, описывая нечеловеческое коварство и злобу демона, превратившего его – родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих престолов Империи – в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О несправедливость жребия, выпавшего ему! Но – надеется он – в лице доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые жертвы обретут наконец защитника! Пока принц говорил – Санелана не произнесла ни слова, да в этом и не было нужды – она смотрела.
И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил, что на него снизошла благодать – вот оно! Вот оно! Точь-в-точь как в романе – к нему, благородному отважному принцу, является с мольбой о помощи прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным чудовищем, коварным злодеем. Вот оно! Не слушая Кадор-Манонга, который как раз переходил в своей речи к одному из важнейших мест, принц Алекиан произнес, вставая с трона:
– Ваша история нашла живой отклик в моей душе, – всю эту фразу он бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем там это звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя смотрят прекраснейшие в мире глаза! – и клянусь не знать отдыха и покоя до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не обретете несправедливо отнятые владения!
Тут Санелана впервые заговорила:
– Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны…
– Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса, – Алекиан, просияв, поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо Коклоса, который как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, – и предложить вам – всем вам, благородные господа, я хотел сказать – мое гостеприимство. Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре – так быстро, как только станет возможно – мы отправимся войной на узурпатора!
В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под трон и оттуда проверещал:
– Если только позволит батюшка!
Часть 4
ВОЙНА
ГЛАВА 31
Кавалькада, состоящая из нескольких фургонов и дюжины всадников конвоя, медленно тащилась на север по «Энмарской дороге» – летом оживленному тракту, а сейчас превратившейся в ручей вязкой грязи… В переднем фургоне принц Алекиан препирался с Коклосом, чтобы убить время, которое медленно тянулось, вязкое, как и грязь под колесами… Сердце юного принца рвалось во второй фургон, где разместились Кадор-Манонг и очаровательная Санелана, ради которой, собственно, принц и отправился в Ванетинию – исполняя свое обещание, он собирался просить у Императора дозволения предпринять весной – как только дороги вновь станут проходимыми для армии – поход на Альду с целью восстановить справедливость и отстоять попранные права тамошней королевской династии. Сердце рвалось туда… Но это было бы неприлично…
– Ну и что же ты скажешь батюшке? – скрипел Коклос, – Что ты очарован прелестями ослепительной принцессы Альдийской? Его императорское величество посоветует тебе попить холодной водички и успокоиться! Да!
– При чем тут «прелести»? Мой долг – долг рыцаря, долг государя…
– Ха-ха-ха! Вечно вы, умники, прикрываетесь красивыми словами – подумай сам, что тебе ответит батюшка – ну как? Я прав?
– Пожалуй…
– То-то же, умник. Когда доходит до дела – вам, умникам, не обойтись без совета дурака!
– А что ты посоветуешь, Коклос? – в голосе Алекиана прорезались заискивающие нотки, уже не впервые он в затруднительном положении был готов положиться на мнение шута. Такие уж странные отношения существовали между ними – не при свидетелях, разумеется…
– А я, братец, – Пол-Гнома принял важный вид, – постарался бы на твоем месте не подать вида, что я вообще знаю о существовании такой особы – Санеланы Прекрасной… Не кривись, дружок, не кривись… Ты не должен говорить о ней! Зато о ее братце ты говорить должен, вернее о его правах на престол этого занюханного королевства – Альды. Понял?
– Не понял, – честно признался принц.
– Ладно, объясню подробнее – специально для умников. Ты скажешь Императору, что видишь смысл – политический смысл – поддержать этого принца. Почему? А потому, – Коклос заговорил покровительственным тоном, – что это дает шанс вернуть заблудшую Альду в Империю. На примере этого Кадора вы – ты с отцом – покажете всем, что бывает с теми, кто думает обойтись без Императора – это раз. Далее – посадить на престол Альды того из претендентов, чьи права соответствуют имперскому законодательству – это значит сделать шаг к установлению на всей территории Империи единых законов. А это любимая мысль твоего батюшки, с которой он вечно носится – уж я-то знаю! Это два. И вот только сказав все это, ты – как бы только что вспомнив – хлопнешь себя по лбу и воскликнешь: «Да! Ведь у этого принца есть, кажется, сестра! Батюшка, – завопишь ты, – женившись на ней, я крепче привяжу нашего альдийского вассала к имперскому трону!». И принесешь свою свободу в жертву отечеству. Понял?
– М-да… Что-то уж больно гладко…
– А ты слушайся советов дурака – и у тебя в жизни вообще все будет гладко…
Тем временем во втором фургоне шла не менее оживленная дискуссия – почти помирившиеся Кадор-Манонг с Санеланой строили планы на будущее:
– … А не случись всего этого – и ты не встретила бы своего Алекиана!
– По-твоему выходит – я должна быть благодарна тебе – ведь это по твоей милости нам пришлось сбежать из собственного замка? Да? Ну так вот – это значит, что я должна быть благодарна скорее прогнавшему тебя демону, чем тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
А потом вернулся Кендаг, радостный и гордый – его въезд в Черную Скалу обернулся настоящим триумфом. Конечно, в его отсутствие военные отряды орков ходили на Гонзор и возвращались с победой, приведя некоторое количество пленниц, но двести четырнадцать «жен человеческого рода», пришедших с Кендагом из Альды – это было потрясающе. Лорд Внешнего Мира мгновенно превратился в героя, совершенно затмив при этом участников победоносных набегов на Маултон и другие замки Гонзора, его повсюду чествовали и славили соотечественники – а также осаждали добровольцы, желающие записаться в его отряд (почти все воины, пришедшие в Корону Гангмара с Кендагом переженились на приведенных ими альдийках, так что в армии Внешнего Мира образовались вакансии). Это обстоятельство поставило молодого лорда в сложное положение – с одной стороны, Ингви неоднократно высказывался, в том смысле, что орки – отличные солдаты и что он хотел бы иметь их побольше, но с другой стороны – солдат необходимо кормить, а военных предприятий, дающих наемникам занятие и добычу, больше не предвиделось. Следовательно, он приведет в Альду бездельников, которых к тому же придется содержать за счет казны – одобрит ли это король Ингви? Желающих же записаться в армию Лорда Внешнего Мира было огромное количество – даже после того, как Кендаг во всеуслышание объявил, что пришедшие с ним женщины – расплата короля Альды по договору за службу наемников-орков и что больше такой добычи не предвидится. Поэтому, поразмыслив, молодой лорд принял компромиссное решение – вместо восьмидесяти бойцов, оставленных им в Короне, он взял с собой обратно сто восемьдесят, но в их числе – немало мастеров из Верхнего и Нижнего Городов – Кендаг справедливо рассудил, что они скорее прокормят себя в мирное время.
Когда он доложил Ингви об этом и поделился своими сомнениями – тот объявил, что все сделано правильно:
– Я не сомневаюсь, что твои орки – не только отличные воины, но и хорошие работники, так что теперь они продолжат строительство на Северной стороне – а всех арестантов можно хоть сейчас продать в Энмар, – и тут же умчался разыскивать Мертенка, чтобы отдать ему новое распоряжение: всем купцам, возвращающимся через Альду домой, предлагать приобрести рабов.
Кстати, сами узники встретили известие об изменении приговора без энтузиазма – каторжная жизнь гребца-невольника на энмарских судах казалась многим не лучше смерти… Зато купцам это предложение пришлось по душе – из-за набегов морских разбойников, наносивших энмарскому флоту немалый урон, спрос на сильных рабов возрос, поэтому почти все узники в течение нескольких дней были проданы и отправились, гремя кандалами (заказ, весьма обогативший цех кузнецов), в Энмар…
Вскоре после своего возвращения в Альду, Кендаг узнал, что на королевской службе теперь находится отряд эльфов – Ингви свел его с Филлиноэртли и кивнул – дескать, познакомьтесь. Оба вельможи настороженно уставились друг на друга.
– Почему ты не кланяешься мне, орк? – первым нарушил молчание Филлиноэртли.
– Что? Это ты должен кланяться мне, лесная зверушка! – надулся в ответ Кендаг, но не ему было тягаться с эльфом в искусстве насмешничества.
– Ну да – будет какой-то земляной жабе кланяться князь эльфов!
– Что?!!
– Да! И между прочим, сопляк, я был князем уже в то время, как прапрадед твоего прапрадеда учился размахивать деревянным мечом и мечтал залезть под юбку какой-нибудь жабоподобной зеленой орчихе, думать не думая о женщинах человеческого рода, происхождением от которых ты, кажется, так гордишься.
Кровь прилила к лицу Кендага, он схватился за меч, его противник, совершенно довольный результатом своей речи, отступил на шаг и положил ладонь на рукоять кинжала.
– А ну, прекратить! – рявкнул на своих ссорящихся соратников Ингви. – Кендаг, остановись! А ты, эльф, что – забыл о моем запрете задирать орков? Я вижу, что предупреждения на тебя не действуют – так вот, я накажу тебя. С этой минуты ты лишен своего имени – будешь зваться Филькой, а не Филлиноэртли!
– Как это? – опешил эльф.
– А так! Теперь твое имя – Филька, это будет тебе всегда напоминать о наказании.
– Правильно, – подхватил Кендаг, – имя воина должно быть коротким, как боевой приказ, а это… филли-нилли… подходит не воину, а женщине, доступной всем (во время пути в Корону Гангмара спутницы Кендага хорошенько просветили его в некоторых аспектах жизни людей).
– Имя эльфа – как песня ручья, как щебет лесной птицы, как шум ветра в кронах деревьев, – обиженно заявил Филлиноэртли, – мне нельзя называться так – Филька…
– Пока ты служишь мне – я решаю, что тебе нельзя, – отрезал демон, – и мне уже надоели твои штучки. Так что вам обоим мой приказ – поладить! Кендаг, молчи! Сегодня будет пир по случаю твоего возвращения и если вы – вы оба – не напьетесь вместе как добрые друзья – берегитесь! Все!
…Моя святыня в ладонях врага,
В моей колыбели снегопад и пурга.
Я так беззащитен, как белая тряпка,
Как самый говенный человек на Земле…
Егор Летов
Мажордом, трижды стукнув посохом, громко объявил: «Его милость Кадор-Манонг, принц Альдийский, с сестрой – принцессой Санеланой!» – и посторонился, давая пройти гостям. Принц, ведя сестру под руку вошел в тронный зал Гонзорского дворца, он ужасно волновался, сердце колотилось как сумасшедшее. От этого приема зависит его судьба – если наследника императорского престола не удастся заинтересовать – останется последнее: броситься в ноги его отцу и молить о помощи против демона. И выложить последний козырь – обещать принести вассальную присягу и вернуть Альду в лоно Империи… Со всеми вытекающими неприятными последствиями. Чем-то обернется сегодняшняя аудиенция…
Войдя в зал, Кадор внимательно присмотрелся к сидящему на троне – перед ним был долговязый юноша в дорогом причудливо изукрашенном наряде (вот что сейчас носят в столице Империи!), с лицом скорее мечтательным, чем строгим. По правую руку от трона стоял крупный мужчина в доспехах и плаще цветов императорской гвардии, на физиономии которого, украшенной несколькими старыми шрамами, была написана скука и брезгливое любопытство, по левую – скорчилась крошечная фигурка в пестром наряде. Позади неподвижно застыли гвардейцы с мечами наголо.
Как только альдийцы – принц с сестрой и вассалы, одевшие вслед за сеньором военное снаряжение – приблизились к престолу, карлик метнулся назад и спрятался за троном, жалобно причитая:
– Какой грозный воин в доспехах явился к нам – не иначе, как он идет на войну с гномами. Не бей меня, добрый сеньор, я не гном, я маленький человечек!
– Не обращайте внимания на моего шута, любезные гости – он вечно дурачится. Расскажите, что привело вас в мою провинцию? – заговорил Алекиан, изо всех сил стараясь походить в эту минуту на своего отца, о котором все говорили, что он умеет, принимая гостей, выглядеть одновременно и любезнейшим хозяином, и грозным Императором. И тут его взгляд упал на юную принцессу, печально стоящую рядом с предводителем альдийцев.
– Добрый герцог, – начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь, – я взываю о помощи против злодея, обманом захватившего нашу страну и похитившего мой трон! Его коварство и жестокость…
Принц говорил и говорил – громыхал и завывал, стенал и заклинал, описывая нечеловеческое коварство и злобу демона, превратившего его – родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих престолов Империи – в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О несправедливость жребия, выпавшего ему! Но – надеется он – в лице доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые жертвы обретут наконец защитника! Пока принц говорил – Санелана не произнесла ни слова, да в этом и не было нужды – она смотрела.
И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил, что на него снизошла благодать – вот оно! Вот оно! Точь-в-точь как в романе – к нему, благородному отважному принцу, является с мольбой о помощи прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным чудовищем, коварным злодеем. Вот оно! Не слушая Кадор-Манонга, который как раз переходил в своей речи к одному из важнейших мест, принц Алекиан произнес, вставая с трона:
– Ваша история нашла живой отклик в моей душе, – всю эту фразу он бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем там это звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя смотрят прекраснейшие в мире глаза! – и клянусь не знать отдыха и покоя до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не обретете несправедливо отнятые владения!
Тут Санелана впервые заговорила:
– Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны…
– Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса, – Алекиан, просияв, поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо Коклоса, который как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, – и предложить вам – всем вам, благородные господа, я хотел сказать – мое гостеприимство. Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре – так быстро, как только станет возможно – мы отправимся войной на узурпатора!
В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под трон и оттуда проверещал:
– Если только позволит батюшка!
Часть 4
ВОЙНА
ГЛАВА 31
Кавалькада, состоящая из нескольких фургонов и дюжины всадников конвоя, медленно тащилась на север по «Энмарской дороге» – летом оживленному тракту, а сейчас превратившейся в ручей вязкой грязи… В переднем фургоне принц Алекиан препирался с Коклосом, чтобы убить время, которое медленно тянулось, вязкое, как и грязь под колесами… Сердце юного принца рвалось во второй фургон, где разместились Кадор-Манонг и очаровательная Санелана, ради которой, собственно, принц и отправился в Ванетинию – исполняя свое обещание, он собирался просить у Императора дозволения предпринять весной – как только дороги вновь станут проходимыми для армии – поход на Альду с целью восстановить справедливость и отстоять попранные права тамошней королевской династии. Сердце рвалось туда… Но это было бы неприлично…
– Ну и что же ты скажешь батюшке? – скрипел Коклос, – Что ты очарован прелестями ослепительной принцессы Альдийской? Его императорское величество посоветует тебе попить холодной водички и успокоиться! Да!
– При чем тут «прелести»? Мой долг – долг рыцаря, долг государя…
– Ха-ха-ха! Вечно вы, умники, прикрываетесь красивыми словами – подумай сам, что тебе ответит батюшка – ну как? Я прав?
– Пожалуй…
– То-то же, умник. Когда доходит до дела – вам, умникам, не обойтись без совета дурака!
– А что ты посоветуешь, Коклос? – в голосе Алекиана прорезались заискивающие нотки, уже не впервые он в затруднительном положении был готов положиться на мнение шута. Такие уж странные отношения существовали между ними – не при свидетелях, разумеется…
– А я, братец, – Пол-Гнома принял важный вид, – постарался бы на твоем месте не подать вида, что я вообще знаю о существовании такой особы – Санеланы Прекрасной… Не кривись, дружок, не кривись… Ты не должен говорить о ней! Зато о ее братце ты говорить должен, вернее о его правах на престол этого занюханного королевства – Альды. Понял?
– Не понял, – честно признался принц.
– Ладно, объясню подробнее – специально для умников. Ты скажешь Императору, что видишь смысл – политический смысл – поддержать этого принца. Почему? А потому, – Коклос заговорил покровительственным тоном, – что это дает шанс вернуть заблудшую Альду в Империю. На примере этого Кадора вы – ты с отцом – покажете всем, что бывает с теми, кто думает обойтись без Императора – это раз. Далее – посадить на престол Альды того из претендентов, чьи права соответствуют имперскому законодательству – это значит сделать шаг к установлению на всей территории Империи единых законов. А это любимая мысль твоего батюшки, с которой он вечно носится – уж я-то знаю! Это два. И вот только сказав все это, ты – как бы только что вспомнив – хлопнешь себя по лбу и воскликнешь: «Да! Ведь у этого принца есть, кажется, сестра! Батюшка, – завопишь ты, – женившись на ней, я крепче привяжу нашего альдийского вассала к имперскому трону!». И принесешь свою свободу в жертву отечеству. Понял?
– М-да… Что-то уж больно гладко…
– А ты слушайся советов дурака – и у тебя в жизни вообще все будет гладко…
Тем временем во втором фургоне шла не менее оживленная дискуссия – почти помирившиеся Кадор-Манонг с Санеланой строили планы на будущее:
– … А не случись всего этого – и ты не встретила бы своего Алекиана!
– По-твоему выходит – я должна быть благодарна тебе – ведь это по твоей милости нам пришлось сбежать из собственного замка? Да? Ну так вот – это значит, что я должна быть благодарна скорее прогнавшему тебя демону, чем тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75