Нирати этот слух напугал. Она видела шрамы на спине брата и не сомневалась, что Рекарафи способен разорвать Келеса на куски, если сумеет его найти. Надеюсь, придуманное Правителем представление сработает, и у Келеса будет достаточно времени, чтобы обогнать вирука.
Она моргнула и снова сосредоточила внимание на Джанеле.
— В основном, обвиняют вирука, но ходят разные слухи. Говорят даже, что это сделал один из моих братьев.
— Келес или Джорим?
— Келес. Говорят, что на самом деле он не отправился вверх по реке вместе с прочими, а нагнал их позже, совершив задуманное, — Нирати покачала головой. — А теперь расскажите мне, что произошло?
Джанел вздохнул и сгорбился ещё больше.
— Все совершенно непонятно. Я жил в доме Фозелей, но прекрасно понимал, что мы с Маджиатой — не пара. Её отец все ещё был вне себя после их разрыва с вашим братом. Меня же держали про запас. На худой конец, лучше уж я, чем никто. Отец Маджиаты вёл себя очень вежливо, но не скрывал своего мнения по этому поводу.
Я объяснил Маджиате, что меня не устраивает такое положение вещей, и что я не вижу смысла долее оставаться в их доме. Три дня тому назад, проснувшись утром, я обнаружил записку от неё под дверью комнаты. Она умоляла меня не совершать необдуманных поступков и просила о встрече в городе после наступления темноты. Там, где нам не могли помешать её родные. Записку она просила сжечь, что я и сделал.
Лицо Джанела приняло угрюмое выражение.
— Я понимал, что соглашаться не следует, но что-то в записке тронуло меня. Маджиата всегда вела себя, словно избалованный, капризный ребёнок, но на этот раз я почувствовал нечто необычное. Я решил встретиться с ней и вышел из дома загодя, чтобы родные ничего не заподозрили. Я намеревался явиться к назначенному времени, но по дороге меня задержали. Я опоздал не более чем на четверть часа, и полагал, что это не имеет значения.
Нирати фыркнула.
— Маджиата никогда не отличалась точностью. Вам всё равно пришлось бы её ждать.
— Именно так я и думал. Я прождал час; потом решил, что, видимо, она по какой-то причине передумала и уже не придёт. Вернулся к себе и уснул. На следующее утро я встал рано — мне нужно было встретиться с людьми, накануне задержавшими меня по дороге на встречу. На улице я увидел констебля.
— Что же дальше, мой господин?
— Вам лучше не знать.
— От его голоса по телу Нирати побежали мурашки.
— Я обязательно должна знать. Не один вы чувствуете себя виноватым.
— Вы не понимаете, о чём просите.
— И все же я прошу.
— Ладно.
Он выпрямился и заговорил — безжизненным голосом, избегая смотреть ей в глаза.
— Что бы это ни было… Кто бы это ни был, он встретил её на улице. Они, вероятно, были знакомы, и она пошла по своей воле. Или тот был достаточно силён, чтобы унести её на руках. Они выбрались на крышу, откуда открывался прекрасный вид на южную сторону неба с ярко сиявшими созвездиями и тремя лунами, догоняющими одна другую. Очень красиво. Возможно, эта красота — последнее, что она увидела перед смертью…
Голос его дрожал, и Нирати поняла, что надежды Джанела не оправдались.
— На крыше с неё сняли, разрезав, всю одежду. Но она либо почти, либо вовсе не сопротивлялась. Констебль сказал, что остались бы синяки или порезы на руках и плечах. «Признаки самообороны», как он назвал. Ещё он сказал, что она могла поцарапать нападавшего, и они нашли бы у неё под ногтями частички его кожи. У Маджиаты были такие длинные ногти… — Он нервно фыркнул. — Но для этого им пришлось бы сначала отыскать её руки…
Нирати открыла рот. Об этом она не слышала ничего, ни малейшего намёка. Она и представить себе не могла, зачем кому-то понадобились руки Маджиаты. Её замутило.
— Он перерезал ей горло, аккуратно и быстро, почти обезглавив. Она, видимо, была удивлена, — на её лице застыло изумлённое выражение… А потом он вскрыл ей живот, разрезал от горла до бёдер и разделал, словно охотник убитого оленя. Он выпотрошил её и разбросал по крыше внутренности. И, как я уже сказал, забрал её руки.
Нирати прижала ладонь ко рту.
— Нет, не может быть, это слишком ужасно!
— Ужасно. Забавно, насколько бледны и невыразительны слова по сравнению с тем, что произошло, правда? — Джанел медленно выдохнул. — Констебль сказал, что ему понадобился бы топор, чтобы сделать такое. Или чудовищные зубы. А горло… один-два удара ножом. Или когтями. Думаю, тогда они и подумали о вируке.
Когда я увидел это, то упал на колени и меня вырвало. Если бы я пришёл вовремя, возможно, он бы не осмелился напасть. Если бы я не решил разорвать с ней всякие отношения, она бы не захотела встретиться в городе… Если бы… если… если…
Он нагнулся, закрыл руками глаза и разрыдался, снова и снова повторяя одно-единственное слово.
Нирати поднялась, подошла к постели и, присев на краешек, обняла его. Он спрятал лицо у неё на коленях, трясясь в беззвучных рыданиях. Нирати крепче сжала объятия, несмотря на неприятный запах. Она гладила его по грязным волосам и успокаивающе шептала что-то, пока он не затих у неё на руках. Дыхание его стало ровным.
Тогда она уложила его, встала и помогла закинуть на постель ноги. Накрыла тонким одеялом и тут увидела его лицо. Во сне он, казалось, почти успокоился, и она едва заметно улыбнулась.
Бедный Джанел. Сострадание к нему переполняло её душу, но в то же время Нирати едва сдерживала ярость. Он страдал из-за смерти Маджиаты, и это несправедливо. Маджиата была недостойна таких переживаний. Будь она жива, то думала бы лишь о том, как использовать графа себе во благо. Но она была мертва. Что ж, по крайней мере, больше она не сможет мучить Келеса.
Надеюсь, он ещё долгое время не узнает о её смерти. Я поговорю с дедом об этом. Как бы то ни было, сейчас я должна в первую очередь думать не о Келесе.
Нирати нагнулась и подняла с пола пустой бочонок. Выйдя из комнаты, она притворила за собой дверь и спустилась вниз, в общую залу. Жена хозяина, пухлая розовощёкая женщина, забрала у неё опустевший сосуд и спросила:
— Наполнить его снова?
— Ни в коем случае. — Нирати говорила тихо, но твёрдо. — Принесите ему свежего бульона, когда он проснётся, что-нибудь лёгкое из еды и воды с вином. И ещё: я хочу, чтобы вы поднялись к нему и помогли помыться.
Женщина неодобрительно нахмурилась.
— Он взрослый человек и сам может о себе позаботиться.
Ноздри Нирати затрепетали.
— Вы имеете представление о том, кто я такая?
Женщина, не поколебавшись ни мгновения, ответила:
— Нет. Не думаю, что всё это может иметь хоть какое-то значение.
— Может. Я — внучка Киро Антураси. Если людям станет известно, что гостиница «Джандетокан» заслужила мою благосклонность, вы станете процветать. Если я дам знать, что вы меня разочаровали, заведение разорится. Если понадобится, я попрошу Правителя, и гостиницу просто-напросто закроют. Я вижу, вы меня хорошо поняли, но не стоит бояться. Я прошу вас об одолжении и отплачу вам добром.
— Д-да, моя госпожа?
— Сделайте то, о чём я вас попросила. Позаботьтесь о графе, и вас ждёт счастливое будущее. За труды вам хорошо заплатят, очень хорошо, — разумеется, в разумных пределах, — без промедления, чистым золотом.
— Или специями?
— Если пожелаете. У нас есть кое-какое влияние. — Нирати сдержала улыбку, хотя нужды притворяться не было: они с хозяйкой прекрасно друг друга поняли. — Я хочу в следующий раз видеть его трезвым, пообедавшим, чистым и причёсанным. Я буду приходить сюда каждый день, навещать его и оплачивать счета.
Женщина кивнула.
— Я поняла, госпожа Антураси. Я давно здесь работаю и умею, когда надо, поставить человека на ноги.
— Хорошо. И ещё одно.
— Да?
— Если его будет спрашивать ещё кто-нибудь, — он уехал, но куда — вы не знаете. Можете сказать, что он не заплатил вам за комнату.
— А если они захотят остановиться у нас, я могу взять у них деньги?
— Да. Более того, я приплачу вам, если вы выведаете, кто именно его спрашивал. — Нирати кивнула, принимая почтительный поклон. — Я щедро вознагражу вас за помощь.
— Благодарю вас, госпожа. — Хозяйка понизила голос до шёпота. — Я сделаю все, как вы пожелали, но позвольте спросить, зачем это вам? Он всего лишь какой-то дворянин из Дезейриона. Зачем вы ему помогаете?
Нирати поразмыслила над вопросом женщины, но не нашла ни одного простого ответа, который был бы понятен хозяйке. По правде говоря, она и сама не смогла бы объяснить себе, зачем ей это понадобилось. Она улыбнулась и шёпотом же ответила:
— Считайте это вложением средств в расчёте на будущее. Он задолжал мне танец-другой, и я не собираюсь забывать об этом долге.
Глава двадцать восьмая
Двадцатый день Месяца Собаки года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Волк Бури, Морианд.
Наленир.
Корабль мерно поднимался и опускался на волнах, и Джорим Антураси использовал это монотонное движение, чтобы успокоиться и настроить сознание на нужный лад. Он сидел на полу в своей тесной каюте, скрестив ноги и выпрямив спину. Его личный бортовой журнал, заполненный измерениями, наскоро начерченными контурами карт и точным временем, лежал перед ним. В полутьме каюты, освещаемой лишь одной горящей свечой, страницы едва виднелись, но Джориму этого хватало, чтобы освежить в памяти необходимые сведения. Впрочем, он и так прекрасно помнил всё, что должен мысленно передать деду.
Джорим старался дышать ровно и спокойно, что было трудно, поскольку от Киро исходили волны раздражённого нетерпения. Каждый день, приблизительно во время, соответствующее полудню в Наленире, Джорим готовился к общению с дедом. Это всегда было не слишком-то приятно, но в последние дни стало ещё хуже. Киро изменился, и не в лучшую сторону.
Когда Джориму впервые в жизни удалось мысленно связаться с дедом, было гораздо легче. Мысли текли медленно и спокойно, поднимаясь и опускаясь, словно волны под кормой стоящего на якоре «Волка Бури». Киро был предупредителен и деликатен, беззвучно уточняя подробности. Джорим всегда старался передавать сведения как можно более точно, без искажений. Он хотел угодить деду и всегда с радостью отмечал, когда Киро оставался доволен.
Но теперь дед воспринимал недостаток сведений как признак скрытности. Деликатные подсказки превратились в грубые пинки. Несколько раз, когда Джорим слишком уставал, чтобы сопротивляться, дед пытался шарить в его мыслях во время сна, и Джорим просыпался с жуткой головной болью.
Он не слишком беспокоился, что Киро выведает его секреты, даже когда дед без спросу проникал в сознание. Числа передавать проще всего. С относительными понятиями, такими, как красота или оттенки цветов, дело обстояло сложнее, искажений было больше. Даже работая с Келесом, Джорим часто не мог справиться с подобными задачами, хотя они с братом и были очень близки. А с дедом их разделяла целая пропасть из-за огромной разницы в возрасте и натянутых отношений. Поэтому Киро получал от Джорима меньше, чем мог бы, и его мало заботили личные переживания потомка.
Старику были нужны точные данные, необходимые для составления карт.
На этот раз он получит достаточно. «Волк Бури» путешествовал не в одиночестве. В кильватере шла дюжина кораблей поменьше. Они везли пищу и пресную воду, корм для лошадей, и все прочее — тросы, якоря, древесину, запасные паруса. По прибытии на остров Картайн корабли разделились. Часть картографов отправилась на юг, часть отплыла на север, экспедиция вновь соединилась в западном порту Нисанта. Джорим работал всю ночь, составляя подробную карту острова, исходя из вновь полученных данных. Он отметил на карте безопасные глубокие места в южной бухте и путь к ним в обход подводных скал.
Джорим закрыл глаза и ясно, словно наяву, увидел Антурасикан и рабочий кабинет деда. Теперь он легко мог слышать Киро. Тот набросился на новости с жадностью изголодавшегося человека, впившегося зубами в кусок оленины. Джориму показалось на мгновение, что он видит карту на стене в комнате Киро. Очертания Картайна менялись на глазах.
Он собирался продолжить, но Киро резко оборвал связь. От неожиданности Джорим откинулся назад и ударился головой о переборку. Шишку он не набил, но пришёл в себя. Выпрямившись, Джорим в задумчивости потёр затылок.
Надеюсь, с ним все в порядке. Что, если дед оборвал обмен сведениями, потому что ему стало плохо с сердцем или его хватил удар? Его даже могли убить! Но последнее соображение Джорим немедленно отверг. Дядя Улан сам никогда на это не решится и не позволит кому-либо ещё даже приблизиться к Киро. Предосторожности, предпринимаемые Правителем, остановят любого наёмного убийцу. Так что старику ничего не угрожает, кроме болезней — или кары богов.
Точно так же Джорим отказался от идеи, что дед заболел. Он был уверен, что до него дошли бы отголоски боли, потрясения или испуга. Киро был невероятно себялюбив, и ему не удалось бы скрыть страх, если бы он оказался один на один со смертельным недугом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Она моргнула и снова сосредоточила внимание на Джанеле.
— В основном, обвиняют вирука, но ходят разные слухи. Говорят даже, что это сделал один из моих братьев.
— Келес или Джорим?
— Келес. Говорят, что на самом деле он не отправился вверх по реке вместе с прочими, а нагнал их позже, совершив задуманное, — Нирати покачала головой. — А теперь расскажите мне, что произошло?
Джанел вздохнул и сгорбился ещё больше.
— Все совершенно непонятно. Я жил в доме Фозелей, но прекрасно понимал, что мы с Маджиатой — не пара. Её отец все ещё был вне себя после их разрыва с вашим братом. Меня же держали про запас. На худой конец, лучше уж я, чем никто. Отец Маджиаты вёл себя очень вежливо, но не скрывал своего мнения по этому поводу.
Я объяснил Маджиате, что меня не устраивает такое положение вещей, и что я не вижу смысла долее оставаться в их доме. Три дня тому назад, проснувшись утром, я обнаружил записку от неё под дверью комнаты. Она умоляла меня не совершать необдуманных поступков и просила о встрече в городе после наступления темноты. Там, где нам не могли помешать её родные. Записку она просила сжечь, что я и сделал.
Лицо Джанела приняло угрюмое выражение.
— Я понимал, что соглашаться не следует, но что-то в записке тронуло меня. Маджиата всегда вела себя, словно избалованный, капризный ребёнок, но на этот раз я почувствовал нечто необычное. Я решил встретиться с ней и вышел из дома загодя, чтобы родные ничего не заподозрили. Я намеревался явиться к назначенному времени, но по дороге меня задержали. Я опоздал не более чем на четверть часа, и полагал, что это не имеет значения.
Нирати фыркнула.
— Маджиата никогда не отличалась точностью. Вам всё равно пришлось бы её ждать.
— Именно так я и думал. Я прождал час; потом решил, что, видимо, она по какой-то причине передумала и уже не придёт. Вернулся к себе и уснул. На следующее утро я встал рано — мне нужно было встретиться с людьми, накануне задержавшими меня по дороге на встречу. На улице я увидел констебля.
— Что же дальше, мой господин?
— Вам лучше не знать.
— От его голоса по телу Нирати побежали мурашки.
— Я обязательно должна знать. Не один вы чувствуете себя виноватым.
— Вы не понимаете, о чём просите.
— И все же я прошу.
— Ладно.
Он выпрямился и заговорил — безжизненным голосом, избегая смотреть ей в глаза.
— Что бы это ни было… Кто бы это ни был, он встретил её на улице. Они, вероятно, были знакомы, и она пошла по своей воле. Или тот был достаточно силён, чтобы унести её на руках. Они выбрались на крышу, откуда открывался прекрасный вид на южную сторону неба с ярко сиявшими созвездиями и тремя лунами, догоняющими одна другую. Очень красиво. Возможно, эта красота — последнее, что она увидела перед смертью…
Голос его дрожал, и Нирати поняла, что надежды Джанела не оправдались.
— На крыше с неё сняли, разрезав, всю одежду. Но она либо почти, либо вовсе не сопротивлялась. Констебль сказал, что остались бы синяки или порезы на руках и плечах. «Признаки самообороны», как он назвал. Ещё он сказал, что она могла поцарапать нападавшего, и они нашли бы у неё под ногтями частички его кожи. У Маджиаты были такие длинные ногти… — Он нервно фыркнул. — Но для этого им пришлось бы сначала отыскать её руки…
Нирати открыла рот. Об этом она не слышала ничего, ни малейшего намёка. Она и представить себе не могла, зачем кому-то понадобились руки Маджиаты. Её замутило.
— Он перерезал ей горло, аккуратно и быстро, почти обезглавив. Она, видимо, была удивлена, — на её лице застыло изумлённое выражение… А потом он вскрыл ей живот, разрезал от горла до бёдер и разделал, словно охотник убитого оленя. Он выпотрошил её и разбросал по крыше внутренности. И, как я уже сказал, забрал её руки.
Нирати прижала ладонь ко рту.
— Нет, не может быть, это слишком ужасно!
— Ужасно. Забавно, насколько бледны и невыразительны слова по сравнению с тем, что произошло, правда? — Джанел медленно выдохнул. — Констебль сказал, что ему понадобился бы топор, чтобы сделать такое. Или чудовищные зубы. А горло… один-два удара ножом. Или когтями. Думаю, тогда они и подумали о вируке.
Когда я увидел это, то упал на колени и меня вырвало. Если бы я пришёл вовремя, возможно, он бы не осмелился напасть. Если бы я не решил разорвать с ней всякие отношения, она бы не захотела встретиться в городе… Если бы… если… если…
Он нагнулся, закрыл руками глаза и разрыдался, снова и снова повторяя одно-единственное слово.
Нирати поднялась, подошла к постели и, присев на краешек, обняла его. Он спрятал лицо у неё на коленях, трясясь в беззвучных рыданиях. Нирати крепче сжала объятия, несмотря на неприятный запах. Она гладила его по грязным волосам и успокаивающе шептала что-то, пока он не затих у неё на руках. Дыхание его стало ровным.
Тогда она уложила его, встала и помогла закинуть на постель ноги. Накрыла тонким одеялом и тут увидела его лицо. Во сне он, казалось, почти успокоился, и она едва заметно улыбнулась.
Бедный Джанел. Сострадание к нему переполняло её душу, но в то же время Нирати едва сдерживала ярость. Он страдал из-за смерти Маджиаты, и это несправедливо. Маджиата была недостойна таких переживаний. Будь она жива, то думала бы лишь о том, как использовать графа себе во благо. Но она была мертва. Что ж, по крайней мере, больше она не сможет мучить Келеса.
Надеюсь, он ещё долгое время не узнает о её смерти. Я поговорю с дедом об этом. Как бы то ни было, сейчас я должна в первую очередь думать не о Келесе.
Нирати нагнулась и подняла с пола пустой бочонок. Выйдя из комнаты, она притворила за собой дверь и спустилась вниз, в общую залу. Жена хозяина, пухлая розовощёкая женщина, забрала у неё опустевший сосуд и спросила:
— Наполнить его снова?
— Ни в коем случае. — Нирати говорила тихо, но твёрдо. — Принесите ему свежего бульона, когда он проснётся, что-нибудь лёгкое из еды и воды с вином. И ещё: я хочу, чтобы вы поднялись к нему и помогли помыться.
Женщина неодобрительно нахмурилась.
— Он взрослый человек и сам может о себе позаботиться.
Ноздри Нирати затрепетали.
— Вы имеете представление о том, кто я такая?
Женщина, не поколебавшись ни мгновения, ответила:
— Нет. Не думаю, что всё это может иметь хоть какое-то значение.
— Может. Я — внучка Киро Антураси. Если людям станет известно, что гостиница «Джандетокан» заслужила мою благосклонность, вы станете процветать. Если я дам знать, что вы меня разочаровали, заведение разорится. Если понадобится, я попрошу Правителя, и гостиницу просто-напросто закроют. Я вижу, вы меня хорошо поняли, но не стоит бояться. Я прошу вас об одолжении и отплачу вам добром.
— Д-да, моя госпожа?
— Сделайте то, о чём я вас попросила. Позаботьтесь о графе, и вас ждёт счастливое будущее. За труды вам хорошо заплатят, очень хорошо, — разумеется, в разумных пределах, — без промедления, чистым золотом.
— Или специями?
— Если пожелаете. У нас есть кое-какое влияние. — Нирати сдержала улыбку, хотя нужды притворяться не было: они с хозяйкой прекрасно друг друга поняли. — Я хочу в следующий раз видеть его трезвым, пообедавшим, чистым и причёсанным. Я буду приходить сюда каждый день, навещать его и оплачивать счета.
Женщина кивнула.
— Я поняла, госпожа Антураси. Я давно здесь работаю и умею, когда надо, поставить человека на ноги.
— Хорошо. И ещё одно.
— Да?
— Если его будет спрашивать ещё кто-нибудь, — он уехал, но куда — вы не знаете. Можете сказать, что он не заплатил вам за комнату.
— А если они захотят остановиться у нас, я могу взять у них деньги?
— Да. Более того, я приплачу вам, если вы выведаете, кто именно его спрашивал. — Нирати кивнула, принимая почтительный поклон. — Я щедро вознагражу вас за помощь.
— Благодарю вас, госпожа. — Хозяйка понизила голос до шёпота. — Я сделаю все, как вы пожелали, но позвольте спросить, зачем это вам? Он всего лишь какой-то дворянин из Дезейриона. Зачем вы ему помогаете?
Нирати поразмыслила над вопросом женщины, но не нашла ни одного простого ответа, который был бы понятен хозяйке. По правде говоря, она и сама не смогла бы объяснить себе, зачем ей это понадобилось. Она улыбнулась и шёпотом же ответила:
— Считайте это вложением средств в расчёте на будущее. Он задолжал мне танец-другой, и я не собираюсь забывать об этом долге.
Глава двадцать восьмая
Двадцатый день Месяца Собаки года Собаки.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Волк Бури, Морианд.
Наленир.
Корабль мерно поднимался и опускался на волнах, и Джорим Антураси использовал это монотонное движение, чтобы успокоиться и настроить сознание на нужный лад. Он сидел на полу в своей тесной каюте, скрестив ноги и выпрямив спину. Его личный бортовой журнал, заполненный измерениями, наскоро начерченными контурами карт и точным временем, лежал перед ним. В полутьме каюты, освещаемой лишь одной горящей свечой, страницы едва виднелись, но Джориму этого хватало, чтобы освежить в памяти необходимые сведения. Впрочем, он и так прекрасно помнил всё, что должен мысленно передать деду.
Джорим старался дышать ровно и спокойно, что было трудно, поскольку от Киро исходили волны раздражённого нетерпения. Каждый день, приблизительно во время, соответствующее полудню в Наленире, Джорим готовился к общению с дедом. Это всегда было не слишком-то приятно, но в последние дни стало ещё хуже. Киро изменился, и не в лучшую сторону.
Когда Джориму впервые в жизни удалось мысленно связаться с дедом, было гораздо легче. Мысли текли медленно и спокойно, поднимаясь и опускаясь, словно волны под кормой стоящего на якоре «Волка Бури». Киро был предупредителен и деликатен, беззвучно уточняя подробности. Джорим всегда старался передавать сведения как можно более точно, без искажений. Он хотел угодить деду и всегда с радостью отмечал, когда Киро оставался доволен.
Но теперь дед воспринимал недостаток сведений как признак скрытности. Деликатные подсказки превратились в грубые пинки. Несколько раз, когда Джорим слишком уставал, чтобы сопротивляться, дед пытался шарить в его мыслях во время сна, и Джорим просыпался с жуткой головной болью.
Он не слишком беспокоился, что Киро выведает его секреты, даже когда дед без спросу проникал в сознание. Числа передавать проще всего. С относительными понятиями, такими, как красота или оттенки цветов, дело обстояло сложнее, искажений было больше. Даже работая с Келесом, Джорим часто не мог справиться с подобными задачами, хотя они с братом и были очень близки. А с дедом их разделяла целая пропасть из-за огромной разницы в возрасте и натянутых отношений. Поэтому Киро получал от Джорима меньше, чем мог бы, и его мало заботили личные переживания потомка.
Старику были нужны точные данные, необходимые для составления карт.
На этот раз он получит достаточно. «Волк Бури» путешествовал не в одиночестве. В кильватере шла дюжина кораблей поменьше. Они везли пищу и пресную воду, корм для лошадей, и все прочее — тросы, якоря, древесину, запасные паруса. По прибытии на остров Картайн корабли разделились. Часть картографов отправилась на юг, часть отплыла на север, экспедиция вновь соединилась в западном порту Нисанта. Джорим работал всю ночь, составляя подробную карту острова, исходя из вновь полученных данных. Он отметил на карте безопасные глубокие места в южной бухте и путь к ним в обход подводных скал.
Джорим закрыл глаза и ясно, словно наяву, увидел Антурасикан и рабочий кабинет деда. Теперь он легко мог слышать Киро. Тот набросился на новости с жадностью изголодавшегося человека, впившегося зубами в кусок оленины. Джориму показалось на мгновение, что он видит карту на стене в комнате Киро. Очертания Картайна менялись на глазах.
Он собирался продолжить, но Киро резко оборвал связь. От неожиданности Джорим откинулся назад и ударился головой о переборку. Шишку он не набил, но пришёл в себя. Выпрямившись, Джорим в задумчивости потёр затылок.
Надеюсь, с ним все в порядке. Что, если дед оборвал обмен сведениями, потому что ему стало плохо с сердцем или его хватил удар? Его даже могли убить! Но последнее соображение Джорим немедленно отверг. Дядя Улан сам никогда на это не решится и не позволит кому-либо ещё даже приблизиться к Киро. Предосторожности, предпринимаемые Правителем, остановят любого наёмного убийцу. Так что старику ничего не угрожает, кроме болезней — или кары богов.
Точно так же Джорим отказался от идеи, что дед заболел. Он был уверен, что до него дошли бы отголоски боли, потрясения или испуга. Киро был невероятно себялюбив, и ему не удалось бы скрыть страх, если бы он оказался один на один со смертельным недугом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74