Я не любила его и не собиралась за него замуж. Конечно, это мало на него повлияло, поскольку он считал, что за деньги можно купить все на свете. Он думал, что я просто подзадориваю его. И все же вот что он мне сказал: «Ты не понимаешь. Мартина. Сейчас я и вправду нашел ключ. С ним я стану повелителем мира. Но ты поймешь только тогда, когда я вернусь оттуда, где светит опаловая луна».
На миг Чиизаи замерла. У нее дыхание перехватило, и ритмичные удары сердца сотрясали грудную клетку. Она прокашлялась.
– Мартина, я правильно расслышала тебя? Каскарас сказал, что отправляется в Страну опаловой луны?
– Да. Я не помню, чтобы прежде слышала такое. Это фигура речи такая?
– Фигура… – Чиизаи уставилась на нее. – Ты не знаешь?
– Чего не знаю? Каскарас частенько разговаривал таким выспренним языком. Это был как бы шифр, с помощью которого он скрывал свои намерения от того, кто мог бы подслушать.
– Но не в тот раз. – Чиизаи поставила пустой кубок и встала. – Мартина, ты невероятно помогла мне. Ты даже не понимаешь как. По крайней мере, я понимаю теперь, изза чего все это случилось.
Мартина с любопытством посмотрела на нее, а потом сказала словно себе самой:
– Я рада, что смогла тебе помочь, но…
– Не бери в голову. Возможно, я когданибудь сумею тебе все объяснить. До свидания, Мартина.
Легким шагом Чиизаи покинула меркадо. За спиной у нее от стены отделилась темная тень и скользнула следом в ночь.
Комната была выкрашена в темносиний цвет, даже более темный, чем ночное небо. Цвет еще сильнее подчеркивали золоченые арочные балки, перекрещивающиеся на куполообразном потолке. Синие оштукатуренные стенные панели были тоже окаймлены золотом. По стенам были развешаны картины с изображением кораблей.
В комнате в первую очередь привлекала взгляд огромная кровать с периной, очень высокая, с бронзовыми изголовьем и изножьем, укрытая покрывалом изумительной работы, выполненным во всех оттенках зеленого. Огромные окна в свинцовых переплетах открывались в пышный сад на заднем дворе.
Эта комната во всем была необычной и говорила о нетрадиционном вкусе. Но замечательнее всего была большая, как полная луна, картина, висевшая прямо над кроватью в богато украшенной позолоченной раме. Она настолько привлекала взгляд, настолько ошарашивала, что непонятно было, как вообще можно спать под такой картиной.
Она изображала далузийского земледельца в поле, с напряженными мускулами, блестящей от пота кожей. Перспектива была такой, что равнина казалась просто бесконечной. Одной могучей рукой он обнимал за талию жену, которая пряталась на его груди, отчаянно прижимая к себе дитя. В другой руке земледелец держал серп, которым только что жал. Но сейчас он возносил его к темнеющему ночному небу, поскольку на него и его семью устремилась с неба страшная тварь – получеловекполунетопырь. Казалось, широкие крылья взбивают тяжелый воздух. Длинные кривые когти на человеческих ногах и звериных руках тянулись к горлу крестьянина.
Прямо как вытянутые пальцы сеньоры СегильясиОривара. когда она целилась в глотку Мойши. И все же, как ни странно, ему удалось продержаться все время, пока они катались по полу.
Мойши знал лишь основные блоки, но это могло лишь помочь сдержать нападение, поскольку он не знал, как в коппонадо атаковать. Но если она в этом деле мастер, то она быстро разделается с ним.
У него болело все тело. Даже кости начали ныть. Он отразил еще один страшный удар, нацеленный ему в кадык. Попади она в цель – ему конец.
Он снова навалился на нее, используя силу ее собственной инерции, чтобы они оба полностью перевернулись, и на мгновение очутился сверху, всем своим весом всадив локоть ей в солнечное сплетение. И все равно она ответила ударом в нос, который точно лишил бы его сознания, если бы она попала, и тогда, уже в полном отчаянии, он еще раз дал ей локтем, сжался и повалил ее толчком плеча, в который вложил всю силу – он сейчас думал о ней, как о противникемужчине.
– Ох! – шумно выдохнула она, свернувшись было клубком, но он ей не дал. Она попыталась было глотнуть воздуха, но он придавливал ее к полу, не давая дышать. Приступ рвоты чуть было не заставил ее задохнуться, и он слегка приподнялся, попрежнему стискивая ее руки железной хваткой. Она привалилась к его плечу, перевела дыхание. Он ощутил, как к ней с невероятной скоростью возвращаются силы. Он еще крепче стиснул ее запястья.
– Теперь, сеньора, – сказал он, – хотите вы или нет, но вы выслушаете меня.
Он холодно посмотрел на нее сверху вниз. Она широко открыла глаза – боль быстро уходила из них. Карие искорки плавали в нефритовых ее глазах, и он вдруг осознал, насколько она красива.
Он с трудом заговорил:
– Каскарас мертв, сеньора. Его пытали до смерти и убили в трактире Шаангсея.
– А при чем тут я? – с яростью ответила она. – Я не знаю никого с таким именем. – Она отчаянно выворачивалась, пытаясь освободиться из его стальной хватки.
– Может, и так, – спокойно сказал он. – Но мне кажется, вы все же знаете его, потому что он был другом вашей дочери. Когда я встретил ее в Шаангсее, сеньора. Офейю чуть было не продали на торгах в Шариде.
Она коротко вздохнула, и впервые он увидел в нефритовых озерах ее глаз истинное чувство. И это был страх.
– Да, в Шариде, сеньора, где всех, кто продан, ожидает страшная смерть. Наверняка и ее ждала та же участь, не вмешайся мы с другом. Потом она рассказала мне, что ее преследовал некий человек, который, как я думаю, убил Каскараса. Злая судьба занесла их обоих в этот город, поскольку собирались они не туда. – Он смотрел ей в лицо – ему казалось, что оно постоянно меняется, хотя это могла быть игра полумрака да его собственного воображения. – Офейя страшно боялась его, сеньора. Я совершил ошибку, оставив ее на время. Этот человек, что преследовал ее, похитил вашу дочь и при этом убил моего друга. И теперь я вот что скажу вам, сеньора. Я намерен найти Офейю и вернуть ее, равно как и убить того человека, Хелльстурма.
Он держал ее руки у нее за спиной, изза чего она сидела выгнувшись и ее крепкие груди выдавались вперед, словно ожидая его ласки. Во время схватки шнур ее блузы развязался, и теперь он видел всю ее грудь почти до сосков. Они выдавались даже сквозь ткань. Он оторвал от них взгляд и сказал:
– Теперь я хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы.
Она подняла голову, и под ее пронзительным взглядом он вдруг ощутил, как его охватывает какоето странное чувство.
– Отпусти меня, – прошептала она. – Прошу тебя. – На мгновение она закрыла глаза, затем снова открыла. Она была так близко… Он ослабил хватку, чтобы в ее кистях восстановилась циркуляция крови.
Она чуть переместилась вперед, и ее острые соски касались теперь его груди.
– Отпусти меня, – пробормотала она прямо ему в шею. – Отпусти меня, и я расскажу тебе все, что знаю об лом. – Она застонала словно от боли. – Все, что знаю. – Затем, словно прочитав его мысли, добавила: – Я не стану использовать коппо.
Он медленно отпустил ее запястья. Но глаз с нее не сводил, поскольку хотел знать, не собирается ли она его обмануть.
Она согнула пальцы, подняла их вверх. Она смотрела ему прямо в глаза. Ее пальцы были нацелены ему в лицо, но на сей раз без злобы, мягко.
– Что ты хочешь знать? – Голос ее был как дыхание ночного ветра. Она протянула руки, провела пальцами по его груди, по плечам, сцепила пальцы у него на затылке. Притянула его голову к себе.
– Я все расскажу тебе, – прошептала она.
Губы ее раскрылись под прикосновением его губ, язык коснулся его зубов. Она прижалась к нему, затем какимто непостижимым движением оказалась пол ним, ее ноги раздвинулись, стиснув его бедра. Он ощутил, как она горячо прижимается к нему, и его руки сошлись на ее спине…
Шорох, мягкий стон, снова и снова…
Приближалось время, когда Чиизаи должна была встретиться с Мойши на улице Калле Кордель, и, шагая по ночным улицам Корруньи, она начала разыскивать открытую таверну, надеясь, что еще не поздно Ей нужно было немного побыть одной и поразмыслить.
Она свернула на первом же углу с той стороны улицы, где она шла, выйдя из меркадо. хотя ее мысли были полны того, что Мартина, сама не подозревая, рассказала ей.
Это было обычным делом. Буджунское воспитание и обучение. Оно было так эффективно потому, наверное, что стало отчасти инстинктом. И поворот за угол был одним из основных принципов, применяемых в случае нахождения в чужом городе. Чиизаи начала машинально прислушиваться к звуку собственных шагов, выделяя один за другим остальные ночные звуки из общей мешанины – шорох листвы, звон цикад, далекий смех, звук захлопываемой двери и гдето еще дальше лай собаки. И тут она услышала шаги и поняла, что за ней следят с того самого момента, как она свернула за угол.
Она не ускорила шага и продолжала идти по улице, как ни в чем не бывало. Теперь ей нужно было две вещи – еще один угол и глубокая дверная ниша, хотя и темная аллея на худой конец сойдет.
Вот и угол. Она повернула налево, выискивая тень поглубже. Время теперь было на вес золота. Ей нужно исчезнуть, прежде чем…
Вот! Она скользнула налево.
Притаилась, напряженно прислушиваясь.
Она стояла совершенно неподвижно, слушая звук приближающихся шагов. Она подобралась, приготовилась… Нахмурилась. Чтото не так.
– Чиизаи?
«Боги! Мартина».
– Чиизаи!
Ее прошиб нот – она поняла, в чем дело. Звук шагов изменился. Теперь надо остерегаться двоих. Она вспомнила, что случилось с Коссори.
Она видела очертания фигуры. Мартина. Силуэт превратился в рельефную картину, когда женщина прошла мимо фонаря. Затем снова растворилась во тьме. Теперь ей еще раз придется выйти на свет. Это был шанс, и Чиизаи быстро прикинула, не дать ли ей пройти мимо. Но это тоже было опасно, особенно если Мартина на вражеской стороне.
Она молниеносно схватила Мартину за руку, другой зажала ей рот. Снова нырнула в нишу.
– Что ты тут делаешь? – яростно прошептала она.
– Пи… – Рука снова легла ей на рот.
– Шепотом!
– Я пришла предостеречь тебя, – еле слышно прошептала Мартина. – За тобой ктото идет.
– Знаю.
– О! – Затем: – Прости. Я нее испортила. Чиизаи посмотрела на улицу.
– Может, и нет. – Она изо всех сил прислушивалась, пытаясь различить шаги. Те, потяжелее. И она услышала их, понимая, что сейчас уже слишком поздно, что она не успеет увести Мартину в безопасное место. Значит, остается только запихнуть ее поглубже в тень и надеяться, что их не заметят.
– Не беспокойся, – шепнула Мартина. – Я вооружена. – Она молча потянулась к поясу и чтото вынула изза него.
Чиизаи уставилась на это «чтото». Оно было около метра длиной, длиннее любого кинжала, который ей приходилось раньше видеть. Странный треугольный клинок. Чиизаи както видела чтото вроде этого в одной деревне возле Аманомори. Тогда это был охотничий кинжал – как ей объяснили, такая форма лезвия придавала страшную силу оружию, когда оно вонзалось в тело зверя. «Нужно быстро достигнуть жизненно важного органа, не калеча плоти, поскольку охотятся только ради еды». Кинжал Мартины, как она поняла, был прекрасным оружием для ближнего боя.
– Это миссра, – прошептала Мартина. – Тудески используют такое на войне.
По тому, как Мартина держала миссру, Чиизаи поняла, что та умеет с ним обращаться. И тотчас обрадовалась, что эта странная женщина сейчас на ее стороне, поскольку теперь она могла различить звук шагов по крайней мере трех человек. Они приближались.
Она вынула дайкатану – длинный буджунский меч. Он получил имя, как было в обычае для такого оружия, в тот самый миг, как впервые попробовал крови. Меч Чиизаи был известен как Кинсюши –Всадник Смерти.
Она увидела блеск металла, когда преследователи проходили в полутени под фонарем и потом снова исчезли во тьме. Она обернулась к Мартине и прошептала:
– Если нам теперь придется расстаться, ищи меня в начале улицы Калле Кордель в полночь. За тобой туда не должен прийти никто. Поняла?
– Можешь рассчитывать на меня, – кивнула Мартина.
Чиизаи очень хотелось бы и это верить.
С пронзительным боевым кличем Чиизаи выскочила на улицу, высоко подняв обеими руками дайкатану, уже начавшую свой смертоносный путь в тот самый момент, как она поставила ногу на брусчатку мостовой.
Преследователи были огромными, высокими, даже больше, чем Мойши, но она была буджункой, воительницей от рождения.
Кинсюши со свистом рассек ночной воздух, развалив человека слева от ключицы до пупка. Человек покачнулся, точно пьяный, кровь и внутренности хлынули на мостовую. Он даже не успел крикнуть.
У них были прямые мечи, наверное, тяжелее ее двуручного. Но эти мечи ковали не буджуны – превосходные мастера этого дела.
Не клинок плел смертельную серебряную сеть в воздухе, розовые и золотые искры летели в ночь там, где клинки сталкивались, оглушительно звеня друг о друга.
Теперь она видела, что ее противники – крепкие тудески, очень сильные и хорошо обученные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
На миг Чиизаи замерла. У нее дыхание перехватило, и ритмичные удары сердца сотрясали грудную клетку. Она прокашлялась.
– Мартина, я правильно расслышала тебя? Каскарас сказал, что отправляется в Страну опаловой луны?
– Да. Я не помню, чтобы прежде слышала такое. Это фигура речи такая?
– Фигура… – Чиизаи уставилась на нее. – Ты не знаешь?
– Чего не знаю? Каскарас частенько разговаривал таким выспренним языком. Это был как бы шифр, с помощью которого он скрывал свои намерения от того, кто мог бы подслушать.
– Но не в тот раз. – Чиизаи поставила пустой кубок и встала. – Мартина, ты невероятно помогла мне. Ты даже не понимаешь как. По крайней мере, я понимаю теперь, изза чего все это случилось.
Мартина с любопытством посмотрела на нее, а потом сказала словно себе самой:
– Я рада, что смогла тебе помочь, но…
– Не бери в голову. Возможно, я когданибудь сумею тебе все объяснить. До свидания, Мартина.
Легким шагом Чиизаи покинула меркадо. За спиной у нее от стены отделилась темная тень и скользнула следом в ночь.
Комната была выкрашена в темносиний цвет, даже более темный, чем ночное небо. Цвет еще сильнее подчеркивали золоченые арочные балки, перекрещивающиеся на куполообразном потолке. Синие оштукатуренные стенные панели были тоже окаймлены золотом. По стенам были развешаны картины с изображением кораблей.
В комнате в первую очередь привлекала взгляд огромная кровать с периной, очень высокая, с бронзовыми изголовьем и изножьем, укрытая покрывалом изумительной работы, выполненным во всех оттенках зеленого. Огромные окна в свинцовых переплетах открывались в пышный сад на заднем дворе.
Эта комната во всем была необычной и говорила о нетрадиционном вкусе. Но замечательнее всего была большая, как полная луна, картина, висевшая прямо над кроватью в богато украшенной позолоченной раме. Она настолько привлекала взгляд, настолько ошарашивала, что непонятно было, как вообще можно спать под такой картиной.
Она изображала далузийского земледельца в поле, с напряженными мускулами, блестящей от пота кожей. Перспектива была такой, что равнина казалась просто бесконечной. Одной могучей рукой он обнимал за талию жену, которая пряталась на его груди, отчаянно прижимая к себе дитя. В другой руке земледелец держал серп, которым только что жал. Но сейчас он возносил его к темнеющему ночному небу, поскольку на него и его семью устремилась с неба страшная тварь – получеловекполунетопырь. Казалось, широкие крылья взбивают тяжелый воздух. Длинные кривые когти на человеческих ногах и звериных руках тянулись к горлу крестьянина.
Прямо как вытянутые пальцы сеньоры СегильясиОривара. когда она целилась в глотку Мойши. И все же, как ни странно, ему удалось продержаться все время, пока они катались по полу.
Мойши знал лишь основные блоки, но это могло лишь помочь сдержать нападение, поскольку он не знал, как в коппонадо атаковать. Но если она в этом деле мастер, то она быстро разделается с ним.
У него болело все тело. Даже кости начали ныть. Он отразил еще один страшный удар, нацеленный ему в кадык. Попади она в цель – ему конец.
Он снова навалился на нее, используя силу ее собственной инерции, чтобы они оба полностью перевернулись, и на мгновение очутился сверху, всем своим весом всадив локоть ей в солнечное сплетение. И все равно она ответила ударом в нос, который точно лишил бы его сознания, если бы она попала, и тогда, уже в полном отчаянии, он еще раз дал ей локтем, сжался и повалил ее толчком плеча, в который вложил всю силу – он сейчас думал о ней, как о противникемужчине.
– Ох! – шумно выдохнула она, свернувшись было клубком, но он ей не дал. Она попыталась было глотнуть воздуха, но он придавливал ее к полу, не давая дышать. Приступ рвоты чуть было не заставил ее задохнуться, и он слегка приподнялся, попрежнему стискивая ее руки железной хваткой. Она привалилась к его плечу, перевела дыхание. Он ощутил, как к ней с невероятной скоростью возвращаются силы. Он еще крепче стиснул ее запястья.
– Теперь, сеньора, – сказал он, – хотите вы или нет, но вы выслушаете меня.
Он холодно посмотрел на нее сверху вниз. Она широко открыла глаза – боль быстро уходила из них. Карие искорки плавали в нефритовых ее глазах, и он вдруг осознал, насколько она красива.
Он с трудом заговорил:
– Каскарас мертв, сеньора. Его пытали до смерти и убили в трактире Шаангсея.
– А при чем тут я? – с яростью ответила она. – Я не знаю никого с таким именем. – Она отчаянно выворачивалась, пытаясь освободиться из его стальной хватки.
– Может, и так, – спокойно сказал он. – Но мне кажется, вы все же знаете его, потому что он был другом вашей дочери. Когда я встретил ее в Шаангсее, сеньора. Офейю чуть было не продали на торгах в Шариде.
Она коротко вздохнула, и впервые он увидел в нефритовых озерах ее глаз истинное чувство. И это был страх.
– Да, в Шариде, сеньора, где всех, кто продан, ожидает страшная смерть. Наверняка и ее ждала та же участь, не вмешайся мы с другом. Потом она рассказала мне, что ее преследовал некий человек, который, как я думаю, убил Каскараса. Злая судьба занесла их обоих в этот город, поскольку собирались они не туда. – Он смотрел ей в лицо – ему казалось, что оно постоянно меняется, хотя это могла быть игра полумрака да его собственного воображения. – Офейя страшно боялась его, сеньора. Я совершил ошибку, оставив ее на время. Этот человек, что преследовал ее, похитил вашу дочь и при этом убил моего друга. И теперь я вот что скажу вам, сеньора. Я намерен найти Офейю и вернуть ее, равно как и убить того человека, Хелльстурма.
Он держал ее руки у нее за спиной, изза чего она сидела выгнувшись и ее крепкие груди выдавались вперед, словно ожидая его ласки. Во время схватки шнур ее блузы развязался, и теперь он видел всю ее грудь почти до сосков. Они выдавались даже сквозь ткань. Он оторвал от них взгляд и сказал:
– Теперь я хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы.
Она подняла голову, и под ее пронзительным взглядом он вдруг ощутил, как его охватывает какоето странное чувство.
– Отпусти меня, – прошептала она. – Прошу тебя. – На мгновение она закрыла глаза, затем снова открыла. Она была так близко… Он ослабил хватку, чтобы в ее кистях восстановилась циркуляция крови.
Она чуть переместилась вперед, и ее острые соски касались теперь его груди.
– Отпусти меня, – пробормотала она прямо ему в шею. – Отпусти меня, и я расскажу тебе все, что знаю об лом. – Она застонала словно от боли. – Все, что знаю. – Затем, словно прочитав его мысли, добавила: – Я не стану использовать коппо.
Он медленно отпустил ее запястья. Но глаз с нее не сводил, поскольку хотел знать, не собирается ли она его обмануть.
Она согнула пальцы, подняла их вверх. Она смотрела ему прямо в глаза. Ее пальцы были нацелены ему в лицо, но на сей раз без злобы, мягко.
– Что ты хочешь знать? – Голос ее был как дыхание ночного ветра. Она протянула руки, провела пальцами по его груди, по плечам, сцепила пальцы у него на затылке. Притянула его голову к себе.
– Я все расскажу тебе, – прошептала она.
Губы ее раскрылись под прикосновением его губ, язык коснулся его зубов. Она прижалась к нему, затем какимто непостижимым движением оказалась пол ним, ее ноги раздвинулись, стиснув его бедра. Он ощутил, как она горячо прижимается к нему, и его руки сошлись на ее спине…
Шорох, мягкий стон, снова и снова…
Приближалось время, когда Чиизаи должна была встретиться с Мойши на улице Калле Кордель, и, шагая по ночным улицам Корруньи, она начала разыскивать открытую таверну, надеясь, что еще не поздно Ей нужно было немного побыть одной и поразмыслить.
Она свернула на первом же углу с той стороны улицы, где она шла, выйдя из меркадо. хотя ее мысли были полны того, что Мартина, сама не подозревая, рассказала ей.
Это было обычным делом. Буджунское воспитание и обучение. Оно было так эффективно потому, наверное, что стало отчасти инстинктом. И поворот за угол был одним из основных принципов, применяемых в случае нахождения в чужом городе. Чиизаи начала машинально прислушиваться к звуку собственных шагов, выделяя один за другим остальные ночные звуки из общей мешанины – шорох листвы, звон цикад, далекий смех, звук захлопываемой двери и гдето еще дальше лай собаки. И тут она услышала шаги и поняла, что за ней следят с того самого момента, как она свернула за угол.
Она не ускорила шага и продолжала идти по улице, как ни в чем не бывало. Теперь ей нужно было две вещи – еще один угол и глубокая дверная ниша, хотя и темная аллея на худой конец сойдет.
Вот и угол. Она повернула налево, выискивая тень поглубже. Время теперь было на вес золота. Ей нужно исчезнуть, прежде чем…
Вот! Она скользнула налево.
Притаилась, напряженно прислушиваясь.
Она стояла совершенно неподвижно, слушая звук приближающихся шагов. Она подобралась, приготовилась… Нахмурилась. Чтото не так.
– Чиизаи?
«Боги! Мартина».
– Чиизаи!
Ее прошиб нот – она поняла, в чем дело. Звук шагов изменился. Теперь надо остерегаться двоих. Она вспомнила, что случилось с Коссори.
Она видела очертания фигуры. Мартина. Силуэт превратился в рельефную картину, когда женщина прошла мимо фонаря. Затем снова растворилась во тьме. Теперь ей еще раз придется выйти на свет. Это был шанс, и Чиизаи быстро прикинула, не дать ли ей пройти мимо. Но это тоже было опасно, особенно если Мартина на вражеской стороне.
Она молниеносно схватила Мартину за руку, другой зажала ей рот. Снова нырнула в нишу.
– Что ты тут делаешь? – яростно прошептала она.
– Пи… – Рука снова легла ей на рот.
– Шепотом!
– Я пришла предостеречь тебя, – еле слышно прошептала Мартина. – За тобой ктото идет.
– Знаю.
– О! – Затем: – Прости. Я нее испортила. Чиизаи посмотрела на улицу.
– Может, и нет. – Она изо всех сил прислушивалась, пытаясь различить шаги. Те, потяжелее. И она услышала их, понимая, что сейчас уже слишком поздно, что она не успеет увести Мартину в безопасное место. Значит, остается только запихнуть ее поглубже в тень и надеяться, что их не заметят.
– Не беспокойся, – шепнула Мартина. – Я вооружена. – Она молча потянулась к поясу и чтото вынула изза него.
Чиизаи уставилась на это «чтото». Оно было около метра длиной, длиннее любого кинжала, который ей приходилось раньше видеть. Странный треугольный клинок. Чиизаи както видела чтото вроде этого в одной деревне возле Аманомори. Тогда это был охотничий кинжал – как ей объяснили, такая форма лезвия придавала страшную силу оружию, когда оно вонзалось в тело зверя. «Нужно быстро достигнуть жизненно важного органа, не калеча плоти, поскольку охотятся только ради еды». Кинжал Мартины, как она поняла, был прекрасным оружием для ближнего боя.
– Это миссра, – прошептала Мартина. – Тудески используют такое на войне.
По тому, как Мартина держала миссру, Чиизаи поняла, что та умеет с ним обращаться. И тотчас обрадовалась, что эта странная женщина сейчас на ее стороне, поскольку теперь она могла различить звук шагов по крайней мере трех человек. Они приближались.
Она вынула дайкатану – длинный буджунский меч. Он получил имя, как было в обычае для такого оружия, в тот самый миг, как впервые попробовал крови. Меч Чиизаи был известен как Кинсюши –Всадник Смерти.
Она увидела блеск металла, когда преследователи проходили в полутени под фонарем и потом снова исчезли во тьме. Она обернулась к Мартине и прошептала:
– Если нам теперь придется расстаться, ищи меня в начале улицы Калле Кордель в полночь. За тобой туда не должен прийти никто. Поняла?
– Можешь рассчитывать на меня, – кивнула Мартина.
Чиизаи очень хотелось бы и это верить.
С пронзительным боевым кличем Чиизаи выскочила на улицу, высоко подняв обеими руками дайкатану, уже начавшую свой смертоносный путь в тот самый момент, как она поставила ногу на брусчатку мостовой.
Преследователи были огромными, высокими, даже больше, чем Мойши, но она была буджункой, воительницей от рождения.
Кинсюши со свистом рассек ночной воздух, развалив человека слева от ключицы до пупка. Человек покачнулся, точно пьяный, кровь и внутренности хлынули на мостовую. Он даже не успел крикнуть.
У них были прямые мечи, наверное, тяжелее ее двуручного. Но эти мечи ковали не буджуны – превосходные мастера этого дела.
Не клинок плел смертельную серебряную сеть в воздухе, розовые и золотые искры летели в ночь там, где клинки сталкивались, оглушительно звеня друг о друга.
Теперь она видела, что ее противники – крепкие тудески, очень сильные и хорошо обученные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39