Увидев Мир-Арзала, сиятельный сказал, властно и глухо:
- В триклиний!
Мир-Арзал молча повиновался, прошмыгнув в здешнюю трапезную, - продолговатый обширный зал, разделенный на две части шестью колоннами тиволийского мрамора. На полу из драгоценной мозаики сплетались в группен-сексе нимфы и фавны. В глубине зала за колоннадой стоял круглый стол из мрамора, а вокруг него разместились высокие ложа, аккуратно уложенные пуховыми подушками в пурпурных наволочках.
Лампы из алебастра и позолоченной коринфской бронзы были потушены, но запах ароматного нарда еще витал в воздухе.
Шавкат, Тураб, Исмат и Даврон топтались у колонн, перед ними с важным видом, сложа руки за спиной, прохаживался Радамист. Леонтиск, под утро прискакавший из Могонтиака, дремал в деревянном кресле, свесив голову на грудь. Притомился.
Четверо консуляров строем вошли в триклиний, и Леонтиск живо поднялся, наскоро протирая глаза.
- Как съездил, Афинянин? - спросил Гай Нигрин с неожиданной мягкостью.
- Второй Августов легион не пойдет за нами, - ответил Леонтиск.
- Это плохо… - нахмурился Цельс. - А я так рассчитывал на Луцилия!
- В том-то и вопрос! - сказал Леонтиск весомо. - Сняли Луцилия! Адриан снял, еще зимой, и поставил своего!
- Орк его дери… - проворчал Нигрин.
- Но! - Леонтиск поднял палец. - Когда я проезжал через Лугдун, то остановился в одной харчевне и встретил… Лукия Геллия Попликоллу!
- Старину Лукия?! - обрадовался Пальма.
- Его!
- Ну-ну! - заерзал Нигрин. Лузий Квиет за его спиной оскалился.
- Доверили ему кастру, где-то севернее Толозы, семь когорт. Ну вот… Стал я ему намекать, а он сразу: «Авл в деле?» Я киваю, и он так, осторожненько: «Ждите говорит, писем!» Пришлю, мол, свое согласие, а вы тогда и отпишите, куда мне, когда, кого и как!
- Надо попробовать этот вариант! - решительно сказал Нигрин.
- Обязательно! - кивнул Пальма.
- Все, Леонтиск, свободен! - сказал Нигрин. - Иди отсыпайся…
- Да я… - вякнул эллин.
- Ступай! - повторил Нигрин командирским голосом.
Леонтиск улыбнулся и отправился исполнять приказ.
- Та-ак… - сказал Лузий Квиет. - Продолжим наш разговор. Радамист!
- Я! - гаркнул младший питиахши.
- Отправишься сегодня же в Вителлию, это за Альбанской горой, по Тускульской дороге, потом свернешь на Лабикскую. В Вителлин стоит вилла сенатора и консула Гая Уммидия Квадрата. Передашь ему вот это, - Квиет протянул Радамисту две вощеные церы, сложенные вместе и скрепленные печатью. - Все понял?
- Абсолютно! - горячо заверил его Радамист.
Корнелий Пальма подошел к Мир-Арзалу.
- Это правда, - спросил он, - что ты знаешь арабский?
- Правда, сиятельный, - ответил Джуманиязов с поклоном.
- Тогда так… - Пальма снял с себя цепочку, на которой висел серебряный полумесяц. - Знаешь, что это такое?
- Символ ислама, сиятельный.
- Чего-чего? - удивился Пальма. - Нет, это символ бога Луны Аль-Иляха. Теперь слушай. Отправишься в Капую. Мои арабские алы помаленьку прибывают из Александрии, сейчас они все в капуанской школе гладиаторов…
- А гладиаторов куда? - удивился Мир-Арзал.
- Гладиаторов там уже нет, - тут же вмешался Радамист, показывая свою осведомленность, - они выступают в Пренесте, в Байях, в Медиолане!
- Да, - нетерпеливо сказал Пальма. - Скажешь пароль - «Заид Аллахи!» - и найдешь в школе Нахара ибн-Унфуву по прозвищу Раххаль, он там главный, он - шериф. Покажешь ему вот это, - консуляр мотнул полумесяцем, - и передашь на словах: «Желтое и белое за красное!»Назовешь срок - когда дважды народится молодая луна. Спросишь у Раххаля, сколько мечей собрал он, и пообещаешь ему столько же седел. Запомнил?
- Так точно, сиятельный! Когда мне отправляться?
- Сейчас же! - сказал Корнелий Пальма, протягивая Мир-Арзалу медальон. - И возьми с собой товарища!
- Я возьму Даврона, - решил Джуманиязов.
- Нет! - тут же высказался Радамист, ревниво зыркавший на Мир-Арзала. - Даврон мне нужен здесь, возьми Тураба!
- Хорошо, младший питиахши! - усмехнулся Джуманиязов. - Как скажешь!
Сборы были недолги. Часа не прошло, а Мир-Арзал и Тураб уже выезжали через Аппиевы ворота. Мирзаев был на диво молчалив, и это вполне устраивало Мир-Арзала, ему было о чем подумать.
Гладкая мощеная дорога стелилась перед ними до самой Капуи. Иногда деревья бросали на виа свою тень, а чаще яркое солнце грело камни. В мансионах Мир-Арзал и Тураб меняли лошадей и мчались дальше на юг, минуя Бовиллы, Арицию, Ланувий, Таррацину… И вдоль всей виа Аппиа тянулись бесконечной чередой памятники на могилах, придвинутые зачем-то к самой дороге, богатые виллы, роскошные храмы, тучные поля, оливковые рощи, виноградники, пастбища… Селения нанизывались на дорогу, как бусины на нить, одно к другому, и чудилось Мир-Арзалу, что он и не покидал стены Рима, а все едет и едет длиннющей улицей великого Города.
Джуманиязов и Мирзаев проехали под сводами Флувиальских ворот и выбрались на Албанскую улицу, «центральный проспект» Капуи. Свернули на улицу Сепласия, углубились в переулки и вышли на окраину, где, примыкая к крепостной стене, расположилась школа гладиаторов, - десятка два облупленных домишек, замкнутых в периметре высоченной стены уж никак не ниже четырех этажей. Когда-то именно отсюда Спартак начал свою войну, но у Джуманиязова имя это ассоциировалось лишь с футбольной командой. Отыскав в стене Фортунатские ворота, Мир-Арзал стал к ним спиной и затарабанил по доскам ногою.
- Спят, что ли… - проворчал он. - Не, проснулись!
Тураб промолчал, косясь в сторону.
Лязгнул ржавый засов, отпирая калитку, и наружу выглянул мрачного облика человек с голым загорелым торсом, в синих шелковых шароварах, спадающих на расшитые сапоги. В руках мрачный товарищ держал кривой кинжал джамбию и недвусмысленно поигрывал им.
- Заид Аллахи! - сказал Мир-Арзал.
Мрачный чуть посветлел и сделал приглашающий жест. Во дворе школы было людно, повсюду бродили лица арабской национальности. Они сходились парами, рассыпались, кружили, орали, пели, молились, мочились на стенку, соревнуясь, кто выше разведет мокроту.
- Мне нужен Нахар ибн-Унфува! - четко выговорил Джуманиязов.
- Это я! - сказал мрачный неожиданно тонким голосом. - Клянусь ночью темной и волком смелым, ты назвал мое имя!
- Я верю тебе! - торжественно вымолвил Мир-Арзал.
- Зови меня Раххаль!
- А я - Мир-Арзал!
- Тураб! - обронил Мирзаев.
Вокруг Раххаля и прибывшей парочки быстро собралась толпа. Мир-Арзал достал из загашника медальон с полумесяцем и протянул Раххалю.
- Тебе просили передать следующее: «Желтое и белое за красное!»
- Когда?! - жадно спросил Раххаль.
- Когда дважды народится луна!
- Клянусь дочерьми Аль-Иляха, - вскричал Раххаль, - всемогущей Аль-Уззой, милостивой Манат и благословенной Аль-Лат! Это хорошая весть!
И вдруг Тураб проревел, скаля зубы:
- Не касайся имени Милостивого своим поганым языком, сын свиньи и внук шакала! Аллах - не бог луны! Нет бога, кроме Аллаха!
Мир-Арзал обалдел. Ему никогда даже в голову не приходило, что в душе грубого и ленивого Тураба живет защитник веры.
- Успокойся, слышишь?! - зашипел Джуманиязов, пихая Тураба. - Нашел время для богословия, придурок!
- Не трогай меня! - окрысился Тураб и выхватил меч. - Нечестивцы! Язычники! Аллах свидетель, сколько я терпел! Но поганить имя Великого, Милосердного не позволю!
Толпа грозно зароптала, потащила из ножен кривые мечи.
- Клянусь темной ночью, черным волком и горным козлом, - кривя губы, процедил Раххаль, - твой друг или храбр, или глуп!
- Да дурак он! - закричал Мир-Арзал. - Не обращай внимания, Раххаль! Просто нервы сдали у человека! Клянусь самумом жарким и верблюдом безумным, кровь его недостойна окрасить меч твой!
- Идолопоклонники! - вопил Тураб, щерясь и вертясь на месте. Его меч резал воздух, словно вписывая в него вязь священных сур. - И ты, Мир-Арзал, такой же, как они все! Нет, ты хуже, ибо ты предал веру!
- Вашхия, Шаран, Мухакким! - отрывисто скомандовал шериф Раххаль. - Не позволяйте воинам дотянуться до презренного! Он мой!
Нахар ибн-Унфува выхватил зазубренный клинок и пошел на Тураба.
- Ты, извечно не сытый, - цедил он, щуря черные глаза, - ты, пятнистый, короткошерстный, вонючий! Во имя Аз-шераха и Ду ш-Шара!
Клинки скрестились. Прямой меч и кривой меч. Но куда было Турабу до Раххаля, вояки с дошкольного возраста! Мелькнуло на мгновение изогнутое лезвие, вспарывая Мирзаеву живот, и захлюпала кровь, щедро брызжа в дворовую пыль. Единственный правоверный, один на всю вселенную, пал на колени и прохрипел:
- Аллах акбар…
Свистнул меч Раххаля, снося Турабу голову, и мертвое тело шлепнулось оземь. Воздух, выбитый из легких, коротко сипнул, надувая красные пузыри на обрубке шеи. Толпа одобрительно заворчала.
- Что еще передавал почтенный Пальма? - спросил Раххаль, тщательно обтирая клинок о тунику Тураба.
Мир-Арзал, оцепенело наблюдавший за исполнением наказания, выдавил:
- Пальма сказал… Он сказал, что даст тебе столько седел, сколько ты собрал мечей…
Раххаль довольно зажмурился.
- Это хорошо! - проговорил он. - Передашь почтенному, что у Раххаля шесть сотен мечей, он верен слову, и он дождется второго восхода молодой луны! Шаран! - рявкнул шериф. - Икрима! Уберите!
Подскочили двое молодцев, потащили труп Мирзаева прочь. То ли Шаран, то ли Икрима ухватил за волосы мертвую голову и понес, отводя руку, чтобы не измазаться.
- Халид! - подозвал Раххаль толстопузого араба. - Проводи почтенного гонца!
Мир-Арзал оглядел двор. Смотреть больше было не на что, и арабы разбрелись по двору. До ноздрей Джуманиязова доплыл аромат свежемолотого кофе.
- Пойдемте, почтенный, - молвил Халид.
Мир-Арзал кивнул и пошел. В голове у него вертелся пример из арифметики: «Пять минус один равно четырем… Пять минус один равно четырем… Пять минус один…»
Домус Нигринов встретил его тишиной. Только свора рабов была на месте, всех этих номенклаторов, вестиариев, кубикулариев, лектикариев… Подосеквы сопровождают хозяина на обед или в гости и стоят рядом, пока тот насыщается. Сферист подает мяч, когда хозяева изволят играть. Велариус раздвигает занавеси по утрам. Полторы сотни бездельников! У одного паразита в обязанности входило напоминать хозяину имена гостей, другой специально обучен красиво, под музыку, с песнями и плясками, разрезать тушку жареного гуся, у третьего только и забот, что пройтись вечером по дому да зажечь все светильни! Полторы сотни рыл! Называется - фамилия. И что таким свобода? Дай им волю, так они ж тут же обратно припрутся и сами на себя ошейники наденут, лишь бы хозяин накормил и обогрел! Зла на них не хватает…
Мир-Арзал здорово устал - третьи сутки на ногах! - но свербящее чувство неудовлетворенности подкидывало его, едва он надумывал сесть. Убийство Тураба не слишком потрясло Джуманиязова. Кто ему Мирзаев? Да никто! Просто на душе осталось мерзкое ощущение плевка - Раххаль Турабу голову сносил, а он рядом стоял и даже слова против не сказал! В принципе, Нахар ибн-Унфува был прав - нельзя терпеть, когда тебя с дерьмом мешают! Но ему-то как себя вести надо было? По каким понятиям?
- Салам! - послышался голос Даврона. - Как съездил?
- Нормально, - усмехнулся Мир-Арзал. - Все передал. А Турабу сделали секир-башка!
- Да ну? - ничуть не удивился Даврон. - Сам напросился? Стоп, дай угадаю! Наверное, язычников критиковал?
- А ты откуда знаешь?!
Даврон засмеялся, довольный своей проницательностью:
- Да он уже всех достал, фундаменталист хренов! Главное, свинину жрет и винишком запивает, а помянет кто не того бога, с нарезки срывается!
- Все, - усмехнулся Мир-Арзал, - скрутили ему гайку!
- И черт с ним…
Даврон вдруг оживился.
- Слышь, Джуманиязов, - заговорил он с хитрым выражением на опухшем лице, - ты помнишь, как мы героин таскали по Высокой тропе?
- И что? - нахмурился Мир-Арзал.
- А то! В Риме тоже есть своя Высокая тропа, Альта Семита по-ихнему! Мы там были вчера, одного типа искали… Так вот, стоит там нехилый домишко, типа наших пятиэтажек, и, знаешь, кто в том теремочке живет? Кафиры! Все четверо! Прикинь?!
- Ну?! - выдохнул Мир-Арзал. Шестеренки в его голове, до этого вяло крутившиеся, вдруг завращались с бешеной скоростью, рождая планы, один другого коварнее. Джуманиязов прикрыл глаза. Так-так-так… А ведь можно и дуплетом пальнуть! Да так, что и Сергия этого, долбаного, завалишь, и в Авидию Нигрину угодишь рикошетом!
- А ты точно адрес знаешь? - спросил Мир-Арзал, взбодрившись.
- Все точно! Как в аптеке!
- Бонус эст!
Мир-Арзал сбегал в таблинум и взял с полки вощеные дощечки. Подумал-подумал и нацарапал бронзовым стилом любовную записку:
«Милый Сергий! Я ошибалась, полагая, что забуду о тебе, окунувшись в обычные свои дела и заботы. У меня не получается тебя забыть! Засыпаю и томлюсь, надеюсь, грежу, зову! Приходи сегодня вечером, моя рабыня проводит тебя. Мечтаю о встрече! Твоя Авидия Нигрина».
Мир-Арзал прочитал написанное и хищно улыбнулся. Я вам устрою свидание! А какую выволочку устроит папаша горячо любимой дочурке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- В триклиний!
Мир-Арзал молча повиновался, прошмыгнув в здешнюю трапезную, - продолговатый обширный зал, разделенный на две части шестью колоннами тиволийского мрамора. На полу из драгоценной мозаики сплетались в группен-сексе нимфы и фавны. В глубине зала за колоннадой стоял круглый стол из мрамора, а вокруг него разместились высокие ложа, аккуратно уложенные пуховыми подушками в пурпурных наволочках.
Лампы из алебастра и позолоченной коринфской бронзы были потушены, но запах ароматного нарда еще витал в воздухе.
Шавкат, Тураб, Исмат и Даврон топтались у колонн, перед ними с важным видом, сложа руки за спиной, прохаживался Радамист. Леонтиск, под утро прискакавший из Могонтиака, дремал в деревянном кресле, свесив голову на грудь. Притомился.
Четверо консуляров строем вошли в триклиний, и Леонтиск живо поднялся, наскоро протирая глаза.
- Как съездил, Афинянин? - спросил Гай Нигрин с неожиданной мягкостью.
- Второй Августов легион не пойдет за нами, - ответил Леонтиск.
- Это плохо… - нахмурился Цельс. - А я так рассчитывал на Луцилия!
- В том-то и вопрос! - сказал Леонтиск весомо. - Сняли Луцилия! Адриан снял, еще зимой, и поставил своего!
- Орк его дери… - проворчал Нигрин.
- Но! - Леонтиск поднял палец. - Когда я проезжал через Лугдун, то остановился в одной харчевне и встретил… Лукия Геллия Попликоллу!
- Старину Лукия?! - обрадовался Пальма.
- Его!
- Ну-ну! - заерзал Нигрин. Лузий Квиет за его спиной оскалился.
- Доверили ему кастру, где-то севернее Толозы, семь когорт. Ну вот… Стал я ему намекать, а он сразу: «Авл в деле?» Я киваю, и он так, осторожненько: «Ждите говорит, писем!» Пришлю, мол, свое согласие, а вы тогда и отпишите, куда мне, когда, кого и как!
- Надо попробовать этот вариант! - решительно сказал Нигрин.
- Обязательно! - кивнул Пальма.
- Все, Леонтиск, свободен! - сказал Нигрин. - Иди отсыпайся…
- Да я… - вякнул эллин.
- Ступай! - повторил Нигрин командирским голосом.
Леонтиск улыбнулся и отправился исполнять приказ.
- Та-ак… - сказал Лузий Квиет. - Продолжим наш разговор. Радамист!
- Я! - гаркнул младший питиахши.
- Отправишься сегодня же в Вителлию, это за Альбанской горой, по Тускульской дороге, потом свернешь на Лабикскую. В Вителлин стоит вилла сенатора и консула Гая Уммидия Квадрата. Передашь ему вот это, - Квиет протянул Радамисту две вощеные церы, сложенные вместе и скрепленные печатью. - Все понял?
- Абсолютно! - горячо заверил его Радамист.
Корнелий Пальма подошел к Мир-Арзалу.
- Это правда, - спросил он, - что ты знаешь арабский?
- Правда, сиятельный, - ответил Джуманиязов с поклоном.
- Тогда так… - Пальма снял с себя цепочку, на которой висел серебряный полумесяц. - Знаешь, что это такое?
- Символ ислама, сиятельный.
- Чего-чего? - удивился Пальма. - Нет, это символ бога Луны Аль-Иляха. Теперь слушай. Отправишься в Капую. Мои арабские алы помаленьку прибывают из Александрии, сейчас они все в капуанской школе гладиаторов…
- А гладиаторов куда? - удивился Мир-Арзал.
- Гладиаторов там уже нет, - тут же вмешался Радамист, показывая свою осведомленность, - они выступают в Пренесте, в Байях, в Медиолане!
- Да, - нетерпеливо сказал Пальма. - Скажешь пароль - «Заид Аллахи!» - и найдешь в школе Нахара ибн-Унфуву по прозвищу Раххаль, он там главный, он - шериф. Покажешь ему вот это, - консуляр мотнул полумесяцем, - и передашь на словах: «Желтое и белое за красное!»Назовешь срок - когда дважды народится молодая луна. Спросишь у Раххаля, сколько мечей собрал он, и пообещаешь ему столько же седел. Запомнил?
- Так точно, сиятельный! Когда мне отправляться?
- Сейчас же! - сказал Корнелий Пальма, протягивая Мир-Арзалу медальон. - И возьми с собой товарища!
- Я возьму Даврона, - решил Джуманиязов.
- Нет! - тут же высказался Радамист, ревниво зыркавший на Мир-Арзала. - Даврон мне нужен здесь, возьми Тураба!
- Хорошо, младший питиахши! - усмехнулся Джуманиязов. - Как скажешь!
Сборы были недолги. Часа не прошло, а Мир-Арзал и Тураб уже выезжали через Аппиевы ворота. Мирзаев был на диво молчалив, и это вполне устраивало Мир-Арзала, ему было о чем подумать.
Гладкая мощеная дорога стелилась перед ними до самой Капуи. Иногда деревья бросали на виа свою тень, а чаще яркое солнце грело камни. В мансионах Мир-Арзал и Тураб меняли лошадей и мчались дальше на юг, минуя Бовиллы, Арицию, Ланувий, Таррацину… И вдоль всей виа Аппиа тянулись бесконечной чередой памятники на могилах, придвинутые зачем-то к самой дороге, богатые виллы, роскошные храмы, тучные поля, оливковые рощи, виноградники, пастбища… Селения нанизывались на дорогу, как бусины на нить, одно к другому, и чудилось Мир-Арзалу, что он и не покидал стены Рима, а все едет и едет длиннющей улицей великого Города.
Джуманиязов и Мирзаев проехали под сводами Флувиальских ворот и выбрались на Албанскую улицу, «центральный проспект» Капуи. Свернули на улицу Сепласия, углубились в переулки и вышли на окраину, где, примыкая к крепостной стене, расположилась школа гладиаторов, - десятка два облупленных домишек, замкнутых в периметре высоченной стены уж никак не ниже четырех этажей. Когда-то именно отсюда Спартак начал свою войну, но у Джуманиязова имя это ассоциировалось лишь с футбольной командой. Отыскав в стене Фортунатские ворота, Мир-Арзал стал к ним спиной и затарабанил по доскам ногою.
- Спят, что ли… - проворчал он. - Не, проснулись!
Тураб промолчал, косясь в сторону.
Лязгнул ржавый засов, отпирая калитку, и наружу выглянул мрачного облика человек с голым загорелым торсом, в синих шелковых шароварах, спадающих на расшитые сапоги. В руках мрачный товарищ держал кривой кинжал джамбию и недвусмысленно поигрывал им.
- Заид Аллахи! - сказал Мир-Арзал.
Мрачный чуть посветлел и сделал приглашающий жест. Во дворе школы было людно, повсюду бродили лица арабской национальности. Они сходились парами, рассыпались, кружили, орали, пели, молились, мочились на стенку, соревнуясь, кто выше разведет мокроту.
- Мне нужен Нахар ибн-Унфува! - четко выговорил Джуманиязов.
- Это я! - сказал мрачный неожиданно тонким голосом. - Клянусь ночью темной и волком смелым, ты назвал мое имя!
- Я верю тебе! - торжественно вымолвил Мир-Арзал.
- Зови меня Раххаль!
- А я - Мир-Арзал!
- Тураб! - обронил Мирзаев.
Вокруг Раххаля и прибывшей парочки быстро собралась толпа. Мир-Арзал достал из загашника медальон с полумесяцем и протянул Раххалю.
- Тебе просили передать следующее: «Желтое и белое за красное!»
- Когда?! - жадно спросил Раххаль.
- Когда дважды народится луна!
- Клянусь дочерьми Аль-Иляха, - вскричал Раххаль, - всемогущей Аль-Уззой, милостивой Манат и благословенной Аль-Лат! Это хорошая весть!
И вдруг Тураб проревел, скаля зубы:
- Не касайся имени Милостивого своим поганым языком, сын свиньи и внук шакала! Аллах - не бог луны! Нет бога, кроме Аллаха!
Мир-Арзал обалдел. Ему никогда даже в голову не приходило, что в душе грубого и ленивого Тураба живет защитник веры.
- Успокойся, слышишь?! - зашипел Джуманиязов, пихая Тураба. - Нашел время для богословия, придурок!
- Не трогай меня! - окрысился Тураб и выхватил меч. - Нечестивцы! Язычники! Аллах свидетель, сколько я терпел! Но поганить имя Великого, Милосердного не позволю!
Толпа грозно зароптала, потащила из ножен кривые мечи.
- Клянусь темной ночью, черным волком и горным козлом, - кривя губы, процедил Раххаль, - твой друг или храбр, или глуп!
- Да дурак он! - закричал Мир-Арзал. - Не обращай внимания, Раххаль! Просто нервы сдали у человека! Клянусь самумом жарким и верблюдом безумным, кровь его недостойна окрасить меч твой!
- Идолопоклонники! - вопил Тураб, щерясь и вертясь на месте. Его меч резал воздух, словно вписывая в него вязь священных сур. - И ты, Мир-Арзал, такой же, как они все! Нет, ты хуже, ибо ты предал веру!
- Вашхия, Шаран, Мухакким! - отрывисто скомандовал шериф Раххаль. - Не позволяйте воинам дотянуться до презренного! Он мой!
Нахар ибн-Унфува выхватил зазубренный клинок и пошел на Тураба.
- Ты, извечно не сытый, - цедил он, щуря черные глаза, - ты, пятнистый, короткошерстный, вонючий! Во имя Аз-шераха и Ду ш-Шара!
Клинки скрестились. Прямой меч и кривой меч. Но куда было Турабу до Раххаля, вояки с дошкольного возраста! Мелькнуло на мгновение изогнутое лезвие, вспарывая Мирзаеву живот, и захлюпала кровь, щедро брызжа в дворовую пыль. Единственный правоверный, один на всю вселенную, пал на колени и прохрипел:
- Аллах акбар…
Свистнул меч Раххаля, снося Турабу голову, и мертвое тело шлепнулось оземь. Воздух, выбитый из легких, коротко сипнул, надувая красные пузыри на обрубке шеи. Толпа одобрительно заворчала.
- Что еще передавал почтенный Пальма? - спросил Раххаль, тщательно обтирая клинок о тунику Тураба.
Мир-Арзал, оцепенело наблюдавший за исполнением наказания, выдавил:
- Пальма сказал… Он сказал, что даст тебе столько седел, сколько ты собрал мечей…
Раххаль довольно зажмурился.
- Это хорошо! - проговорил он. - Передашь почтенному, что у Раххаля шесть сотен мечей, он верен слову, и он дождется второго восхода молодой луны! Шаран! - рявкнул шериф. - Икрима! Уберите!
Подскочили двое молодцев, потащили труп Мирзаева прочь. То ли Шаран, то ли Икрима ухватил за волосы мертвую голову и понес, отводя руку, чтобы не измазаться.
- Халид! - подозвал Раххаль толстопузого араба. - Проводи почтенного гонца!
Мир-Арзал оглядел двор. Смотреть больше было не на что, и арабы разбрелись по двору. До ноздрей Джуманиязова доплыл аромат свежемолотого кофе.
- Пойдемте, почтенный, - молвил Халид.
Мир-Арзал кивнул и пошел. В голове у него вертелся пример из арифметики: «Пять минус один равно четырем… Пять минус один равно четырем… Пять минус один…»
Домус Нигринов встретил его тишиной. Только свора рабов была на месте, всех этих номенклаторов, вестиариев, кубикулариев, лектикариев… Подосеквы сопровождают хозяина на обед или в гости и стоят рядом, пока тот насыщается. Сферист подает мяч, когда хозяева изволят играть. Велариус раздвигает занавеси по утрам. Полторы сотни бездельников! У одного паразита в обязанности входило напоминать хозяину имена гостей, другой специально обучен красиво, под музыку, с песнями и плясками, разрезать тушку жареного гуся, у третьего только и забот, что пройтись вечером по дому да зажечь все светильни! Полторы сотни рыл! Называется - фамилия. И что таким свобода? Дай им волю, так они ж тут же обратно припрутся и сами на себя ошейники наденут, лишь бы хозяин накормил и обогрел! Зла на них не хватает…
Мир-Арзал здорово устал - третьи сутки на ногах! - но свербящее чувство неудовлетворенности подкидывало его, едва он надумывал сесть. Убийство Тураба не слишком потрясло Джуманиязова. Кто ему Мирзаев? Да никто! Просто на душе осталось мерзкое ощущение плевка - Раххаль Турабу голову сносил, а он рядом стоял и даже слова против не сказал! В принципе, Нахар ибн-Унфува был прав - нельзя терпеть, когда тебя с дерьмом мешают! Но ему-то как себя вести надо было? По каким понятиям?
- Салам! - послышался голос Даврона. - Как съездил?
- Нормально, - усмехнулся Мир-Арзал. - Все передал. А Турабу сделали секир-башка!
- Да ну? - ничуть не удивился Даврон. - Сам напросился? Стоп, дай угадаю! Наверное, язычников критиковал?
- А ты откуда знаешь?!
Даврон засмеялся, довольный своей проницательностью:
- Да он уже всех достал, фундаменталист хренов! Главное, свинину жрет и винишком запивает, а помянет кто не того бога, с нарезки срывается!
- Все, - усмехнулся Мир-Арзал, - скрутили ему гайку!
- И черт с ним…
Даврон вдруг оживился.
- Слышь, Джуманиязов, - заговорил он с хитрым выражением на опухшем лице, - ты помнишь, как мы героин таскали по Высокой тропе?
- И что? - нахмурился Мир-Арзал.
- А то! В Риме тоже есть своя Высокая тропа, Альта Семита по-ихнему! Мы там были вчера, одного типа искали… Так вот, стоит там нехилый домишко, типа наших пятиэтажек, и, знаешь, кто в том теремочке живет? Кафиры! Все четверо! Прикинь?!
- Ну?! - выдохнул Мир-Арзал. Шестеренки в его голове, до этого вяло крутившиеся, вдруг завращались с бешеной скоростью, рождая планы, один другого коварнее. Джуманиязов прикрыл глаза. Так-так-так… А ведь можно и дуплетом пальнуть! Да так, что и Сергия этого, долбаного, завалишь, и в Авидию Нигрину угодишь рикошетом!
- А ты точно адрес знаешь? - спросил Мир-Арзал, взбодрившись.
- Все точно! Как в аптеке!
- Бонус эст!
Мир-Арзал сбегал в таблинум и взял с полки вощеные дощечки. Подумал-подумал и нацарапал бронзовым стилом любовную записку:
«Милый Сергий! Я ошибалась, полагая, что забуду о тебе, окунувшись в обычные свои дела и заботы. У меня не получается тебя забыть! Засыпаю и томлюсь, надеюсь, грежу, зову! Приходи сегодня вечером, моя рабыня проводит тебя. Мечтаю о встрече! Твоя Авидия Нигрина».
Мир-Арзал прочитал написанное и хищно улыбнулся. Я вам устрою свидание! А какую выволочку устроит папаша горячо любимой дочурке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48