Сверху был хорошо виден римский лагерь - там горели костры и шатались длинные тени.
- Во имя Аллаха! - прошептал Тураб, накидывая волосяную петлю на плечи. - Исмат, удерживай конец!
- Пошел я, - глухо сказал Мир-Арзал. - Ждите! Как вернусь, свистну! Вытащите…
Покрепче ухватившись за веревку, он перелез через парапет и повис на высоте пятого этажа.
- О, Аллах!
Переступая ногами в сандалиях по крошащейся стене, Мир-Арзал спустился, поглядел, как веревка уползает наверх, и пошагал к лагерю римлян, сперва полем, затем кривыми переулками рабада.
Ночь была теплая, звезды сияли ярко, чернеющими пятнами выделяя кусты и ямы, но Мир-Арзал все же вздрогнул, когда перед ним, словно из-под земли, поднялся легионер в полном боевом.
- Стой! - рявкнул он. - Куда идешь?
Мир-Арзал поднял руки и сказал спокойно:
- Я из Антиохии, я был у парфян в плену. Я - друг римлян и хочу им помочь овладеть городом!
- Да? - с сомнением протянул римлянин. Посопел и свистнул.
Из темноты вышел еще один легионер и отдал честь первому.
- Проводишь этого в лагерь, - сказал первый, тыча пальцем в Мир-Арзала, - и сдашь латиклавию Квинту Метеллу!
Второй стукнул себя кулаком в грудь и показал Джуманиязову мечом: ступай!
Мир-Арзал пошагал, усмехаясь в бороду.
Подойдя к левым воротам лагеря, легионер сказал пароль, и ему открыли одну из створок. За воротами тянулась прямая и широкая улица, виа Принсипалис, надвое разделяя хемистриги - палаточные ряды, ровненькие, будто по линеечке их вымеряли. Через равные расстояния горели костры, добавляя красный отсвет голубому лунному сиянию. Римляне сидели у шатров, чинили щиты, кололи лучины для стрел, просто чесали языки, попивая кислую поску.
Мир-Арзала проводили в преторий и завели в большой шатер трибуна-латиклавия - так сказать, замполита легиона. Квинт Луций Метелл оказался плотным молодым человеком, стриженным «под горшок» и с пустыми светлыми глазами. Квинт вечно улыбался, кривя мокрые губы в поганенькой ухмылочке живодера. Не дай Аллах попасть к такому на допрос - запытает.
- Кого ты мне привел, Публий? - спросил он.
Мир-Арзал опередил рядового Публия, выпалив:
- Мне нужен ваш самый главный!
- Самый-самый? - заулыбался Квинт, холодно и мертво поглядывая на ночного гостя.
- Да! - храбро ответил Мир-Арзал.
- Ла-адно… - протянул Квинт Метелл. - Только учти: если ты потревожишь сиятельного по пустякам, то умрешь!
- Ведите меня к нему!
- Пошли!
В сопровождении трибуна Мир-Арзал прошел в шатер командующего, вовсе уж гигантский, почти как цирк-шапито.
- Перед тобой, парфянин, сам Гай Авидий Нигрин! - надменно сказал Квинт.
- Где? - не разобрал Мир-Арзал и только тут приметил большого костлявого человека, развалившегося на подушках в углу, горбоносого, с короткими светлыми волосами. Жилистая рука его гладила рукоятку паразиниума, короткого меча, полагавшегося легату.
- Обращайся к нему - «сиятельный», - рекомендовал Квинт.
Мир-Арзал поклонился Нигрину и решительно начал:
- Ну, во-первых, сиятельный, я не парфянин. Меня взяли в плен этой весной. Я бежал, чтобы предложить вам помощь…
- Какую? - равнодушно спросил Нигрин.
- Я открою вам ворота!
Командующий встрепенулся и резко сел.
- Это правда?! - спросил он, посверкивая голубыми глазками.
- Да, сиятельный, - поклонился Мир-Арзал. - А за это…
- Ну?
- Вы заплатите нам золотом, - твердо сказал Мир-Арзал.
- Вам? - переспросил Нигрин.
- Нас пятеро, сиятельный, и все мы горим желанием служить вам и великому Руму! Риму то есть…
- Ага! - воскликнул Нигрин, перекатываясь на колени и вставая во весь рост. - И долго мне ждать?
- Мы отопрем вход на рассвете, - сказал Мир-Арзал. - В городских воротах есть амбразуры, они запираются щитками. Когда я буду готов, я три раза поднесу к амбразуре зажженный факел… Потом отсчитаю ровно сто… м-м… сто ударов сердца и открою створ. А ваша конница за это время должна подскакать и ворваться! Только вот копыта надо бы войлоком обвязать… Чтобы без шума.
- Дельно, - оценил Нигрин. - А только где гарантия, что ты не подослан и что нас за воротами не будет ждать засада? Понимаешь меня или нет?
- Понимаю, - безразлично сказал Мир-Арзал и добавил раздраженно: - Да какой дурак додумается устраивать ловушку, запуская врага в крепость?!
- Тоже верно… - задумался Нигрин.
- А меня не это смущает. - Паскудненькая улыбочка зазмеилась на губах Квинта Метелла. - Ворота охраняются. Ты надеешься одолеть стражу? В одиночку?
- Нас пятеро!
Квинт пренебрежительно скривил губы.
Мир-Арзал поискал глазами подходящий предмет и приблизился к витому деревянному столбу, одному из десятка, поддерживающих шатер.
- Вот мое доказательство! - отрывисто сказал он и пушечным мае-гери перерубил столб.
- Впечатляет, - покачал головой Квинт и с интересом глянул на Мир-Арзала. - Панкратион?
- Нет! Карате!
- Не слыхал…
- Ладно, - оборвал его Нигрин, - после поговорите! Как тебя называть, друг римлян?
Мир-Арзал усмехнулся.
- Зовите меня Дэвом! - сказал он и с поклоном удалился.
5
В теле Мир-Арзала жила великая, застарелая усталость. Рабский труд истощил его до предела, но и закалил, сделал сухим и «прочным на разрыв».
Мир-Арзал шагал к городу, грыз копченый сыр от римских щедрот, и всего его распирала злая радость, что-то внутри трепетало и сжималось в предчувствии близкого торжества.
Римская Империя в этом времени - все равно что Америка в его родном веке, - самая богатая и самая сильная страна. Надо только верно служить, урывая по кусочку от хозяйского пирога… А Гай Нигрин явно не из последних в империи! Сенатор и консуляр!
Во тьме замелькали огоньки факелов, отмечая кромку городских укреплений. Мир-Арзал замедлил шаг, молясь Аллаху, чтобы дозорные не обнаружили Даврона и компанию.
Помог Аллах, не увидела стража беглых, никого в городе не занимала мысль об имуществе Пакора… Мир-Арзал протяжно свистнул, за зубцами мелькнула тень, и вниз с шорохом упала веревка. Поднатужившись, Мир-Арзал полез вверх, цепляясь за канат. Тураб с Давроном подтаскивали его. Из последних сил Джуманиязов перевалился между зубцами, встал на карачки, поднялся и пошел, шатаясь и отдуваясь, к ступенькам, ведущим вниз со стены.
- Ну? - не выдержал Даврон.
- Я договорился!
- Ух!
- Спим до восхода солнца, делаем работу, и мы в шоколаде!
Оживленно перешептываясь, бандиты залезли на крышу ближайшего дома и обнаружили там расстеленные ковры - летом жители спали на крыше. Очень кстати! Мир-Арзал лег и моментально уснул.
Разбудила его тревога. Щемящее беспокойство проникло в сон, вытягивая рассудок в явь. Мир-Арзал резко сел и глянул на восток - неяркая серая полоска затеплилась в той стороне. Близился восход. Пора!
- Подъем! - прошипел Мир-Арзал и ногой пнул расхрапевшегося Тураба.
Бандиты заворочались, замычали, сели, протирая заспанные глаза.
- Пошли!
Отдохнувшие и посвежевшие, «дэвы» слезли с крыши и направили стопы к воротам города. Сонное царство. Парфянские воины дремали, сидя у стены и положив голову на колени.
Охраняли ворота пятеро здоровяков. Больше и не требовалось - кто войдет в запертые ворота? Вот появится брешь, тогда подтянут подкрепление.
Мир-Арзал показал знаками: Даврон слева, я справа. Шавкат с Турабом достали кривые ножи, Исмат вооружился удавкой. Пять, четыре, три, два, один…
Мир-Арзал обошел штабеля мешков с песком, уготовленных, чтоб заваливать возможный пролом в стене, и приблизился к первому воину. Воин, уперевшись локтем в колено, подпирал кулаком голову, смешно перекособочив рот. В свете коптящих факелов чудилось, что воин жует, мерно, как корова. Мир-Арзал мягко улыбнулся, аккуратно подвел руки и молниеносным движением свернул парфянину голову. Кафиром меньше, кафиром больше - Аллах простит и одарит милостью…
Еле слышный мокрый хруст донесся слева. Порядок… Шавкат зашел своему бойцу сзади, зажал ему рот и тут же резанул по горлу. Боец даже хрипнуть не успел, повалился на бок, брызгая кровью. Жертва Исмата задергалась, лягнула ногой, засипела в потугах… И обмякла.
Хищно оскалившись, Мир-Арзал подкрался к пятому, откинувшему голову на стену. Шайтан… Как неудобно сидит! Джуманиязов тихонько пошарил по хитону и нащупал подвязанный мешочек. В нем лежали две навощенные дощечки-церы и бронзовое стило. То что надо!
Мир-Арзал, не дыша, поднес стило острием к уху спящего и резким движением вонзил его, загоняя в мозг. Воин даже не дернулся - осел кулем, намочив штаны. Готов! Теперь путь к воротам преграждала одна лишь катаракта - спускаемая решетка из толстых брусьев.
Мир-Арзал с Турабом взялись за ручку подъемного колеса и повернули. Знакомая работка!
Катаракта шевельнулась, ширкнула, медленно пошла вверх, щеря заостренные концы, испачканные в глине. Подняв и закрепив решетку, Мир-Арзал вынул факел из держака и подошел к воротам. Поманил Даврона. Вдвоем они вынули из кованых ушек огромный брус-засов, едва не отдавив себе ноги. Хорошо, Тураб подоспел, уперся. Облизывая пересохшие губы, Мир-Арзал сдвинул щиток на амбразуре. Три раза поднял факел, подержал, опустил. И стал считать. Раз, два, три, четыре, пять… Досчитав до ста, «дэв» выдохнул:
- Навалились!
Все пятеро уперлись исхлестанными спинами в створку и стали толкать. От себя.
Глава 4
1
Лобанова разбудил ужасающий скрип, такой, что мурашки по коже и уши в трубочку. Сергей вскочил с топчана, ошалело мотая головой. Ошибиться было нельзя: свербящий визг и скрежет могли издавать только городские ворота, которые нарочно не смазывали - на страх врагу. Но кому могло прийти в голову открывать вход в город рано поутру?! Или дизпат решил послать конников - погулять по римским тылам? Или что?..
Путая в голове мысли, Лобанов подхватился и бросился наверх.
- Измена! - расслышал он крик Искандера.
- Заряжай! - проорал Гефестай.
- Уже! - откликнулся Эдик.
- Толкай!
Глухо простучали шатуны онагров. Лобанов вынесся на площадку и столкнулся с кушаном.
- Фромены в городе! - оскалился Гефестай.
Лобанов метнулся к щербатым зубцам и выглянул наружу. В предрассветном сумраке по тракту неслись смутные фигуры всадников на горячих конях. Они скакали молча, будто продолжая сновидение, и даже топот доносился едва-едва, словно копыта били по толстому слою пыли. Или были обмотаны тряпками.
- Ах, суки! Кто ворота открыл?!
- Не знаем! - крикнул Эдик, лихорадочно натягивая перевязь меча. По ошибке он вооружился Серегиным ксифосом.
- Мне почудилось, - проговорил Искандер, надевая кольчугу, - что я видел Мир-Арзала!
- Тогда все понятно!
Лобанов кинулся к тыловому парапету и перегнулся через него. Все начало Главной улицы, от ворот и до храма Митры, было запружено всадниками. Чужими всадниками - арабами в шароварах и кожаных безрукавках, машущими кривыми мечами, волосатыми галлами в одних штанах, с блестящими, зауженными посередке спатами, темнокожими нумидийцами, что гарцевали на конях и потрясали копьями. Вся эта свора грызлась с парфянами, перекрывшими улицу. Парфяне отстреливались из луков, отмахивались мечами, убивали врагов и сами падали замертво. Несколько конников, и среди них дизпат, крепили оборону, врубаясь в кучу иноземцев. Десятки саков взбирались на плоские крыши домов за дувалом, что тянулся от левой воротной башни, и оттуда разили неприятеля из луков и пращ. Но конницы ауксилариев все прибывало, и ряды защитников Антиохии, заступивших улицу, все прогибались и прогибались, раздаваясь в дугу. Арабы визжали, галлы выли «Аой!», нумидийцы молча скалились и выкатывали глаза, пугая контрастом белков на черной, словно покрытой нагаром коже.
- За мной! - грянул Гефестай и рванулся вниз.
Никого особо уговаривать не пришлось, все прекрасно понимали: если римляне одержат верх, всех защитников города ждет или смерть, или рабство.
За Гефестаем посыпались по ступеням Ширак, Фарнак, Ашкан, Дарий, Вардан… Подхватив акинак, помчался вниз Лобанов, краем глаза помечая бегущих следом Искандера с Эдиком.
Инерцией спуска их снесло и бросило в самую гущу схватки.
- Ворота! - надрывался Гефестай. - Ворота закрыть!
- Как?! - орал Искандер, отбиваясь от нахального араба. - Их набилось как сельдей в бочку! Никаких шансов!
Лобанов махнул мечом, перерубая колющее копье, и дернул за древко. Араб выпустил пику, замахнулся мечом, дернулся, застывая на секунду, и полетел с седла - его кожаный доспех пришпилили к спине две оперенные стрелы. Лобанов воспользовался моментом и вскочил в седло. Конь запротестовал было, пытаясь подняться на дыбки. Лобанов быстренько провел разъяснительную работу - треснул коня кулаком между прядающих ушей, и животное угомонилось. Сразу два галла, гикая и свистя, накинулись на Сергея с разных сторон, блестя надраенными спатами, сверкая золотыми торквесами, болтающимися на грязных шеях.
- Аой! - взвыл правый, делая отмашку мечом. Стрела пронзила его горло, и боевой клич перешел в клекот. Лобанов сосредоточился на левом противнике, рушившим спату вниз, наискосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- Во имя Аллаха! - прошептал Тураб, накидывая волосяную петлю на плечи. - Исмат, удерживай конец!
- Пошел я, - глухо сказал Мир-Арзал. - Ждите! Как вернусь, свистну! Вытащите…
Покрепче ухватившись за веревку, он перелез через парапет и повис на высоте пятого этажа.
- О, Аллах!
Переступая ногами в сандалиях по крошащейся стене, Мир-Арзал спустился, поглядел, как веревка уползает наверх, и пошагал к лагерю римлян, сперва полем, затем кривыми переулками рабада.
Ночь была теплая, звезды сияли ярко, чернеющими пятнами выделяя кусты и ямы, но Мир-Арзал все же вздрогнул, когда перед ним, словно из-под земли, поднялся легионер в полном боевом.
- Стой! - рявкнул он. - Куда идешь?
Мир-Арзал поднял руки и сказал спокойно:
- Я из Антиохии, я был у парфян в плену. Я - друг римлян и хочу им помочь овладеть городом!
- Да? - с сомнением протянул римлянин. Посопел и свистнул.
Из темноты вышел еще один легионер и отдал честь первому.
- Проводишь этого в лагерь, - сказал первый, тыча пальцем в Мир-Арзала, - и сдашь латиклавию Квинту Метеллу!
Второй стукнул себя кулаком в грудь и показал Джуманиязову мечом: ступай!
Мир-Арзал пошагал, усмехаясь в бороду.
Подойдя к левым воротам лагеря, легионер сказал пароль, и ему открыли одну из створок. За воротами тянулась прямая и широкая улица, виа Принсипалис, надвое разделяя хемистриги - палаточные ряды, ровненькие, будто по линеечке их вымеряли. Через равные расстояния горели костры, добавляя красный отсвет голубому лунному сиянию. Римляне сидели у шатров, чинили щиты, кололи лучины для стрел, просто чесали языки, попивая кислую поску.
Мир-Арзала проводили в преторий и завели в большой шатер трибуна-латиклавия - так сказать, замполита легиона. Квинт Луций Метелл оказался плотным молодым человеком, стриженным «под горшок» и с пустыми светлыми глазами. Квинт вечно улыбался, кривя мокрые губы в поганенькой ухмылочке живодера. Не дай Аллах попасть к такому на допрос - запытает.
- Кого ты мне привел, Публий? - спросил он.
Мир-Арзал опередил рядового Публия, выпалив:
- Мне нужен ваш самый главный!
- Самый-самый? - заулыбался Квинт, холодно и мертво поглядывая на ночного гостя.
- Да! - храбро ответил Мир-Арзал.
- Ла-адно… - протянул Квинт Метелл. - Только учти: если ты потревожишь сиятельного по пустякам, то умрешь!
- Ведите меня к нему!
- Пошли!
В сопровождении трибуна Мир-Арзал прошел в шатер командующего, вовсе уж гигантский, почти как цирк-шапито.
- Перед тобой, парфянин, сам Гай Авидий Нигрин! - надменно сказал Квинт.
- Где? - не разобрал Мир-Арзал и только тут приметил большого костлявого человека, развалившегося на подушках в углу, горбоносого, с короткими светлыми волосами. Жилистая рука его гладила рукоятку паразиниума, короткого меча, полагавшегося легату.
- Обращайся к нему - «сиятельный», - рекомендовал Квинт.
Мир-Арзал поклонился Нигрину и решительно начал:
- Ну, во-первых, сиятельный, я не парфянин. Меня взяли в плен этой весной. Я бежал, чтобы предложить вам помощь…
- Какую? - равнодушно спросил Нигрин.
- Я открою вам ворота!
Командующий встрепенулся и резко сел.
- Это правда?! - спросил он, посверкивая голубыми глазками.
- Да, сиятельный, - поклонился Мир-Арзал. - А за это…
- Ну?
- Вы заплатите нам золотом, - твердо сказал Мир-Арзал.
- Вам? - переспросил Нигрин.
- Нас пятеро, сиятельный, и все мы горим желанием служить вам и великому Руму! Риму то есть…
- Ага! - воскликнул Нигрин, перекатываясь на колени и вставая во весь рост. - И долго мне ждать?
- Мы отопрем вход на рассвете, - сказал Мир-Арзал. - В городских воротах есть амбразуры, они запираются щитками. Когда я буду готов, я три раза поднесу к амбразуре зажженный факел… Потом отсчитаю ровно сто… м-м… сто ударов сердца и открою створ. А ваша конница за это время должна подскакать и ворваться! Только вот копыта надо бы войлоком обвязать… Чтобы без шума.
- Дельно, - оценил Нигрин. - А только где гарантия, что ты не подослан и что нас за воротами не будет ждать засада? Понимаешь меня или нет?
- Понимаю, - безразлично сказал Мир-Арзал и добавил раздраженно: - Да какой дурак додумается устраивать ловушку, запуская врага в крепость?!
- Тоже верно… - задумался Нигрин.
- А меня не это смущает. - Паскудненькая улыбочка зазмеилась на губах Квинта Метелла. - Ворота охраняются. Ты надеешься одолеть стражу? В одиночку?
- Нас пятеро!
Квинт пренебрежительно скривил губы.
Мир-Арзал поискал глазами подходящий предмет и приблизился к витому деревянному столбу, одному из десятка, поддерживающих шатер.
- Вот мое доказательство! - отрывисто сказал он и пушечным мае-гери перерубил столб.
- Впечатляет, - покачал головой Квинт и с интересом глянул на Мир-Арзала. - Панкратион?
- Нет! Карате!
- Не слыхал…
- Ладно, - оборвал его Нигрин, - после поговорите! Как тебя называть, друг римлян?
Мир-Арзал усмехнулся.
- Зовите меня Дэвом! - сказал он и с поклоном удалился.
5
В теле Мир-Арзала жила великая, застарелая усталость. Рабский труд истощил его до предела, но и закалил, сделал сухим и «прочным на разрыв».
Мир-Арзал шагал к городу, грыз копченый сыр от римских щедрот, и всего его распирала злая радость, что-то внутри трепетало и сжималось в предчувствии близкого торжества.
Римская Империя в этом времени - все равно что Америка в его родном веке, - самая богатая и самая сильная страна. Надо только верно служить, урывая по кусочку от хозяйского пирога… А Гай Нигрин явно не из последних в империи! Сенатор и консуляр!
Во тьме замелькали огоньки факелов, отмечая кромку городских укреплений. Мир-Арзал замедлил шаг, молясь Аллаху, чтобы дозорные не обнаружили Даврона и компанию.
Помог Аллах, не увидела стража беглых, никого в городе не занимала мысль об имуществе Пакора… Мир-Арзал протяжно свистнул, за зубцами мелькнула тень, и вниз с шорохом упала веревка. Поднатужившись, Мир-Арзал полез вверх, цепляясь за канат. Тураб с Давроном подтаскивали его. Из последних сил Джуманиязов перевалился между зубцами, встал на карачки, поднялся и пошел, шатаясь и отдуваясь, к ступенькам, ведущим вниз со стены.
- Ну? - не выдержал Даврон.
- Я договорился!
- Ух!
- Спим до восхода солнца, делаем работу, и мы в шоколаде!
Оживленно перешептываясь, бандиты залезли на крышу ближайшего дома и обнаружили там расстеленные ковры - летом жители спали на крыше. Очень кстати! Мир-Арзал лег и моментально уснул.
Разбудила его тревога. Щемящее беспокойство проникло в сон, вытягивая рассудок в явь. Мир-Арзал резко сел и глянул на восток - неяркая серая полоска затеплилась в той стороне. Близился восход. Пора!
- Подъем! - прошипел Мир-Арзал и ногой пнул расхрапевшегося Тураба.
Бандиты заворочались, замычали, сели, протирая заспанные глаза.
- Пошли!
Отдохнувшие и посвежевшие, «дэвы» слезли с крыши и направили стопы к воротам города. Сонное царство. Парфянские воины дремали, сидя у стены и положив голову на колени.
Охраняли ворота пятеро здоровяков. Больше и не требовалось - кто войдет в запертые ворота? Вот появится брешь, тогда подтянут подкрепление.
Мир-Арзал показал знаками: Даврон слева, я справа. Шавкат с Турабом достали кривые ножи, Исмат вооружился удавкой. Пять, четыре, три, два, один…
Мир-Арзал обошел штабеля мешков с песком, уготовленных, чтоб заваливать возможный пролом в стене, и приблизился к первому воину. Воин, уперевшись локтем в колено, подпирал кулаком голову, смешно перекособочив рот. В свете коптящих факелов чудилось, что воин жует, мерно, как корова. Мир-Арзал мягко улыбнулся, аккуратно подвел руки и молниеносным движением свернул парфянину голову. Кафиром меньше, кафиром больше - Аллах простит и одарит милостью…
Еле слышный мокрый хруст донесся слева. Порядок… Шавкат зашел своему бойцу сзади, зажал ему рот и тут же резанул по горлу. Боец даже хрипнуть не успел, повалился на бок, брызгая кровью. Жертва Исмата задергалась, лягнула ногой, засипела в потугах… И обмякла.
Хищно оскалившись, Мир-Арзал подкрался к пятому, откинувшему голову на стену. Шайтан… Как неудобно сидит! Джуманиязов тихонько пошарил по хитону и нащупал подвязанный мешочек. В нем лежали две навощенные дощечки-церы и бронзовое стило. То что надо!
Мир-Арзал, не дыша, поднес стило острием к уху спящего и резким движением вонзил его, загоняя в мозг. Воин даже не дернулся - осел кулем, намочив штаны. Готов! Теперь путь к воротам преграждала одна лишь катаракта - спускаемая решетка из толстых брусьев.
Мир-Арзал с Турабом взялись за ручку подъемного колеса и повернули. Знакомая работка!
Катаракта шевельнулась, ширкнула, медленно пошла вверх, щеря заостренные концы, испачканные в глине. Подняв и закрепив решетку, Мир-Арзал вынул факел из держака и подошел к воротам. Поманил Даврона. Вдвоем они вынули из кованых ушек огромный брус-засов, едва не отдавив себе ноги. Хорошо, Тураб подоспел, уперся. Облизывая пересохшие губы, Мир-Арзал сдвинул щиток на амбразуре. Три раза поднял факел, подержал, опустил. И стал считать. Раз, два, три, четыре, пять… Досчитав до ста, «дэв» выдохнул:
- Навалились!
Все пятеро уперлись исхлестанными спинами в створку и стали толкать. От себя.
Глава 4
1
Лобанова разбудил ужасающий скрип, такой, что мурашки по коже и уши в трубочку. Сергей вскочил с топчана, ошалело мотая головой. Ошибиться было нельзя: свербящий визг и скрежет могли издавать только городские ворота, которые нарочно не смазывали - на страх врагу. Но кому могло прийти в голову открывать вход в город рано поутру?! Или дизпат решил послать конников - погулять по римским тылам? Или что?..
Путая в голове мысли, Лобанов подхватился и бросился наверх.
- Измена! - расслышал он крик Искандера.
- Заряжай! - проорал Гефестай.
- Уже! - откликнулся Эдик.
- Толкай!
Глухо простучали шатуны онагров. Лобанов вынесся на площадку и столкнулся с кушаном.
- Фромены в городе! - оскалился Гефестай.
Лобанов метнулся к щербатым зубцам и выглянул наружу. В предрассветном сумраке по тракту неслись смутные фигуры всадников на горячих конях. Они скакали молча, будто продолжая сновидение, и даже топот доносился едва-едва, словно копыта били по толстому слою пыли. Или были обмотаны тряпками.
- Ах, суки! Кто ворота открыл?!
- Не знаем! - крикнул Эдик, лихорадочно натягивая перевязь меча. По ошибке он вооружился Серегиным ксифосом.
- Мне почудилось, - проговорил Искандер, надевая кольчугу, - что я видел Мир-Арзала!
- Тогда все понятно!
Лобанов кинулся к тыловому парапету и перегнулся через него. Все начало Главной улицы, от ворот и до храма Митры, было запружено всадниками. Чужими всадниками - арабами в шароварах и кожаных безрукавках, машущими кривыми мечами, волосатыми галлами в одних штанах, с блестящими, зауженными посередке спатами, темнокожими нумидийцами, что гарцевали на конях и потрясали копьями. Вся эта свора грызлась с парфянами, перекрывшими улицу. Парфяне отстреливались из луков, отмахивались мечами, убивали врагов и сами падали замертво. Несколько конников, и среди них дизпат, крепили оборону, врубаясь в кучу иноземцев. Десятки саков взбирались на плоские крыши домов за дувалом, что тянулся от левой воротной башни, и оттуда разили неприятеля из луков и пращ. Но конницы ауксилариев все прибывало, и ряды защитников Антиохии, заступивших улицу, все прогибались и прогибались, раздаваясь в дугу. Арабы визжали, галлы выли «Аой!», нумидийцы молча скалились и выкатывали глаза, пугая контрастом белков на черной, словно покрытой нагаром коже.
- За мной! - грянул Гефестай и рванулся вниз.
Никого особо уговаривать не пришлось, все прекрасно понимали: если римляне одержат верх, всех защитников города ждет или смерть, или рабство.
За Гефестаем посыпались по ступеням Ширак, Фарнак, Ашкан, Дарий, Вардан… Подхватив акинак, помчался вниз Лобанов, краем глаза помечая бегущих следом Искандера с Эдиком.
Инерцией спуска их снесло и бросило в самую гущу схватки.
- Ворота! - надрывался Гефестай. - Ворота закрыть!
- Как?! - орал Искандер, отбиваясь от нахального араба. - Их набилось как сельдей в бочку! Никаких шансов!
Лобанов махнул мечом, перерубая колющее копье, и дернул за древко. Араб выпустил пику, замахнулся мечом, дернулся, застывая на секунду, и полетел с седла - его кожаный доспех пришпилили к спине две оперенные стрелы. Лобанов воспользовался моментом и вскочил в седло. Конь запротестовал было, пытаясь подняться на дыбки. Лобанов быстренько провел разъяснительную работу - треснул коня кулаком между прядающих ушей, и животное угомонилось. Сразу два галла, гикая и свистя, накинулись на Сергея с разных сторон, блестя надраенными спатами, сверкая золотыми торквесами, болтающимися на грязных шеях.
- Аой! - взвыл правый, делая отмашку мечом. Стрела пронзила его горло, и боевой клич перешел в клекот. Лобанов сосредоточился на левом противнике, рушившим спату вниз, наискосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48