Явился-таки. Котик мой... ненаглядный. А некоторым тиграм хвосты бы оборвать... Вместе с усами.
Интересно, а что такое саке?
Медитация была испорчена безвозвратно, от мрачно-торжественно-решительного настроения не осталось и следа. Я вздохнула. Поднялась на ноги, последним голодным взглядом окинув темно-бордовые всполохи в облаках. И скользнула обратно в онн.
В малой гостиной горел огонь, плясали на стенах неверные тени.
Аррек сидел перед низким столиком, и его влажные после мытья темные пряди отливали в свете очага красным. Одет мой ненаглядный был в вышитый черный халат, прекрасно оттеняющий перламутровое сияние его кожи. На столике рядом с ним стояли две чашки. И бутылка какого-то очень подозрительного напитка. То самое таинственное саке, надо понимать.
Что мне сказать ему?
Драться надоело. Скандалить еще больше. Холодное и гордое молчание сидит в печенках.
Этот брак нельзя назвать счастливым. Какое уж там счастье.
Удивительно, с какой изощренной жестокостью могут друг друга истязать двое, искренне полагая, что действуют для его (ее) же блага. За эти годы мы измотали друг другу души, растерзали их, разорвали на кусочки и попрыгали сверху для пущей надежности. Я-то думала, что первое замужество причинило мне боль. Но тогда боль была короткой и окончательной. Эта же длится. И длится. И длится...
И самое страшное — ему тоже больно.
Так сколько же мы еще будем выяснять, кто здесь главный? Сколько еще будет длиться эта скрытая, но ожесточенная война за право принять решение?
Извечный спор между собой ведут Луна и звезды — кто из них главней? И кто в ответе за игру ночных теней?
Надоело.
Мне надо было бросить что-нибудь убийственно-оскорбительное. Надо было повернуться и уйти. Надо было продолжить подготовку, без которой мое посмертие обещало обернуться продолжением агонии.
Мне надо было наконец заняться собой. Эта ночь — предпоследняя в моей жизни. И принадлежала она мне!
Я подошла к низкому столу и опустилась на колени. Протянула руки и приняла в них наполненную чашу. Забирай этот раунд, любимый. Отдаю его без боя. Какая разница, если исход войны предопределен? Отдаю тебе сегодняшнюю ночь, предпоследнюю в моей жизни. Жалкий подарок за все, что ты для меня сделал.
В молчаливом салюте подняла чашу и сделала маленький глоток. Горько.
Понять мне не дано
Премудрость
Событий прошедших.
Уходят раздумья
В журчанье саке.
Пусть будет так.
Губы его сегодня были того же странного, приторно-горького вкуса, что и напиток в наших чашах.
Потолок был все тем же. Я лежала на спине, слишком уставшая, чтобы делать что-либо еще, и, как и тысячи раз до того, изучала потолок собственной спальни. Знакомое переплетение ветвей и листьев, темно-зеленое в ночной тишине.
Сон не шел, а усыплять себя усилием воли было бы непозволительной роскошью. День выдался сумасшедшим — даже по моим меркам. Ночь... ночь еще не закончилась.
Я отвела взгляд от потолка и осторожно повернула голову, чтобы посмотреть на своего чуть сияющего в темноте мужа.
Аррек спал на животе, свободно вытянувшись среди смятых подушек, и его абсолютная, бескостная расслабленность, как никогда, напоминала о представителях семейства кошачьих. Четкая линия спины, лопатки, прямые черные волосы. Мы лежали на разных краях кровати, будто пытались оказаться как можно дальше друг от друга. Лишь моя правая рука была свободно протянута к нему с доверчиво раскрытой ладонью. А его левая рука протянута ко мне, успокаивающе прикрывает тонкие когтистые пальцы. Нарочно так не ляжешь. Только во сне, только не осознавая, что делаешь...
Как можно дальше друг от друга. На расстоянии прикосновения. Потому что дальше этого — невозможно. Невыносимо оказаться дальше.
Он чуть вздрогнул во сне. Едва заметно сжал мои пальцы. Робко. Почти застенчиво. И в то же время — невероятно властно. Ох, Аррек...
Я вновь занялась изучением потолка.
Ночь на Эль-онн — понятие относительное. Мягко говоря. Астрономия здесь почти такая же сумасшедшая, как и обитатели (к вопросу о причинах и следствиях), и установить какие-то циклы, основываясь на движении вытворяющих что им вздумается светил, совершенно невозможно. Так что периоды сна и бодрствования задавались обычно онн. В нашем доме это, по настоянию Аррека, означало световой режим. Когда освещение в покоях приличное — это день. Если же в онн темно — значит, ночь. Простая система, стабильная. Смертным зачем-то необходима стабильность в таких мелочах. Вииала могла бы объяснить, почему. Я же просто знала, что это так.
Темнота. Я лежала, окутанная густыми, почти осязаемыми тенями, и слушала дыхание своего мужа. Ощущала биение пульса в его руке. И пыталась найти в себе хотя бы кусочек безмятежности.
Закрыла глаза. Вдохнула пряный аромат, даже не пытаясь определить, что же это за запах. И беззвучно, движет губ позвала:
«Эль».
Скользят неспешные
Раздумья
В тиши ночной,
Как тени
Над водой.
Это не похоже ни на что. Казалось, простыня подо мной стала тонкой, прозрачной поверхностью бездонного океана. Мгновение я еще лежала на этой хрупкой грани между двумя стихиями, а потом рухнула в темные глубины. Погружение стремительное, но плавное.
Когда-то мне довелось услышать, что люди считали воду аналогом души. Rio Abajo Rio, река под рекой. Так, кажется, говорили. Что ж... Вполне возможно...
Тени... Скользят... И погружаются... в глубины...
В тревожной тишине этих вод я перевернулась, вытягивая руки вниз, и стала помогать себе сильными экономными гребками, как делала, когда ныряла.
Темнота. Из непроглядной черноты время от времени показывались светящиеся существа, какие живут лишь под толщами давящей и в то же время лишающей веса воды: причудливые и странные медузы, закрученные в сложнейшие спирали, просто небывалые. Лица тех, кого я знала, лица тех, кого не узнаю никогда, — размытый, призрачный всплеск красок на периферии зрения.
Я погружалась. Подводный дворец появился сначала просто далеким сиянием, постепенно все разрастался, пока не превратился в симфонию света и формы. Плавные, округлые, глубокие линии. Я остановила погружение, разворачиваясь ногами вниз, и плавно опустилась на террасу. Бесшумные, смягченные водой шаги, пустые залы, прозрачные, зеркальные стены отражали одиноко блуждающую фигуру.
Будто дымкой вершину утеса,
Застилает мой взор пелена.
Где мудрец, что укажет мне Путь?
Я нашла ее в одной из беседок, уютно устроившуюся среди разбросанных подушек, задумчиво разглядывающую расстилающийся вокруг темный пейзаж. Взмах рукой — я послушно опустилась рядом и стала разливать вино.
Интересно, как можно разливать жидкость из кувшина в бокалы, если ты находишься в воде? А, какая разница!
Она наконец закончила свое странное исследование и соизволила повернуться ко мне. Изумрудно-зеленые волосы облаком летали вокруг тонкого, бледного лица, хрупкое тело, как всегда, было спрятано под бесчисленными слоями аррской церемониальной одежды. Только огромные зеленые глаза казались слишком велики для нее — глаза эль-ин на человеческом лице.
Двадцать лет прошло с тех пор, как погибла Нефрит арр-Вуэйн. И вот уже двадцать лет многоцветная богиня, желая устроить выволочку своей верховной жрице, принимала облик зеленоглазой смертной. Поначалу я пыталась спрашивать почему. В ответ получила: «А разве это я выбрала?». Вопрос был закрыт.
— Ты, похоже, последнее время была весьма и весьма занята, Антея.
Ха, ха. Не смешно.
Она подняла кубок, чуть смочила губы.
— Не прибедняйтесь, Хранительница, — улыбнулась. Жестко.
Я усилием воли выпустила задержанный в легких воздух. Разжала стиснутые зубы. Если собственное alter ego недвусмысленно приказывает вам прекратить валять дурака, то лучше прислушаться.
— Не морочь мне голову, о божественная.
— Все еще ищешь простые решения, а, Антея?
— Простые решения — обычно самые верные, — резко. Слишком резко. Спокойнее, девочка, спокойнее. Переходить на площадную брань в спорах с собственным подсознанием — дурной тон. — Мне надоело вслепую натыкаться на холодные острые углы и удивляться, почему это так больно.
— И ты хочешь, чтобы я — как бы это сказать, не выходя за рамки метафоры? — осветила твой нелегкий путь?
Я блеснула клыками.
— Какой-нибудь завалящий фонарик совсем бы не помешал, о божественная.
— А еще лучше — прожектор?
— А еще лучше — вообще организовать солнечный полдень, — отрезала я. Нефрит прищурилась, глядя на меня снизу вверх, и первозданное, примитивное и нерассуждающее эльфийское упрямство уставилось на нее в ответ.
Богиня сладенько улыбнулась.
— И на какие именно вопросы тебе требуется пролить свет, Антея?
Опасный тон. А не перегнула ли я палку? А не все ли равно? В конце концов, что еще она может мне сделать?
Так, последнюю мысль вычеркнем как неудачную.
— Что, во имя бездонной бездны, затеяла Лейруору? — Из всего разнообразия вопросов я выбрала именно этот, понимая, что именно вокруг него можно найти ответы на все прочие загадки сегодняшнего дня.
— А-аа, Лейри, — Нефрит откинулась на мягкую спинку сиденья. — Ты так уверена, что она что-то затеяла?
— Ее почерк ощущается во всем происходящем. В том, что Мать Обрекающих так неожиданно (и так вовремя!) заинтересовалась людьми. В том, что темному королю вдруг понадобилась Драконья Кровь. В том, что люди вдруг оказались замешаны во внутренние разборки кланов... Чего она добивается? Если бы я знала, то могла бы ей...
— Помочь?
— Да.
— Вот именно поэтому тебе знать и не полагается, — отрезала Нефрит, и я поняла, что не являюсь монополистом на первозданное упрямство.
— Но...
— Разве она не может ошибаться?
— Будьте серьезны, о Божественная!
— И то верно, — поморщилась.
— Тебя волнует что-то другое.
— Аррек.
Коротко и емко. Ни добавить, ни прибавить. Она иронично выгнула брови, как это умеют делать только арры.
— Как всегда, — пробормотала тихо, себе под нос.
Не думала, что встреча с собственной душой может даваться кому-то так трудно.
— Что?
Она не ответила, а я не настаивала. Мы помолчали. Когда она заговорила, это были слова и мысли именно Нефрит арр Вуэйн, а не древней эльфийской богини.
— Есть одна старая сказка... множество старых сказок, если вдуматься. Впрочем, не важно. У старых сказок золотые крылья, так меня учили.
Я молчала, слушая и пытаясь услышать.
— В этой сказке женщина ищет дорогу домой. Антея, ты никогда не задумывалась, что такое Дом? Что за инстинкт заставляет нас вернуться, найти место, которое мы помним? Сколько бы времени ни прошло, мы найдем дорогу назад. Мы проберемся сквозь ночь, по незнакомым местам, через чужие города — без карты, не спрашивая дорогу у встречных, но мы найдем...
Найдем ли?
— Однажды я нашла дорогу домой, — тихо произнесла я. — Нет. Не нашла. Аррек привел меня, когда я его попросила. Но это уже не было домом. Или я уже не была собой.
И вновь замолчала. Нефрит провела по губам рукой с безупречным маникюром.
— «Где Дом?» Так, Антея? Мне всегда казалось, это сокровенное место, находящееся скорее во времени, чем в пространстве. Место, где можно чувствовать себя целостной. Место внутри нас, место, где можно лелеять мысли и чувства, не боясь, что нам помешают или оторвут от этого занятия только потому, что наше время или внимание необходимы для чего-то другого.
Это было как удар. Я вздрогнула. Она улыбнулась.
— Или же это место, где можно делать что хочешь, а не насиловать свои мысли и чувства, превращая их в то, чем они быть не желают? А, Антея?
Ох... Сама виновата. Знала же, что делаю, когда напрашивалась на спонтанный психоанализ Нефрит арр Вуэйн. Эта женщина препарировала чужие души с холодной точностью лазерного скальпеля. И столь же безжалостно.
— Твой Дом — не те, кто тебя окружают, а те, кого бы ты хотела видеть в своем окружении. Твой Дом — это не ты, а то, чем ты хотела бы быть. Но то, чего, как нам кажется, мы хотим... почему-то редко оказывается тем, что нам нужно. Впрочем, это ты уже и так знаешь.
— М-мм... — протянула я. — Что мы хотим и что нам нужно — проблема отдельная. А вот чего от нас требует долг...
И вообще, это вопрос личностной направленности. Притворяйся, пока все не станет взаправду. У эль-ин подобные методы отработаны даже лучше, чем у людей.
— Но... — подсказала Нефрит.
— Но, — я вздохнула, — жутко мешает, когда рядом шляется кто-то, кто не желает притворяться... Особенно, если этот кто-то настроен так решительно и агрессивно.
Нефрит вновь отвернулась, разглядывая что-то в темноте. Вздохнула, танцующее в водяных потоках облако волос дрогнуло.
— Итак, к чему же мы пришли?
Как же сформулировать...
— Я не могу больше быть Хранительницей. Не могу и не хочу. Это совершенно точно не мой Дом. Пусть лучше Лейри разбирается.
Нефрит подняла руку с накрашенными зеленым лаком ногтями и знакомым жестом прикоснулась к губам. Ей было смешно. Чуть склонила голову набок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62