В синюшном обрамлении его светлые глаза казались льдинками, которыми он сверлил всех, на кого обращал внимание.
К счастью, в присутствии Юлии можно было не опасаться, что мужчины будут внимательно рассматривать кого-либо кроме нее, и я, не потеряв естественности, небрежно смотрел по сторонам, демонстративно не обращая внимания на изувеченного полицейского офицера.
Впрочем, небрежение оказалось взаимным. Он только слегка царапнул меня взглядом и отошел к следующему за нами экипажу.
Наконец с формальностями было покончено, и перед нами подняли шлагбаум. Иван встряхнул вожжами, и опасная для пребывания столица осталась позади. Наших офицеров еще не выпустили, и мы могли разговаривать без опаски.
– Прощай, Петербург! – патетически воскликнула Юлия, оборачиваясь назад, то ли для того, чтобы последний раз полюбоваться на Московскую заставу, то ли посмотреть, не догоняют ли нас кавалеры.
– Ты что это вытворяешь! – возмутился я. – Как ты себе представляешь ехать с ними вместе две недели! Они же поймут, что я не женщина!
– По-моему, Лизонька, тебе быть девушкой очень идет!
– Это точно! – ехидно засмеялся Иван. – Походишь в юбках, ничего с тобой не случится!
– Пока нас не догнали, сверни в первый же проселок, – не на шутку рассердившись, приказал я Ивану. – Ты понимаешь, каково тебе придется везти двух женщине. Мы еще не успели отъехать, как к нам уже два кобеля прицепились. А потом от них вообще отбою не будет!
– Почему это кобели! По-моему, очень галантные мужчины! Лизонька, чур, Аркадий будет моим кавалером!
– Какая я тебе «Лизонька»! – возмутился я, поймав себя на мысли, что нечаянно спутал половое окончание. Правда, «какой я тебе Лизонька», звучало бы еще хуже. – И как быть с твоим зароком больше не любить мужчин?
– Но ты же сама мне говорила, что это мой зарок, могу дать, могу забрать назад.
– Проселок! Сворачивай! – крикнул я Ивану, увидев впереди разветвление столбовой дороги.
– Поздно, они нас уже догоняют, – ответил он, оглядываясь назад.
Действительно, за нами во весь опор неслись двое верховых.
– Это мы! – радостно закричал Аркадий, подъезжая к коляске со стороны бывшей Юлии.
– Какая нечаянная радость, – желчно откликнулся я. – Картина Репина «Не ждали».
– Вы нас не ждали? – огорчился он.
– Вы что, собираетесь верхом ехать с нами до самого Владимира?
– Но ведь вам нужна защита! – вмешался в разговор второй кавалер.
– От кого? От вас?
На мой вопрос никто не ответил, но поклонники все-таки слегка отстали. Минут десять все мы ехали как бы сами по себе, потом верховые опять оказались с обеих сторон коляски.
– После отпуска мы едем в армию Суворова, – сказал мой краснощекий кавалер Александр.
Мне никак не улыбалась перспектива всю дорогу ехать в женском платье, однако, кажется, особого выбора у меня уже не было. Это сердило, но я постарался преодолеть раздражение и не срывать его на невинных парнях.
– В Швейцарию? – из вежливости спросил я
– Нет, в Италию.
– Да, а мне казалось, что Суворов воевал, то есть воюет в Швейцарии.
– Я диспозицию наших армий в точности не знаю, – сознался поручик. – Только у нас в полку говорят, что фельдмаршал сейчас в Италии.
– Вы в каком роде войск служите?
– В артиллерии, это значит, мы стреляем из пушек.
– Ах, как это, наверное, интересно! – воскликнул я, только что не всплеснув руками от восторга.
– Да, пожалуй, изрядно интересно, – согласился поручик. – Особливо если попадаешь в цель.
– А вы уже воевали?
– Пока не доводилось, но как только государь пошлет, то непременно.
Разговор на этом временно прервался, потом и Аркадий внес свою лепту в беседу:
– Мы оба обучались в Артиллерийским и Инженерном шляхетном корпусе, только Саша двумя годами раньше. А теперь вместе служим в одной батарее.
– Поди страшно, когда пушки палят? – вмешалась в разговор Юлия.
– Ничего подобного, – обрадовался возможности поговорить на интересную тему прапорщик. – Мы хоть и при осадных орудиях, но все равно ни чуточки не страшно.
– Как бы я хотела быть мужчиной и тоже из пушек палить! – кокетливо заявила красавица, состроив очаровательную гримасу
– Вам из них палить отнюдь не требуется, ваши глазки сильнее любого орудия! – совершенно искренне воскликнул Аркадий, глядя на Юлию восторженными глазами.
Я впервые не со стороны, а частично принимая это и в свой адрес, наблюдал мужские ухаживания. От такой сопливой сентиментальности меня, честно говоря, начало даже мутить. Хорошо хоть мой «кавалер» не пускал слюни, глядя на меня.
По мере упрочения знакомства, отношения становились все более близкими и непосредственными. Уже офицеры подсели к нам в коляску и развлекали нас с Юлией рассказами о своих шалостях в военном училище, уже восторженный Аркадий пытался припасть губами к лилейной ручке своей пассии, а «мой» Александр глядел остановившимся взглядом… Короче говоря, начинался увлекательный дорожный роман.
На дневку мы остановились на второй от Петербурга почтовой станции, в селе со смешным названием Шушары.
Решили пораньше кончить первый день путешествия и дать отдохнуть лошадям.
Оказалось, что все, за исключением меня, никуда не спешат и относятся к путешествию, как долгому пикнику. Лето было уже на исходе, прохладные ночи и приближающаяся осень начинали раскрашивать листву в яркие цвета, и скромная красота природы средней полосы становилась грустно-праздничной.
Оставив лошадей на попечение Ивана, мы всей компанией отправились на прогулку. Сначала решено было дойти до Колпино, в котором была церковь, построенная по плану Растрелли, и поклониться чудотворной иконе святого Николая.
Увы, из этого ничего не получилось. Причем, по моей вине. Легко мне дались только первые двести метров пути, дальше начались сложности. Сначала у меня заболели икры, потом ноги начали вихляться в щиколотках, и как я ни крепился, чтобы не выглядеть кисейной барышней, сел на первый подвернувшийся камень. Спутники остановились, не понимая, что со мной случилось.
– Вы идите дальше, а я вас тут подожду, – сказал я, мысленно проклиная высокие каблуки изящных туфелек, в которых двигаться было труднее, чем в колодках.
– Вам дурно! – разволновался поручик Полибин, увидев мою побледневшую личность. – Я побегу за лошадьми.
– Ничего не нужно, просто мне жмут туфли.
– Но как же вы дойдете до станции? Может быть, вас донести на руках?!
Это была неплохая идея, и я подумал, что в некоторых случаях быть женщиной – неоспоримое преимущество. Однако попасть таким образом в объятия Александра отказался наотрез. Возможно, я старомоден, но почему-то обниматься мне значительно комфортнее с женщинами.
– Я лучше пойду босиком, – решил я.
– Но как же ваши ножки! – воскликнул мой поклонник. – Вы же их наколете!
«Ни фига с моими ножками не случится», – хотел сказать я, но, понятно, не сказал. Вместо этого признался:
– С детства обожаю ходить босиком!
Такое признание титулованной, хотя и незнатной особы, умилило кавалеров, одна только Юленька разволновалась:
– Лизонька, как бы ты, душенька, не простудилась, земля уже холодная!
Удивительно, но сразу, как только я надел женское платье, она перестала видеть во мне мужчину. С одной стороны это меня задевало, с другой веселило. Мы с ней стали просто как две машерочки. «Скоро в туалет будем вместе ходить», – подумал я, и как будто наколдовал…
Прогулка, как только я снял туфли и чулки, сделалась весьма приятной. Мы дошли до небольшой речки с прозрачной водой, посидели на берегу, любуясь красотами края и уходящего лета. Кавалеры скакали гоголями, демонстрируя свои самые лучшие качества. Однако и я не ударил лицом в грязь. Когда мы наладились пускать по воде «блины» из плоской гальки, кинуть камень дальше и ловчее чем я, как офицеры ни старались, у них не получалось.
Когда мы проголодались, было решено поужинать не на станции, где пахло одними кислыми щами, а в придорожном трактире с ломовыми ценам. Я заметил, как молодые люди тревожно переглядываются, когда половой называет что, сколько стоит. У парней явно были проблемы с деньгами.
Однако делать было нечего, пришлось позволить молодым людям потратиться. Единственное, против чего я решительно восстал – это против шампанского. Юлия, привыкшая общаться с богатыми людьми, удивленно на меня посмотрела и, как только представилась возможность, спросила:
– Почему ты не хочешь шампанского?
– Потому что у них нет на него денег. И вообще, какие у тебя планы в отношении Аркадия?
Слово «планы» красотка не поняла, но смысл вопроса уловила:
– Мне кажется, я буду ему хорошей женой.
– Даже так! Тогда побереги его кошелек, чтобы ему не пришлось чувствовать себя униженным, когда у него кончатся деньги.
– Ты думаешь? – риторически вопросила она, ничуть не вдумываясь в то, что я сказал. – А как же он сможет жениться, если у него нет денег?
– Тогда найди себе другого жениха, богатого.
– А он будет такой же симпатичный как Аркадий?
Я посмотрел в прекрасные эмалевые глаза и расхотел продолжать бессмысленный разговор. Тем более что к столу вернулись отошедшие «на минутку» оба наших кавалера.
– Давайте кутить! – неожиданно предложил Семидольный.
Я догадался, что, оставив нас в одиночестве, офицеры разочли свои деньги и видимо решили, что их хватит пустить нам пыль в глаза.
– Кутить мы не будем, – твердо сказал я, отодвигая свой прибор, – Мы едем на моление, а не на светский раут, и кутежи просто неуместны. В монастыре будем замаливать свои грехи.
– Вы же говорили, что хотите только поклониться Владимирской Божьей матери? – спросил Александр Полибин.
– Нет, мы после Владимира поедем в город Шую во Всехсвятский монастырь, – вмешалась в разговор Юлия, хотя ей было настрого приказано не распускать язык и о наших делах ни с кем не говорить.
– Правда?! – неизвестно чему обрадовался поручик. – Это же замечательно!
– Что именно? – спросил я.
– Во Всехсвятском монастыре игуменьей моя тетушка, родная сестра батюшки.
– Не может быть! – невольно воскликнул я, поражаясь такому удачному стечению обстоятельств. Теперь мы могли явиться в монастырь не просто так, а с рекомендациями от племянника настоятельницы.
– Что же тут невозможного, – удивился Полибин, – тетушка постриглась еще в молодости. Я точно не знаю, но, кажется, у нее был какой-то амур с кавалерийским офицером, она должна была выйти за него замуж, но он погиб во время покоренья Крыма, и тетка Полина ушла от мирской жизни. А вы бы могли так поступить?
– Я бы так и сделала, – не задумываясь, сказала Юлия.
– А вы, Елизавета Федоровна? – спросил, внимательно глядя мне в глаза, Александр.
– Нет, – категорично сказал я, – чтобы служить Богу, нужно иметь призвание, а ваша тетка пошла служить не Богу, а спряталась в монастыре от жизни.
Моя немудрящая сентенция произвела на слушателей такое впечатление, что у нас за столом наступила напряженная тишина От женщин в эту эпоху ожидались только сентиментальные вздохи, а никак не собственные суждения.
– Наверное, это очень тяжело всю жизнь прожить в молениях и посте, – прервал паузу Аркадий и посмотрел на меня с опаской, как бы я опять не сказал что-нибудь слишком «умное».
Я на этот раз скромно промолчал.
– Я слышал, что недавно император разрешил открывать новые монастыри, – сказал Полибин.
О том, что существуют какие-то ограничения в этой области, я слышал впервые. О том, что Петр I смотрел на монахов как на людей, которые «поедают чужие труды», от которых являются, сверх того, «забобоны, ереси и суеверия», я знал, но что и некоторые его наследники притесняли монастырскую братию, слышал впервые.
Поручик рассказал, что к царствованию Екатерины II в России было немногим больше тысячи монастырей, она же ввела «штаты», говоря современным языком, квоты, и число монастырей значительно уменьшилось. Здания закрытых монастырей обращались в казармы, госпитали и т.п.
Новые монастыри строились только с высочайшего разрешения. Число монахов во многих монастырях вследствие скудности их средств не увеличивалось и даже уменьшалось, часто не достигая цифры, положенной по штатам.
Естественно, что ненавидящий маменьку Павел I смягчил ограничения и Указом от 18 декабря 1797 года было разрешено отводить монастырям по тридцати десятин земли, по мельнице из казенных оброчных статей и рыбные угодья.
Мне все это было слушать любопытно, но Аркадий и Юлия заскучали, и Александр перевел разговор на более общую тему Думаю, нетрудно догадаться, что он коснулся любви.
Теперь наши спутники оттянулись по полной программе, задуривая головы бедным девушкам. Правда, получилось у них это не очень успешно. Юлия была «профессионалом» в интимной области и знала ее не только теоретически, а на практике, ну, а мне устаревшая восторженная мужская романтика была неинтересна.
– Пожалуй, нам пора идти спать, – сказал я, когда разговор из абстрактного начал делаться конкретным, с намеками на нежные чувства, которые вызвали у наших новых знакомых очаровательные барышни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
К счастью, в присутствии Юлии можно было не опасаться, что мужчины будут внимательно рассматривать кого-либо кроме нее, и я, не потеряв естественности, небрежно смотрел по сторонам, демонстративно не обращая внимания на изувеченного полицейского офицера.
Впрочем, небрежение оказалось взаимным. Он только слегка царапнул меня взглядом и отошел к следующему за нами экипажу.
Наконец с формальностями было покончено, и перед нами подняли шлагбаум. Иван встряхнул вожжами, и опасная для пребывания столица осталась позади. Наших офицеров еще не выпустили, и мы могли разговаривать без опаски.
– Прощай, Петербург! – патетически воскликнула Юлия, оборачиваясь назад, то ли для того, чтобы последний раз полюбоваться на Московскую заставу, то ли посмотреть, не догоняют ли нас кавалеры.
– Ты что это вытворяешь! – возмутился я. – Как ты себе представляешь ехать с ними вместе две недели! Они же поймут, что я не женщина!
– По-моему, Лизонька, тебе быть девушкой очень идет!
– Это точно! – ехидно засмеялся Иван. – Походишь в юбках, ничего с тобой не случится!
– Пока нас не догнали, сверни в первый же проселок, – не на шутку рассердившись, приказал я Ивану. – Ты понимаешь, каково тебе придется везти двух женщине. Мы еще не успели отъехать, как к нам уже два кобеля прицепились. А потом от них вообще отбою не будет!
– Почему это кобели! По-моему, очень галантные мужчины! Лизонька, чур, Аркадий будет моим кавалером!
– Какая я тебе «Лизонька»! – возмутился я, поймав себя на мысли, что нечаянно спутал половое окончание. Правда, «какой я тебе Лизонька», звучало бы еще хуже. – И как быть с твоим зароком больше не любить мужчин?
– Но ты же сама мне говорила, что это мой зарок, могу дать, могу забрать назад.
– Проселок! Сворачивай! – крикнул я Ивану, увидев впереди разветвление столбовой дороги.
– Поздно, они нас уже догоняют, – ответил он, оглядываясь назад.
Действительно, за нами во весь опор неслись двое верховых.
– Это мы! – радостно закричал Аркадий, подъезжая к коляске со стороны бывшей Юлии.
– Какая нечаянная радость, – желчно откликнулся я. – Картина Репина «Не ждали».
– Вы нас не ждали? – огорчился он.
– Вы что, собираетесь верхом ехать с нами до самого Владимира?
– Но ведь вам нужна защита! – вмешался в разговор второй кавалер.
– От кого? От вас?
На мой вопрос никто не ответил, но поклонники все-таки слегка отстали. Минут десять все мы ехали как бы сами по себе, потом верховые опять оказались с обеих сторон коляски.
– После отпуска мы едем в армию Суворова, – сказал мой краснощекий кавалер Александр.
Мне никак не улыбалась перспектива всю дорогу ехать в женском платье, однако, кажется, особого выбора у меня уже не было. Это сердило, но я постарался преодолеть раздражение и не срывать его на невинных парнях.
– В Швейцарию? – из вежливости спросил я
– Нет, в Италию.
– Да, а мне казалось, что Суворов воевал, то есть воюет в Швейцарии.
– Я диспозицию наших армий в точности не знаю, – сознался поручик. – Только у нас в полку говорят, что фельдмаршал сейчас в Италии.
– Вы в каком роде войск служите?
– В артиллерии, это значит, мы стреляем из пушек.
– Ах, как это, наверное, интересно! – воскликнул я, только что не всплеснув руками от восторга.
– Да, пожалуй, изрядно интересно, – согласился поручик. – Особливо если попадаешь в цель.
– А вы уже воевали?
– Пока не доводилось, но как только государь пошлет, то непременно.
Разговор на этом временно прервался, потом и Аркадий внес свою лепту в беседу:
– Мы оба обучались в Артиллерийским и Инженерном шляхетном корпусе, только Саша двумя годами раньше. А теперь вместе служим в одной батарее.
– Поди страшно, когда пушки палят? – вмешалась в разговор Юлия.
– Ничего подобного, – обрадовался возможности поговорить на интересную тему прапорщик. – Мы хоть и при осадных орудиях, но все равно ни чуточки не страшно.
– Как бы я хотела быть мужчиной и тоже из пушек палить! – кокетливо заявила красавица, состроив очаровательную гримасу
– Вам из них палить отнюдь не требуется, ваши глазки сильнее любого орудия! – совершенно искренне воскликнул Аркадий, глядя на Юлию восторженными глазами.
Я впервые не со стороны, а частично принимая это и в свой адрес, наблюдал мужские ухаживания. От такой сопливой сентиментальности меня, честно говоря, начало даже мутить. Хорошо хоть мой «кавалер» не пускал слюни, глядя на меня.
По мере упрочения знакомства, отношения становились все более близкими и непосредственными. Уже офицеры подсели к нам в коляску и развлекали нас с Юлией рассказами о своих шалостях в военном училище, уже восторженный Аркадий пытался припасть губами к лилейной ручке своей пассии, а «мой» Александр глядел остановившимся взглядом… Короче говоря, начинался увлекательный дорожный роман.
На дневку мы остановились на второй от Петербурга почтовой станции, в селе со смешным названием Шушары.
Решили пораньше кончить первый день путешествия и дать отдохнуть лошадям.
Оказалось, что все, за исключением меня, никуда не спешат и относятся к путешествию, как долгому пикнику. Лето было уже на исходе, прохладные ночи и приближающаяся осень начинали раскрашивать листву в яркие цвета, и скромная красота природы средней полосы становилась грустно-праздничной.
Оставив лошадей на попечение Ивана, мы всей компанией отправились на прогулку. Сначала решено было дойти до Колпино, в котором была церковь, построенная по плану Растрелли, и поклониться чудотворной иконе святого Николая.
Увы, из этого ничего не получилось. Причем, по моей вине. Легко мне дались только первые двести метров пути, дальше начались сложности. Сначала у меня заболели икры, потом ноги начали вихляться в щиколотках, и как я ни крепился, чтобы не выглядеть кисейной барышней, сел на первый подвернувшийся камень. Спутники остановились, не понимая, что со мной случилось.
– Вы идите дальше, а я вас тут подожду, – сказал я, мысленно проклиная высокие каблуки изящных туфелек, в которых двигаться было труднее, чем в колодках.
– Вам дурно! – разволновался поручик Полибин, увидев мою побледневшую личность. – Я побегу за лошадьми.
– Ничего не нужно, просто мне жмут туфли.
– Но как же вы дойдете до станции? Может быть, вас донести на руках?!
Это была неплохая идея, и я подумал, что в некоторых случаях быть женщиной – неоспоримое преимущество. Однако попасть таким образом в объятия Александра отказался наотрез. Возможно, я старомоден, но почему-то обниматься мне значительно комфортнее с женщинами.
– Я лучше пойду босиком, – решил я.
– Но как же ваши ножки! – воскликнул мой поклонник. – Вы же их наколете!
«Ни фига с моими ножками не случится», – хотел сказать я, но, понятно, не сказал. Вместо этого признался:
– С детства обожаю ходить босиком!
Такое признание титулованной, хотя и незнатной особы, умилило кавалеров, одна только Юленька разволновалась:
– Лизонька, как бы ты, душенька, не простудилась, земля уже холодная!
Удивительно, но сразу, как только я надел женское платье, она перестала видеть во мне мужчину. С одной стороны это меня задевало, с другой веселило. Мы с ней стали просто как две машерочки. «Скоро в туалет будем вместе ходить», – подумал я, и как будто наколдовал…
Прогулка, как только я снял туфли и чулки, сделалась весьма приятной. Мы дошли до небольшой речки с прозрачной водой, посидели на берегу, любуясь красотами края и уходящего лета. Кавалеры скакали гоголями, демонстрируя свои самые лучшие качества. Однако и я не ударил лицом в грязь. Когда мы наладились пускать по воде «блины» из плоской гальки, кинуть камень дальше и ловчее чем я, как офицеры ни старались, у них не получалось.
Когда мы проголодались, было решено поужинать не на станции, где пахло одними кислыми щами, а в придорожном трактире с ломовыми ценам. Я заметил, как молодые люди тревожно переглядываются, когда половой называет что, сколько стоит. У парней явно были проблемы с деньгами.
Однако делать было нечего, пришлось позволить молодым людям потратиться. Единственное, против чего я решительно восстал – это против шампанского. Юлия, привыкшая общаться с богатыми людьми, удивленно на меня посмотрела и, как только представилась возможность, спросила:
– Почему ты не хочешь шампанского?
– Потому что у них нет на него денег. И вообще, какие у тебя планы в отношении Аркадия?
Слово «планы» красотка не поняла, но смысл вопроса уловила:
– Мне кажется, я буду ему хорошей женой.
– Даже так! Тогда побереги его кошелек, чтобы ему не пришлось чувствовать себя униженным, когда у него кончатся деньги.
– Ты думаешь? – риторически вопросила она, ничуть не вдумываясь в то, что я сказал. – А как же он сможет жениться, если у него нет денег?
– Тогда найди себе другого жениха, богатого.
– А он будет такой же симпатичный как Аркадий?
Я посмотрел в прекрасные эмалевые глаза и расхотел продолжать бессмысленный разговор. Тем более что к столу вернулись отошедшие «на минутку» оба наших кавалера.
– Давайте кутить! – неожиданно предложил Семидольный.
Я догадался, что, оставив нас в одиночестве, офицеры разочли свои деньги и видимо решили, что их хватит пустить нам пыль в глаза.
– Кутить мы не будем, – твердо сказал я, отодвигая свой прибор, – Мы едем на моление, а не на светский раут, и кутежи просто неуместны. В монастыре будем замаливать свои грехи.
– Вы же говорили, что хотите только поклониться Владимирской Божьей матери? – спросил Александр Полибин.
– Нет, мы после Владимира поедем в город Шую во Всехсвятский монастырь, – вмешалась в разговор Юлия, хотя ей было настрого приказано не распускать язык и о наших делах ни с кем не говорить.
– Правда?! – неизвестно чему обрадовался поручик. – Это же замечательно!
– Что именно? – спросил я.
– Во Всехсвятском монастыре игуменьей моя тетушка, родная сестра батюшки.
– Не может быть! – невольно воскликнул я, поражаясь такому удачному стечению обстоятельств. Теперь мы могли явиться в монастырь не просто так, а с рекомендациями от племянника настоятельницы.
– Что же тут невозможного, – удивился Полибин, – тетушка постриглась еще в молодости. Я точно не знаю, но, кажется, у нее был какой-то амур с кавалерийским офицером, она должна была выйти за него замуж, но он погиб во время покоренья Крыма, и тетка Полина ушла от мирской жизни. А вы бы могли так поступить?
– Я бы так и сделала, – не задумываясь, сказала Юлия.
– А вы, Елизавета Федоровна? – спросил, внимательно глядя мне в глаза, Александр.
– Нет, – категорично сказал я, – чтобы служить Богу, нужно иметь призвание, а ваша тетка пошла служить не Богу, а спряталась в монастыре от жизни.
Моя немудрящая сентенция произвела на слушателей такое впечатление, что у нас за столом наступила напряженная тишина От женщин в эту эпоху ожидались только сентиментальные вздохи, а никак не собственные суждения.
– Наверное, это очень тяжело всю жизнь прожить в молениях и посте, – прервал паузу Аркадий и посмотрел на меня с опаской, как бы я опять не сказал что-нибудь слишком «умное».
Я на этот раз скромно промолчал.
– Я слышал, что недавно император разрешил открывать новые монастыри, – сказал Полибин.
О том, что существуют какие-то ограничения в этой области, я слышал впервые. О том, что Петр I смотрел на монахов как на людей, которые «поедают чужие труды», от которых являются, сверх того, «забобоны, ереси и суеверия», я знал, но что и некоторые его наследники притесняли монастырскую братию, слышал впервые.
Поручик рассказал, что к царствованию Екатерины II в России было немногим больше тысячи монастырей, она же ввела «штаты», говоря современным языком, квоты, и число монастырей значительно уменьшилось. Здания закрытых монастырей обращались в казармы, госпитали и т.п.
Новые монастыри строились только с высочайшего разрешения. Число монахов во многих монастырях вследствие скудности их средств не увеличивалось и даже уменьшалось, часто не достигая цифры, положенной по штатам.
Естественно, что ненавидящий маменьку Павел I смягчил ограничения и Указом от 18 декабря 1797 года было разрешено отводить монастырям по тридцати десятин земли, по мельнице из казенных оброчных статей и рыбные угодья.
Мне все это было слушать любопытно, но Аркадий и Юлия заскучали, и Александр перевел разговор на более общую тему Думаю, нетрудно догадаться, что он коснулся любви.
Теперь наши спутники оттянулись по полной программе, задуривая головы бедным девушкам. Правда, получилось у них это не очень успешно. Юлия была «профессионалом» в интимной области и знала ее не только теоретически, а на практике, ну, а мне устаревшая восторженная мужская романтика была неинтересна.
– Пожалуй, нам пора идти спать, – сказал я, когда разговор из абстрактного начал делаться конкретным, с намеками на нежные чувства, которые вызвали у наших новых знакомых очаровательные барышни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42