– Какой еще платок?
– Который украл коварный Яго.
Она хмыкнула, но так как я не улыбнулся в ответ, сделалась серьезной.
– И что тебе этот парень?
– Его Иван Лукич знает?
– Ну да, он же из их деревни. А что, собственно, случилось?
– Только то, что я тебя никуда не вызывал и находимся мы сейчас от Ивановки километрах в двадцати, если не тридцати Я сюда шел целый день.
– Ты серьезно? И что все это может значить?
– Это я и пытаюсь понять.
В лесу уже темнело. То, что мы попали в наше время, обнаружилось очень скоро: я споткнулся о валяющийся на тропинке громоздкий железный агрегат, какую-то деталь трактора или трелевочной машины. Потом послышалось гудение в небе самолета. Сомнений не осталось, и я заторопился, пока не стемнело или выйти из леса, или хотя бы найти подходящее место для ночевки Мы прошли мелколесье, и попали на какую-то просеку. Здесь жизнедеятельность человека видна была во всей своей разрушительной мощи. Даша с удивлением рассматривала кучи валежника, поломанные молодые деревья и горы веток, срубленные со спиленных стволов. Тропинка, на которой мы оказались, была хорошо утоптана. Идти по ней можно было без труда. Судя по плачевному состоянию леса, город был где-то поблизости.
Вскоре деревья начали редеть. Невдалеке сверкнули фары, и протарахтел грузовой автомобиль.
– Это авто? – спросила Ордынцева, с интересом глядя вслед грузовику.
– Авто, – подтвердил я, пошли скорее.
Теперь мы двинулись в том направлении, куда ехала машина, и попали на разбитую асфальтированную дорогу. По наитию я повернул направо, и через четверть часа мы оказались на окраине города
Что это за населенный пункт, было неизвестно, дорожных указателей здесь не было. Правда, чуть позже, обнаружился придорожный бетонный столбик, но с оторванной табличкой. По темному времени суток живые существа на дороге не попадались.
Когда впереди замаячил человеческий силуэт, я прибавил шагу, и мы догнали тетку с бидончиком.
– Добрый вечер, – поздоровался я.
Женщина ответила, тщетно пытаясь разглядеть нас впотьмах.
– Вы не подскажете, как называется этот город? – спросил я.
Женщина удивленно посмотрела не меня:
– Опухтин, – ответила он.
Это название мне ничего не говорило.
– У вас здесь есть гостиница?
– А как же, «Отель Опухтинский»!
– Вы не подскажете, как нам его найти?
– Тут, недалеко, идите все прямо, а как увидите церкву, так за ней рукой подать.
Я поблагодарил, и мы пошли искать отель, а тетка осталась стоять на месте, глядя нам вслед.
Ближе к центру города появились столбы с уличными электрическими фонарями, и я насладился благами цивилизации, Хуже обстояло дело с местными достопримечательностями, увидеть их мешала не столько темнота, сколько отсутствие последних, Вдоль улицы тянулись в основном частные владения, правда, два раза попались и многоквартирные пятиэтажки, типа хрущевок. Наконец впереди показалась церковь, я в нее не очень всматривался, больше интересуясь отелем, однако, абрис и характерный излом дороги показались мне знакомыми, тогда я узнал и сам храм,
– Узнаешь? – спросил я Дашу.
Она поглядела на меня сияющими глазами,
– Здесь везде электрические фонари! И в домах тоже электрический свет! Значит, большевики все-таки выполнили свой план ГОЭЛРО!
– Даже перевыполнили, – признал я. – С электричеством у нас в стране почти благополучно. Ты церковь узнаешь?
– Нет, а что, я должна ее знать?
– Это же никакой не Опухтин, а наш Троицк.
Теперь я внимательно рассматривал исторический центр города. Все здесь было почти как встарь, не хватало только второй, большой церкви, в которой венчались мы с Алей. Вскоре разъяснилась и это несоответствие, церковь разрушили, от нее осталась только цокольная часть. Она была покрыта односкатной, рубероидной крышей. Когда мы подошли ближе, увидели кустарно намалеванную вывеску: ресторан «Максим». Пахнуло Елисейскими Полями и Парижем. Возле нее стояли два секъюрити и пили баночное пиво. Я, подумал, что если к развитию этого полиса подходить непредвзято, то можно признать, что в городе за последние двести лет произошли огромные перемены. Торговые ряды, лавки и трактиры исчезли, на их месте красовались два стеклянных магазина времен загнившего социализма, один из них назывался по-новому: «Супермаркет», а второй, по-старому: «Универмаг». Было здесь и культурное сооружение, стандартный, сарайного типа кинотеатр. Дальше нам попались: пивной ларек и киоски со сникерсами и спиртными напитками, Про ресторан «Максим» я уже упомянул. Однако кое-чего не доставало, в частности, не просыхающих луж, гуляющих по улице дворян и пьяных мещан. По пути встретились только две небольшие группы молодых людей с гитарами, к счастью, не очень пьяные.
Я не стал задерживаться, и мы прошли дальше, искать отель «Опухтинский».
Оказалось, что он располагается не где-то в новостройке, а в единственном когда-то каменном доме, принадлежавшем моему знакомцу и приятелю по восемнадцатому веку, генерал-майору князю Присыпко. От городской усадьбы князя осталось много больше, чем от церкви. Здесь исчезли только дворовые постройки, парадное крыльцо, резные дубовые двери и еще кое-какие архитектурные излишества.
Мы поднялись на «новое» бетонное крыльцо. Входная дверь оказалась заперта. Кнопки звонка, конечно, на ней не оказалось. Тогда я вежливо, костяшками пальцев постучал в обитую коричневым пластиком дверь. Несмотря на раннее время, нам никто не отозвался, и мне пришлось начать стучать каблуком. Внутри отеля что-то зашевелилось, и старческий голос спросил, что мне нужно.
– Нам нужен номер, – сказал я.
– Погодите, – попросил он, – я сейчас открою.
Старик начал неспешно возиться с запорами. Не прошло и пяти минут, как дверь отворилась, Мы с Ордынцевой вошли в бывшую генеральскую прихожую. Перед нами стоял сильно постаревший портной Фрол Исаевич Котомкин.
Я просто не нашел, что сказать, смотрел не него во все глаза.
По самым оптимистичным подсчетам ему теперь должно было быть лет двести пятьдесят, Когда-то этот человек был крепостным моих родственников. Потом он стал портным, перешел на оброк и держал здесь, в Троицке, единственную портняжную мастерскую. У меня в голове мелькнула мысль, что, возможно, он принадлежит к племени долгоживущих людей.
– Это вы? – невольно воскликнул я.
Старик неспешно надел очки и внимательно на меня посмотрел.
– Простите, товарищ, я что-то вас не припомню, – виновато сказал он.
– Это вы меня извините, я обознался, – с облегчением сказал я. – Вы удивительно похожи на одного моего знакомого, Фрола Исаевича Котомкина.
– Как вы сказали, – после долгой паузы, переспросил вахтер. – На Фрола Исаевича Котомкина? Так звали одного моего далекого предка. Выходит, есть еще и другие Котомкины…
– Да, да, конечно хотя фамилия это и редкая. Нам можно войти? – спросил я,
– Да, да, конечно, входите, – ответил потомок портного, пропуская нас в бывшую малую гостиную
Она была обезображена временем и безвкусицей новых владельцев. Мебели здесь не было, а стены оказались расписаны красочными «панно», изображавшими боевые будни русских богатырей, У «отеля» внутри, как и снаружи, был какой-то нежилой вид.
– Вы, по-видимому, хотите здесь переночевать? – поинтересовался старик
– Да.
Старик пожевал губами и огорченно сказал:
– Наш отель потерял очередного владельца и, к сожалению, не работает. Я здесь что-то вроде сторожа, хотя воровать у нас, собственно, нечего. Все, что было можно украсть, давно украли.
От огорчения я выругался и в сердцах стукнул кулаком по стене. Вместо отдыха нам теперь предстояло полночи рыскать по городу в поисках пристанища. Старик сочувственно посмотрел на меня и, когда мы встретились взглядами, красноречиво развел руками.
– А есть здесь еще что-нибудь вроде гостиницы?
Старик только покачал головой. Потом, как будто его осенила гениальная идея, взмахнул рукой:
– Если вам негде переночевать, то я могу предложить вам остановиться у меня, Я живу в доме моего предка Фрола Исаевича, тезку которого вы знаете. Это совсем недалеко отсюда. У нас с женой прекрасная двухкомнатная квартира. В свободную комнату мы иногда пускаем жильцов. Вам там будет удобно, а плата меньше, чем в отеле.
– Ты как, согласна? – спросил я Ордынцеву.
Она молча кивнула. Кажется, увиденные за последние полчаса реалии нашего времени произвели на нее такое сильное впечатление, что она пребывала в «культурном шоке» и на внешние раздражители вроде меня почти не реагировала.
– Нам это подойдет, – поблагодарил я сторожа.
Мы представились. Старик надел габардиновый пыльник, и мы вышли на улицу. Идти было недалеко. Пока мы добирались до знакомого дома, Эдуард Львович, так звали нашего нового знакомого, рассказал, что всю жизнь преподавал в школе историю и тогда же увлекся краеведением.
Я спросил, когда и почему переименовали город. Оказалось, что назвали его в честь героя Гражданской войны, погибшего в двадцатом году от рук белогвардейской банды. Меня это удивило. В двадцатом году, чему я сам был свидетелем, никаких боев здесь не было, и гражданская война прошла стороной, Я поинтересовался подробностями.
Однако, услышать объяснения не успел. Мы уже дошли до дома Фрола Исаевича, а позже его внучки Екатерины Кудряшовой, с которой какое-то время я состоял в близких отношениях.
Когда мы поравнялись с воротами, я толкнулся, было, в знакомую калитку.
– Вы куда? – удивленно спросил Эдуард Львович,
– Вы же меня сам пригласили, – ответил я, не сразу поняв свой промах,
Потом догадался, что за прошедшее время здесь все могло поменяться, и неловко объяснился:
– Мне показалось, что это ваш дом.
Старик не врубился в ситуацию и виновато ответил:
– Дом теперь поделен на несколько хозяев. В мою квартиру вход за углом.
Мы свернули в переулочек и попали во двор через боковые ворота, которых раньше не было. На улице было темно, и обозрение окрестностей я оставил на утро. Мы подошли к боковой стене дома, в которой прорубили новый вход.
– Я сейчас включу свет, – пообещал краевед и, к радости Ордынцевой, щелкнул выключателем. Над дверью загорелась тусклая лампочка.
Мы все вошли в квартиру историка. Эдуард Львович занимал две маленькие комнатушки, выкроенные из спальни Екатерины Дмитриевны Совсем недавно, всего в 1856 году, мы устраивали с ней здесь любовные оргии, а теперь тут пахло кислыми щами и бедностью. Со старенького, обшарпанного кресла поднялась симпатичная старушка, не очень удивленная неурочным возвращением мужа со службы.
Мы познакомились. Женщину звали Зинаидой Ивановной. Я осмотрелся. Скромная обстановка, ламповый черно-белый телевизор говорили о низком достатке потомка богачей, Потом внимание привлекла висящая на стене книжная полка. Я пробежал взглядом по корешкам. Интересы Эдуарда Львовича были весьма ограниченны. Да и количества книг для сельского интеллигента было маловато.
Пока мы перебрасывались ничего не значащими фразами, хозяйка исподтишка разглядывала то, на что, то ли сослепу, то ли по невниманию, не обратил внимания Эдуард Львович – нашу одежду. Экзотического вида платье произвело на Зинаиду Ивановну сильное впечатление. Она все время толклась возле нас, особенно заглядываясь на вечерней туалет Ордынцевой. Однако, из вежливости так и не спросила, с какого карнавала или дурдома мы сбежали. Мало того, что наша одежда пообтрепалась за время скитаний, ее фасон и стиль не очень соответствовали моде последнего полувека.
– Зиночка, – попросил старик, – Дарья Александровна и Алексей Григорьевич приехали издалека, ты их не накормишь?
Старушка, не переставая с интересом на нас поглядывать, принялась хлопотать по хозяйству. Краевед усадил нас к столу и, чтобы занять, взялся рассказывать биографию легендарного героя Опухтина, в честь которого переименовали город. Судя по тому, как был обкатан рассказ, делать это ему приходилось часто.
Я с интересом слушал историю первого легендарного мэра Троицка и только тогда, когда Эдуард Львович назвал имя-отчество пламенного революционера, понял, о ком он, собственно, говорит.
– Простите, его звали Илья Ильич Опухтин? – уточнил я.
– Да, именно. Теперь о нем почти забыли, а когда-то этот человек полностью переменил затхлую жизнь провинциального, уездного городка, – нудным учительским голосом, сказал хозяин. – Он был не только первым председателем Укома, но и настоящим вдохновителем и руководителем нашей большевистской партийной организации.
– Извините, – перебил я его, – разве председателем был Опухтин, а не товарищ Трахтенберг?
– Трахтенберг? – переспросил он. – Я встречал эту фамилию в архиве, но уверяю вас, председателем был именно Илья Ильич Опухтин,
Спорить со стариком и восстанавливать историческую истину было бессмысленно, и, чтобы закрыть тему, я спросил:
– И что такого героического он совершил, что в его честь переименовали город?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42