– Есть здесь кто-нибудь?
– Есть, – ответил совсем рядом из леса тенористый мужской голос.
– Ты что там делаешь? – удивленно спросил я, направляя на кусты карабин.
– По нужде я тут, до ветра, – ответил невидимый кавалерист. – Живот, будь он проклят, прихватило, спаса нет, Несет, встать не могу. А ты сам кто таков, товарищ?
– Я из чеки, – ответил я, – ловлю дезертиров.
– Не, я не дезертир, я боец с эскадрона товарища Булавина, мне он сам лично разрешил отстать и оправиться, чтобы не засерать революционных красных конников запахом.
– Так каждый скажет, – продолжил я разговор с невидимым собеседником, – откуда я знаю, что ты с эскадрона. Отвечай, как есть по форме, кто, куда, откуда.
– Красноармеец Синицын, второго эскадрона, пятого конного полка, чрезвычайного назначения, – привычно отрапортовал он.
– Куда направляешься?
– Да с отрядом я, товариш, он только что проскакал, неужто ты его не встренул? Едем бить белую гидру.
– Какую еще гидру? Где здесь гидра?
– Да тутоточки, товариш, недалече. Засели, понимаш, с пушками и пулеметами и побили местных товаришей в хвост и в гриву. Людей, говорят, положили тьму!
– Понятно. А тебя, значит, несет?
– Не то слово, товариш, встать не могу!
– Ну и ладно, сиди здесь на месте, пока отряд не вернется. А лошадь я твою конфискую для нужд чеки.
– Ты что, товариш, такое говоришь! – закричал красноармеец Синицын и, как был, со спущенными штанами выскочил на дорогу. – Никак этого нельзя делать!
Был Синицын невелик ростом, к тому же еще приседал, пытаясь поддержать спущенные галифе, и белел голыми коленями. Когда увидел нацеленный в живот ствол своего же оружия, перестал бороться со штанами и медленно распрямился.
– Никак нельзя, товариш, – обреченно сказал он, – это не положено. Меня за такое к стенке…
– Скажешь своему товарищу Булавину, что коня забрали чекисты по приказу товарища Медведя. Говори, что напали впятером, показали мандат и скрутили.
– Какой мандат, когда я неграмотный, – неуверенно проговорил он.
– Это еще лучше, тебе его показали, а ты, что в нем написано, прочитать не смог
– А ружжо вернешь? Или сказать, что и его отобрали?
– Через полверсты оставлю на дороге, а то ты еще чего доброго в нас стрелять начнешь. Оправишься, придешь и заберешь.
– Не, чего мне в вас стрелять, мы тоже с понятием. А не обманешь? Точно оставишь, а то у нас в ескадроне с этим строго.
– Не обману. Положу у большого дерева справа от дороги.
– Ну, тогда я пошел! – воскликнул красный конник и вновь бросился в кусты.
Я отцепил от седла и положил на землю шашку и потрепал коня по загривку. Неслышно подошла Даша, слышавшая весь наш разговор. Я сделал ей знак, чтобы она молчала, и сел в седло. Потом протянул ей руку, подставил свою ногу как ступеньку и забросил сзади на круп коня. Лошадь недовольно переступила ногами под двойным грузом Я прижал ее коленями, и она пошла шагом. Я попытался взбодрить ее вожжами и пятками, но без особого успеха.
– Откуда ты знаешь, что впереди большое дерево? – спросила Ордынцева, когда мы отъехали, и нас больше не мог услышать красный конник Синицын.
– Мало ли здесь деревьев, как увижу большое, так и оставлю.
– Может, не стоит оставлять, нам самим пригодится.
– Парня жалко, за утерю оружия могут и расстрелять.
Теперь, когда мы обзавелись лошадью, жизнь показалась едва ли не праздником.
Коняга была так себе, но легко делала километров шесть-семь в час. Даша обняла меня за талию и прижалась к спине. Как и обещал, я через полверсты приглядел подходящее дерево, близко стоящее у дороги и прислонил к нему карабин.
– Скоро уже? – спросила Ордынцева. – Мне спать хочется.
– Подремли, только крепче держись, а то свалишься. Когда будем подъезжать, я тебя разбужу.
Наш Росинант, не убыстряя и не замедляя шаг, трусил по дороге, и меня самого начало клонить в сон. Чтобы не заснуть, я таращил глаза и вспоминал приятные моменты жизни. Последнее время их было до обидного мало.
– А где мы будем прятаться? – вдруг спросила Даша.
Я не успел ответить, впереди появился просвет в деревьях, и мы, наконец, выехали из леса. На открытой местности было значительно светлее. Вдалеке виднелись темные кучи, это были дома окраины Троицка. Время приближалось к полуночи, и там не светилось ни одно окно.
– Вот и Троицк, – сказал я и свернул с дороги на едва видную в темноте тропу.
– Мы куда едем? – спросила Даша.
– Вон к той роще у реки, – показал я направление рукой, – там наш заколдованный замок.
– Правда? А почему замок?
– Назови по-другому: острог, городище, хоромина. Его построили еще при Иване Грозном, там прятал награбленные богатства какой-то воевода. А потом в нем поселилась нечистая сила.
– Не нужно меня пугать, я не боюсь привидений, – не очень уверенно сказала революционерка.
– Я и не пугаю, однако, лучше бы нам с ними не встретиться. Впрочем, когда я был здесь последний раз, тут на часах стоял какой-то революционный оборванец, так что, может, и обойдется.
– Так ты серьезно, про нечистую силу? Может быть, тогда поедем в другое место? – заволновалась атеистка.
– Не дрейфь, подруга, как-нибудь прорвемся, – пообещал я и направил лошадь к темнеющему на фоне облачного неба Чертовому замку
Чем ближе мы подъезжали к сакраментальному месту, тем тревожнее делалось на душе. Подвигов последних дней мне хватило с избытком, и душа требовала покоя и отдыха. Однако, другого реального варианта выбраться из наших передряг у меня просто не было. Пришлось взять себя в руки.
– Выпей коньяка, – предложил я Ордынцевой, останавливая лошадь возле распахнутых настежь ворот.
– Я боюсь, – ответила она, прижимаясь к моей спине.
– Все будет хорошо, сейчас взбодримся и вперед, через тернии к звездам!
Я спрыгнул на землю и помог спуститься Даше. Она встала так, чтобы лошадь отгораживала ее от страшного места. Я вытащил из своего «сидора» недопитую бутылку и протянул ей, Она взяла сосуд, подержала его в руке и жестом отчаянья приложила к губам. Сделала несколько глотков и закашлялась Я отобрал бутылку и допил остатки.
– Теперь идем, если там кто-нибудь есть, держись как можно естественнее, – попросил я.
– А кто там может быть? – дрожащим голосом спросила она.
– Кто, кто! Часовой!
– А я думала, нечистая сила, – успокаиваясь, произнесла Даша.
Я взял лошадь под уздцы, и мы вошли в до боли знакомый двор. Здесь было тихо и пустынно. Никаких часовых видно не было. Я сразу направился к месту, где находился генератор времени, замаскированный под могильную плиту. Бурьян, обычно росший в этой части двора, уже пожелтевшим лежал на земле, так что я издалека увидел нашу спасительницу.
То, как буднично и просто проходило наше бегство, меня немного озадачило. Обычно, стоило мне сюда попасть, начинались какие-то непредвиденные события. Однако, на этот раз, кажется, все обходилось без экстрима. Я освободил лошадь от уздечки, и она тотчас опустила морду к земле в надежде чем-нибудь подхарчиться. Я подхлестнул ее рукой по крупу, и она побежала к сторону открытых ворот. Без седоков животное двигалось довольно резво.
– И где мы здесь будем прятаться? – с иронией спросила Даша. – Под этой плитой?
– Нет, иди сюда, – позвал я, – нам просто нужно одновременно на нее встать. Это тебе не страшно?
– Страшно, но встану!
Я взял ее за руку и просчитал:
– Раз, два, три!
После чего мы одновременно шагнули вперед.
– Ну и что? – спросила Ордынцева, косясь на меня. – Ты меня разыгрываешь?
– Нет, потерпи немного, скоро все поймешь.
– Я не могу терпеть, у меня болят нога и зубы! У тебя не осталось коньяка?
– Подожди, будет тебе и коньяк, и марципаны в шоколаде. Стой на месте, – почти крикнул я, увидев, что Даша хочет сойти с плиты. Коньяк ударил ей в голову, и она стала не в меру оживленной.
– Хорошо, а ты меня любишь? – подчинившись грубой силе, подозрительно спросила она.
– Конечно, люблю.
– А без «конечно»?!
– И без «конечно», постой, ради бога, спокойно, – взмолился я. – Скоро все кончится.
– Что кончится? – игриво поинтересовалась она, наваливаясь на меня всем телом. – Ой, какая я пьяная!
– Зубы перестанут болеть, – пообещал я и столкнул ее с плиты.
– Смотри, дождик пошел, – сказала она, оглядываясь по сторонам, – а почему его раньше не было?
Я не ответил, сторожко оглядываясь по сторонам. То, что мы переместились, было понятно, только не у кого было узнать, в какое время!
Глава 16
Дождь был нудным и холодным. Как только стало понятно, что мы теперь в недосягаемости для недавних врагов, у меня начало спадать нервное напряжение, позволявшее продержаться все это время. Даша, в противоположность мне, искренне веселилась. Однако, как только первое приятное опьянение у нее прошло, неожиданно начала ко мне цепляться.
– Долго ты собираешься держать меня под дождем? – оборвав смех, строго спросила она
– Нам пока некуда идти. Придется дождаться утра
– Я не хочу ждать. Я хочу горячего чая с ромом!
– Чего ты хочешь? – поразился я такой странной фантазии.
– Ну, тогда хотя бы кваса, – пошла на уступки Ордынцева. – Почему меня никто не любит?
Время приближалось к часу ночи, и деваться нам было просто некуда. Тем более, что я не знал, в какой год мы попали, и поэтому посчитал, что лучше померзнуть ночью, чем нарваться на какие-нибудь очередные крупные неприятности
– Давай пойдем в Уком и устроим там диспут! – вышла со следующей инициативой моя пьяная соратница.
– Утром, все утром, – ответил я, думая, где бы нам провести оставшуюся ночь
Идти в темнеющую в нескольких десятках метров от нас хоромину мне категорически не хотелось. Слишком мрачным было это место для полуночных бдений. Правда, был здесь же в ограде сарай, в котором меня когда-то держали прикованным к стене сатанисты, но и он не вселял особой симпатии
– Эй, товарищ! Можно вас на минуточку1 – вдруг закричала Даша.
– Тихо, ты с ума сошла! – зашипел я на нее.
Однако, она, не обращая на меня внимания, быстро пошла в сторону ворот.
Я присмотрелся и увидел около них какого-то человека. «Этого нам только не хватает», – подумал я, вытащил из кармана наган, взвел курок и пошел следом.
Человек, стоя на месте, ждал, когда мы подойдем. Рассмотреть, кто это, было невозможно, но то, что в этом месте, пользующемся у жителей дурной славой, будет прогуливаться добропорядочный местный обыватель, исключалось
– Товарищ, – продолжала выступать пьяная Ордынцева, – у вас прикурить огонька не найдется?
– Даша, стой! Стой, тебе говорят! – шипел я сзади, но она не обращала на меня никакого внимания.
Когда мы подошли так близко, что можно было что-то разглядеть, я спрятал руку с оружием за спину. Неизвестный оказался бородатым мужиком, каких на Руси хоть пруд пруди, как сказал бы по его поводу какой-нибудь дореволюционный сатирик.
– Товарищ, у вас есть спичка?1 – требовательно спросила Даша.
Зачем ей понадобилась спичка, я не знал. Мало того, что она не курила, у нас не было и папирос.
– Оченно извиняюсь, гражданочка, – негромко ответил мужик, – нет у нас спичек, мы не курящие.
– Правда?! – воскликнула моя соратница с таким удивлением, как будто тот сказал невесть какую нелепицу. – А что у вас есть?
– Топор вот есть, – сказал он и поправил засунутое за пояс топорище, – а больше, извиняюсь, ничего нет.
– Странно вы как-то говорите, товарищ, почему же топор у вас есть, а спичек нет!
– Да вот так и нет.
– А что вы здесь тогда делаете?
– По нужде вот зашел, да, видать, не к месту, не знал, что тут хозяева гуляют.
– А мы вовсе не хозяева, – доверительно сообщила ему Даша, – мы тоже просто так зашли.
Мужик неопределенно хмыкнул. Тогда в разговор вмешался я:
– Ты сам-то откуда будешь, добрый человек?
– Прибылковские мы, может, слыхали?
– Не довелось, а здесь по какой нужде?
– Да вот понимаешь, гражданин, какое дело, – смущенно ответил он, – спор у нас промеж себя вышел.
Мужик замолчал и закашлялся. Мы ждали, что он скажет дальше. Даша, кажется, начала понемногу приходить в себя и больше не выступала.
– Поспорили промеж себя на бутылку белой, что я не оробею сюда зайти, – докончил он.
– С кем поспорили? – не понял я.
– С нашими мужиками, ездовыми, мы туточки неподалеку на ночевке стоим, так мужики начали подначивать, кто, мол, смелый. Я вызвался. Ну, на бутылку и поспорили.
– Далеко стоите? – спросил я, радуясь такой удаче.
– Недалече, саженей с полста, а может, чуть побольше.
– А почему в городе не остановились? Там что, нет постоялого двора?
– Кто ж его знает, что там есть, только не резон нам за ночевку деньги платить. Мы и так привычные.
– Так ведь холодно, и дождь идет.
– Это ничего, зато при лошадях, и зерно под надзором.
– Вы что, зерно везете?
– Пшеницу отвезть подряд взяли до станции, где по железке машина ходит. Теперь в деревне делов нет, а так копейка.
– И много платят? – спросил я, чтобы узнать какие нынче деньги в ходу и попытаться понять, какое теперь время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42