Олег стоял посреди поляны, его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, и священное безумие покидало его.
Наконец он обернулся к Рианнон.
— Предательница! — сказал он. — Чтобы покрыть меня позором, хуже этого ты ничего сделать не могла.
Они поставили под угрозу свои жизни, чтобы спасти твою, и лишились их. Убирайся долой с моих глаз! Уходи!
— Ты не понимаешь! — закричала она. — Я не хотела, чтобы так случилось. Я просто хотела выбраться отсюда!
— Ты призвала их сюда. Это дело твоих рук. А теперь уходи! Если я увижу тебя еще, то убью голыми руками. УХОДИ!
— Отец, прошу тебя! — Она подбежала к нему. Его могучая ладонь хлестнула ее по лицу, сбив с ног.
— Я тебя не знаю! Ты умерла, — сказал он.
Рианнон кое-как встала на ноги, попятилась под его ледяным взглядом и опрометью побежала вниз по склону.
Олег сначала подошел к Андуине и выдернул меч из ее спины.
— Ты никогда не узнаешь, госпожа, как глубоки мои скорбь и стыд. Да будут тебе дарованы покой и мир! — Он закрыл ей глаза и направился туда, где в растекающейся луже крови лежал Кормак.
— Ты хорошо бился, малый, — сказал он, опускаясь на колени. Кормак застонал. Олег подхватил его на руки и унес в хижину, где снял с него намокшую кровью одежду и осмотрел раны. Две в спине, одна в боку, одна в груди. Все глубокие, и одной из них хватило бы, чтобы убить человека. Но четыре? Ничто не могло спасти Кормака.
Зная, что это не поможет, Олег тем не менее нашел иглу с ниткой и зашил раны. Когда их края были плотно стянуты, он укрыл Кормака одеялом и разжег огонь.
Едва тепло наполнило хижину, Олег зажег свечи и вернулся к Кормаку. Его пульс еле бился, лицо посерело, под глазами лиловые полукружья — ничего хорошего это не сулило.
— Ты потерял слишком много крови, Кормак, — прошептал Олег. — Твое сердце изнемогает, а я ничем не могу помочь! Не поддавайся, малый! Каждый день будет прибавлять тебе сил. — Голова Кормака скатилась на плечо, дыхание заклокотало в горле. Олег не раз слышал такое клокотание. — Не вздумай умереть, шлюхино отродье!
Дыхание оборвалось, но Олег с силой нажал ладонью на грудь юноши.
— Дыши, будь ты проклят!
Что-то обожгло ладонь Олега, и он отдернул руку.
Камешек на цепочке, обвивающей шею Кормака, сиял, как расплавленное золото, и легкие раненого с хрипом втянули воздух.
— Слава всем богам, сущим и былым! — сказал Олег. Он вновь положил ладонь на камешек и уставился на рану в груди Кормака. — Можешь ты ее исцелить? — прошептал он, но ничего не произошло. — Ну, хотя бы поддерживай в нем жизнь, — попросил он.
Потом встал и прошел в глубину хижины за заступом. Земля еще хранила зимнюю жесткость, но Олег должен был хоть это сделать для Андуины, Жизнеподательницы, Принцессы из Рэции.
10
Ночные часы тянулись и тянулись. Гвалчмай задремал на стуле у ложа, прислонив затылок к стене.
Прасамаккус и Кулейн сидели молча. Бригант вспоминал свою первую встречу с Владыкой Ланса высоко в Каледонских горах, когда вампиры в темных плащах жаждали их крови, а юный принц спасся через врата в страну Пинрэ. Мальчик Туро — каким он был тогда — стал мужчиной Утером в свирепой войне против Царицы-Ведьмы. Они с Лейтой поженились там, и она принесла ему в дар Меч Кунобелина. Юная пара в блеске всех сил молодости, в уверенности, что до смерти — целая вечность. Теперь через какие-то двадцать шесть лет Кровавый король лежит неподвижно, Гьен Авур, красавицы Лейты, нет в живых, а королевств?, которое Утер спас, ждет гибель от страшного врага. В ушах Прасамаккуса зазвучали слова друидов:
» Ибо таковы труды человеческие, что написаны они по воздуху в тумане, и ветры истории уносят их без следа «.
Кулейн размышлял не о прошлом, а о настоящем.
Почему они не уничтожили тело короля, когда завладели , его душой? Пусть Молек — воплощение зла, но он человек огромного ума. Весть о смерти Утера посеяла бы ужас в королевстве, и ему было бы легче осуществить свой план высадки. Кулейн искал и искал разгадку.
Колдуны Вотана явились убить короля и завладеть Мечом. Но Меч исчез, а потому они взяли душу Утера.
Быть может, они полагали — и не без основания, — что тело умрет.
Кулейн выбросил эту загадку из головы. В чем бы ни заключалась причина, но они допустили ошибку, и Владыка Ланса готов был молиться, чтобы она обошлась им очень дорого. Хотя он этого не знал, она обошлась допустившему ее колдуну не просто дорого — его труп свисал с зубца одной из башен в Рэции с содранной кожей.
А вороны уже выклевали его глаза.
В центре покоя возник слепящий шар белого огня, и Прасамаккус наложил стрелу на тетиву своего лука. Кулейн протянул меч над ложем и прикоснулся острием к плечу Гвалчмая. Кантий мгновенно проснулся. Золотистым камушком Кулейн провел по мечу Гвалчмая и своему, а затем подошел к Прасамаккусу, высыпал стрелы из его колчана и прикоснулся камушком ко всем двадцати четырем наконечникам. Сияющий шар съежился, и по покою пополз серый туман. Кулейн выждал, потом поднял Сипстрасси и произнес одно Слово Силы. Его тело выбросило золотой свет, окутавший обоих воинов и неподвижную фигуру короля. Туман наполнил покой и… исчез. На дальней стене возникла черная тень, углубилась, расползлась, превратилась в устье пещеры. Оттуда подул холодный ветер, огоньки фонарей заметались, с шипением гасли. В открытые окна лились лунные лучи, и в их серебряном свете Гвалчмай увидел, как из пещеры появился зверь Бездны. Чешуйчатый, рогатый, с длинными кривыми клыками. Он шагнул в покой, но едва коснулся проведенной Кулейном магической черты, как молния пронизала его серое тело и пламя поглотило его.
Он упал в пещеру, шипя от боли.
В покой прыгнули три воина. Первый упал со стрелой в горле. Кулейн с Гвалчмаем метнулись к ним, и несколько секунд спустя оба уже лежали мертвые на полу.
Подняв мечи, два воина ждали новых врагов, но устье пещеры сузилось, стало тенью и исчезло.
Гвалчмай носком сапога перевернул на спину тело одного из убитых. Лицо его истлело, перед ними лежал разлагающийся труп. Старый кантий отпрянул.
— Мы дрались с мертвецами! — прошептал он.
— Таким способом Вотан заручается верностью.
Храбрейшие из его воинов неподвластны смерти… во всяком случае, так они верят.
— Ну, мы разделались с ними.
— Они вернутся, и мы не сможем удержать их. Надо увезти короля в безопасное место.
— Но где можно укрыться от чар Вотана? — спросил Прасамаккус.
— На Хрустальном Острове, — ответил Кулейн.
— Мы не сможем провезти тело короля через половину королевства, — возразил Гвалчмай. — А если и сможем, в Святилище его не примут. Он воин, а они чураются тех, кто проливает кровь.
— Его они примут, — негромко сказал Кулейн. — Отчасти это их долг.
— Ты бывал там?
Кулейн улыбнулся.
— Посох, который стал деревом; я воткнул в землю.
Но это иная история иных времен. Нигде земная магия не достигает такой силы, а символы более загадочны.
Вотан не может послать своих демонов на Хрустальный Остров. А если он отправится туда сам, то как простой человек, лишенный величия магии. И он не посмеет.
Гвалчмай встал и посмотрел на словно бы безжизненное тело Утера.
— Все это к делу не относится. Пронести его по стране мы не сможем.
— Я смогу. Я отправлюсь по Древним Путям лунгмей, путями духов.
— А Прасамаккус и я?
— Вы уже послужили своему королю и больше ничего прямо сделать для него не можете. Но скоро на вас нападет войско Вотана. Не мне указывать вам, но я посоветовал бы собрать под знамя Утера столько людей, сколько вы сможете. Скажите им, что король жив и вернется вести их в день Рагнарека.
— Что это за день? — спросил Прасамаккус.
— День величайшего отчаяния, — прошептал Кулейн, встал и отошел к западной стене. Там он преклонил колени, держа в руке Сипстрасси, и в воцарившейся почти полной тишине оба старых воина услышали шепоты глубокой реки, всплески волн у невидимых берегов.
Стена замерцала и раздвинулась.
— Поторопитесь! — сказал Кулейн.
Гвалчмай с Прасамаккусом подняли тяжелое тело Кровавого короля и вошли с ним в открывшийся вход.
Возникли ступеньки, ведущие в пещеру и к глубокой темной реке. У каменного причала покачивалась лодка.
С великой осторожностью они опустили короля на ее дно. Кулейн отвязал чалку и шагнул на корму.
Лодка заскользила по течению, и Кулейн обернулся.
— Скорей назад в башню. Если врата закроются, вам не прожить и часа.
Со всей быстротой, какую позволяла хромота Прасамаккуса, два старых друга поднимались по лестнице. Позади слышались жуткие нечленораздельные звуки, царапанье когтей по камню. Гвалчмай увидел, что врата перед ними замерцали. Ухватив Прасамаккуса за плечи, он швырнул его вперед, нырком последовал за ним и упал на четвереньки на ковер в покое Утера.
За спиной у них была прежняя каменная стена, купающаяся в золотом свете солнца, которое поднималось над восточными холмами и лило лучи в открытые окна.
Викторин и двенадцать его спутников первые три дня ехали без происшествий, но соблюдали все предосторожности. Однако на четвертый, когда они по узкой тропе приближались к густому лесу. Викторин остановил коня.
Его второй помощник, Марк Бассик, молодой человек из хорошего римско-британского рода, подъехал к нему.
— Что-то не так, почтеннейший?
Над ними сияло солнце, тропа скрывалась в лесу над нависающими ветвями. Викторин глубоко вздохнул, испытывая страх. Внезапно он улыбнулся.
— Ты радовался жизни, Марк?
— Да, почтеннейший.
— И жил сполна?
— Думаю, да. Но почему ты спрашиваешь?
— Мне кажется, укрытая за этими деревьями, нас подстерегает смерть. И без славы, без надежды на победу. Только боль, и мрак, и конец радости.
Лицо молодого человека посуровело, серые глаза сузились.
— И что мы должны сделать, почтеннейший?
— Ты и остальные вольны, как поступить. Но я должен въехать в лес. Поговори с легионерами, объясни, что нас предали. Скажи, что каждый, кто захочет бежать, пусть спасается, не стыдясь. Это не трусость.
— Но тогда почему ты должен ехать вперед, почтеннейший?
— Потому что Вотан увидит все, и я хочу показать ему, что не устрашился его коварства, что я приветствую то, что меня ждет. Я хочу, чтобы он понял природу своих противников. Он завоевал Бельгику, Рэцию, Галлию, поставил римлян на колени. Но Британия не уподобится им.
Марк вернулся к легионерам, а их начальник продолжал смотреть на вход в свою гробницу. Викторин поднял круглый щит всадника с задней луки седла и надел его на левую руку. Затем захлестнул поводья своего боевого коня за переднюю луку, выхватил меч и, не оглянувшись, тронул каблуками бока коня. У него за спиной двенадцать легионеров взяли щиты, выхватили мечи и Последовали за ним.
На поляне за первыми рядами деревьев двести готов подняли мечи и луки.
— Ты говоришь, что король жив, — сказал Геминий Катон, сдвигая карты на столе и вставая, чтобы налить в кубок вина, разбавленного водой. — Но, надеюсь, ты простишь мое недоверие.
Гвалчмай пожал плечами и отвернулся от окна.
— Подтвердить это я могу лишь моим словом. Но его считают достойным уважения.
Катон улыбнулся и погладил черную, коротко подстриженную бороду, которая глянцевито блестела, точно смазанная жиром.
— Позволь мне перечислить известные обстоятельства. Высокий мужчина в христианском одеянии оглушил двух стражей и без помех проник в башню короля.
По твоим словам, это был Ланселот легенд. Он объявил, что в теле еще теплится жизнь, и с помощью колдовства увез его из башни.
— По сути все верно, — признал Гвалчмай.
— Но он же заклятый враг короля? Великий Предатель, так?
— Да.
— Так почему же ты поверил ему?
Гвалчмай покосился на Прасамаккуса, который молча сидел у стола. Хромой бригант откашлялся.
— Позволь со всем почтением заметить, полковник, что ты не был знаком с Владыкой Ланса. Забудь бесчисленные истории о его предательстве. Что он сделал?
Спал с женщиной. Кто из нас не был в этом повинен?
Он в одиночку спас Утера, когда изменники убили его отца. Он в одиночку проник в крепость Царицы-Ведьмы и убил Владыку Немертвых. Он не просто воин из сказаний. И в этом деле я твердо верю его слову.
Катон покачал головой.
— Но кроме того, ты веришь, что ему много тысяч лет, что он полубог, чьи владения скрылись под великим западным морем.
Прасамаккус не дал сорваться с языка гневной отповеди. Геминий Катон был не просто способным полководцем. Он преуспел в воинском искусстве, и войско его уважало, хотя и не любило. И, если не считать Викторина, только он мог успешно выступить против готов. Но с Другой стороны, он был чистокровным римлянином, плохо знал обычаи кельтов, предания о магии, легшие в основу их культуры. И Прасамаккус тщательно взвесил каждое слово своего ответа.
— Полководец, оставим историю Кулейна лак Ферага. Вотан попытался — и, может быть, успешно — предательски убить короля. Его следующий шаг — вторжение, а когда он высадится с войском, недостатка в союзниках у него не будет — едва они узнают, что Утер против них не выступит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35