— Ты можешь предложить другой?
Юноша собирался ответить, но тут он увидел, как Викторин мгновенно поднял ладонь, растопырив пальцы, которые тут же сжались в кулак. Знак разведчиков, означающий: молчи, враг близко.
— Нет, почтеннейший, мне кажется, ты прав, — сказал Галеад.
Теперь в ярком солнце нового утра Галеад встал с постели и вышел нагой к ручью позади их жилища. Он выкупался в прохладной воде, сбегающей в долину со снежных горных вершин. Освеженный, вернулся в комнату и оделся для дороги. В их посольстве было двенадцать человек, и они встретились для утренней трапезы в зале харчевни. Викторин, вновь в одежде военачальника — бронзовый нагрудник, кожаная в бронзовых бляхах юбка, — хранил молчание. Все легионеры уже узнали про смерть Утера, и настроение было самым мрачным.
Вошел мальчик-конюх и сказал Викторину, что лошади оседланы. Маленький отряд выехал из города, когда солнце поднялось из-за гор. Викторин поманил Галеада к себе, и белокурый юноша нагнал ветерана.
Они далеко обогнали остальных, а тогда Викторин придержал коня и повернулся к молодому меровею.
— Поезжай в Бельгику и сядь на корабль там.
— Но почему, почтеннейший?
Викторин вздохнул.
— Пошевели мозгами, юный принц. Может быть, Вотана обманули мои слова и вид побежденного, который я принял. А может быть, и нет. На его месте я позаботился бы, чтобы Викторин не добрался до берега живым.
— Тем больше причин оставаться вместе, — сказал Галеад.
— Ты думаешь, один лишний меч составит разницу? — оборвал его старый военачальник.
— Нет, — должен был признать Галеад.
— Извини, малый. Я раздражаюсь, когда меня замышляют убить. В Британии отыщи Прасамаккуса — он хитрый старый лис — и Гвалчмая. Оба могут дать дельные советы. Не знаю, кто взял начальство. Может быть, Петроний, хотя он старше меня на десять лет. Или Геминий Катон. Надеюсь, что Геминий: он хотя бы понимает войну и ее природу. Судя по виду барж, они будут готовы отплыть весной, так что есть время приготовиться. Думаю, высадиться они попробуют под Андеридой, но могут нанести удар и севернее. И там, и там у Вотана найдутся союзники. Провались Утер в Ад! Как он посмел умереть в такое время?
— А что будешь делать ты, почтеннейший?
— Поеду дальше обычным путем… но сверну с него, когда стемнеет. Митра сладчайший! Чего бы я не дал за десять былых легионов! Ты заметил римских легионеров во дворце Вотана?
— Да. Не слишком-то внушительный у них вид, правда?
— Ни шлемов, ни нагрудников. Я поговорил с одним юнцом: по его словам, войско постановило отказаться от них. Слишком тяжелы! И как Риму удавалось править миром!
— Страна сильна ровно настолько, насколько ей позволяют ее правители. Готы никогда не победили бы, если бы Вотан их не сплотил, и когда он умрет, они вновь затеют свары между собой.
— Будем надеяться, что умрет он скоро, — сказал Викторин. — Как только город скроется из виду, сворачивай на север — да окрылит Меркурий твоего коня.
— И пусть боги благополучно вернут тебя домой, почтеннейший.
Викторин промолчал, но снял плащ и положил на седло — по обычаю всех начальников конницы, когда они въезжали во вражеские земли.
— Если я не вернусь до весны, Галеад, зажги за меня светильник у алтаря Митры.
Кулейн стоял в центре Круга Камней, держа в руке свое серебряное копье.
— Ты уверен, что это разумно, мой друг? — спросил Пендаррик.
— Я никогда не был разумен, владыка-царь! — Кулейн улыбнулся. — Разумный человек знает пределы своего разума. Но я верю: моя судьба — противостоять злу Вотана. Возможно, моих мечей окажется мало, чтобы решить исход битвы. Но как знать? И узнаю я, только если попытаюсь.
— Я тоже выступлю против носителя тьмы, — сказал Пендаррик, — но на свой лад. Вот возьми, думаю, он тебе пригодится.
Кулейн протянул руку и взял золотой камешек величиной с воробьиное яйцо.
— Благодарю тебя, Пендаррик. Думаю, мы больше не увидимся.
— В этом ты прав, Владыка Ланса. Да пребудет с тобой Источник Всего Сущего.
Пендаррик вскинул руки и произнес Слово Силы…
9
Когда Откровение подошел к южным воротам Эборакума, город был в трауре. Часовой увидел, что седобородый путник — монах без оружия, если не считать длинного деревянного посоха, и посторонился, пропуская его.
— Король сейчас здесь? — спросил Откровение.
— Так ты не слышал? — спросил часовой, молодой ополченец, вооруженный только копьем, — Я был в пути три дня и никого не видел.
— Король умер, — сказал часовой. — Погиб от колдовства.
Позади Откровения столпились другие путники, и часовой махнул, чтобы он проходил. Выйдя из-под надвратной башни в лабиринт узких улочек, Откровение оказался во власти вихря воспоминаний: юный Утер, высокий, могучий в Каледонских горах, Кровавый король, возглавляющий атаку на вражеский строй. Мальчик и мужчина — полные жизни… Мучительная тоска овладела Откровением. Он ведь пришел сюда помириться с человеком, которого предал, испросить прощения.
Он шел по городу, точно во сне, не замечая лавок, складов, рыночных прилавков, шел к королевскому замку, где стояли на страже двое часовых — оба в траурных черных плащах и шлемах с черными перьями.
Они скрестили перед ним копья, преграждая ему путь.
— Нынче туда нет доступа никому, — сказал негромко часовой. — Приходи завтра.
— Я должен поговорить с Викторином.
— Его здесь нет. Приходи завтра.
— Тогда с Гвалчмаем или Прасамаккусом.
— Ты что — оглох, старик? Я сказал: завтра!
Посох вскинулся, отбросив копья. Воины прыгнули на старика, но посох опустился на голову одного, сбив его с ног, а затем ударил второго в пах, так что он перегнулся пополам и получил второй удар по шее. Откровение вошел во двор, где угрюмыми группами сидели воины.
Их горе не оставляло сомнений.
— Эй! — сказал Откровение, ткнув пальцем в воина на краю колодца. — Где Гвалчмай?
Тот поднял на него глаза и молча махнул на северную башню. Откровение поднялся по ступеням внутрь, а потом по винтовой лестнице добрался до покоев короля.
Там на ложе, устланном белым полотном, лежало тело Утера в доспехах и в шлеме с перьями. Руку Утера сжимал в своих руках Гвалчмай, Боевой Пес Короля.
Следы слез испещряли его щеки, глаза стали совсем красными.
Он не услышал шагов Откровения, не пошевельнулся, когда его плеча коснулась ладонь, но при звуке голоса он вздрогнул, точно его ужалили, и вскочил на ноги.
— Как это случилось, Гвал?
— Ты! — Рука Гвалчмая метнулась к мечу, но он был без меча. Его глаза вспыхнули. — Как ты посмел прийти сюда?
Откровение словно не услышал и подошел к ложу.
— Я спросил, как это случилось, — прошептал он.
— Какая разница? Раз уж это случилось. Колдовской туман окутал замок, и все впали в непробудный сон. А когда мы проснулись, король лежал мертвый во дворе рядом с трупом чешуйчатого зверя. А Меч исчез.
— Когда?
— Три дня назад.
Откровение взял руку короля.
— Тогда почему нет даже признака окостенения? — Он прижал пальцы к запястью и выждал. Пульса не было, но кожа казалась теплой.
Из кармана он достал камешек Пендаррика и прикоснулся им ко лбу короля. Словно бы все осталось прежним, но жилка под его пальцами дрогнула.
— Он жив, — сказал Откровение.
— Нет!
— Убедись сам.
Гвалчмай встал с другой стороны ложа и прижал пальцы к горлу короля под подбородком. Его глаза заблестели, но блеск тут же угас.
— Еще колдовство, Кулейн?
— Нет, даю слово.
— Чего стоит слово нарушителя Клятвы?
— Так сам реши, Гвалчмай. Нет окостенения, кровь не отлила от лица, глаза не запали. Как ты это объяснишь?
— Но он не дышит, и сердце не бьется, — возразил кантий.
— Он на самом краю смерти, но еще не на том берегу Темной Реки.
Откровение прижал обе ладони к лицу короля.
— Что ты делаешь? — спросил Гвалчмай.
— Помолчи! — приказал Откровение, закрыл глаза, и его сознание слилось с Утером, черпая силу его Сипстрасси.
Мрак, отчаяние, туннель из черного камня… Чудовище… Много чудовищ… высокая сильная фигура…
Откровение вскрикнул, и его отшвырнуло через всю комнату — одеяние на груди было располосовано, из рваных ран, оставленных когтями, заструилась кровь. Гвалчмай прирос к месту, глядя, как Откровение медленно встает на ноги.
— Митра сладчайший! — пробормотал Гвалчмай, а Откровение прижал к груди золотой камешек, и раны мгновенно затянулись.
— Они завладели душой Утера.
— Кто?
— Враг, Гвалчмай. Вотан.
— Мы должны его спасти.
Откровение покачал головой:
— Моей силы для этого мало. Нам остается уберечь тело. Пока оно живо, еще есть надежда.
— Тело без души? Какой от него толк?
— Плоть и дух связаны, Гвалчмай, и черпают силы друг из друга. Теперь Вотан узнает, что тело живет, и попытается его уничтожить. Тут нет сомнений. Непонятно лишь, зачем было захватывать душу? Я могу понять желание Вотана убить Утера, но не это.
— Мне все равно, чего он добивается, — прошипел Гвалчмай. — Но за это он умрет. Клянусь!
— Боюсь, тебе его не одолеть, — сказал Откровение, отошел к дальней стене и золотым камушком провел вдоль нее черту — мимо двери, вдоль северной стены и так вокруг комнаты, пока не замкнул ее.
— Теперь поглядим, — сказал он.
— Почему ты вернулся?
— Я думал, что возвращаюсь испросить у Утера прощения. Но теперь мне кажется, меня привел Источник, чтобы я защитил короля.
— Будь он… жив… он бы убил тебя.
— Быть может. А быть может, и нет. Сходи за своим мечом, Гвалчмай. И за доспехами. Они тебе скоро понадобятся.
Гвалчмай молча вышел, а Откровение придвинул к ложу стул и сел. Почему король был захвачен? Молек не стал бы тратить такую мощь только ради того, чтобы подвергнуть врага мучениям. А для подобного ему пришлось заметно истощить свой Сипстрасси. Значит, он чего-то добивался — чего-то, стоящего такой потери магии. И тело — зачем оставить его жить.
Откровение посмотрел на короля. Доспехи были инкрустированы золотом, шлем украшали корона Британии и римский Орел. Нагрудник в греческом стиле с вычеканенным символом Медведя. Юбка в медных бляхах, кожаные гетры, высокие сапоги с медными наколенниками для защиты при столкновении лошадей во время атаки. Ножны инкрустированы драгоценными камнями — подношение богатого купца в Новиомагусе, сделанные по меркам Великого Меча Кунобелина.
Было мучительно думать, что Меч Силы попал в руки Вотана. Некогда Меч принадлежал Кулейну, и он смотрел, как его сотворили из Сипстрасси чистого серебра — редчайшей разновидности магического Камня, в сотню раз более могучей, чем золотой камушек Пендаррика. Вотан и без Меча был достаточно могуч, но с ним… какие силы на земле смогут ему противостоять?
Дверь открылась, и вошел Гвалчмай в полном вооружении с двумя короткими мечами в ножнах на правом и левом бедре. Следом вошел Прасамаккус с изогнутым луком для конного боя и колчаном, полным стрел.
— Счастлив, что вижу тебя снова, — сказал Откровение.
Прасамаккус кивнул, прохромал к стене и положил там лук и колчан.
— Почему-то, — сказал старый бригант, — мне не верилось; что прыжок с обрыва тебя убьет. Но когда ты не вернулся…
— Я отправился в Мавританию на африканском берегу.
— А королева?
— Осталась в Бельгике. И умерла там несколько лет назад.
— Такое страшное безумие! — сказал Прасамаккус и протянул руку. Откровение пожал ее с благодарностью.
— Значит, ты не питаешь ко мне ненависти?
— Я ни разу в жизни никого не ненавидел. А если бы и решил начать, то не с тебя, Кулейн. Я был там, в ту первую ночь, когда Утер познал Лейту в краю Пинрэ.
После принц — он тогда был еще принцем — рассказал мне, что в тот миг, когда он вознесся на вершину счастья, Лейта прошептала твое имя. И он не мог этого забыть… воспоминание разъедало его душу, как неизлечимая язва. Он ведь не был плохим человеком, ты знаешь, и пытался простить ее. Беда в том, что раз ты не можешь забыть, то и простить не можешь. Я сожалею, что королева умерла.
— Все эти годы мне не хватало вас обоих, — сказал Откровение. — А Викторин? Где он?
— Утер послал его в Галлию обсудить с Вотаном договоры, — сказал Гвалчмай. — Месяц от него нет никаких вестей.
Откровение промолчал. Прасамаккус придвинул стул к ложу и сел.
— Когда они явятся? — спросил он.
— Думаю, сегодня ночью. Может быть, завтра.
— — А откуда они узнают, что тело живо?
— Я попытался добраться до души Утера. Там был Вотан, и на меня набросилось его чудовище. Вотан поймет, что я проследил нить жизни Утера, и они направятся по ней сюда.
— Сумеем ли мы их остановить? — негромко спросил старый бригант.
— Попробуем. Расскажите мне все о том, что увидели, когда нашли короля бездыханным.
— Он лежал во дворе, — сказал Гвалчмай. — Рядом валялся труп жуткого чудовища с распоротым брюхом — и ты не поверишь, с какой быстротой его труп разлагался. К вечеру остались только кости и смрад.
— И больше ничего? Только труп чудовища и король?
— Да… нет… Рядом с телом лежал гладий. Одного из стражей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35