Ты…
— Именно это я и пытаюсь сделать, дорогая, только…
Рядом раздался гулкий кашель доктора Фелла.
Оба замолчали. Дородное тело доктора Фелла возвышалось над столиком. Его полное лицо сияло улыбкой и добродушным любопытством, поворачиваясь из стороны в сторону, как будто он следил за теннисным мячиком. Франсин, вся во власти холодной ярости, прижала к губам носовой платок, но неожиданно прыснула со смеху.
— Ну вот, уже лучше, — широко улыбнулся доктор Фелл. — Хе-хе-хе! Мне не хотелось вас прерывать, но последние пять минут вокруг столика мается бедный официант с подносом, полным закусок, и боится предложить сардины, опасаясь, что это примут за личное оскорбление.
— Он такой тупица! — вздохнула Франсин.
— Не сомневаюсь, дорогая, — весело согласился доктор Фелл. — Собственно, это очень хороший признак. Женщина, которая не считает своего мужа тупицей, всегда начинает верховодить им, а это очень плохо. Прошу прощения, я не хочу начинать спор насчет равенства сторон в браке. Но если я могу внести предложение, я бы предложил вам пожениться. Тогда вы перестанете защищаться и сможете наслаждаться друг другом.
— Дженни была замужем, — быстро сказала Франсин.
— Об этом не будем, — неожиданно властно заявил доктор Фелл. — Только не сейчас.
Этот ужин походил на перемирие. Лицо доктора становилось все багровее, за стаканом вина он все чаще взрывался смехом. Его анекдоты становились все невероятнее, стремительные парадоксы создавали у его слушателей впечатление, что они стремительно несутся по американским горкам — словом, все было направлено к одной цели — доставить этим молодым людям удовольствие и снять с них напряжение. Позже Кент полностью осознал, какой доктор Фелл умелый церемониймейстер. И только когда они перешли к коньяку, прежняя тема опять потревожила их беседу.
— Должно быть, Гарви слышал ту историю… — начала Франсин.
Доктор Фелл стряхнул пепел с кончика сигары и быстро взглянул на нее.
— Да, теперь пора, — сказал он. — Что вы обо всем этом думаете, мисс Форбс?
— Что все это сделал кто-то очень близкий, — тихо ответила Франсин. — Кто-то, кого ты давно знаешь, и он словно сорвался с цепи. Хотя, думаю, я уже не боюсь. Мне кажется, на этом все кончилось.
— Почему?
— Потому что на этот раз кочергу бросили. — Она затянулась сигаретой и продолжала спокойным тоном: — Ее не оставили бы засунутой в кипу полотенец, если бы убийца намеревался еще раз пустить ее в ход. Конечно, если только… если только у того типа не развилась слишком сильная страсть к крови. Но я этому не верю. Недавно я пыталась сказать Крису, что я думаю. — Она помолчала, задумавшись. — Некоторые люди, возможно, были способны понять Дженни и ее легкомысленный образ жизни. Например, я. А может, и большинство людей. Но остальные не смогли бы смотреть так беспечно. Меня всегда интересовало, что о ней думает Род. О, она умела с ним обращаться! И ее знаменитая преданность ему — это прекрасно. Знаете, все было так искусственно, что пошли слухи — и многие в это верили, — что Род женился на Дженни из-за ее денег.
У доктора Фелла чуть не упали очки. Он издал странный носовой звук. Затем сказал:
— Пожалуйста, повторите.
— Но это правда! Об этом говорили в нашем кругу в Южной Африке. Это была первая шутка, которой сэр Гайлс Гэй поддел Рода — тонко, конечно, — когда мы жили у него в доме. Так что история распространилась довольно широко и в довольно искаженном виде. Это очень задевало Рода. Он ничего не говорил по этому поводу и никогда этого не отрицал. Но я думаю, даже в нашем кружке кое-кто этому верил.
— Она была богата?
— Довольно богата, я думаю.
— А откуда у нее состояние?
— Мы считали, от родителей, хотя обычно фермы на каменистой почве южноафриканской степи не дают большого дохода. Наверное, ее бизнес оказался очень выгодным. У нее был великолепный вкус, от этого никто не отмахнется.
— Но почему вас так интересуют эти слухи? — удивился Кент.
— Потому что это мотив для убийства вашего кузена Родни, — пророкотал доктор Фелл. — Боже, каким же я был ослом! Каким потрясающим идиотом! Но ведь не было ни намека… — Он снова хлопнул себя по лбу. — Понимаете, первое убийство не вписывалось ни в какие рациональные рамки. Здесь не было рационального смысла; не было даже рационального безумия. Но женитьба Родни на женщине из-за ее денег — это дает нам очень надежное и разумное объяснение.
— Как? Если вам что-то известно… — встрепенулась Франсин. Ее лицо, порозовевшее от вина, казалось Кенту еще более прелестным. — Если вам что-нибудь известно, вы не поделитесь с нами? Это не простое любопытство. Это поможет изгнать дьявола.
— Верно, — поддержал ее Кент.
Доктор Фелл помолчал.
— Нет! — наконец прогремел он. — Нет, во имя храма Элевсина! И есть очень уважительная причина, почему я этого не сделаю. Я думаю — имейте в виду, думаю! — что уже наполовину разгадал эту историю. Если повезет, узнаю и остальную часть. Но есть огромная возможность, на грани которой я сейчас и балансирую, что объяснение окажется совершенно противоположным тому, что думаю я. Именно поэтому я и не решаюсь все объяснить Хэдли. А у него есть кое-какая свежая информация. Я не хочу возбуждать у вас надежду и лишать осторожности на случай…
— Элевсин, — повторил Кент, когда доктор Фелл остановился на полуслове. — Будь здесь Рейберн с его кучей бесполезных знаний, мы могли бы это объяснить. Разве элевсинские мистерии не происходили по случаю схождения Прозерпины в подземное царство и ее возвращения к дневному свету? Система наказаний и поощрений, — добавил он. — «Пробудить смерть»!
Доктор Фелл усмехнулся:
— «Бледная над крыльцом и порталом, увенчанная пальмовым венком она стоит…» Странные это стихи для Суинберна, но чем более скорбны стихи, тем более вкусно их цитировать. «Кто собирает все смертное своими бессмертными руками…»
— А правда, кто? — спросила Франсин, которой был свойствен практический склад ума. — Да о чем вы говорите?
— Пожалуй, оставим это. Но характер миссис Кент все больше завораживает меня. Если бы мы только знали ее, если бы только знали после смерти Родни Кента то, что знаем теперь, мы могли бы предотвратить ее гибель. — Доктор Фелл задумался. — Впрочем, а смогли бы? Не знаю. Сомневаюсь.
— Вы думаете, опасность еще существует?
— Опасности не будет, — замахал руками доктор Фелл, — если по ночам вы будете запирать дверь на засов. Мне не хочется выступать в роли утешителя, но мы должны предусмотреть все варианты. Кто-нибудь из вас может мне помочь? У вас должны быть какие-то идеи. Где бы вы стали искать?
Кент подумал о своих заметках.
— Моя проблема в том, — мрачно сказал он, — что даже сейчас я не могу смотреть на эту историю с точки зрения обычного человека. Я все время думаю, как бы я заставил работать все эти факты, если бы писал очередной рассказ. Это фобия всех беллетристов. Скажу вам, что по законам литературы здесь может быть только одно решение и только один убийца! Но в данном случае это не гадание над художественным решением. Это очень сложный случай. И все же…
Доктор Фелл с интересом посмотрел на него.
— Я понимаю, — виновато пробормотал он. — Я тоже об этом думал.
— О чем?
Из внутреннего кармана пальто доктор Фелл начал вытягивать невероятную коллекцию старых бумаг и конвертов — их хватило бы, чтобы заполнить корзину для бумаг, — пока не нашел огрызок карандаша. На сравнительно чистом куске бумаги он нацарапал несколько слов, потом перевернул его и подвинул к Кенту.
— Напишите, — сказал он, — имя человека, которого вы считаете убийцей. Вот так. Спасибо. А теперь, мисс Форбс, возьмите этот листок и загляните на обе его стороны.
Франсин удивленно смотрела на него.
— Но вы написали одно и то же имя!
— Разумеется, — мрачно произнес доктор Фелл. — Кеннет Хардвик, управляющий отелем «Королевский багрянец»!
Глава 12
Выше подозрений?
Казалось, Франсин не понимала, шутят они или помрачневший доктор Фелл действительно говорит совершенно серьезно.
— Но вы же не всерьез? Или это один из странных номеров Криса? Чтобы такой приятный, выдержанный человек…
— Раз вы так говорите, значит, вы действительно его подозреваете, — проворчал доктор Фелл. — Давайте послушаем доказательства против него.
— Прежде всего, — начал Кент, — это вопрос ключей. Кто-то забрался в бельевую комнату и унес оттуда пятнадцать банных полотенец и одно полотенце для лица. Следовательно, кто-то должен был отпереть комнату, если только горничная не забыла сделать это накануне вечером. Поскольку следов взлома нет, стало быть, дверь открыли ключом. Но, учитывая новую систему замков — здесь я цитирую самого Хардвика, — никто посторонний не сможет открыть даже бельевую комнату. Я припоминаю, для примера он назвал именно «кладовку». С другой стороны, он же сам заявил, что во всем здании у него одного имеются ключи ко всем помещениям. Для начала это самый простой и ясный пункт.
— Хорошо, — кивнул доктор Фелл. — Дальше.
— Затем вопрос о маскировке. Он не мог подобрать более подходящего костюма, чем униформа одного из служащих. Это напоминает историю, которую он рассказал нам о портье. Помните, тот надевал пижаму, представляясь в обличье клиента гостиницы. Если бы Хардвика увидел один из постояльцев гостиницы, он бы не узнал управляющего, даже увидев его лицо: стандартная униформа делает всех служащих похожими друг на друга. Далее, Хардвиг понимал, что практически может не опасаться, что его заметит кто-либо из служащих. После половины двенадцатого наверх мог подняться только один из младших портье, а он легко мог спрятаться в таком просторном помещении, как верхний этаж. Ко всему прочему его собственные апартаменты находятся на седьмом этаже. И, кроме того, у него есть свободный доступ к любому типу форменной одежды. Вы помните, что загадочный костюм так и не обнаружен. Но как его обнаружить, если этот костюм действительно принадлежит отелю?
— Крис, это все слишком хорошо, — засомневалась Франсин. — Ты думаешь, так все и было?
Он задумался.
— Не знаю. Я только говорю, что так могли развиваться события в рассказе. Затруднение этого варианта — подстроить алиби.
— Часы! — с довольным смешком пробулькал доктор Фелл.
— Да. Стоит подумать о десятке настенных часов в гостинице, ход которых регулируется с центрального пункта, и вы сразу попадаете в точку. Я помню, такая же система с часами была у нас в школе. Однажды мы сидели в классе и вдруг все расхохотались. Часы на стене словно сошли с ума. Их стрелки начали бешено вращаться на циферблате, показывая каждый час, словно в пантомиме. А произошло вот что — нам объяснил это учитель, — все часы в здании школы остановились, и их снова устанавливали с центрального пункта управления.
— Понятна прелесть такого устройства. Допустим, убийце для алиби нужен запас в пятнадцать минут, а он имеет доступ к регулировке часов. Он берет себе какого-то простофилю, который позднее подтвердит его присутствие; разговаривает с ним, допустим, с 11.55 до 12.10, после чего отделывается от свидетеля. Затем направляется на центральный пункт и ставит часы снова на 11.55, таким образом сразу изменив показания всех часов в гостинице. И направляется совершить убийство. Он даже может себе позволить быть замеченным. После преступления возвращается к себе и снова ставит часы на правильное время. Он создал себе пробел размером от десяти до пятнадцати минут, а простак-«свидетель» потом будет под присягой подтверждать, что Хардвиг находился рядом с ним во время совершения убийства. Преимущество этого средства в том, что убийца не рискует быть застигнутым на месте преступления. И никто не заметит расхождение во времени, не важно, кто и когда посмотрит на часы, — они все показывают одно и то же время. А в чьем ведении находится пункт контроля за часами? Бьюсь об заклад, в ведении управляющего. Заметьте, у Хардвика имеется алиби именно на эти пятнадцать минут.
Он замолк, допивая свой коньяк.
— Действительно, слишком хорошо, — признала Франсин. — Это настолько изобретательно, что я ни слову не поверила.
— Боюсь, таким будет общее впечатление, — улыбнулся доктор Фелл. — Хотя лично мне эта идея очень даже по вкусу. Однако, если бы кто-нибудь случайно взглянул на часы в ту минуту, когда их стрелки бешено вращаются в ту или иную сторону, это вызвало бы любопытство.
— В полночь-то? А сколько в это время народу в коридорах? Хотя признаю, — сгорбившись, сказал Кент, — что все равно остается слишком много вопросов. — В его воображении предстала фигура седого Хардвика с дружелюбной улыбкой. — Где мотив убийства? Если только он не человек из прошлого Дженни. Приходится предполагать, что у нее кто-то был. Какой смысл в этом фокусе с туфлями и с надписью «Мертвая женщина»? Почему, пробравшись в комнату Дженни, убийца взял ключ из ее сумочки и вставил его в замок со стороны коридора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Именно это я и пытаюсь сделать, дорогая, только…
Рядом раздался гулкий кашель доктора Фелла.
Оба замолчали. Дородное тело доктора Фелла возвышалось над столиком. Его полное лицо сияло улыбкой и добродушным любопытством, поворачиваясь из стороны в сторону, как будто он следил за теннисным мячиком. Франсин, вся во власти холодной ярости, прижала к губам носовой платок, но неожиданно прыснула со смеху.
— Ну вот, уже лучше, — широко улыбнулся доктор Фелл. — Хе-хе-хе! Мне не хотелось вас прерывать, но последние пять минут вокруг столика мается бедный официант с подносом, полным закусок, и боится предложить сардины, опасаясь, что это примут за личное оскорбление.
— Он такой тупица! — вздохнула Франсин.
— Не сомневаюсь, дорогая, — весело согласился доктор Фелл. — Собственно, это очень хороший признак. Женщина, которая не считает своего мужа тупицей, всегда начинает верховодить им, а это очень плохо. Прошу прощения, я не хочу начинать спор насчет равенства сторон в браке. Но если я могу внести предложение, я бы предложил вам пожениться. Тогда вы перестанете защищаться и сможете наслаждаться друг другом.
— Дженни была замужем, — быстро сказала Франсин.
— Об этом не будем, — неожиданно властно заявил доктор Фелл. — Только не сейчас.
Этот ужин походил на перемирие. Лицо доктора становилось все багровее, за стаканом вина он все чаще взрывался смехом. Его анекдоты становились все невероятнее, стремительные парадоксы создавали у его слушателей впечатление, что они стремительно несутся по американским горкам — словом, все было направлено к одной цели — доставить этим молодым людям удовольствие и снять с них напряжение. Позже Кент полностью осознал, какой доктор Фелл умелый церемониймейстер. И только когда они перешли к коньяку, прежняя тема опять потревожила их беседу.
— Должно быть, Гарви слышал ту историю… — начала Франсин.
Доктор Фелл стряхнул пепел с кончика сигары и быстро взглянул на нее.
— Да, теперь пора, — сказал он. — Что вы обо всем этом думаете, мисс Форбс?
— Что все это сделал кто-то очень близкий, — тихо ответила Франсин. — Кто-то, кого ты давно знаешь, и он словно сорвался с цепи. Хотя, думаю, я уже не боюсь. Мне кажется, на этом все кончилось.
— Почему?
— Потому что на этот раз кочергу бросили. — Она затянулась сигаретой и продолжала спокойным тоном: — Ее не оставили бы засунутой в кипу полотенец, если бы убийца намеревался еще раз пустить ее в ход. Конечно, если только… если только у того типа не развилась слишком сильная страсть к крови. Но я этому не верю. Недавно я пыталась сказать Крису, что я думаю. — Она помолчала, задумавшись. — Некоторые люди, возможно, были способны понять Дженни и ее легкомысленный образ жизни. Например, я. А может, и большинство людей. Но остальные не смогли бы смотреть так беспечно. Меня всегда интересовало, что о ней думает Род. О, она умела с ним обращаться! И ее знаменитая преданность ему — это прекрасно. Знаете, все было так искусственно, что пошли слухи — и многие в это верили, — что Род женился на Дженни из-за ее денег.
У доктора Фелла чуть не упали очки. Он издал странный носовой звук. Затем сказал:
— Пожалуйста, повторите.
— Но это правда! Об этом говорили в нашем кругу в Южной Африке. Это была первая шутка, которой сэр Гайлс Гэй поддел Рода — тонко, конечно, — когда мы жили у него в доме. Так что история распространилась довольно широко и в довольно искаженном виде. Это очень задевало Рода. Он ничего не говорил по этому поводу и никогда этого не отрицал. Но я думаю, даже в нашем кружке кое-кто этому верил.
— Она была богата?
— Довольно богата, я думаю.
— А откуда у нее состояние?
— Мы считали, от родителей, хотя обычно фермы на каменистой почве южноафриканской степи не дают большого дохода. Наверное, ее бизнес оказался очень выгодным. У нее был великолепный вкус, от этого никто не отмахнется.
— Но почему вас так интересуют эти слухи? — удивился Кент.
— Потому что это мотив для убийства вашего кузена Родни, — пророкотал доктор Фелл. — Боже, каким же я был ослом! Каким потрясающим идиотом! Но ведь не было ни намека… — Он снова хлопнул себя по лбу. — Понимаете, первое убийство не вписывалось ни в какие рациональные рамки. Здесь не было рационального смысла; не было даже рационального безумия. Но женитьба Родни на женщине из-за ее денег — это дает нам очень надежное и разумное объяснение.
— Как? Если вам что-то известно… — встрепенулась Франсин. Ее лицо, порозовевшее от вина, казалось Кенту еще более прелестным. — Если вам что-нибудь известно, вы не поделитесь с нами? Это не простое любопытство. Это поможет изгнать дьявола.
— Верно, — поддержал ее Кент.
Доктор Фелл помолчал.
— Нет! — наконец прогремел он. — Нет, во имя храма Элевсина! И есть очень уважительная причина, почему я этого не сделаю. Я думаю — имейте в виду, думаю! — что уже наполовину разгадал эту историю. Если повезет, узнаю и остальную часть. Но есть огромная возможность, на грани которой я сейчас и балансирую, что объяснение окажется совершенно противоположным тому, что думаю я. Именно поэтому я и не решаюсь все объяснить Хэдли. А у него есть кое-какая свежая информация. Я не хочу возбуждать у вас надежду и лишать осторожности на случай…
— Элевсин, — повторил Кент, когда доктор Фелл остановился на полуслове. — Будь здесь Рейберн с его кучей бесполезных знаний, мы могли бы это объяснить. Разве элевсинские мистерии не происходили по случаю схождения Прозерпины в подземное царство и ее возвращения к дневному свету? Система наказаний и поощрений, — добавил он. — «Пробудить смерть»!
Доктор Фелл усмехнулся:
— «Бледная над крыльцом и порталом, увенчанная пальмовым венком она стоит…» Странные это стихи для Суинберна, но чем более скорбны стихи, тем более вкусно их цитировать. «Кто собирает все смертное своими бессмертными руками…»
— А правда, кто? — спросила Франсин, которой был свойствен практический склад ума. — Да о чем вы говорите?
— Пожалуй, оставим это. Но характер миссис Кент все больше завораживает меня. Если бы мы только знали ее, если бы только знали после смерти Родни Кента то, что знаем теперь, мы могли бы предотвратить ее гибель. — Доктор Фелл задумался. — Впрочем, а смогли бы? Не знаю. Сомневаюсь.
— Вы думаете, опасность еще существует?
— Опасности не будет, — замахал руками доктор Фелл, — если по ночам вы будете запирать дверь на засов. Мне не хочется выступать в роли утешителя, но мы должны предусмотреть все варианты. Кто-нибудь из вас может мне помочь? У вас должны быть какие-то идеи. Где бы вы стали искать?
Кент подумал о своих заметках.
— Моя проблема в том, — мрачно сказал он, — что даже сейчас я не могу смотреть на эту историю с точки зрения обычного человека. Я все время думаю, как бы я заставил работать все эти факты, если бы писал очередной рассказ. Это фобия всех беллетристов. Скажу вам, что по законам литературы здесь может быть только одно решение и только один убийца! Но в данном случае это не гадание над художественным решением. Это очень сложный случай. И все же…
Доктор Фелл с интересом посмотрел на него.
— Я понимаю, — виновато пробормотал он. — Я тоже об этом думал.
— О чем?
Из внутреннего кармана пальто доктор Фелл начал вытягивать невероятную коллекцию старых бумаг и конвертов — их хватило бы, чтобы заполнить корзину для бумаг, — пока не нашел огрызок карандаша. На сравнительно чистом куске бумаги он нацарапал несколько слов, потом перевернул его и подвинул к Кенту.
— Напишите, — сказал он, — имя человека, которого вы считаете убийцей. Вот так. Спасибо. А теперь, мисс Форбс, возьмите этот листок и загляните на обе его стороны.
Франсин удивленно смотрела на него.
— Но вы написали одно и то же имя!
— Разумеется, — мрачно произнес доктор Фелл. — Кеннет Хардвик, управляющий отелем «Королевский багрянец»!
Глава 12
Выше подозрений?
Казалось, Франсин не понимала, шутят они или помрачневший доктор Фелл действительно говорит совершенно серьезно.
— Но вы же не всерьез? Или это один из странных номеров Криса? Чтобы такой приятный, выдержанный человек…
— Раз вы так говорите, значит, вы действительно его подозреваете, — проворчал доктор Фелл. — Давайте послушаем доказательства против него.
— Прежде всего, — начал Кент, — это вопрос ключей. Кто-то забрался в бельевую комнату и унес оттуда пятнадцать банных полотенец и одно полотенце для лица. Следовательно, кто-то должен был отпереть комнату, если только горничная не забыла сделать это накануне вечером. Поскольку следов взлома нет, стало быть, дверь открыли ключом. Но, учитывая новую систему замков — здесь я цитирую самого Хардвика, — никто посторонний не сможет открыть даже бельевую комнату. Я припоминаю, для примера он назвал именно «кладовку». С другой стороны, он же сам заявил, что во всем здании у него одного имеются ключи ко всем помещениям. Для начала это самый простой и ясный пункт.
— Хорошо, — кивнул доктор Фелл. — Дальше.
— Затем вопрос о маскировке. Он не мог подобрать более подходящего костюма, чем униформа одного из служащих. Это напоминает историю, которую он рассказал нам о портье. Помните, тот надевал пижаму, представляясь в обличье клиента гостиницы. Если бы Хардвика увидел один из постояльцев гостиницы, он бы не узнал управляющего, даже увидев его лицо: стандартная униформа делает всех служащих похожими друг на друга. Далее, Хардвиг понимал, что практически может не опасаться, что его заметит кто-либо из служащих. После половины двенадцатого наверх мог подняться только один из младших портье, а он легко мог спрятаться в таком просторном помещении, как верхний этаж. Ко всему прочему его собственные апартаменты находятся на седьмом этаже. И, кроме того, у него есть свободный доступ к любому типу форменной одежды. Вы помните, что загадочный костюм так и не обнаружен. Но как его обнаружить, если этот костюм действительно принадлежит отелю?
— Крис, это все слишком хорошо, — засомневалась Франсин. — Ты думаешь, так все и было?
Он задумался.
— Не знаю. Я только говорю, что так могли развиваться события в рассказе. Затруднение этого варианта — подстроить алиби.
— Часы! — с довольным смешком пробулькал доктор Фелл.
— Да. Стоит подумать о десятке настенных часов в гостинице, ход которых регулируется с центрального пункта, и вы сразу попадаете в точку. Я помню, такая же система с часами была у нас в школе. Однажды мы сидели в классе и вдруг все расхохотались. Часы на стене словно сошли с ума. Их стрелки начали бешено вращаться на циферблате, показывая каждый час, словно в пантомиме. А произошло вот что — нам объяснил это учитель, — все часы в здании школы остановились, и их снова устанавливали с центрального пункта управления.
— Понятна прелесть такого устройства. Допустим, убийце для алиби нужен запас в пятнадцать минут, а он имеет доступ к регулировке часов. Он берет себе какого-то простофилю, который позднее подтвердит его присутствие; разговаривает с ним, допустим, с 11.55 до 12.10, после чего отделывается от свидетеля. Затем направляется на центральный пункт и ставит часы снова на 11.55, таким образом сразу изменив показания всех часов в гостинице. И направляется совершить убийство. Он даже может себе позволить быть замеченным. После преступления возвращается к себе и снова ставит часы на правильное время. Он создал себе пробел размером от десяти до пятнадцати минут, а простак-«свидетель» потом будет под присягой подтверждать, что Хардвиг находился рядом с ним во время совершения убийства. Преимущество этого средства в том, что убийца не рискует быть застигнутым на месте преступления. И никто не заметит расхождение во времени, не важно, кто и когда посмотрит на часы, — они все показывают одно и то же время. А в чьем ведении находится пункт контроля за часами? Бьюсь об заклад, в ведении управляющего. Заметьте, у Хардвика имеется алиби именно на эти пятнадцать минут.
Он замолк, допивая свой коньяк.
— Действительно, слишком хорошо, — признала Франсин. — Это настолько изобретательно, что я ни слову не поверила.
— Боюсь, таким будет общее впечатление, — улыбнулся доктор Фелл. — Хотя лично мне эта идея очень даже по вкусу. Однако, если бы кто-нибудь случайно взглянул на часы в ту минуту, когда их стрелки бешено вращаются в ту или иную сторону, это вызвало бы любопытство.
— В полночь-то? А сколько в это время народу в коридорах? Хотя признаю, — сгорбившись, сказал Кент, — что все равно остается слишком много вопросов. — В его воображении предстала фигура седого Хардвика с дружелюбной улыбкой. — Где мотив убийства? Если только он не человек из прошлого Дженни. Приходится предполагать, что у нее кто-то был. Какой смысл в этом фокусе с туфлями и с надписью «Мертвая женщина»? Почему, пробравшись в комнату Дженни, убийца взял ключ из ее сумочки и вставил его в замок со стороны коридора?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33