Но вы думаете, что характер человека не имеет отношения к его убийству?
— Без сомнения. Но у меня пока еще не было возможности подумать об убийце. Я не слышал об обстоятельствах случившегося. Так что вынужден основываться лишь на том, что мне известно.
При этих словах доктор Фелл только открыл один глаз.
— Да, но… скажите, есть ли что-то, известное вам, или можете ли вы сделать вывод, который заставит вас подозревать, что миссис Кент была не той, за кого ее принимали?
— За кого ее принимали? Я не понимаю.
— Тогда не буду и спрашивать. Это еще одна из тех тонкостей, что так раздражают Хэдли и имеют некоторое отношение к темной лошадке, которой я могу оказаться. Я понимаю так, что вы относились к миссис Кент как к раскрашенной римской статуе, пустой внутри?
— Вот именно. Если по ней постучать, вы услышите такой же гулкий звук. Тук-тук… — Гэй замолк с новым заинтересованным выражением, как будто его энергичный мозг наткнулся на какие-то новые идеи. — Гм… Кстати, доктор, меня в мои старые годы познакомили с игрой, которая открывает значительные возможности. Она состоит в том, что вы берете разные добрые английские слова и выворачиваете их наизнанку. Например, я говорю вам: «Тук-тук!» Вы отвечаете: «Кто там?»
— Хорошо. Кто там? — спросил доктор Фелл с интересом.
— Вельзевул. Теперь спросите: «Какой Вельзевул?»
— Какой Вельзевул? — послушно повторил доктор Фелл.
Что за смысл должен был открыться из этой игры, Кенту так и не суждено было узнать, хотя он с интересом наблюдал за игрой двух серьезных философов. В этот миг, как и полагается, раздался стук в дверь и вошел Хэдли. Теории пришлось оставить. Кент даже подумал, уж не подслушивал ли начальник полиции под дверью. Уж очень у него было раздраженное лицо.
— Рейберн, — сказал Хэдли доктору Феллу, — зайдет к нам через минутку. Кажется, он только что встал. — Затем Хэдли посмотрел на Гэя: — А тем временем, сэр Гайлс, не будете ли вы так любезны ответить на несколько вопросов? Кроме того, вы не будете возражать, если ваш номер обыщут?
— Обыщут? Конечно, сделайте милость. Но могу я узнать, что вы ищете?
— Униформу служащего гостиницы. — Хэдли подождал, и Гэй осторожно положил сигару на край пепельницы. Он попытался сверкнуть своей ослепительной сардонической улыбкой, но впервые, казалось, ощутил некоторое беспокойство.
— Ах, я так и думал, я знал. Значит, здесь опять расхаживало то самое привидение. Я пытался вытянуть из доктора Фелла хоть немного сведений, но это не проходит так же, как с учителями, бизнесменами и с молодыми людьми, не говоря о законе.
Хэдли сделал знак сержанту Беттсу. Тот направился к кровати.
— И, кроме того, если возможно, мы надеемся найти ключ.
— Ключ? Какой ключ?
На круглом полированном столе лежал ключ, сквозь ушко которого был продет маленький хромированный жетон с цифрой «703». Хэдли взял его.
— Вот такой ключ. Это, конечно, от вашего номера?
— Да, верно. А в чем дело?
Хэдли принял в высшей степени небрежный вид.
— Кто-то, вероятно убийца миссис Кент, украл ее ключ. Сейчас он должен быть где-нибудь в этом крыле здания, если только его не выбросили, например в окно. — Тон, которым он произнес последние слова, был странным, хотя Хэдли выглядел веселым. — Вы его не видели?
Гэй задумался.
— Присаживайтесь, господин полицейский, отдохните. Нет, я его не видел. То есть не видел с прошлой ночи.
— С прошлой ночи?
— Да. Я заметил, как миссис Кент открывала им свой номер.
— И как это было?
— Понимаете, почему-то принято, — со сдержанным раздражением объяснил Гэй, — открывать дверь ключом. — Казалось, в разговоре с Хэдли он держался более настороженно, чем с доктором Феллом. — Нет, лучше посмотрите — это было вот так. Не знаю, слышали ли вы об этом… наверное, да… но вчера мы все пошли в театр и, вернувшись, сразу разошлись спать. Мы проделали нечто вроде военной тренировки, пожелали друг другу спокойной ночи, стоя каждый перед своим номером. Как видите, комната миссис Кент расположена напротив моей. Она открыла дверь ключом, включила свет, затем бросила ключ в сумочку.
Доктор Фелл встрепенулся:
— Вы уверены? Вы уверены, что она положила ключ в сумочку?
— Уверен. А почему вы спрашиваете? Она стояла спиной ко мне, но слегка повернулась, так что я мог видеть ее левую руку. Мне кажется, она придерживала дверь правым коленом. На ней была меховая накидка, а ее сумочка, похоже, сделана из змеиной кожи. Она обернулась попрощаться, вошла внутрь, и — я старательно все вспоминаю — в этот момент сумочка была у нее в левой руке. Она бросила туда ключи и закрыла сумку. Помню, что это была левая рука, потому что на запястье был надет браслет из белого золота с черным квадратным камнем. Я заметил его, когда рукав манто скользнул вверх, обнажив браслет.
Он внезапно замолчал, увидев выражение лиц своих гостей.
Глава 8
Карточка, выпавшая из окна
— Похоже, я вас напугал, — пробормотал Гэй. — Что случилось?
Внешне оставаясь бесстрастным, Хэдли устремил на него пристальный взгляд:
— Браслет из белого золота с… Уж не хотите ли сказать, что миссис Кент носила браслет, принадлежащий миссис Джоупли-Данн?
— Ничего подобного. Я и слыхом не слыхивал о миссис Джоупли-Данн. Ну и имечко! Я только сказал, что у Джозефины был такой браслет. Кажется, на камне какая-то латинская надпись, хотя я его близко не рассматривал. И я совершенно уверен, что он был на ней, когда мы ходили в театр. Кто-нибудь из ее друзей наверняка опознает эту вещь.
Просыпав пепел сигары на пиджак, доктор Фелл заговорил глухим голосом:
— Это меняет дело, Хэдли, полностью меняет все дело. О, моя шляпа священника! Мы пробираемся на ощупь сквозь духовную пропасть. И все потому, что по привычке, свойственной постояльцам отелей, миссис Джоупли-Данн забыла в номере свой браслет. Это любопытный факт, требующий изучения психолога, — уверенность, что, если человек теряет что-либо, он твердо убежден, что оставил это в отеле. Теперь вы понимаете зловещее значение истории с браслетом? Таинственная миссис Джоупли-Данн не забывала браслета. Это вообще был не ее браслет. Он принадлежал миссис Кент. Здесь где-то должен быть телефон. Я настоятельно советую связаться с Хардвиком, пригласить его сюда с браслетом, Рипером и мисс Форбс, захватив по дороге миссис Рипер. И если хоть один из них не узнает эту вещь как принадлежащую миссис Кент, тогда я полный тупица!
— Но, судя по всему, миссис Джоупли-Данн абсолютно уверена, что оставила свой браслет, — пробормотал Хэдли. — И почему вы так разволновались? Даже если все так, то чем этот факт нам поможет?
— Чем поможет? — зарычал доктор Фелл, извергая клубы табачного дыма и рассыпая вокруг искры, как бог Вулкан. — Чем это нам поможет?! Да это самый просветляющий и наводящий на размышление факт, о котором я сегодня слышал! Он разрешает множество наших проблем! Только подтвердите мне, что браслет принадлежал миссис Кент, и я проведу вас дальше сквозь туман.
— Каким образом?
— Скажите мне, Хэдли, что произошло в этой комнате ночью?
— Откуда мне знать? Именно это…
— Нет, нет! — раздраженно оборвал его доктор Фелл. — У меня уже была возможность рассказать вам об этом. Вы настолько зациклились на убийстве, что не даете себе труда задаться вопросом: а что еще здесь произошло? А между тем мы совсем недавно размышляли, нужно ли было убийце провести в этой комнате столько времени? Зачем ему нужно было, чтобы его как можно дольше не беспокоили? Что он здесь делал?
— Хорошо. И что же он делал?
— Он очень старательно и настойчиво обыскивал комнату. — Доктор Фелл подчеркнул эти слова выразительной мимикой лица. — Очевидно, так и не найдя того, что искал. Задумайтесь над следующими моментами. Он нашел самописку, которая была спрятана под стопкой носовых платков в сундуке. Следовательно, он обшарил хотя бы эту часть сундука. Он обнаружил табличку «Не беспокоить» в ящике бюро, — следовательно, он и туда заглядывал. Он взял ключ от номера из сумочки миссис Кент, следовательно, сумочку он тоже обыскивал. Чтобы сделать эти выводы, не нужно так уж напрягать свои умственные способности. И мы с полным на то основанием можем утверждать, что имел место факт обыска комнаты. Но, насколько я могу судить, ничего из номера не пропало. В этом и заключается проблема. Если мы докажем, что браслет принадлежал миссис Кент и что по какой-то причине убийца украл его ночью…
Хэдли недоумевающе уставился на него:
— После чего утром вернулся и подложил его?! И вы считаете, что это проясняет дело? В любом случае, какое значение имеет этот браслет? Вы многозначительно утверждали, что это одно из самых остроумных изобретений древнего мира, но ничего не объяснили конкретно.
— Да, понимаю, — уныло протянул доктор Фелл. — И все же… все же я думаю, что вам стоит позвонить.
Хэдли вдруг осознал, что слишком откровенничает при свидетелях. Попросив соединить себя с конторой управляющего, он показал искусство, свойственное репортерам, переговорив с ним так, что его невозможно было услышать в четырех шагах. Присутствующие нервно ерзали, пока он не положил трубку.
— Хардвик позвонит миссис Джоупли-Данн, — сообщил шеф полиции. — Потом он придет сюда с Рипером и мисс Форбс. Мы можем собрать здесь и остальных. Мистер Кент, вы знакомы с миссис Рипер. Не могли бы вы зайти и пригласить ее к нам?
Кент вдруг понял, что Хэдли находит общение с Мелиттой затруднительным.
— А тем временем, сэр Гайлс, те вопросы…
— Я к вашим услугам, — подчеркнул Гэй с несколько старомодной учтивостью. — Хотя, как я говорил доктору Феллу, боюсь, ничем не смогу помочь. Насколько мне известно, вчера ночью не произошло ничего подозрительного. Я сразу отправился в кровать и читал до половины первого. Меня ничто не тревожило…
Кент не сразу направился в номер Дэна. Он замедлил шаги и даже на пару минут остановился, пытаясь привести в порядок сумятицу мыслей, не замечая, что в руках тлеет сигара.
Две вещи становились совершенно очевидными. Против собственного желания он начинал верить в резкий, нелицеприятный анализ характера Дженни. Он всегда считал себя ненаблюдательным в отношении людей, и сейчас его встревожили некоторые смутные сцены, поступки, интонации, всплывшие в памяти. Это походило на попытку вспомнить отрывок из книги. Вы прекрасно помните ее по внешнему виду, помните страницу с этим отрывком и даже то место на странице, где он напечатан, но не в состоянии вспомнить слова. Но даже если признать правоту Гэя, это не объясняло причин убийства Дженни. И тем более причин убийства Рода.
Затем, как оказалось, Гарви Рейберн находится в трудном положении. Стоит только посмотреть на коридор, чтобы это понять. Снаружи у двери находились горничная и портье. Они подтвердили, что больше никто не мог выйти из комнаты и боковая дверь из номера Рейберна была единственной, которую они не могли видеть из-за угла коридора. Но зачем ему было убивать ее? Зачем? Зачем? Он представил себе Рейберна. Его лихо закрученные усы, бьющая через край жизнерадостность и энергия, стремление показать осведомленность по самым бесполезным предметам… Внешне он очень походил на того Смеющегося Всадника, который, как вы помните, никогда не смеялся. Затем еще этот смущающий факт, что Рейберн спит до одиннадцати утра: насколько Кент помнил, раньше такого за ним не водилось.
Начиная со служащего отеля и кончая браслетом и кованым сундуком, все только вызывало бесконечные вопросы: зачем? Кент медленно двинулся по коридору и, уже собравшись постучать в номер Дэна, остановился, чтобы осмотреть бельевую комнату. Сейчас дверь в нее была приоткрыта. При свете, проникающем сквозь матовое стекло, было видно, что она служила и для других целей, помимо хранения на полках аккуратно сложенных простыней и полотенец. На других полках стояли чайные сервизы, очевидно для гостей, предпочитающих выпить чаю в постели. Он угрюмо осмотрел их без малейшего проблеска в мыслях. Затем постучался в номер Дэна, и голос Мелитты пригласил его войти.
Надо сказать, что Мелитту невозможно вывести из равновесия даже таким событием, как убийство. Она и так постоянно находилась в состоянии устойчивого, хотя и легкого, расстройства. Как будто принимала тоник, и он поддерживал в ней огорченное настроение. Ее голос вечно звучал в таком же меланхолическом ключе. Двадцать лет назад она была очень красивой. Она и сейчас была бы привлекательной, но располнела, и черты ее лица словно поникли в вечно унылой гримасе.
Сегодня утром у нее были покрасневшие веки. Она сидела в глубоком кресле у стола с остатками обильного завтрака и коробкой шоколадных конфет. А ведь она редко прикасалась к шоколаду. Женщина сидела прямо, как сфинкс, положив руки на подлокотники. Кент сразу узнал плаксивые нотки ее голоса. Она не выказала ни малейшего удивления при виде Кента, а продолжала говорить, будто их прервали пять минут назад, не сводя с него красивых голубых глаз:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Без сомнения. Но у меня пока еще не было возможности подумать об убийце. Я не слышал об обстоятельствах случившегося. Так что вынужден основываться лишь на том, что мне известно.
При этих словах доктор Фелл только открыл один глаз.
— Да, но… скажите, есть ли что-то, известное вам, или можете ли вы сделать вывод, который заставит вас подозревать, что миссис Кент была не той, за кого ее принимали?
— За кого ее принимали? Я не понимаю.
— Тогда не буду и спрашивать. Это еще одна из тех тонкостей, что так раздражают Хэдли и имеют некоторое отношение к темной лошадке, которой я могу оказаться. Я понимаю так, что вы относились к миссис Кент как к раскрашенной римской статуе, пустой внутри?
— Вот именно. Если по ней постучать, вы услышите такой же гулкий звук. Тук-тук… — Гэй замолк с новым заинтересованным выражением, как будто его энергичный мозг наткнулся на какие-то новые идеи. — Гм… Кстати, доктор, меня в мои старые годы познакомили с игрой, которая открывает значительные возможности. Она состоит в том, что вы берете разные добрые английские слова и выворачиваете их наизнанку. Например, я говорю вам: «Тук-тук!» Вы отвечаете: «Кто там?»
— Хорошо. Кто там? — спросил доктор Фелл с интересом.
— Вельзевул. Теперь спросите: «Какой Вельзевул?»
— Какой Вельзевул? — послушно повторил доктор Фелл.
Что за смысл должен был открыться из этой игры, Кенту так и не суждено было узнать, хотя он с интересом наблюдал за игрой двух серьезных философов. В этот миг, как и полагается, раздался стук в дверь и вошел Хэдли. Теории пришлось оставить. Кент даже подумал, уж не подслушивал ли начальник полиции под дверью. Уж очень у него было раздраженное лицо.
— Рейберн, — сказал Хэдли доктору Феллу, — зайдет к нам через минутку. Кажется, он только что встал. — Затем Хэдли посмотрел на Гэя: — А тем временем, сэр Гайлс, не будете ли вы так любезны ответить на несколько вопросов? Кроме того, вы не будете возражать, если ваш номер обыщут?
— Обыщут? Конечно, сделайте милость. Но могу я узнать, что вы ищете?
— Униформу служащего гостиницы. — Хэдли подождал, и Гэй осторожно положил сигару на край пепельницы. Он попытался сверкнуть своей ослепительной сардонической улыбкой, но впервые, казалось, ощутил некоторое беспокойство.
— Ах, я так и думал, я знал. Значит, здесь опять расхаживало то самое привидение. Я пытался вытянуть из доктора Фелла хоть немного сведений, но это не проходит так же, как с учителями, бизнесменами и с молодыми людьми, не говоря о законе.
Хэдли сделал знак сержанту Беттсу. Тот направился к кровати.
— И, кроме того, если возможно, мы надеемся найти ключ.
— Ключ? Какой ключ?
На круглом полированном столе лежал ключ, сквозь ушко которого был продет маленький хромированный жетон с цифрой «703». Хэдли взял его.
— Вот такой ключ. Это, конечно, от вашего номера?
— Да, верно. А в чем дело?
Хэдли принял в высшей степени небрежный вид.
— Кто-то, вероятно убийца миссис Кент, украл ее ключ. Сейчас он должен быть где-нибудь в этом крыле здания, если только его не выбросили, например в окно. — Тон, которым он произнес последние слова, был странным, хотя Хэдли выглядел веселым. — Вы его не видели?
Гэй задумался.
— Присаживайтесь, господин полицейский, отдохните. Нет, я его не видел. То есть не видел с прошлой ночи.
— С прошлой ночи?
— Да. Я заметил, как миссис Кент открывала им свой номер.
— И как это было?
— Понимаете, почему-то принято, — со сдержанным раздражением объяснил Гэй, — открывать дверь ключом. — Казалось, в разговоре с Хэдли он держался более настороженно, чем с доктором Феллом. — Нет, лучше посмотрите — это было вот так. Не знаю, слышали ли вы об этом… наверное, да… но вчера мы все пошли в театр и, вернувшись, сразу разошлись спать. Мы проделали нечто вроде военной тренировки, пожелали друг другу спокойной ночи, стоя каждый перед своим номером. Как видите, комната миссис Кент расположена напротив моей. Она открыла дверь ключом, включила свет, затем бросила ключ в сумочку.
Доктор Фелл встрепенулся:
— Вы уверены? Вы уверены, что она положила ключ в сумочку?
— Уверен. А почему вы спрашиваете? Она стояла спиной ко мне, но слегка повернулась, так что я мог видеть ее левую руку. Мне кажется, она придерживала дверь правым коленом. На ней была меховая накидка, а ее сумочка, похоже, сделана из змеиной кожи. Она обернулась попрощаться, вошла внутрь, и — я старательно все вспоминаю — в этот момент сумочка была у нее в левой руке. Она бросила туда ключи и закрыла сумку. Помню, что это была левая рука, потому что на запястье был надет браслет из белого золота с черным квадратным камнем. Я заметил его, когда рукав манто скользнул вверх, обнажив браслет.
Он внезапно замолчал, увидев выражение лиц своих гостей.
Глава 8
Карточка, выпавшая из окна
— Похоже, я вас напугал, — пробормотал Гэй. — Что случилось?
Внешне оставаясь бесстрастным, Хэдли устремил на него пристальный взгляд:
— Браслет из белого золота с… Уж не хотите ли сказать, что миссис Кент носила браслет, принадлежащий миссис Джоупли-Данн?
— Ничего подобного. Я и слыхом не слыхивал о миссис Джоупли-Данн. Ну и имечко! Я только сказал, что у Джозефины был такой браслет. Кажется, на камне какая-то латинская надпись, хотя я его близко не рассматривал. И я совершенно уверен, что он был на ней, когда мы ходили в театр. Кто-нибудь из ее друзей наверняка опознает эту вещь.
Просыпав пепел сигары на пиджак, доктор Фелл заговорил глухим голосом:
— Это меняет дело, Хэдли, полностью меняет все дело. О, моя шляпа священника! Мы пробираемся на ощупь сквозь духовную пропасть. И все потому, что по привычке, свойственной постояльцам отелей, миссис Джоупли-Данн забыла в номере свой браслет. Это любопытный факт, требующий изучения психолога, — уверенность, что, если человек теряет что-либо, он твердо убежден, что оставил это в отеле. Теперь вы понимаете зловещее значение истории с браслетом? Таинственная миссис Джоупли-Данн не забывала браслета. Это вообще был не ее браслет. Он принадлежал миссис Кент. Здесь где-то должен быть телефон. Я настоятельно советую связаться с Хардвиком, пригласить его сюда с браслетом, Рипером и мисс Форбс, захватив по дороге миссис Рипер. И если хоть один из них не узнает эту вещь как принадлежащую миссис Кент, тогда я полный тупица!
— Но, судя по всему, миссис Джоупли-Данн абсолютно уверена, что оставила свой браслет, — пробормотал Хэдли. — И почему вы так разволновались? Даже если все так, то чем этот факт нам поможет?
— Чем поможет? — зарычал доктор Фелл, извергая клубы табачного дыма и рассыпая вокруг искры, как бог Вулкан. — Чем это нам поможет?! Да это самый просветляющий и наводящий на размышление факт, о котором я сегодня слышал! Он разрешает множество наших проблем! Только подтвердите мне, что браслет принадлежал миссис Кент, и я проведу вас дальше сквозь туман.
— Каким образом?
— Скажите мне, Хэдли, что произошло в этой комнате ночью?
— Откуда мне знать? Именно это…
— Нет, нет! — раздраженно оборвал его доктор Фелл. — У меня уже была возможность рассказать вам об этом. Вы настолько зациклились на убийстве, что не даете себе труда задаться вопросом: а что еще здесь произошло? А между тем мы совсем недавно размышляли, нужно ли было убийце провести в этой комнате столько времени? Зачем ему нужно было, чтобы его как можно дольше не беспокоили? Что он здесь делал?
— Хорошо. И что же он делал?
— Он очень старательно и настойчиво обыскивал комнату. — Доктор Фелл подчеркнул эти слова выразительной мимикой лица. — Очевидно, так и не найдя того, что искал. Задумайтесь над следующими моментами. Он нашел самописку, которая была спрятана под стопкой носовых платков в сундуке. Следовательно, он обшарил хотя бы эту часть сундука. Он обнаружил табличку «Не беспокоить» в ящике бюро, — следовательно, он и туда заглядывал. Он взял ключ от номера из сумочки миссис Кент, следовательно, сумочку он тоже обыскивал. Чтобы сделать эти выводы, не нужно так уж напрягать свои умственные способности. И мы с полным на то основанием можем утверждать, что имел место факт обыска комнаты. Но, насколько я могу судить, ничего из номера не пропало. В этом и заключается проблема. Если мы докажем, что браслет принадлежал миссис Кент и что по какой-то причине убийца украл его ночью…
Хэдли недоумевающе уставился на него:
— После чего утром вернулся и подложил его?! И вы считаете, что это проясняет дело? В любом случае, какое значение имеет этот браслет? Вы многозначительно утверждали, что это одно из самых остроумных изобретений древнего мира, но ничего не объяснили конкретно.
— Да, понимаю, — уныло протянул доктор Фелл. — И все же… все же я думаю, что вам стоит позвонить.
Хэдли вдруг осознал, что слишком откровенничает при свидетелях. Попросив соединить себя с конторой управляющего, он показал искусство, свойственное репортерам, переговорив с ним так, что его невозможно было услышать в четырех шагах. Присутствующие нервно ерзали, пока он не положил трубку.
— Хардвик позвонит миссис Джоупли-Данн, — сообщил шеф полиции. — Потом он придет сюда с Рипером и мисс Форбс. Мы можем собрать здесь и остальных. Мистер Кент, вы знакомы с миссис Рипер. Не могли бы вы зайти и пригласить ее к нам?
Кент вдруг понял, что Хэдли находит общение с Мелиттой затруднительным.
— А тем временем, сэр Гайлс, те вопросы…
— Я к вашим услугам, — подчеркнул Гэй с несколько старомодной учтивостью. — Хотя, как я говорил доктору Феллу, боюсь, ничем не смогу помочь. Насколько мне известно, вчера ночью не произошло ничего подозрительного. Я сразу отправился в кровать и читал до половины первого. Меня ничто не тревожило…
Кент не сразу направился в номер Дэна. Он замедлил шаги и даже на пару минут остановился, пытаясь привести в порядок сумятицу мыслей, не замечая, что в руках тлеет сигара.
Две вещи становились совершенно очевидными. Против собственного желания он начинал верить в резкий, нелицеприятный анализ характера Дженни. Он всегда считал себя ненаблюдательным в отношении людей, и сейчас его встревожили некоторые смутные сцены, поступки, интонации, всплывшие в памяти. Это походило на попытку вспомнить отрывок из книги. Вы прекрасно помните ее по внешнему виду, помните страницу с этим отрывком и даже то место на странице, где он напечатан, но не в состоянии вспомнить слова. Но даже если признать правоту Гэя, это не объясняло причин убийства Дженни. И тем более причин убийства Рода.
Затем, как оказалось, Гарви Рейберн находится в трудном положении. Стоит только посмотреть на коридор, чтобы это понять. Снаружи у двери находились горничная и портье. Они подтвердили, что больше никто не мог выйти из комнаты и боковая дверь из номера Рейберна была единственной, которую они не могли видеть из-за угла коридора. Но зачем ему было убивать ее? Зачем? Зачем? Он представил себе Рейберна. Его лихо закрученные усы, бьющая через край жизнерадостность и энергия, стремление показать осведомленность по самым бесполезным предметам… Внешне он очень походил на того Смеющегося Всадника, который, как вы помните, никогда не смеялся. Затем еще этот смущающий факт, что Рейберн спит до одиннадцати утра: насколько Кент помнил, раньше такого за ним не водилось.
Начиная со служащего отеля и кончая браслетом и кованым сундуком, все только вызывало бесконечные вопросы: зачем? Кент медленно двинулся по коридору и, уже собравшись постучать в номер Дэна, остановился, чтобы осмотреть бельевую комнату. Сейчас дверь в нее была приоткрыта. При свете, проникающем сквозь матовое стекло, было видно, что она служила и для других целей, помимо хранения на полках аккуратно сложенных простыней и полотенец. На других полках стояли чайные сервизы, очевидно для гостей, предпочитающих выпить чаю в постели. Он угрюмо осмотрел их без малейшего проблеска в мыслях. Затем постучался в номер Дэна, и голос Мелитты пригласил его войти.
Надо сказать, что Мелитту невозможно вывести из равновесия даже таким событием, как убийство. Она и так постоянно находилась в состоянии устойчивого, хотя и легкого, расстройства. Как будто принимала тоник, и он поддерживал в ней огорченное настроение. Ее голос вечно звучал в таком же меланхолическом ключе. Двадцать лет назад она была очень красивой. Она и сейчас была бы привлекательной, но располнела, и черты ее лица словно поникли в вечно унылой гримасе.
Сегодня утром у нее были покрасневшие веки. Она сидела в глубоком кресле у стола с остатками обильного завтрака и коробкой шоколадных конфет. А ведь она редко прикасалась к шоколаду. Женщина сидела прямо, как сфинкс, положив руки на подлокотники. Кент сразу узнал плаксивые нотки ее голоса. Она не выказала ни малейшего удивления при виде Кента, а продолжала говорить, будто их прервали пять минут назад, не сводя с него красивых голубых глаз:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33