Между прочим, никак не меньше десятка высоких чинов присутствовало на выпускной церемонии, когда я заканчивала Академию. Нам даже сказали, что по окончании мероприятия можно будет пожать адмиралам руки и немного поговорить с ними.
Не знаю, воспользовался ли кто-нибудь из моих однокурсников этой возможностью. Во всяком случае, я - нет.
Адмирал Сил прибыла на «Палисандр» в первый год моей службы на этом корабле. Никто не мог сказать, какую цель она преследовала. Она осмотрела инженерный отсек, но не высказала никаких замечаний или пожеланий. Не меньше часа было потрачено на уединенную беседу с каждым офицером, но, как рассказывают, говорила Сил только банальности и все время поглядывала на часы. Адмирал провела целый день взаперти в отведенной ей каюте - предполагалось, что она просматривает файлы нашего бортового журнала… но когда вечером того же дня я подошла к ее двери, то услышала песню весьма непристойного содержания, известную мне со времен учебы в Академии. Я поспешно ретировалась.
Когда Сил оставалась со мной наедине - а это происходило довольно часто, - я испытывала чувство неловкости, хотя все время повторяла себе, что бояться нечего. В основном мы говорили об Академии и моих высадках. К этому времени на моем счету их было всего две - честно говоря, ничего приме нательного, но адмирал, казалось, была очень заинтересована моим рассказом. Судя по ее вопросам, она понимала, что важно для разведчика, в отличие от большинства других офицеров, понятия не имеющих, как себя вести, когда под ногами оказывается твердая земля. Я предположила, что большая осведомленность является одной из составляющих адмиральской должности.
В последний вечер своего пребывания на корабле Сил спросила о моих отношениях с экипажем. Не чураются ли они меня? Я пожала плечами: жалоб не имею. Есть ли у меня друзья? Нет. А любовники? Нет. Чувствую ли я себя одинокой? Нет, мне есть чем заполнить время. Неужели меня никогда не тянет завязать близкие отношения с другим человеком? Нет, мне и так хорошо.
И тут адмирал расплакалась. А затем взяла меня за руку, но я постаралась как можно быстрее выдернуть ее, и начала говорить о том, что нельзя закрываться от мира, иначе меня ждет жалкое будущее. Если я и дальше не буду допускать других людей в свою жизнь, то…
Не дожидаясь позволения, я ушла.
На следующее утро адмирал Сил отправилась на космическую базу «Радуга». На прощание гостья отсалютовала капитану и его помощнику, а мне - пожала руку. Вид у нее был такой, словно она хотела поцеловать меня. Может, Сил не сделала этого лишь потому, что так и не смогла решить, куда именно - в губы, в нормальную или изуродованную щеку.
Проанализировав ее поведение, я пришла к выводу, что адмирал была из разряда женщин, плохо вписывающихся в окружающую обстановку, вот ее и потянуло ко мне. В Академии нам объясняли, что некоторых уродство разведчиков притягивает - обычно такие люди не любят себя.
СЕАНС САМОВНУШЕНИЯ
Услышав сигнал вызова, я поняла, что уснула. Шея затекла, одежда была в беспорядке. Неуклюже перевалившись на бок, я встала и едва удержалась на ногах.
- Рамос слушает.
На экране возникло лицо Хакви. В своей золотистой форме он выглядел раздражающе свежим и наверняка понимал это.
- Адмирал Чи прибывает.
- Спасибо. Уже иду.
- На вашем месте я бы сначала привел в порядок прическу.
Экран опустел так быстро, что я не успела ответить. Черт, всегда запаздываю с остроумными репликами! Разозлившись, я протопала в ванную и, причесываясь, придумывала, что бы можно было сказать в ответ. Ну почему всяким тупицам обычно не составляет особого труда вывести меня из себя?
Годы программированного обучения не позволили бы мне покинуть каюту, не приведя себя в порядок. Это тоже раздражало - какой дьявольски изощренный программист привил мне эту страсть?
Чтобы успокоиться, я начала перебирать в уме детски наивные способы насолить Хакви. Рассказать адмиралу какую-нибудь скандальную историю о нем? Нет, я недостаточно находчива, чтобы лгать адмиралу, и слишком плохо информирована, чтобы быть в курсе соответствующих действительности сплетен. Ладно. Однажды ночью, ложась спать, Хакви откинет одеяло и обнаружит в постели раздавленное яйцо. Точно! Желтки яиц севро с Малабара IV разъедают сильнее промышленных кислот. С улыбкой на губах, внутренне гордясь победой над собой, я уверенно направилась к двери.
ЧАСТЬ II МИССИЯ
ЧЕРВЬ? СПЕРМАТОЗОИД!
ЧЕРВЬ: разговорный термин для обозначения оболочки пространственно-временного искажения, окружающего любой космический корабль и позволяющего ему обойти релятивистский и инерционные эффекты, без чего космические путешествия были бы невозможны.
«Практика и процедуры космических путешествий: краткий обзор для разведчиков». Учебник. Издательство Адмиралтейства
Только у Адмиралтейства хватает нахальства утверждать, будто «червь» - разговорный термин для обозначения нашей оболочки. Все остальные (не в присутствии адмиралов, конечно) называют ее сперматозоидом.
Причина 1: когда корабль находится в состоянии покоя, граница раздела между его оболочкой и нормальным пространством мерцает молочно-белым цветом из-за спонтанного возникновения частиц в эргосфере оболочки. Мерцание смещается к голубому краю спектра, если корабль движется вперед, и к красному, если назад. Однако чаще всего мы, стоя «на якоре», наблюдаем белый цвет, наводящий на непристойные мысли о сперме.
Причина 2: окружающая корабль оболочка раздута, словно голова сперматозоида, и за кормой постепенно вытягивается, образуя хвост длиной около 15 000 километров. В полете случайные флуктуации магнитных полей заставляют этот хвост дико колыхаться, наподобие хвоста у мечущегося сперматозоида.
Причина 3: по мере того как проходит время, все ассоциации приобретают сексуальный характер. Это, безусловно, оживляет рутинную работу экипажа.
ОЖИДАНИЕ В ТРАНСПОРТНОМ МОДУЛЕ
Когда я добралась до транспортного модуля, оказалось, что там уже находится лейтенант Хакви - он строил гримасы голограмме слежения, играя клавишами настройки. Капитан Проуп повисла у него над плечом, затеняя свет. Каждый раз, когда лейтенант наклонялся в сторону, чтобы лучше видеть, она двигалась следом. Я уже много раз наблюдала эту процедуру, и никогда Хакви не просил капитана отодвинуться. Вот подлый подхалим!
В те редкие моменты, когда ему удавалось ясно разглядеть голограмму, Хакви манипулировал кормовыми электромагнитами, взмахивая «хвостом» нашего «сперматозоида». Где-то далеко за нами «Золотистый кедр» делал то же самое; цель этого маневра состояла в том, чтобы соединить «хвосты», заставить их слиться в единое целое. Это трудное дело даже в благоприятных условиях и вдвойне трудное, если капитан дышит тебе в затылок. Лучшие операторы флота затрачивают на эту процедуру больше двадцати минут. Кто сказал, что Хакви относился к их числу?
Ярун сидел у дальней стены, в стороне от всех. Сейчас он выглядел не таким сонным - либо сумел немного поспать, либо взбодрился с помощью холодного душа, кофеина или чего-нибудь еще. Черную форму он явно вытащил из самых глубин шкафа, где она лежала, заваленная другими вещами; многочисленные морщины и складки делали ее похожей на чернослив. Впрочем, любая одежда Яруна выглядела помятой и изношенной: на Новолите, откуда он родом, исповедуется религия, которая считает наряды проявлением суетного и, следовательно, достойного осуждения отношения к жизни. Программирование усиливает природные склонности разведчиков; в результате Ярун был столь же одержим идеей держать свою одежду в беспорядке, как я тем, чтобы прическа была аккуратной и гладкой.
Я села рядом с ним и негромко спросила:
- Как дела?
Он пожал плечами:
- С тех пор как я здесь, капитан три раза кричала: «Ты почти поймал его!»
- Проуп уже обзывала его дураком?
- Нет.
- Значит, они еще далеко.
Нам с Яруном не раз приходилось подолгу ждать в этом помещении, поэтому мы прекрасно различали все сигналы, сопровождающие каждое действие оператора. Спустя некоторое время щебетание и писк слились в гармоничное целое.
- Ты едва не поймал его, Хакви! Неужели нельзя быть поосторожнее?
- Прошу прощения, капитан.
Обзорная палуба, где мы сидели, имела U-образную форму, возвышаясь над собственно транспортной платформой, отделенной от нас толстым пластиком розового оттенка. Стены были украшены изображениями палисандровых деревьев всех цветов радуги - это первая зона, которую видят посетители, попадая на борт, и Проуп таким образом пыталась создать впечатление изысканности.
Пульт управления находился в точке перегиба U-образного возвышения. Напротив него и внизу, на платформе, располагалось круглое отверстие входа, открывающееся прямо в «хвост». В данный момент входное отверстие было закрыто диафрагмой, слегка выпирающей наружу под давлением воздуха на корабле. Когда диафрагма откроется, все стоящее на платформе и весящее меньше двадцати тонн окажется «выплюнуто», словно мокрота, наружу и попадет в «хвост».
Не слишком элегантный способ путешествия - адмиралы, как и ценное оборудование, обычно прибывали в небольших нарядных шаттлах, - однако принять на борт даже такое судно означало разрушить поле нашего «сперматозоида» и потом ждать двенадцать часов, пока генератор восстановит его. Собственно, эта процедура - сделать так, чтобы хвост охватывал корабль, а не сместился куда ему вздумается, - занимала мгновение, однако требовала невероятной точности калибровки и всегда портила экипажу настроение. Что ж, либо Высший совет принял решение не напрягать таким образом космонавтов, либо появление Чина «Палисандре» было вызвано настоятельной необходимостью, не допускающей ни малейшей отсрочки.
Оставалось только радоваться, что прибыть таким образом предстояло Чи, а не мне. Меня швыряло через «хвост» не меньше ста раз, и никогда я не получала особого удовольствия - в отличие от других разведчиков. Ярун, например, считает это чем-то вроде аттракциона: почва уходит из-под ног, искажающие силы хвоста изгибают тело в нескольких измерениях, в голове полный мрак, а потом ты вылетаешь с другого конца, точно крик из рупора. Множество людей проделывали это даже без защитного костюма (вопреки требованиям безопасности). Смертность ниже, чем при любом другом способе транспортировки.
И тем не менее…
Стоя на платформе в защитном костюме и дожидаясь, пока вспыхнет голубой свет, означающий, что «хвост» надежно пойман, я иногда молилась: пусть что-нибудь избавит меня от этой пятисекундной скачки и я услышу: «Извини, Фестина, ошибочка вышла, сегодня ты не летишь». Даже в детстве я не верила в чудеса и тем не менее ждала чуда.
Потом свет начинал гаснуть, и я в последний раз оглядывалась - на радужные палисандры, на Яруна, считающего секунды до нашего выброса… Сейчас должна открыться диафрагма - я всегда поворачиваюсь к ней лицом, и только Ярун знает, что я закрываю глаза.
ПРИБЫТИЕ
- Есть! - с облегчением воскликнул Хакви.
- Давно пора, - проворчала капитан. Нажав кнопку на пульте, она продолжала в волоконный микрофон: - «Золотистый кедр», это «Палисандр». Связь установлена.
Последовала пауза длиной в несколько секунд, пока наш компьютер кодировал голос капитана для передачи, посылал его на расстояние 20 000 километров к «Золотистому кедру», получал ответ и декодировал его, превращая в звук.
- Подтверждаем установку связи. Готовьтесь к приему.
Мы с Яруном подошли к обзорному окну в тот момент, когда диафрагма открылась, точно лопнувший пузырь.
- Вход открыт и готов к приему, - сказала в микрофон Проуп.
Пауза. Лейтенант сдержал зевок.
- Подтверждаем. Ждите.
Сердито поджав губы, капитан взглянула на часы, но спустя мгновение заулыбалась.
- Взбодритесь, люди, - почти пропела она на пол-октавы ниже, чем когда раздавала приказы.
В распахнутое отверстие входа было видно, как по тьме космоса размазан белый «сперматозоид». Точно волны, по хвосту пробегала мерцающая рябь искажений. Напоминая муху, угодившую в сливки, зияла черная щель, через которую должен был прибыть адмирал.
На пульте вспыхнул оранжевый свет, мягкое «би-ип! би-ип!» наполнило помещение.
Щель внезапно расширилась, как глотка, и выплюнула фигуру в защитном, сияющем золотом костюме. Пролетев половину пространства платформы, фигура плашмя шлепнулась на пол.
Хакви подскочил к пульту и застучал по клавишам. Диафрагма беззвучно закрылась.
- Есть герметизация, - громко сказал лейтенант, явно надеясь привлечь к себе внимание.
Однако капитан была занята тем, чтобы принять с моей точки зрения неестественную позу: руки на бедрах, ноги чересчур широко расставлены.
Фигура на полу перекатилась на спину и задергалась в конвульсиях. Ноги быстро молотили воздух, руки хлопали друг о друга.
- О черт, он пострадал. - Проуп забыла про свою позу и прижалась носом к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Не знаю, воспользовался ли кто-нибудь из моих однокурсников этой возможностью. Во всяком случае, я - нет.
Адмирал Сил прибыла на «Палисандр» в первый год моей службы на этом корабле. Никто не мог сказать, какую цель она преследовала. Она осмотрела инженерный отсек, но не высказала никаких замечаний или пожеланий. Не меньше часа было потрачено на уединенную беседу с каждым офицером, но, как рассказывают, говорила Сил только банальности и все время поглядывала на часы. Адмирал провела целый день взаперти в отведенной ей каюте - предполагалось, что она просматривает файлы нашего бортового журнала… но когда вечером того же дня я подошла к ее двери, то услышала песню весьма непристойного содержания, известную мне со времен учебы в Академии. Я поспешно ретировалась.
Когда Сил оставалась со мной наедине - а это происходило довольно часто, - я испытывала чувство неловкости, хотя все время повторяла себе, что бояться нечего. В основном мы говорили об Академии и моих высадках. К этому времени на моем счету их было всего две - честно говоря, ничего приме нательного, но адмирал, казалось, была очень заинтересована моим рассказом. Судя по ее вопросам, она понимала, что важно для разведчика, в отличие от большинства других офицеров, понятия не имеющих, как себя вести, когда под ногами оказывается твердая земля. Я предположила, что большая осведомленность является одной из составляющих адмиральской должности.
В последний вечер своего пребывания на корабле Сил спросила о моих отношениях с экипажем. Не чураются ли они меня? Я пожала плечами: жалоб не имею. Есть ли у меня друзья? Нет. А любовники? Нет. Чувствую ли я себя одинокой? Нет, мне есть чем заполнить время. Неужели меня никогда не тянет завязать близкие отношения с другим человеком? Нет, мне и так хорошо.
И тут адмирал расплакалась. А затем взяла меня за руку, но я постаралась как можно быстрее выдернуть ее, и начала говорить о том, что нельзя закрываться от мира, иначе меня ждет жалкое будущее. Если я и дальше не буду допускать других людей в свою жизнь, то…
Не дожидаясь позволения, я ушла.
На следующее утро адмирал Сил отправилась на космическую базу «Радуга». На прощание гостья отсалютовала капитану и его помощнику, а мне - пожала руку. Вид у нее был такой, словно она хотела поцеловать меня. Может, Сил не сделала этого лишь потому, что так и не смогла решить, куда именно - в губы, в нормальную или изуродованную щеку.
Проанализировав ее поведение, я пришла к выводу, что адмирал была из разряда женщин, плохо вписывающихся в окружающую обстановку, вот ее и потянуло ко мне. В Академии нам объясняли, что некоторых уродство разведчиков притягивает - обычно такие люди не любят себя.
СЕАНС САМОВНУШЕНИЯ
Услышав сигнал вызова, я поняла, что уснула. Шея затекла, одежда была в беспорядке. Неуклюже перевалившись на бок, я встала и едва удержалась на ногах.
- Рамос слушает.
На экране возникло лицо Хакви. В своей золотистой форме он выглядел раздражающе свежим и наверняка понимал это.
- Адмирал Чи прибывает.
- Спасибо. Уже иду.
- На вашем месте я бы сначала привел в порядок прическу.
Экран опустел так быстро, что я не успела ответить. Черт, всегда запаздываю с остроумными репликами! Разозлившись, я протопала в ванную и, причесываясь, придумывала, что бы можно было сказать в ответ. Ну почему всяким тупицам обычно не составляет особого труда вывести меня из себя?
Годы программированного обучения не позволили бы мне покинуть каюту, не приведя себя в порядок. Это тоже раздражало - какой дьявольски изощренный программист привил мне эту страсть?
Чтобы успокоиться, я начала перебирать в уме детски наивные способы насолить Хакви. Рассказать адмиралу какую-нибудь скандальную историю о нем? Нет, я недостаточно находчива, чтобы лгать адмиралу, и слишком плохо информирована, чтобы быть в курсе соответствующих действительности сплетен. Ладно. Однажды ночью, ложась спать, Хакви откинет одеяло и обнаружит в постели раздавленное яйцо. Точно! Желтки яиц севро с Малабара IV разъедают сильнее промышленных кислот. С улыбкой на губах, внутренне гордясь победой над собой, я уверенно направилась к двери.
ЧАСТЬ II МИССИЯ
ЧЕРВЬ? СПЕРМАТОЗОИД!
ЧЕРВЬ: разговорный термин для обозначения оболочки пространственно-временного искажения, окружающего любой космический корабль и позволяющего ему обойти релятивистский и инерционные эффекты, без чего космические путешествия были бы невозможны.
«Практика и процедуры космических путешествий: краткий обзор для разведчиков». Учебник. Издательство Адмиралтейства
Только у Адмиралтейства хватает нахальства утверждать, будто «червь» - разговорный термин для обозначения нашей оболочки. Все остальные (не в присутствии адмиралов, конечно) называют ее сперматозоидом.
Причина 1: когда корабль находится в состоянии покоя, граница раздела между его оболочкой и нормальным пространством мерцает молочно-белым цветом из-за спонтанного возникновения частиц в эргосфере оболочки. Мерцание смещается к голубому краю спектра, если корабль движется вперед, и к красному, если назад. Однако чаще всего мы, стоя «на якоре», наблюдаем белый цвет, наводящий на непристойные мысли о сперме.
Причина 2: окружающая корабль оболочка раздута, словно голова сперматозоида, и за кормой постепенно вытягивается, образуя хвост длиной около 15 000 километров. В полете случайные флуктуации магнитных полей заставляют этот хвост дико колыхаться, наподобие хвоста у мечущегося сперматозоида.
Причина 3: по мере того как проходит время, все ассоциации приобретают сексуальный характер. Это, безусловно, оживляет рутинную работу экипажа.
ОЖИДАНИЕ В ТРАНСПОРТНОМ МОДУЛЕ
Когда я добралась до транспортного модуля, оказалось, что там уже находится лейтенант Хакви - он строил гримасы голограмме слежения, играя клавишами настройки. Капитан Проуп повисла у него над плечом, затеняя свет. Каждый раз, когда лейтенант наклонялся в сторону, чтобы лучше видеть, она двигалась следом. Я уже много раз наблюдала эту процедуру, и никогда Хакви не просил капитана отодвинуться. Вот подлый подхалим!
В те редкие моменты, когда ему удавалось ясно разглядеть голограмму, Хакви манипулировал кормовыми электромагнитами, взмахивая «хвостом» нашего «сперматозоида». Где-то далеко за нами «Золотистый кедр» делал то же самое; цель этого маневра состояла в том, чтобы соединить «хвосты», заставить их слиться в единое целое. Это трудное дело даже в благоприятных условиях и вдвойне трудное, если капитан дышит тебе в затылок. Лучшие операторы флота затрачивают на эту процедуру больше двадцати минут. Кто сказал, что Хакви относился к их числу?
Ярун сидел у дальней стены, в стороне от всех. Сейчас он выглядел не таким сонным - либо сумел немного поспать, либо взбодрился с помощью холодного душа, кофеина или чего-нибудь еще. Черную форму он явно вытащил из самых глубин шкафа, где она лежала, заваленная другими вещами; многочисленные морщины и складки делали ее похожей на чернослив. Впрочем, любая одежда Яруна выглядела помятой и изношенной: на Новолите, откуда он родом, исповедуется религия, которая считает наряды проявлением суетного и, следовательно, достойного осуждения отношения к жизни. Программирование усиливает природные склонности разведчиков; в результате Ярун был столь же одержим идеей держать свою одежду в беспорядке, как я тем, чтобы прическа была аккуратной и гладкой.
Я села рядом с ним и негромко спросила:
- Как дела?
Он пожал плечами:
- С тех пор как я здесь, капитан три раза кричала: «Ты почти поймал его!»
- Проуп уже обзывала его дураком?
- Нет.
- Значит, они еще далеко.
Нам с Яруном не раз приходилось подолгу ждать в этом помещении, поэтому мы прекрасно различали все сигналы, сопровождающие каждое действие оператора. Спустя некоторое время щебетание и писк слились в гармоничное целое.
- Ты едва не поймал его, Хакви! Неужели нельзя быть поосторожнее?
- Прошу прощения, капитан.
Обзорная палуба, где мы сидели, имела U-образную форму, возвышаясь над собственно транспортной платформой, отделенной от нас толстым пластиком розового оттенка. Стены были украшены изображениями палисандровых деревьев всех цветов радуги - это первая зона, которую видят посетители, попадая на борт, и Проуп таким образом пыталась создать впечатление изысканности.
Пульт управления находился в точке перегиба U-образного возвышения. Напротив него и внизу, на платформе, располагалось круглое отверстие входа, открывающееся прямо в «хвост». В данный момент входное отверстие было закрыто диафрагмой, слегка выпирающей наружу под давлением воздуха на корабле. Когда диафрагма откроется, все стоящее на платформе и весящее меньше двадцати тонн окажется «выплюнуто», словно мокрота, наружу и попадет в «хвост».
Не слишком элегантный способ путешествия - адмиралы, как и ценное оборудование, обычно прибывали в небольших нарядных шаттлах, - однако принять на борт даже такое судно означало разрушить поле нашего «сперматозоида» и потом ждать двенадцать часов, пока генератор восстановит его. Собственно, эта процедура - сделать так, чтобы хвост охватывал корабль, а не сместился куда ему вздумается, - занимала мгновение, однако требовала невероятной точности калибровки и всегда портила экипажу настроение. Что ж, либо Высший совет принял решение не напрягать таким образом космонавтов, либо появление Чина «Палисандре» было вызвано настоятельной необходимостью, не допускающей ни малейшей отсрочки.
Оставалось только радоваться, что прибыть таким образом предстояло Чи, а не мне. Меня швыряло через «хвост» не меньше ста раз, и никогда я не получала особого удовольствия - в отличие от других разведчиков. Ярун, например, считает это чем-то вроде аттракциона: почва уходит из-под ног, искажающие силы хвоста изгибают тело в нескольких измерениях, в голове полный мрак, а потом ты вылетаешь с другого конца, точно крик из рупора. Множество людей проделывали это даже без защитного костюма (вопреки требованиям безопасности). Смертность ниже, чем при любом другом способе транспортировки.
И тем не менее…
Стоя на платформе в защитном костюме и дожидаясь, пока вспыхнет голубой свет, означающий, что «хвост» надежно пойман, я иногда молилась: пусть что-нибудь избавит меня от этой пятисекундной скачки и я услышу: «Извини, Фестина, ошибочка вышла, сегодня ты не летишь». Даже в детстве я не верила в чудеса и тем не менее ждала чуда.
Потом свет начинал гаснуть, и я в последний раз оглядывалась - на радужные палисандры, на Яруна, считающего секунды до нашего выброса… Сейчас должна открыться диафрагма - я всегда поворачиваюсь к ней лицом, и только Ярун знает, что я закрываю глаза.
ПРИБЫТИЕ
- Есть! - с облегчением воскликнул Хакви.
- Давно пора, - проворчала капитан. Нажав кнопку на пульте, она продолжала в волоконный микрофон: - «Золотистый кедр», это «Палисандр». Связь установлена.
Последовала пауза длиной в несколько секунд, пока наш компьютер кодировал голос капитана для передачи, посылал его на расстояние 20 000 километров к «Золотистому кедру», получал ответ и декодировал его, превращая в звук.
- Подтверждаем установку связи. Готовьтесь к приему.
Мы с Яруном подошли к обзорному окну в тот момент, когда диафрагма открылась, точно лопнувший пузырь.
- Вход открыт и готов к приему, - сказала в микрофон Проуп.
Пауза. Лейтенант сдержал зевок.
- Подтверждаем. Ждите.
Сердито поджав губы, капитан взглянула на часы, но спустя мгновение заулыбалась.
- Взбодритесь, люди, - почти пропела она на пол-октавы ниже, чем когда раздавала приказы.
В распахнутое отверстие входа было видно, как по тьме космоса размазан белый «сперматозоид». Точно волны, по хвосту пробегала мерцающая рябь искажений. Напоминая муху, угодившую в сливки, зияла черная щель, через которую должен был прибыть адмирал.
На пульте вспыхнул оранжевый свет, мягкое «би-ип! би-ип!» наполнило помещение.
Щель внезапно расширилась, как глотка, и выплюнула фигуру в защитном, сияющем золотом костюме. Пролетев половину пространства платформы, фигура плашмя шлепнулась на пол.
Хакви подскочил к пульту и застучал по клавишам. Диафрагма беззвучно закрылась.
- Есть герметизация, - громко сказал лейтенант, явно надеясь привлечь к себе внимание.
Однако капитан была занята тем, чтобы принять с моей точки зрения неестественную позу: руки на бедрах, ноги чересчур широко расставлены.
Фигура на полу перекатилась на спину и задергалась в конвульсиях. Ноги быстро молотили воздух, руки хлопали друг о друга.
- О черт, он пострадал. - Проуп забыла про свою позу и прижалась носом к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44