– Как это ни странно, но когда-то я тоже жил здесь, Эйнджел… – Ногар поморщился и потер занемевшую ногу. – Между прочим, мы уже пришли.
Он ткнул большим пальцем в сторону ближайшего гаража, на стене которого среди непристойных слов, написанных корявым детским почерком, выделялась полустертая надпись черной краской: «Ногар и Бобби, 2033 год».
– Кто это Бобби? – спросила Стефи.
– Первый и единственный мой друг среди пинков. Пошли.
Ногар проковылял к воротам гаража. Они оказались не заперты; фургон Мэнни отсутствовал. Так, значит, Мэнни нет дома и вряд ли он вернется раньше семи вечера, подумал Ногар, но все же прошел к небольшому кирпичному коттеджу, расположенному на противоположной от гаража стороне переулка, и нажал кнопку звонка. Да, Мэнни нет дома. Эйнджел и Стефи ждали у гаража.
– Здесь старый механический замок. Посмотрите, в гараже должен быть запасной ключ. Над воротами, в углублении между кирпичами.
Ногар надеялся, что ключ лежит там, хотя он не пользовался им почти пятнадцать лет. Но им сегодня определенно везло. Через пару минут Стефи направлялась к дому с ключом в руке.
Ногар впустил гостей в дом друга.
***
Время уже близилось к половине восьмого, а Мэнни еще не вернулся. Незваные гости поджидали его в гостиной. Ногар сидел на полу, подстелив под себя свою куртку, Стефи и Эйнджел пристроились на диване и смотрели выпуск видеоновостей. Новости были впечатляющими.
«В результате стычки между враждующими преступными группировками погибло трое грызунов», – вещал диктор. «Власти крайне обеспокоены участившимися „разборками“. Мэр высказал опасение, что они означают начало широкомасштабной войны между уличными бандами».
Великолепно.
Сообщения о подобных инцидентах пришли и из других городов – Нью-Йорка, Лос-Анжелеса и Хьюстона. В каждом из них фигурировал подожженный и взорванный автомобиль. И крысы-эмигранты из Гондураса.
Сан-Франциско, Дивер, Майами – то же самое. Диктор делал ссылки на «Черный Август» 1042 года.
«Сегодня 4 августа – прошло ровно одиннадцать лет со дня первого восстания в Моро-Тауне».
Что пугало пинков больше всего, так это очевидная скоординированность инцидентов – везде одно и то же название банды – «Зипперхеды», везде – подожженные машины.
От всего этого Ногару стало не по себе.
– Почти десяток лет мы жили относительно спокойно, а вот теперь кучка психопатов втягивает нас в новую бойню.
Эйнджел неотрывно смотрела на экран.
– Кисуля, зачем Зипперам все это нужно? – озабоченно спросила она, забыв на время свой саркастически-снисходительный тон.
– Чтоб я так знал.
– Теперь Байндер сможет протащить в Сенате законопроект о контроле над моро.
Эйнджел повернулась к Стефи.
– Контроль? Какой еще контроль?
– Законопроект включает в себя пункты о полном запрете на иммиграцию моро и принудительной стерилизации.
Ногар отключил видеофон, на экране которого мелькали кадры пластиковых мешков с трупами жертв инцидентов.
– Похоже, кому-то очень выгодно настроить общественность против моро. Боюсь, это начало массовых беспорядков.
Эйнджел нервно хохотнула.
– Брось, Кисуля, какие там массовые беспорядки. Несколько десятков вконец обнаглевших грызунов, вот и все.
Стефи ответила за Ногара:
– Людям вроде Байндера нужен повод, хоть какой-то намек на массовый терроризм моро. В свете последних событий ему не составит труда протолкнуть свой законопроект в Конгрессе.
Скрип открывающейся двери прервал их разговор, а в гостиную ввалился смертельно уставший мангуст, одетый в лабораторный халат, от которого разило кровью, смертью и дезинфектантами. Мэнни мельком взглянул на Стефи, потом на Эйнджел и накинулся на Ногара.
– Ты почему не в больнице, болван?
Ногар так и не удосужился отстегнуть кобуру с «Виндом», но по выражению лица Мэнни – скорее озабоченному, нежели сердитому – он понял, что мангуст пока не связывает его ранение с событиями в «Арабике».
Мэнни кивнул на окровавленную куртку Ногара и многозначительно присвистнул.
– Интересно, что бы с тобой случилось, если бы я не был медиком? Ходить можешь?
– А как бы я добрался сюда? Летать я пока что не научился.
– Остряк, мать твою… Ну-ка, попробуй встать.
Ногар, постанывая, поднялся на ноги, и тут по всей правой стороне его тела прошла волна адской боли. Раджастан рухнул на пол. Обе девушки испуганно вскрикнули; мангуст бросил на них раздраженный взгляд и, выдвинув нижний ящик шкафа, достал чистую простыню, которую расстелил на полу рядом с курткой Ногара. Втроем они с трудом закатили тигра на простыню.
Мэнни прошел в кухню, где хранились его медицинские инструменты, и через минуту вернулся, держа в одной руке шприц с каким-то препаратом, а в другой – медицинский саквояж. Мангуст положил шприц на простыню и опустился на колени возле правой ноги Ногара.
– Представь меня своим друзьям. – Мэнни начал ножницами разрезать штанину Ногаровых джинсов.
Раджастан попытался не обращать внимания на боль, когда мангуст стал отрывать пропитанную запекшейся кровью материю джинсов от меха.
– Это – мисс Стефани Вейр, рядом с ней – Эйнджел, а вот этот доктор, уродующий мои лучшие джинсы, – мистер Мандви Гуджерат, или просто Мэнни.
Мэнни кивнул обеим.
– Рад с вами познакомиться, леди.
Эйнджел, слегка польщенная таким обращением, наморщила нос.
– Ты что, действительно был военврачом?
Мэнни уже разрезал правую штанину Ногара и теперь внимательно изучал импровизированную повязку – рукав от халата Марии, – присохшую к огнестрельной ране.
– Пять лет на афганской границе, пока над Нью-Дели не рванули атомную бомбу… э-э, Стефани? Подайте мне, пожалуйста, пинцет.
Стефи порылась в саквояже и, вынув инструмент, подала его мангусту. Мэнни начал осторожно отдирать насквозь пропитанную кровью повязку.
– Ногар, если бы не твой модифицированный метаболизм…
Мэнни покачал головой при виде кровавого месива на тигрином бедре и встал на ноги.
– Без операции здесь не обойдешься. Придется поработать скальпелем и наложить несколько швов на этот упрямый, безмозглый чурбан.
Он взглянул на Эйнджел.
– Знаете, когда этому шкодливому котенку было шесть лет, он сломал себе лапу и заставил меня лечить ее.
Мэнни снова прошел в кухню, и оттуда послышался шум льющейся из крана воды.
– Откуда такое пренебрежение к больницам? – спросила Стефи.
Ногар взглянул на страшную рану и быстро отвел глаза:
– Не доверяю я им…
Мэнни вернулся, натягивая резиновые перчатки.
– Да, он больше доверяет полу моей гостинной. Более стерильных условий нельзя и представить.
Мангуст обернулся к Эйнджел.
– Позвольте мне?
Крольчиха кивнула.
– Возьмите шприц.
Эйнджел подняла шприц с простыни.
– Стефани, а вас я попрошу надеть мне маску.
Стефи надела на морду мангуста коническую марлевую маску и завязала тесемки на затылке Мэнни.
– Эйнджел, вы умеете обращаться с этой штуковиной?
Эйнджел снова кивнула, и Мэнни приглушенно пробормотал сквозь маску нечто вроде «Не удивительно».
– В руку, – сказал он погромче.
Эйнджел закатала правый рукав Ногаровой рубашки, ловко вонзила иглу чуть пониже локтя и ввела препарат. Перед глазами Ногара все поплыло, и он снова погрузился в небытие.
ГЛАВА 14
Медленно приходя в себя после наркоза и еще не вспомнив, где он находится, Ногар первым делом воззвал к пинковскому богу – в которого не верил, – чтобы тот избавил его от пробуждения в госпитале.
Господь внял молитве безбожника – принюхиваясь, Ногар не учуял вони дезинфектантов. Он унюхал другие запахи – сильный запах алкоголя, слабый медно-ржавый привкус собственной крови и сухой пыльный запах старой одежды и бумаги.
И где-то совсем рядом комбинированный аромат роз и дымящегося костра. Ногар открыл глаза. Он лежал на чердаке, в своей старой комнате, в которой должно было быть жарче, чем в аду. Однако громкое жужжание и легкий бриз, шевеливший его усы, подсказали тигру, что древний вентилятор все еще находится в рабочем состоянии и оказывает достойное сопротивление душной атмосфере тесного помещения.
Ногар скосил глаза влево. Стефи Вейр сладко спала на изодранном чьими-то когтями кресле-кровати, почти рядом с его диваном. Он окинул комнату взглядом и мысленно поблагодарил Мэнни за отсутствие излишней сентиментальности. Стул и диван, на котором возлежал Ногар, были, похоже, единственными предметами, оставшимися от прежней меблировки. Мэнни превратил чердак в последнюю гавань для пустых картонных коробок, старых чемоданов и еще более старой одежды.
Взгляд Ногара остановился на маленьком журнальном столике. Ага, вот еще одно напоминание о прошлом. Несмотря на то, что прошло уже более десятка лет с тех пор, как он был здесь в последний раз, Раджастану казалось, что он может вспомнить каждую царапину на столе, к которому была прикреплена все та же настольная лампа с проводом, обмотанным в трех или четырех местах изолентой.
Небольшой фотографический портрет Орай в дешевой покрашенной золотистой краской рамке стоял тут же, у лампы. «Позолота» шелушилась, обнажая ржавые пятна, усеивающие серый металл под краской. Стекло, покрывающее фотографию, помутнело от пыли, и в полумраке Ногар едва различал черты лица на портрете.
Раджастан сел на край дивана, осторожно свесив ноги на пол, – правое бедро запротестовало, но не очень сильно – и включил лампу, которая, к его удивлению, зажглась. Теперь он смог получше разглядеть портрет. Тигрица была в боевом облачении, но без оружия. В руке она держала край полотнища флага США. Другой край держал ее друг, однополчанин. На заднем плане виднелись Статуя Свободы и очертания небоскребов Манхэттена на фоне голубого неба. Орай и ее друг, тоже тигр, широко улыбались. Слегка выцветшая подпись под портретом гласила: «Орай Раджастан. Март 2023 года, Нью-Йорк». Ногар вздохнул.
Затем услышал, что Стефи проснулась, и обернулся. Девушка вытянула шею, видимо, пытаясь взглянуть на фотографию. Раджастан испытал смешанное чувство. С одной стороны, фотография эта была частью его прошлого, о котором он не любил вспоминать, а с другой – ему хотелось выговориться, поделиться самым сокровенным с девушкой-пинком, которая – Раджастан давно уже понял это – нравилась ему. Он передал ей икону своей юности.
– Она – слева.
Стефи взяла фотографию.
– Кто она?
– Моя мать. Она уже была беременна, когда началось восстание. Ее звали Орай.
Стефи подняла глаза от портрета.
– Вы употребили прошедшее время, значит…
Ногар хотел было уклониться от ответа на этот вопрос, а потом подумал, а почему, собственно, нужно это скрывать? Он прочистил горло.
– Она умерла, когда мне было пять лет – достаточно много, чтобы помнить. Ее оплодотворили, и она собиралась подарить мне братика или сестренку. К тому времени родители уже перебрались в Штаты. Все шло нормально. А потом, три месяца спустя, она легла в больницу на предродовое обследование… – Ногар перевел дыхание. – Эти проклятые идиоты в клинике… вы знаете, что пакистанские генетики сделали с кошачьей лейкемией?
Стефи покачала головой. Лицо ее побледнело.
– Вот и эти болваны-врачи тоже не знали, – продолжал Ногар. – Они поставили предварительный диагноз какому-то ягуару и положили его в одну палату с другими кошкообразными, включая Орай.
Голос Ногара сорвался, но тигр усилием воли взял себя в руки.
– Они должны были изолировать ягуара и ввести в больнице карантин. Но моро, видите ли, не положены отдельные палаты. Кошкообразные начали умирать один за другим. Тогда до этих ублюдков дошло. Но для Орай было уже слишком поздно. Уже почти настал срок разрешения от бремени, но она не дождалась… два выкидыша… двое детенышей, а потом… потом она умерла.
Ногар умолк и закрыл глаза. Он попытался вспомнить, когда и кому рассказывал эту печальную историю полностью. Никто не пришел на ум, даже Мэнни. Впрочем, Мэнни и сам знал ее достаточно хорошо.
Розово-дымный аромат вдруг стал еще ближе. И Ногар почувствовал на своей щеке крошечную прохладную ладонь, погладившую его усы. Он открыл глаза и увидел лицо Стефи. Теплое дыхание девушки щекотало кожу его носа. Глаза у Стефи были светло-зеленые, совсем не похожие на кошачьи, – с различимыми белками и крошечными круглыми зрачками.
Губы ее приоткрылись, и она прошептала:
– Боже, как вы, должно быть, ненавидите людей.
Ногар покачал головой.
– Нет, это не ненависть. Я не знаю…
Стефи убрала руку и поставила фотографию на стол. Потом села на диван рядом с ним. Ногар почувствовал, что она снова нервничает, как и тогда, в кафе «Арабика». Девушка мотнула головой, посмотрела в лицо Ногара и вдруг спросила:
– Ногар, скажите откровенно, кто такая Эйнджел?
– Я же вам говорил, она – косвенный свидетель. Она видела снайпера…
Стефи снова помотала головой.
– Я не о том. Я хочу знать, кто она для вас.
– Что? – Ногар не сразу понял, что Стефи имеет в виду, а когда понял, то засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38