Никто не пытался приблизиться к шефу, чтобы вручить ему пульт, равно как и повторить недавнюю глупость, за которую Нож получил ту самую выволочку. Следовательно, решил Курт, в паре с ним спустится сам…
– А ты как думал? – усмехнулся Таран, перехватив его взгляд. – Я просто не мог допустить, чтобы какой-нибудь небритый засранец разделил с тобой такую честь. Сегодня Яма впервые заключит тебя в свои объятия. И лишь я, пойми это, могу помочь тебе выбраться обратно.
Курт не ответил. Он слышал, что начинающие аквалангисты погружаются только в присутствии инструктора, чтобы тот в случае опасности мог “отвоевать” их у морской бездны…
Хэнк, похоже, слышал о том же. Вот только Яма у него была совершенно сухая.
Песком кровь не удержишь.
– Начали. Спускайся. – Безволосый кивнул на дверцу.
Не говоря ни слова, Курт направился к решетчатой стене. Распахнув дверь, он обнаружил, что у порога имелась своего рода приступка, от которой к земле протянулась лестница с узкими перекладинами. Шагнув в бездну – расстояние до усыпанного песком пола составляло около пяти метров, однако могло убить или покалечить не хуже пули, – волк ухватился за перекладину и принялся, быстро перебирая лапами, спускаться к земле. Металлическая лестница качалась под ею весом, но в целом процедура напоминала спуск по шахте в убежище (за исключением, конечно, того, что убежище осталось 1де-то в прошлой жизни). Какие-то метры и секунды спустя он уже стоял на желтом прохладном песке. И, не дожидаясь команды, отошел в сторонку.
Упрямиться и медлить не имело смысла. Кроме того, в голове у Курта уже начал складываться кое-какой план… Словно искореженные части головоломок, взятые, к тому же, без всякой последовательности, но тем не менее образующие нечто сумасбродное и безумно притягательное.
Таран спускался уверенно и неторопливо, что выдавало немалый опыт. В его движениях проступала затаенная, но вместе с тем очевидная мощь. Лестница практически не раскачивалась под его немалым весом. Последние два метра он пролетел, пока ботинки не обрушились на желтый песок.
Кряжистый безволосый застыл неподвижно, пристально глядя на мохнатого узника.
Наверху мелькнули два силуэта.
Нож сбросил вниз два деревянных меча Острия падали вертикально вниз и непременно вонзились бы в песок, если бы его плотность составляла не менее трети плотности воды… Отскочив от песчаной поверхности, обе палки упали в самом центре Ямы.
Топор же втянул наверх металлическую лестницу. Противоположный конец опустился в проем между прутьями, что располагался аккурат против» двери. В итоге получился своего рода мост.
Отступив в сторону, Топор пропустил Ножа. Обходя Яму, последний ни на мгновение не выпускал Курта из поля зрения. Теперь же, войдя в проем, безволосый сделал два осторожных шажка – лестница ощутимо прогнулась, – а затем уселся, свесив вниз ноги. “Кулон” был по-прежнему зажат у него в руке, а с новой позиции парень смог бы без особого труда разглядеть и таракана, бегущего по песчаному дну.
Курт почувствовал, как в груди поднимается отчаяние. Но вместе с ним, как ни странно, крепла и его решимость. Далее все должна была решить Судьба.
Хэнк Таран прошел в центр Ямы, нагнулся и поднял с песка оба деревянных меча. Один оставил себе, второй, соответственно, перебросил Курту. Волк смог бы взять мечи и сам, вот только, чтобы передать один Хэнку, пришлось бы приблизиться вплотную или запустить клинком в безволосого. Ни то, ни другое наверняка бы не понравилось Ножу.
Таран отсалютовал бутафорским мечом и двинулся вперед.
Курт стиснул в руке шершавую, еще не успевшую стать скользкой от пота рукоять. Он впервые должен сойтись в спарринге с самим Тараном. Пусть мечи были и деревянные, бой предстоял отнюдь не тренировочный. Курт понял это так же отчетливо, как и то, что он впервые в жизни совершил спуск в Яму.
Один стоял против другого. Однако если у волка не было выбора, то мужеству Хэнка можно было позавидовать. Невзирая на относительную беззащитность Курта, ведь все в мире относительно (в особенности все то, что касалось огненной ярости, скованной цепями), стоять лицом к лицу с настоящим волком, будучи вооруженным только бутафорским мечом, – для этого требовалось мужество.
Но Таран, судя по всему, привык во всем полагаться прежде всего на самого себя.
Вначале они кружили друг возле друга, будто осторожные хищники. Каждый выбирал нужный момент. Курту, собственно, не было особой разницы, когда нанести удар, вот только несанкционированная атака могла повлечь за собой и наказание.
Затем они сошлись.
Таран, разумеется, ударил первым. Деревянные мечи стукнули один о другой. Сухие, плотные звуки прокатились по Яме. Безволосый наступал, Курт старался парировать. Это было не просто – как и следовало ожидать, Таран оказался первоклассным бойцом (в отличие, кстати, от многих тренеров, которые умеют только советовать).
Курт едва сдерживался, чтобы не перейти к своей любимой тактике – уклонов и отскоков. Меч был волку ни к чему. Понять назначение этой нелепой штуковины было по-прежнему трудно. Но бросить бутафорское оружие ему не позволяло природное упрямство, и, кроме того, каждый раз, когда Курт отскакивал слишком далеко, в шею ударяла тугая струя электрического пламени. Это из-под купола Ямы за спаррингом следили зоркие глаза садиста Ножа. Неожиданные встряски привели к тому, что на первых же минутах Курт пропустил не менее пяти ударов – в основном по плечам и лапам. Голову, по всей вероятности, Таран просто щадил.
Однако измывательства, как ни странно, лишь прибавляли волку сил. Этим утром не было ни подсказок, ни инструкций. Учитель проверял, что ученик успел усвоить. И результаты, вероятно, изрядно удивили даже его самого. Физические данные волка, помноженные на человеческое сознание и ураганные инстинкты, давали воистину чудесный результат. Достичь подобных результатов не мог бы, пожалуй, и олимпийский чемпион (по любому виду спорта, не считая разве что шахмат).
Вскоре ученик приноровился к темпу противника. Удар, откат, контратака. На поверку это оказалось не так и сложно (или, что было куда ближе к истине, Хэнк просто не прибегал к фехтовальным хитростям). Курт пошел в свою первую самостоятельную атаку, деревянный клинок опустился на подставленный меч противника. Сила волчьего удара была такова, что Таран невольно опустил руку ниже, чем следовало. Курт немедля рванулся в открывшуюся брешь. Он сделал резкий выпад, но Таран уклонился, – не столько изящно, сколько поспешно уйдя с линии удара. Волк прыгнул вперед, но в шею в который уж раз ударили тысячи игл.
Хэнк – следовало отдать ему должное – не воспользовался сиюминутным преимуществом, а, отступив в сторонку, разглядывал Курта, пока тот приходил в себя.
Затем они сошлись вновь. Деревянные мечи стучали друг о друга, ладони гудели от этих ударов.
Курт не утратил боевого задора. Напротив, окрыленный недавним успехом, он с ходу перешел в стремительную атаку. Сил, ловкости и быстроты у него было сравнительно больше, на стороне же Тарана присутствовали мастерство и многолетний опыт. Тем не менее он был обычным человеком, ДНК которого не имело ничего общего с волчьим. Это значило, что Хэнк был априори слабее, тогда как Курт РОДИЛСЯ воином. А это означало, что и самый опытный мечник– ему не соперник.
Они кружили друг подле друга, нанося удары, парируя и уклоняясь. Таран проделывал последнее все чаще, тогда как Курт, оскалив пасть, что было мочи махал своим мечом. Брось он эту деревяшку на песок, переключившись на те средства борьбы, что достались от предков, исход поединка был бы предрешен. (Во всяком случае Курту так казалось, если только Таран, преследуя какие-то смутные педагогические цели, не сдерживал свой напор.) Но ненавистный ошейник не позволял ему ни приблизиться, ни слишком далеко отступать. Это было нечестно во всех отношениях, да только мнением волка никто не интересовался.
Стоило ему перейти в более агрессивную атаку, как шею сковывал изрядный заряд электрического тока. Это не расхолаживало его, но замедляло движения. Проходили считанные минуты – и Курт уже почти не чувствовал слабые уколы, – и тогда Нож повышал напряжение, без устали нажимая на кнопку. Боль, помноженная на острое осознание несправедливости (а это чувство у Курта было не менее острым, чем у любого представителя homo sapiens), и невозможность довести бой до логического конца возродили в сознании волка сумасшедший план.
Он то и дело поднимал голову во время боя, стараясь, чтобы Нож привык к этому движению и не придавал ему значения. От безволосого Курта отделяли считанные метры, равные бесконечности. В глаза так и бросались металлические перекладины, составлявшие наружную часть Ямы. Упор вот на эту, потом прыжок к той, резкий бросок с разворотом… А там можно ухватиться и за лестницу.
Но все это было фантастикой. Он не успеет сделать и двух лишних шагов, не то что массу сложных кульбитов к металлическому конусу Ямы, как Нож вновь приведет в действие ошейник – хорошо, если не на полную мощность. И все же Курт не мог больше выносить эти издевательства. Продолжая наносить и отражать удары, он пытался поймать нужный момент – не особенно, впрочем, концентрируясь на этой задаче. Это было похоже на то, как огромный крокодил, затаившись на илистом дне, ожидает до самой последней секунды, покуда жертва не приблизится на расстояние броска.
А потом – неожиданно, будто оплеуха из спокойной, безмятежной тьмы, – момент заявил о себе.
Ошибиться было невозможно.
Таран перешел в наступление, его деревянный клинок мелькал быстрее и чаще. Волк не особенно сопротивлялся, парируя удары больше для проформы, пятясь при этом к стене Ямы все дальше. Он старательно изображал усталость, – что, впрочем, было не сложно, – предпринимая контратаки вяло и не особо уверенно.
Приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы не поднимать глаза к куполу Ямы. Это могло насторожить Тарана, а то и вовсе выдать Курта с головой. А кроме того, “галерка” с напряженным Ножом еще не успела выпасть из поля периферийного зрения. “Безрукавочник” беспрестанно вертел головой, выглядывая над лестницей то с одной, то с другой стороны. Но по мере приближения бойцов к стене Ямы его обзор все ухудшался. Нож просто не мог этого не заметить, но помалкивал, опасаясь начальничьего гнева. Хэнк же был захвачен азартом боя.
Курту это было только на руку.
Внезапно отбросив бутафорский меч в сторону, он прыгнул на коренастого безволосого…
Да, это было глупо. Разумеется, на девяносто пять процентов эта авантюра была обречена на провал. Да, на эту выходку его толкнула бушевавшая в душе ярость. Естественно, ничего хорошего из этой затеи выйти не могло.
И все равно…
Волк пошел бы на любую глупость, граничащую с идиотизмом, если бы она сулила ему хотя бы мизерный шанс вырваться на свободу. Ну а смутные картины того, что могло последовать за этим, будоражили его воображение.
… Таран сделал резкий выпад. Волк оттолкнул деревянное лезвие плечом и, стиснув челюсти, понял – вот он, тот самый момент. Ждать больше нечего. В следующий миг когтистые пальцы разжались. Бутафорский меч выпал из ладони и устремился к земле– медленно-медленно, точно слеза. Но Курт этого уже не увидел.
Впрочем, он не видел никого и ничего перед собой. Мир сузился, сжался до размеров физиономии Тарана, покрытой множеством шрамов. Волк поднял обе лапы и прыгнул вперед. Бутафорское оружие было больше не нужно. Зачем ему эта деревяшка? У него есть клыки, когти и звериная сила. И этого достаточно. Он рванулся вперед, как и положено волку, полагаясь лишь на инстинкты. Электрические иглы куда-то пропали, да и неоткуда, собственно, им было взяться. Все происходило слишком быстро, чтобы Нож успел что-либо предпринять.
Яростный порыв – Курт целиком растворился в нем, при этом ясно сознавая, что он делает. Да, план был его туманен, если вообще можно было говорить о каком-либо плане. Ясно было одно: если Таран умрет, все остальное также утратит всякий смысл. А если безволосого удастся захватить живьем, да еще и заткнуть ему рот, с обоими “адъютантами” можно будет поторговаться. Жизнь шефа в обмен на свободу… (или, если Курт несколько переоценил любовь подчиненных к начальству, смерть также могла послужить разменной монетой).
Однако, когда до цели оставалось всего несколько сантиметров и, казалось, уже ничто на свете не могло спасти безволосого, на пути возникло неожиданное препятствие. Это походило на вспышку молнии средь ясного, безоблачного неба. Перед глазами Курта, словно материализовавшись из воздуха, появилось острие бутафорского меча. Таран выбросил его вперед с умопомрачительной, неуловимой для глаза быстротой.
Курт и моргнуть не успел, как меч щелкнул его по носу и прыгнул вниз. Лапы волка были подняты чересчур высоко – когти готовились вонзиться в безволосую шею, а потому уже не успевали блокировать или просто закрыться от удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– А ты как думал? – усмехнулся Таран, перехватив его взгляд. – Я просто не мог допустить, чтобы какой-нибудь небритый засранец разделил с тобой такую честь. Сегодня Яма впервые заключит тебя в свои объятия. И лишь я, пойми это, могу помочь тебе выбраться обратно.
Курт не ответил. Он слышал, что начинающие аквалангисты погружаются только в присутствии инструктора, чтобы тот в случае опасности мог “отвоевать” их у морской бездны…
Хэнк, похоже, слышал о том же. Вот только Яма у него была совершенно сухая.
Песком кровь не удержишь.
– Начали. Спускайся. – Безволосый кивнул на дверцу.
Не говоря ни слова, Курт направился к решетчатой стене. Распахнув дверь, он обнаружил, что у порога имелась своего рода приступка, от которой к земле протянулась лестница с узкими перекладинами. Шагнув в бездну – расстояние до усыпанного песком пола составляло около пяти метров, однако могло убить или покалечить не хуже пули, – волк ухватился за перекладину и принялся, быстро перебирая лапами, спускаться к земле. Металлическая лестница качалась под ею весом, но в целом процедура напоминала спуск по шахте в убежище (за исключением, конечно, того, что убежище осталось 1де-то в прошлой жизни). Какие-то метры и секунды спустя он уже стоял на желтом прохладном песке. И, не дожидаясь команды, отошел в сторонку.
Упрямиться и медлить не имело смысла. Кроме того, в голове у Курта уже начал складываться кое-какой план… Словно искореженные части головоломок, взятые, к тому же, без всякой последовательности, но тем не менее образующие нечто сумасбродное и безумно притягательное.
Таран спускался уверенно и неторопливо, что выдавало немалый опыт. В его движениях проступала затаенная, но вместе с тем очевидная мощь. Лестница практически не раскачивалась под его немалым весом. Последние два метра он пролетел, пока ботинки не обрушились на желтый песок.
Кряжистый безволосый застыл неподвижно, пристально глядя на мохнатого узника.
Наверху мелькнули два силуэта.
Нож сбросил вниз два деревянных меча Острия падали вертикально вниз и непременно вонзились бы в песок, если бы его плотность составляла не менее трети плотности воды… Отскочив от песчаной поверхности, обе палки упали в самом центре Ямы.
Топор же втянул наверх металлическую лестницу. Противоположный конец опустился в проем между прутьями, что располагался аккурат против» двери. В итоге получился своего рода мост.
Отступив в сторону, Топор пропустил Ножа. Обходя Яму, последний ни на мгновение не выпускал Курта из поля зрения. Теперь же, войдя в проем, безволосый сделал два осторожных шажка – лестница ощутимо прогнулась, – а затем уселся, свесив вниз ноги. “Кулон” был по-прежнему зажат у него в руке, а с новой позиции парень смог бы без особого труда разглядеть и таракана, бегущего по песчаному дну.
Курт почувствовал, как в груди поднимается отчаяние. Но вместе с ним, как ни странно, крепла и его решимость. Далее все должна была решить Судьба.
Хэнк Таран прошел в центр Ямы, нагнулся и поднял с песка оба деревянных меча. Один оставил себе, второй, соответственно, перебросил Курту. Волк смог бы взять мечи и сам, вот только, чтобы передать один Хэнку, пришлось бы приблизиться вплотную или запустить клинком в безволосого. Ни то, ни другое наверняка бы не понравилось Ножу.
Таран отсалютовал бутафорским мечом и двинулся вперед.
Курт стиснул в руке шершавую, еще не успевшую стать скользкой от пота рукоять. Он впервые должен сойтись в спарринге с самим Тараном. Пусть мечи были и деревянные, бой предстоял отнюдь не тренировочный. Курт понял это так же отчетливо, как и то, что он впервые в жизни совершил спуск в Яму.
Один стоял против другого. Однако если у волка не было выбора, то мужеству Хэнка можно было позавидовать. Невзирая на относительную беззащитность Курта, ведь все в мире относительно (в особенности все то, что касалось огненной ярости, скованной цепями), стоять лицом к лицу с настоящим волком, будучи вооруженным только бутафорским мечом, – для этого требовалось мужество.
Но Таран, судя по всему, привык во всем полагаться прежде всего на самого себя.
Вначале они кружили друг возле друга, будто осторожные хищники. Каждый выбирал нужный момент. Курту, собственно, не было особой разницы, когда нанести удар, вот только несанкционированная атака могла повлечь за собой и наказание.
Затем они сошлись.
Таран, разумеется, ударил первым. Деревянные мечи стукнули один о другой. Сухие, плотные звуки прокатились по Яме. Безволосый наступал, Курт старался парировать. Это было не просто – как и следовало ожидать, Таран оказался первоклассным бойцом (в отличие, кстати, от многих тренеров, которые умеют только советовать).
Курт едва сдерживался, чтобы не перейти к своей любимой тактике – уклонов и отскоков. Меч был волку ни к чему. Понять назначение этой нелепой штуковины было по-прежнему трудно. Но бросить бутафорское оружие ему не позволяло природное упрямство, и, кроме того, каждый раз, когда Курт отскакивал слишком далеко, в шею ударяла тугая струя электрического пламени. Это из-под купола Ямы за спаррингом следили зоркие глаза садиста Ножа. Неожиданные встряски привели к тому, что на первых же минутах Курт пропустил не менее пяти ударов – в основном по плечам и лапам. Голову, по всей вероятности, Таран просто щадил.
Однако измывательства, как ни странно, лишь прибавляли волку сил. Этим утром не было ни подсказок, ни инструкций. Учитель проверял, что ученик успел усвоить. И результаты, вероятно, изрядно удивили даже его самого. Физические данные волка, помноженные на человеческое сознание и ураганные инстинкты, давали воистину чудесный результат. Достичь подобных результатов не мог бы, пожалуй, и олимпийский чемпион (по любому виду спорта, не считая разве что шахмат).
Вскоре ученик приноровился к темпу противника. Удар, откат, контратака. На поверку это оказалось не так и сложно (или, что было куда ближе к истине, Хэнк просто не прибегал к фехтовальным хитростям). Курт пошел в свою первую самостоятельную атаку, деревянный клинок опустился на подставленный меч противника. Сила волчьего удара была такова, что Таран невольно опустил руку ниже, чем следовало. Курт немедля рванулся в открывшуюся брешь. Он сделал резкий выпад, но Таран уклонился, – не столько изящно, сколько поспешно уйдя с линии удара. Волк прыгнул вперед, но в шею в который уж раз ударили тысячи игл.
Хэнк – следовало отдать ему должное – не воспользовался сиюминутным преимуществом, а, отступив в сторонку, разглядывал Курта, пока тот приходил в себя.
Затем они сошлись вновь. Деревянные мечи стучали друг о друга, ладони гудели от этих ударов.
Курт не утратил боевого задора. Напротив, окрыленный недавним успехом, он с ходу перешел в стремительную атаку. Сил, ловкости и быстроты у него было сравнительно больше, на стороне же Тарана присутствовали мастерство и многолетний опыт. Тем не менее он был обычным человеком, ДНК которого не имело ничего общего с волчьим. Это значило, что Хэнк был априори слабее, тогда как Курт РОДИЛСЯ воином. А это означало, что и самый опытный мечник– ему не соперник.
Они кружили друг подле друга, нанося удары, парируя и уклоняясь. Таран проделывал последнее все чаще, тогда как Курт, оскалив пасть, что было мочи махал своим мечом. Брось он эту деревяшку на песок, переключившись на те средства борьбы, что достались от предков, исход поединка был бы предрешен. (Во всяком случае Курту так казалось, если только Таран, преследуя какие-то смутные педагогические цели, не сдерживал свой напор.) Но ненавистный ошейник не позволял ему ни приблизиться, ни слишком далеко отступать. Это было нечестно во всех отношениях, да только мнением волка никто не интересовался.
Стоило ему перейти в более агрессивную атаку, как шею сковывал изрядный заряд электрического тока. Это не расхолаживало его, но замедляло движения. Проходили считанные минуты – и Курт уже почти не чувствовал слабые уколы, – и тогда Нож повышал напряжение, без устали нажимая на кнопку. Боль, помноженная на острое осознание несправедливости (а это чувство у Курта было не менее острым, чем у любого представителя homo sapiens), и невозможность довести бой до логического конца возродили в сознании волка сумасшедший план.
Он то и дело поднимал голову во время боя, стараясь, чтобы Нож привык к этому движению и не придавал ему значения. От безволосого Курта отделяли считанные метры, равные бесконечности. В глаза так и бросались металлические перекладины, составлявшие наружную часть Ямы. Упор вот на эту, потом прыжок к той, резкий бросок с разворотом… А там можно ухватиться и за лестницу.
Но все это было фантастикой. Он не успеет сделать и двух лишних шагов, не то что массу сложных кульбитов к металлическому конусу Ямы, как Нож вновь приведет в действие ошейник – хорошо, если не на полную мощность. И все же Курт не мог больше выносить эти издевательства. Продолжая наносить и отражать удары, он пытался поймать нужный момент – не особенно, впрочем, концентрируясь на этой задаче. Это было похоже на то, как огромный крокодил, затаившись на илистом дне, ожидает до самой последней секунды, покуда жертва не приблизится на расстояние броска.
А потом – неожиданно, будто оплеуха из спокойной, безмятежной тьмы, – момент заявил о себе.
Ошибиться было невозможно.
Таран перешел в наступление, его деревянный клинок мелькал быстрее и чаще. Волк не особенно сопротивлялся, парируя удары больше для проформы, пятясь при этом к стене Ямы все дальше. Он старательно изображал усталость, – что, впрочем, было не сложно, – предпринимая контратаки вяло и не особо уверенно.
Приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы не поднимать глаза к куполу Ямы. Это могло насторожить Тарана, а то и вовсе выдать Курта с головой. А кроме того, “галерка” с напряженным Ножом еще не успела выпасть из поля периферийного зрения. “Безрукавочник” беспрестанно вертел головой, выглядывая над лестницей то с одной, то с другой стороны. Но по мере приближения бойцов к стене Ямы его обзор все ухудшался. Нож просто не мог этого не заметить, но помалкивал, опасаясь начальничьего гнева. Хэнк же был захвачен азартом боя.
Курту это было только на руку.
Внезапно отбросив бутафорский меч в сторону, он прыгнул на коренастого безволосого…
Да, это было глупо. Разумеется, на девяносто пять процентов эта авантюра была обречена на провал. Да, на эту выходку его толкнула бушевавшая в душе ярость. Естественно, ничего хорошего из этой затеи выйти не могло.
И все равно…
Волк пошел бы на любую глупость, граничащую с идиотизмом, если бы она сулила ему хотя бы мизерный шанс вырваться на свободу. Ну а смутные картины того, что могло последовать за этим, будоражили его воображение.
… Таран сделал резкий выпад. Волк оттолкнул деревянное лезвие плечом и, стиснув челюсти, понял – вот он, тот самый момент. Ждать больше нечего. В следующий миг когтистые пальцы разжались. Бутафорский меч выпал из ладони и устремился к земле– медленно-медленно, точно слеза. Но Курт этого уже не увидел.
Впрочем, он не видел никого и ничего перед собой. Мир сузился, сжался до размеров физиономии Тарана, покрытой множеством шрамов. Волк поднял обе лапы и прыгнул вперед. Бутафорское оружие было больше не нужно. Зачем ему эта деревяшка? У него есть клыки, когти и звериная сила. И этого достаточно. Он рванулся вперед, как и положено волку, полагаясь лишь на инстинкты. Электрические иглы куда-то пропали, да и неоткуда, собственно, им было взяться. Все происходило слишком быстро, чтобы Нож успел что-либо предпринять.
Яростный порыв – Курт целиком растворился в нем, при этом ясно сознавая, что он делает. Да, план был его туманен, если вообще можно было говорить о каком-либо плане. Ясно было одно: если Таран умрет, все остальное также утратит всякий смысл. А если безволосого удастся захватить живьем, да еще и заткнуть ему рот, с обоими “адъютантами” можно будет поторговаться. Жизнь шефа в обмен на свободу… (или, если Курт несколько переоценил любовь подчиненных к начальству, смерть также могла послужить разменной монетой).
Однако, когда до цели оставалось всего несколько сантиметров и, казалось, уже ничто на свете не могло спасти безволосого, на пути возникло неожиданное препятствие. Это походило на вспышку молнии средь ясного, безоблачного неба. Перед глазами Курта, словно материализовавшись из воздуха, появилось острие бутафорского меча. Таран выбросил его вперед с умопомрачительной, неуловимой для глаза быстротой.
Курт и моргнуть не успел, как меч щелкнул его по носу и прыгнул вниз. Лапы волка были подняты чересчур высоко – когти готовились вонзиться в безволосую шею, а потому уже не успевали блокировать или просто закрыться от удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44