Тот, оказывается, о чем-то догадывался и даже видел некие снимки. Ни один из обитателей мегаполиса, чей интеллект заслуживал маломальского уважения, не мог сомневаться в том, что волчье племя действительно существовало. Но лишь немногие допускали, что волки по-прежнему живут где-то рядом.
– Теперь вы знаете, что это не монтаж, – сказал Курт. – И все-таки постарайтесь об этом забыть. Чем быстрее, тем лучше. Сами понимаете, мы находимся не в том положении, чтобы…
– Ну что вы! – прервал его доктор, поднимая вверх руку и протез. – Кто, в здравом уме, поверит какому-то маргинальному медику, у которого и нормальных-то органов почти не осталось?! – Он отогнул металлический палец и постучал о желтое стекло оптического имплантанта. Глухой звук, как волку показалось, отразился где-то в черепной коробке. – В лучшем случае, мне самому сделают лоботомию…
Курт оскалил зубы в усмешке и окинул комнату красноречивым взглядом. Вокруг, при желании, можно было расставить десятки камер, которые фиксировали бы каждое движение посетителя. Но выяснять это сейчас было не время. Он все сказал. Если у “маргинального медика”, среди всевозможных имплантантов, завалялась хотя бы парочка нормальных извилин, эти записи не попадут за порог бронированной двери на первом этаже. В противном случае Курту, видимо, придется посетить это заведение вторично. Ну а пока…
– Как долго это продлится? – спросил он, кивнув на Джейн.
– Не менее суток. Пока опухоль не спадет. – Безволосый пожал плечами. – Это может продлиться и дольше, но спешить, судя по всему, вам некуда? Часов через восемь проведем повторное сканирование, потом включим фазоинжектор – чтобы восстановить поврежденный участок. Времени у нас предостаточно, так ведь?
Волк устало кивнул. Спешить им и впрямь было некуда. Лишь сейчас, услышав, как долго придется ждать, он понял, как сильно устал за эту долгую ночь. Ему хотелось есть и спать, причем было крайне непросто определить, чего больше.
– Вы никого больше не ждете? – спросил он.
– Нет, ни в коем случае. – Безволосый хохотнул. – Специфика этой работы в том, что мы, как правило, обслуживаем эксклюзивно. Индивидуальный подход к любому клиенту, которому уделяется все внимание…
– Тогда, пожалуй, сосредоточьтесь на ней. А я, наверное, вздремну…
– Может, хочешь есть?
Курт смерил его подозрительным взглядом.
– Пожалуй, – кивнул он. – Что у вас есть?
– Выбор небогат, однако желудок набить сгодится. – Безволосый зашаркал прочь от койки с колесиками и громоздкого аппарата. Там, у дальней стены, обнаружился вместительный холодильник с прозрачной дверцей. – Так, что же мы имеем? – Доктор распахнул дверцу и начал изучать содержимое.
Первыми волк заметил несколько биомеханических имплантантов, из которых торчали какие-то трубки и проводки. Далее – три контейнера из светоотражающего материала с красными крестами на крышках. Внутри лежало нечто округлое, и Курту стало немного не по себе. Он хотел было отказаться от угощения, заявив, что его неправильно поняли, как вдруг доктор выпрямился с победным смешком.
В руках он держал три запечатанных пластиковых пакета.
– Тушеная свинина и овощи. Годится?
Курт, чувствуя смутные сомнения, медленно кивнул. Он понимал, что не стоило бы употреблять продукты, взятые из такого холодильника и таких рук, однако стоило ему увидеть еду, как в желудке засосало.
– Тогда пошли.
Доктор зашаркал в противоположном направлении. Там, в закутке, оказалось что-то вроде кухни – стол, раковина, ультрамикроволновка. И даже головизор. Безволосый сунул все три пакета в микроволновку, хлопнул дверцей и ввел программу. Табло начало отсчет – две минуты.
Курт уселся за стол, свесил ноги с табурета. Такие, как он знал, стоят в барах и других заведениях, оборудованных высокими стойками. Но тут Курт возвышался над белой пластиковой столешницей, будто мохнатое изваяние. Капюшон, позабытый, болтался на спине. Он успел порядком надоесть, однако присутствие безволосого, честно признаться, интуитивно беспокоило. И все же волк помимо воли испытывал симпатию к этому человеку – он вылечит его сестру (или, по крайней мере, попытается…).
Доктор тем временем извлекал из шкафчика столовые принадлежности на одного – тарелку, стакан, нож, вилку. Все это он размещал перед Куртом. Тот был так удивлен, что, наверное, ничуть не удивился, глотни безволосый машинного масла из большой канистры…
Микроволновка, пискнув, потушила фонарик. Доктор распахнул дверцу и достал пакеты. Курт внимательно следил, как он берет нож и вскрывает упаковку по специальному шву. Стоило лезвию проделать первый разрез, как в ноздри Курта ударил сочный мясной аромат. Безволосый резал неторопливо, будто проводил сложную хирургическую операцию. Не выдержав, Курт выхватил у него пакет, разорвал когтями, вывалил содержимое на тарелку и принялся за еду. Он все еще сомневался, однако ничего не мог с собой поделать.
Пустой желудок требовал немедленного насыщения. Сегодня он потратил слишком много калорий, и, если не пополнить их запас, последствия могли оказаться плачевными.
Доктор с умилением следил за процессом.
Волк поглощал еду жадно и быстро, но не забывал про приличия – в правой лапе сжимал нож, в левой – вилку. В убежище щенков сызмальства обучали столовому этикету. Курт догадывался, что это, по представлениям старейшины, было призвано усмирить диких предков в душах членов стаи, а также напомнить, что в них гораздо больше человеческого, нежели звериного.
Выпотрошив упаковку, Курт принялся за другую. И закусил овощами. Он чувствовал, как приятное тепло разливается по телу. Думать о том, что, возможно, он собственноручно накачал себя какой-нибудь гадостью, не хотелось.
Безусловно, два живых волка (вернее, на данный момент – полтора) были весьма заманчивым кушем для любого коммерсанта, не говоря о “маргинальных медиках”. Тем не менее природная способность чуять опасность, заглушенная теплой тяжестью в желудке, сосредоточенно молчала. Впрочем, для сомнений было уже поздновато.
Сыто рыгнув, Курт исподлобья воззрился на доктора.
Тот, с хрустом свернув голову пластмассовой бутылке, налил пузырящуюся жидкость в стакан. Поглядев на этот сосуд пару секунд, волк протянул лапу и опрокинул содержимое в раскрытую пасть.
В живом состоянии за него, нужно полагать, можно выручить много больше, нежели за мертвого.
Вот только мысль эта почему-то не успокаивала.
– Где тут можно прилечь? – спросил он, оглядываясь.
– Идем.
Безволосый встал и поманил за собой. Курт сполз с табурета, словно какой-нибудь упитанный моллюск. Доктор ковылял в угол помещения, который был отгорожен от остального пространства полупрозрачной занавеской. Там на расстоянии метра друг от друга стояли три кровати, застеленные белоснежными простынями.
– Для выздоравливающих, – пояснил безволосый. – Пока не смогут уйти на своих двоих… Или пока легавые не махнут на них рукой.
Волк приподнял мохнатую бровь. Доктор кивнул, усмехнувшись.
– Я ведь говорил, что вы далеко не уникальны. Ладно, ложись. – Он вышел и задернул за собой занавеску. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – буркнул Курт.
Его сестра лежала неподалеку, в нескольких метрах. Разноцветные огни по-прежнему мерцали над ее головой. Цвета сменялись, казалось, без всякой последовательности.
Курт задался было вопросом, что она видит, – там, во тьме за сомкнутыми веками. Но, как оказалось, для подобных изысканий разум волка слишком устал. Сегодняшняя ночь, вероятно, была самой длинной в его жизни.
Он разделся и лег на койку, предварительно убедившись, что она не снабжена ремнями, цепями или другими средствами фиксации неподвижного тела.
Момент, когда обрушилась тьма, прошел незамеченным.
Всю жизнь он просыпался подобно распрямившейся пружине. Для волка всегда было загадкой, как можно очнуться ото сна, не сознавая, где ты находишься и что делал тут прежде. Реальность всегда возвращалась в сознание подобно головизионному сигналу – с того места, где прервалась.
Первое, что он увидел, была девственно-белая известь потолка. Откуда-то со стороны доносился тихий монотонный шум каких-то приборов. Обоняние восприняло знакомые больничные запахи. Не утруждая себя ощупыванием, он понял, что все конечности на месте, ничего не болит, не затрудняет движений. Он отлично себя чувствовал – отдохнувшим и свежим.
Внутренний хронометр утверждал, что прошло не более четырех часов. И все-таки Курт, потянувшись к штанам, достал из кармана часы. Прошло три часа и сорок минут. Для здорового молодого волка этого было достаточно, чтобы восстановить силы после долгого ночного марафона.
Курт привстал и поглядел в сторону большого аппарата, под которым лежала волчица. Разноцветные сполохи продолжали выбиваться изнутри.
Доктор обнаружился неподалеку, полулежащим в кожаном кресле. Здоровый глаз был закрыт, оптический имплантант безжизненно чернел. Тонкие губы чуть раскрыты, будто ловушка для доверчивых насекомых. Приподнявшись еще, Курт увидел лежавший на полу многоразовый инъектор – аккурат под свисавшей с подлокотника рукой. Рукав был закатан.
За тонированными окнами заметно посветлело. Рассвет занимался кровавым пожаром – где-то на далеком горизонте. Волк не видел этого зрелища ни разу и все-таки не торопился. Во-первых, встающее светило было скрыто нагромождениями зданий, а также махинами Ульев. Во-вторых, Курт помнил и более красивую зарю – по телевизионным программам и стим-конструктам.
Откинувшись на подушку, он задумался.
Судя по всему, времени оставалось предостаточно. Не вполне лишь было ясно, куда это время девать. Лечение Джейн отнимет еще много часов, не говоря уж о восстановлении сил – как доктор и предупреждал. Можно было оставаться тут, сидеть и ждать, а можно было…
Курт чувствовал, как в душе поднималось раскаяние.
Вчера он был слишком жесток – со своими же сородичами. Вероятно, ему следовало бы самому явиться в убежище, прежде чем его отыщут другие волки. Старейшина наверняка докопался до истины. Все в стае узнали, что молодой Курт пролил кровь этой ночью.
Но Курт беспокоился не о себе. Ему следовало рассказать Совету всю историю, покаяться, а заодно выяснить, что же будет дальше. Для него, конечно, исход очевиден, но стая не может отвернуться от волчицы. Она здесь была ни при чем.
С одной стороны, Курт желал остаться возле сестры, дабы исключить всякого рода неожиданности. С другой же, неизвестно, когда доктор проснется, переживет “отходняк” и будет в состоянии вновь приступить к непосредственным обязанностям. Тогда как вопросы с Советом требовалось решить как можно скорее.
Волк поставил ноги на пол, ощутив ступнями прохладу гладких белоснежных кафельных плит. Незамысловатый ужин неспешно варился под диафрагмой, перемещался по тракту и тихо урчал.
Одеваясь, Курт то и дело поглядывал в сторону Джейн.
Здесь надежно, твердил он себе. Доктор не посмеет причинить ей какой-либо вред, опасаясь возвращения брата. Даже в том случае, если Курт окажется в убежище под арестом, за волчицей обязательно придут. Сородичи заметут следы, заберут Джейн домой – конечно же, дождавшись полного ее выздоровления. (Имейся у Курта малейшие сомнения на этот счет, он остался бы в клинике, наплевав на Совет, убежище и все остальное) А также, возможно, им придется забрать жизнь безволосого. Или, что тоже не исключалось, выполнить обязательства молодого волка. Все зависело от решения старейшины. А от него можно было ждать чего угодно.
Сострадание к доктору ушло на задний план, оттесненное другим, более сильным чувством. Курт подумал, что, возможно, видит сестру в последний раз. Ему могли стереть всю память об убежище, а затем вывести в “буфер”, завязав предварительно глаза, уши и ноздри. Последние, кстати, смоченной в хлорке тряпицей.
Он обулся и раздвинул прозрачную занавеску. Ноги сами понесли его к громоздкому аппарату, опутанному разноцветными лианами проводов. Он видел мохнатые ноги волчицы, торчавшие из-под простыни. Голова и плечи все так же были скрыты от посторонних глаз. Курт не был посторонним, но это ничего не меняло.
Остановившись в нерешительности, он поднял было лапу, протянул к исхудавшему плечу. Пальцы сжались в кулак, не дойдя нескольких сантиметров до цели. В конце концов волк лишь поправил простыню и отступил назад.
Навязчивая мысль не давала покоя. Ведь в самом деле было не только не исключено, но и вполне вероятно, что он видел Джейн, единственное существо на всем свете, в чьих жилах текла такая же кровь, как у него, в последний раз. Ему хотелось отбросить в сторону мерцающий саркофаг, чтобы увидеть родное лицо, но делать этого ни в коем случае было нельзя.
Стиснув кулаки так, что когти больно впились в ладони, Курт развернулся и пошел к выходу, Приблизительно на полпути он миновал, словно верстовой столб, безволосого доктора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Теперь вы знаете, что это не монтаж, – сказал Курт. – И все-таки постарайтесь об этом забыть. Чем быстрее, тем лучше. Сами понимаете, мы находимся не в том положении, чтобы…
– Ну что вы! – прервал его доктор, поднимая вверх руку и протез. – Кто, в здравом уме, поверит какому-то маргинальному медику, у которого и нормальных-то органов почти не осталось?! – Он отогнул металлический палец и постучал о желтое стекло оптического имплантанта. Глухой звук, как волку показалось, отразился где-то в черепной коробке. – В лучшем случае, мне самому сделают лоботомию…
Курт оскалил зубы в усмешке и окинул комнату красноречивым взглядом. Вокруг, при желании, можно было расставить десятки камер, которые фиксировали бы каждое движение посетителя. Но выяснять это сейчас было не время. Он все сказал. Если у “маргинального медика”, среди всевозможных имплантантов, завалялась хотя бы парочка нормальных извилин, эти записи не попадут за порог бронированной двери на первом этаже. В противном случае Курту, видимо, придется посетить это заведение вторично. Ну а пока…
– Как долго это продлится? – спросил он, кивнув на Джейн.
– Не менее суток. Пока опухоль не спадет. – Безволосый пожал плечами. – Это может продлиться и дольше, но спешить, судя по всему, вам некуда? Часов через восемь проведем повторное сканирование, потом включим фазоинжектор – чтобы восстановить поврежденный участок. Времени у нас предостаточно, так ведь?
Волк устало кивнул. Спешить им и впрямь было некуда. Лишь сейчас, услышав, как долго придется ждать, он понял, как сильно устал за эту долгую ночь. Ему хотелось есть и спать, причем было крайне непросто определить, чего больше.
– Вы никого больше не ждете? – спросил он.
– Нет, ни в коем случае. – Безволосый хохотнул. – Специфика этой работы в том, что мы, как правило, обслуживаем эксклюзивно. Индивидуальный подход к любому клиенту, которому уделяется все внимание…
– Тогда, пожалуй, сосредоточьтесь на ней. А я, наверное, вздремну…
– Может, хочешь есть?
Курт смерил его подозрительным взглядом.
– Пожалуй, – кивнул он. – Что у вас есть?
– Выбор небогат, однако желудок набить сгодится. – Безволосый зашаркал прочь от койки с колесиками и громоздкого аппарата. Там, у дальней стены, обнаружился вместительный холодильник с прозрачной дверцей. – Так, что же мы имеем? – Доктор распахнул дверцу и начал изучать содержимое.
Первыми волк заметил несколько биомеханических имплантантов, из которых торчали какие-то трубки и проводки. Далее – три контейнера из светоотражающего материала с красными крестами на крышках. Внутри лежало нечто округлое, и Курту стало немного не по себе. Он хотел было отказаться от угощения, заявив, что его неправильно поняли, как вдруг доктор выпрямился с победным смешком.
В руках он держал три запечатанных пластиковых пакета.
– Тушеная свинина и овощи. Годится?
Курт, чувствуя смутные сомнения, медленно кивнул. Он понимал, что не стоило бы употреблять продукты, взятые из такого холодильника и таких рук, однако стоило ему увидеть еду, как в желудке засосало.
– Тогда пошли.
Доктор зашаркал в противоположном направлении. Там, в закутке, оказалось что-то вроде кухни – стол, раковина, ультрамикроволновка. И даже головизор. Безволосый сунул все три пакета в микроволновку, хлопнул дверцей и ввел программу. Табло начало отсчет – две минуты.
Курт уселся за стол, свесил ноги с табурета. Такие, как он знал, стоят в барах и других заведениях, оборудованных высокими стойками. Но тут Курт возвышался над белой пластиковой столешницей, будто мохнатое изваяние. Капюшон, позабытый, болтался на спине. Он успел порядком надоесть, однако присутствие безволосого, честно признаться, интуитивно беспокоило. И все же волк помимо воли испытывал симпатию к этому человеку – он вылечит его сестру (или, по крайней мере, попытается…).
Доктор тем временем извлекал из шкафчика столовые принадлежности на одного – тарелку, стакан, нож, вилку. Все это он размещал перед Куртом. Тот был так удивлен, что, наверное, ничуть не удивился, глотни безволосый машинного масла из большой канистры…
Микроволновка, пискнув, потушила фонарик. Доктор распахнул дверцу и достал пакеты. Курт внимательно следил, как он берет нож и вскрывает упаковку по специальному шву. Стоило лезвию проделать первый разрез, как в ноздри Курта ударил сочный мясной аромат. Безволосый резал неторопливо, будто проводил сложную хирургическую операцию. Не выдержав, Курт выхватил у него пакет, разорвал когтями, вывалил содержимое на тарелку и принялся за еду. Он все еще сомневался, однако ничего не мог с собой поделать.
Пустой желудок требовал немедленного насыщения. Сегодня он потратил слишком много калорий, и, если не пополнить их запас, последствия могли оказаться плачевными.
Доктор с умилением следил за процессом.
Волк поглощал еду жадно и быстро, но не забывал про приличия – в правой лапе сжимал нож, в левой – вилку. В убежище щенков сызмальства обучали столовому этикету. Курт догадывался, что это, по представлениям старейшины, было призвано усмирить диких предков в душах членов стаи, а также напомнить, что в них гораздо больше человеческого, нежели звериного.
Выпотрошив упаковку, Курт принялся за другую. И закусил овощами. Он чувствовал, как приятное тепло разливается по телу. Думать о том, что, возможно, он собственноручно накачал себя какой-нибудь гадостью, не хотелось.
Безусловно, два живых волка (вернее, на данный момент – полтора) были весьма заманчивым кушем для любого коммерсанта, не говоря о “маргинальных медиках”. Тем не менее природная способность чуять опасность, заглушенная теплой тяжестью в желудке, сосредоточенно молчала. Впрочем, для сомнений было уже поздновато.
Сыто рыгнув, Курт исподлобья воззрился на доктора.
Тот, с хрустом свернув голову пластмассовой бутылке, налил пузырящуюся жидкость в стакан. Поглядев на этот сосуд пару секунд, волк протянул лапу и опрокинул содержимое в раскрытую пасть.
В живом состоянии за него, нужно полагать, можно выручить много больше, нежели за мертвого.
Вот только мысль эта почему-то не успокаивала.
– Где тут можно прилечь? – спросил он, оглядываясь.
– Идем.
Безволосый встал и поманил за собой. Курт сполз с табурета, словно какой-нибудь упитанный моллюск. Доктор ковылял в угол помещения, который был отгорожен от остального пространства полупрозрачной занавеской. Там на расстоянии метра друг от друга стояли три кровати, застеленные белоснежными простынями.
– Для выздоравливающих, – пояснил безволосый. – Пока не смогут уйти на своих двоих… Или пока легавые не махнут на них рукой.
Волк приподнял мохнатую бровь. Доктор кивнул, усмехнувшись.
– Я ведь говорил, что вы далеко не уникальны. Ладно, ложись. – Он вышел и задернул за собой занавеску. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – буркнул Курт.
Его сестра лежала неподалеку, в нескольких метрах. Разноцветные огни по-прежнему мерцали над ее головой. Цвета сменялись, казалось, без всякой последовательности.
Курт задался было вопросом, что она видит, – там, во тьме за сомкнутыми веками. Но, как оказалось, для подобных изысканий разум волка слишком устал. Сегодняшняя ночь, вероятно, была самой длинной в его жизни.
Он разделся и лег на койку, предварительно убедившись, что она не снабжена ремнями, цепями или другими средствами фиксации неподвижного тела.
Момент, когда обрушилась тьма, прошел незамеченным.
Всю жизнь он просыпался подобно распрямившейся пружине. Для волка всегда было загадкой, как можно очнуться ото сна, не сознавая, где ты находишься и что делал тут прежде. Реальность всегда возвращалась в сознание подобно головизионному сигналу – с того места, где прервалась.
Первое, что он увидел, была девственно-белая известь потолка. Откуда-то со стороны доносился тихий монотонный шум каких-то приборов. Обоняние восприняло знакомые больничные запахи. Не утруждая себя ощупыванием, он понял, что все конечности на месте, ничего не болит, не затрудняет движений. Он отлично себя чувствовал – отдохнувшим и свежим.
Внутренний хронометр утверждал, что прошло не более четырех часов. И все-таки Курт, потянувшись к штанам, достал из кармана часы. Прошло три часа и сорок минут. Для здорового молодого волка этого было достаточно, чтобы восстановить силы после долгого ночного марафона.
Курт привстал и поглядел в сторону большого аппарата, под которым лежала волчица. Разноцветные сполохи продолжали выбиваться изнутри.
Доктор обнаружился неподалеку, полулежащим в кожаном кресле. Здоровый глаз был закрыт, оптический имплантант безжизненно чернел. Тонкие губы чуть раскрыты, будто ловушка для доверчивых насекомых. Приподнявшись еще, Курт увидел лежавший на полу многоразовый инъектор – аккурат под свисавшей с подлокотника рукой. Рукав был закатан.
За тонированными окнами заметно посветлело. Рассвет занимался кровавым пожаром – где-то на далеком горизонте. Волк не видел этого зрелища ни разу и все-таки не торопился. Во-первых, встающее светило было скрыто нагромождениями зданий, а также махинами Ульев. Во-вторых, Курт помнил и более красивую зарю – по телевизионным программам и стим-конструктам.
Откинувшись на подушку, он задумался.
Судя по всему, времени оставалось предостаточно. Не вполне лишь было ясно, куда это время девать. Лечение Джейн отнимет еще много часов, не говоря уж о восстановлении сил – как доктор и предупреждал. Можно было оставаться тут, сидеть и ждать, а можно было…
Курт чувствовал, как в душе поднималось раскаяние.
Вчера он был слишком жесток – со своими же сородичами. Вероятно, ему следовало бы самому явиться в убежище, прежде чем его отыщут другие волки. Старейшина наверняка докопался до истины. Все в стае узнали, что молодой Курт пролил кровь этой ночью.
Но Курт беспокоился не о себе. Ему следовало рассказать Совету всю историю, покаяться, а заодно выяснить, что же будет дальше. Для него, конечно, исход очевиден, но стая не может отвернуться от волчицы. Она здесь была ни при чем.
С одной стороны, Курт желал остаться возле сестры, дабы исключить всякого рода неожиданности. С другой же, неизвестно, когда доктор проснется, переживет “отходняк” и будет в состоянии вновь приступить к непосредственным обязанностям. Тогда как вопросы с Советом требовалось решить как можно скорее.
Волк поставил ноги на пол, ощутив ступнями прохладу гладких белоснежных кафельных плит. Незамысловатый ужин неспешно варился под диафрагмой, перемещался по тракту и тихо урчал.
Одеваясь, Курт то и дело поглядывал в сторону Джейн.
Здесь надежно, твердил он себе. Доктор не посмеет причинить ей какой-либо вред, опасаясь возвращения брата. Даже в том случае, если Курт окажется в убежище под арестом, за волчицей обязательно придут. Сородичи заметут следы, заберут Джейн домой – конечно же, дождавшись полного ее выздоровления. (Имейся у Курта малейшие сомнения на этот счет, он остался бы в клинике, наплевав на Совет, убежище и все остальное) А также, возможно, им придется забрать жизнь безволосого. Или, что тоже не исключалось, выполнить обязательства молодого волка. Все зависело от решения старейшины. А от него можно было ждать чего угодно.
Сострадание к доктору ушло на задний план, оттесненное другим, более сильным чувством. Курт подумал, что, возможно, видит сестру в последний раз. Ему могли стереть всю память об убежище, а затем вывести в “буфер”, завязав предварительно глаза, уши и ноздри. Последние, кстати, смоченной в хлорке тряпицей.
Он обулся и раздвинул прозрачную занавеску. Ноги сами понесли его к громоздкому аппарату, опутанному разноцветными лианами проводов. Он видел мохнатые ноги волчицы, торчавшие из-под простыни. Голова и плечи все так же были скрыты от посторонних глаз. Курт не был посторонним, но это ничего не меняло.
Остановившись в нерешительности, он поднял было лапу, протянул к исхудавшему плечу. Пальцы сжались в кулак, не дойдя нескольких сантиметров до цели. В конце концов волк лишь поправил простыню и отступил назад.
Навязчивая мысль не давала покоя. Ведь в самом деле было не только не исключено, но и вполне вероятно, что он видел Джейн, единственное существо на всем свете, в чьих жилах текла такая же кровь, как у него, в последний раз. Ему хотелось отбросить в сторону мерцающий саркофаг, чтобы увидеть родное лицо, но делать этого ни в коем случае было нельзя.
Стиснув кулаки так, что когти больно впились в ладони, Курт развернулся и пошел к выходу, Приблизительно на полпути он миновал, словно верстовой столб, безволосого доктора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44