Улыбнувшись им как старым приятелям, горбун быстро спрятал оружие в складках своего одеяния.
Это зрелище расстроило волка едва ли не более всего остального. Он искренне ненавидел Шило, поэтому при виде горбуна в относительно добром здравии почувствовал досаду, что не довел дело до конца.
У него была возможность раз и навсегда разодрать эту тощую глотку, но он ее упустил. (По крайней мере, на обозримое будущее. Дальше все было затянуто черным туманом.) Когда из автомобилей стали выпрыгивать парни в черных комбинезонах, Курт был слишком далеко от обоих верзил. Можно было, неторопливо катилось в голове, взять их в заложники или сделать что-либо еще… Но, в любом случае, вряд ли убийство Шила могло что-то изменить. Эти парни не были настроены на переговоры. Обоих верзил послали, так сказать, на амбразуру, отлично сознавая, что Курт мог убить их или просто покалечить.
Пока эти мысли протискивались через сознание волка, горбун шаг за шагом приближался к нему.
Трое безволосых внимательно наблюдали за ним. Подойдя поближе, Шило вытер рукавом слезившиеся глаза и уставился на волка. Его уродливая физиономия расплылась в кривой ухмылке – точь-в-точь зубастая ощерившаяся луна.
Горбун сделал шаг к Курту, разминая плоские кисти, но кряжистый безволосый, как ни странно, загородил ему дорогу. Шило смерил мужчину взглядом и с явной неохотой отступил.
Волк не успел даже задуматься, что все это значит, как четверка завела неспешный разговор.
Первым, разумеется, голос подал горбун.
– От него не убудет, – буркнул он. – Эти метаморфы – живучи сволочи.
– Знаешь кого-то еще?! – поинтересовался кряжистый. – Если тронешь его хотя бы пальцем и с ним что-нибудь случится в течение ближайших суток, – что-нибудь не слишком хорошее, – платить придется тебе.
При этих словах Шило заметно побледнел.
Безволосый, кивнув на парня в комбинезоне, продолжал:
– …а вовсе не нашему другу, как следовало бы по логики вещей. Его парни едва не перестарались. Волчонок наглотался всякого дерьма… Химия еще долго будет бродить у него в организме.
– Вы же видели, – нахмурился парень в черной форме, – у нас не было иного выхода. Он дрался… как зверь, загнанный в угол. Подойди к нему кто-нибудь вплотную, и он разорвал бы его голыми лапами. По-моему, мы еще легко отделались. Как, впрочем, и он…
Кряжистый покачал головой и повернулся к Хью.
– Ваш подручный тоже хорош, – заметил он.
– А в чем дело? – “Агент” киллеров непонимающе уставился на Шило, затем – на собеседника.
– Он должен был заманить волка как можно дальше в глубь вашей… конторы и все, – терпеливо пояснил безволосый. – А вместо этого он устроил настоящую дуэль, рискуя не только собственной шкурой, – на которую, в общем-то, мне наплевать, – но и волчьей тоже…
– Как бы там ни было, – Лысый Хью хитро улыбнулся, – вы проиграли. Так что, будьте любезны, гоните монету. Шило смог продержаться три с половиной минуты – вдвое дольше, чем вы предрекали. Так что извольте…
Горбун поморщился. Ему, судя по всему, не доставляло никакого удовольствия выслушивать этот треп.
Но коренастый, не моргнув и глазом, полез в карман. Достав из него пару смятых купюр, он бросил на них небрежный взгляд и сунул в руки Лысому Хью. Тот же, все с той же хитрой улыбкой, спрятал деньги. Шило недовольно скривился.
Коренастый повернулся л поглядел куда-то в сторону. Волк закатил глаза, стараясь разглядеть, что там за ним. Мешали брови, но все-таки он увидел несколько широкоплечих фигур. Их было пятеро, не в черных комбинезонах, а кто в чем. Они приближались, Курт заметил в руках у двух из них веревки. Он беспокойно заворочался.
Коренастый задумчиво почесал подбородок.
– Вы уверены, что они выдержат? На вид хлипковаты…
– Раньше выдерживали, – парень в черном усмехнулся.
– Раньше? – Коренастый смерил его взглядом. – Что-то не пойму. Вам что, уже приходилось вязать настоящего волка?! Вы хоть представляете, на что способны эти парни?
Собеседник пожал плечами.
– Теперь – представляю. Все факты, как говорится, налицо. – Он кивнул на лежащего волка.
– А в чем, собственно, проблема? – встрял Лысый Хью. – Парень ваш, как и договаривались. Работа сделана на отлично с плюсом. Охотникам – основной гонорар. А мне, за посредничество, – обычный процент…
Курт тем временем пытался побороть подступившую к горлу тошноту. Дело было в газе, которого он наглотался, и в начинке тех дротиков. Да и неторопливый разговор, журчавший прямо над волком, тоже не улучшал самочувствия. Слушать, как о нем говорят таким тоном, словно он какое-то домашнее животное, выставленное на продажу, было невыносимо. Но что он мог поделать? То, что он хотел сказать, он уже сказал. А ругаться и сыпать проклятиями – какой в этом смысл. Да и вообще, ему лучше держать рот закрытым, а то начнет рвать. Только лишнее унижение…
Коренастый едва заметно поморщился.
– Никто не спорит, – терпеливо пояснил он. – Вы получите плату. Но речь идет о другом. Покуда волк не окажется там, где ему и положено быть, я не могу принять исполнение договора. Что, если веревки порвутся по дороге, зверь сбежит и по дороге прикончит кого-то из моих людей?
Хью и парень в комбинезоне молчали.
– Ваши сомнения легко устранить. Разговоров больше… – проговорил наконец второй.
Он сунул руку куда-то себе за спину и достал пистолет с длинным стволом. Не успел коренастый и рта раскрыть, как парень навел оружие на Курта. Раздался короткий хлопок. Из ствола вылетел длинный дротик и вонзился в живот волку. Курта пронзила страшная боль, он с великим трудом удержался от рвоты.
Он попытался что-то сказать, но тщетно.
А потом настала темнота.
Он открыл глаза.
Тени мало-помалу расступались, и вскоре Курт смог видеть более или менее отчетливо. Он лежал на спине, а потому сначала увидел потолок, сырой и темный, из больших бетонных плит. Испарения собирались на нем прозрачными каплями. Кое-где, если вглядеться в пятна сырости, проступали смутные картины – уродливая морда, двуглавый змей, свернувшийся кольцами, разбитая электронная схема…
Бетонный небосвод и тусклые созвездия.
Волк поочередно шевельнул лапами. Те были на месте, все четыре. Более того, они были свободны – путы куда-то подевались, и Курт чувствовал прилив уверенности.
Он приподнялся, опершись на локоть. Но стоило ему поднять голову, как перед глазами все закружилось, к горлу снова подступила тошнота. Подождав, пока это пройдет, Курт, стараясь не делать резких движений, посмотрел по сторонам. То, что он увидел, наполнило его душу гневом и безысходностью. Он дернулся – и его вырвало горькой желчью на холодный каменный пол.
Курт находился в классической темнице, какие можно было видеть в приключенческих фильмах и стим-конструктах на исторические темы (спасение принцессы из Черного замка, как правило, было сопряжено с весьма непродолжительным пребыванием в мрачном узилище). Темные каменные стены древней кладки, низкий потолок, грязный пол, черная дыра в дальнем углу (судя по сколь красноречивым, столь и застарелым запахам, предназначенная для отправления естественных надобностей)… Не было ни единого оконца, ни даже зарешеченного люка, посмотрев на который, удалось бы узнать, какое снаружи время суток… Зато присутствовала огромная, массивная решетка, представлявшая собою, по сути, четвертую стену. За толстыми прутьями простиралось помещение, величиной превышавшее почти втрое скромные размеры камеры. В стене как раз напротив камеры виднелась какая-то дверь.
Источником света служил тускло-желтый плафон, накрытый решетчатым колпаком.
И – больше ничего. Если не считать видеокамеру, что крепилась к потолку на расстоянии пары метров от решетки. В блестящем объективе читалось холодное равнодушие. Аппарату было безразлично, за кем вести наблюдение, кто находился в камере – он просто делал свою работу.
Черный выпуклый глаз был уставлен прямо на Курта, что вызвало у него глухое раздражение и только. Он не знал, хотя и догадывался, кто за ним наблюдает.
Подняться удалось с четвертой попытки. Курт уселся и поглядел себе под ноги.
Он сидел на старой панцирной кровати, жутко скрежетавшей при каждом его движении. Спинка, каркас и, конечно, пружины были металлические. Матрац заменял толстый пласт темперлона. Другой, чуть тоньше, валялся поодаль – вероятно, одеяло. Не было ни простыни, ни наволочки. Куда-то исчезла и одежда Курта, за исключением трусов.
Поразмыслив, волк сообразил, в чем тут дело. Неведомые тюремщики боялись, как бы пленник не сделал чего-нибудь с собой. Потому-то кровать и была металлическая, ведь деревянные и пластиковые части можно было сломать, превратив тем самым в зазубренные колья, темперлон же заменял простыни, которые можно разорвать, изготовив подобия веревок… Зря боятся, подумал Курт с угрюмой решимостью.
Он не собирался с собой что-либо делать. Во всяком случае, пока… пока у него оставался маломальский шанс выполнить клятву. Покуда по земле ходили ублюдки, что вырезали всю стаю, а последнего волка бросили в какую-то темницу…
Курт тряхнул головой, оскалил клыки. Эти движения, как ни странно, причинили ему странный дискомфорт. Он поднял лапу к шее, практически сразу наткнувшись на какое-то препятствие. Левая лапа поднялась следом, и все десять пальцев принялись ощупывать необычный предмет. Им оказался некий металлический обруч, – не холодный, а нагретый волчьим телом, – что опоясывал шею волка наподобие ошейника. Поверхность была покрыта мелкими шероховатостями: то ли простые царапины, то ли гравировка (которая, в свою очередь, также могла быть то ли узором, то ли какими-то символами, но Курт не обладал нужными навыками, чтобы почувствовать эту тонкую разницу, используя только подушечки пальцев). А в одном месте он нащупал узкое гнездо, закрытое изнутри какой-то заглушкой. Замок, как таковой, также отсутствовал. Его детали могли так плотно соприкасаться друг с другом, что оставляли снаружи лишь едва ощутимые неровности.
Странная штуковина не слишком плотно прилегала к шее, благодаря чему волку удалось просунуть в щель несколько пальцев. Однако, как он ни тужился, металлическое кольцо не поддавалось. Тем не менее как крепления, так и замок там были, поскольку Курт не представлял, каким другим образом эту штуковину смогли нацепить ему на шею (не заливали же расплавленный металл в готовую форму?) Что это был за обруч, можно было только гадать.
Одно он знал – во все времена ошейник служил отличительным признаком рабов.
Взревев от ярости, волк поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся к металлической решетке. Ярость его не знала предела. Он схватился за прутья и тряс их, пока пальцы не потеряли всякую чувствительность. Из горла вырывались какие-то нечленораздельные звуки, исполненные гнева и боли. Однако приступ ярости обессилил Курта. Пальцы его сами собой разжались, он сполз на пол. Грудь его тяжело вздымалась, всасывая застоявшийся воздух, перед глазами плясали в хороводе темные пятна. Стенки желудка сокращались в новом приступе тошноты. Курт выгнулся над полом, однако из пасти капала лишь горькая слюна.
Ему было еще хуже, чем в тот раз, когда он впервые отведал с приятелями неразбавленного спирта.
Затем полегчало, но только физически. Волк в изнеможении застыл, опершись спиной о решетку и глядя перед собой невидящими глазами. Странное чувство овладело им – казалось, камера пульсирует и сжимается вокруг, каменные стены превратились в какое-то живое существо, состоящее из одного желудка, который переваривает все, что ни попало в него… Вот так и его, Курта, эта камера переварит, а затем извергнет в смердящее сточное отверстие…
Он сам не заметил, как потерял сознание…
… А когда очнулся, то обнаружил, что вновь лежит на металлической кровати. Ничто не стесняло движений, и волк рефлекторно потянулся к шее. Как и в предыдущий раз, пальцы вновь нащупали гладкий ошейник. Курт ненавидел его.
Приподнявшись, он огляделся. (Эти движения, как ни странно, не вызвали ни тошноты, ни головокружения.)
Там, где его вырвало, осталось лишь влажное пятно. Времени прошло не так уж и много – Курт это чувствовал, – поэтому просто испариться лужа не могла. Следовательно, ее кто-то вытер. Тот самый, кто перенес волка на металлическую койку. Такая заботливость, скорее всего, объяснялась тем, что неизвестные тюремщики опасались, как бы Курт не простудился на холодном полу.
Эта мысль потянула за собой другие. Сев на краешек скрипнувшей койки, Курт лихорадочно размышлял. В голову лезли десятки наивных фильмов, герои которых так или иначе ухитрялись бежать из темницы. Там, как ни странно, тюремщики бежали в камеры по первому зову, где смекалистые узники поджидали их, чтобы быстренько обезоружить. Волк тоже решил попробовать. Он понимал, что это не слишком-то умно, но другого выхода пока просто не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44